Оно принадлежало одному из стражников семейства з'Ирбоно, парню, которого звали Таро.
У этого Ларо был такой вид, будто сам Онтро пришел за ним, чтобы забрать с собой в ад. Надо сказать, это его испуганное выражение лица немало польстило Казио.
Но в этот миг кто-то ударил юного фехтовальщика сзади по голове, причем так сильно, что у него поплыли круги перед глазами. Он резко взмахнул рапирой, но не смог предотвратить второго удара, который на этот раз пришелся по колену, заставив Казио взвыть от боли. Потом чей-то ботинок поддал ему по подбородку, и юноша прикусил язык.
В следующий миг он уже лежал на мостовой. По всей очевидности, сражение было окончено. Он попытался приподняться на локте, но в море боли не мог найти ни одной соломинки силы.
– Тебя это не касается, пропойца, – услышал он голос Ларо. – Иди своей дорогой.
Казио с трудом приподнял голову. Горящее пламя освещало весь переулок. На границе тени и света стоял з'Акатто с графином вина в руке.
– Вы уже сделали то, зачем пришли, – не очень внятно произнес он. – Теперь оставьте его в покое.
– Нам лучше знать, что делать.
За спиной Ларо стоял даз'Афинио, тот самый, с которым в этот день у Казио был поединок. Один из мужчин – тот, у кого была ранена рука, – оказался Тефио, лакеем даз'Афинио.
– Этот человек воспользовался моей доверчивостью и ограбил меня, – заявил даз'Афинио. – Я всего лишь вернул ему должок.
– Я разберусь с ним, мой господин, – произнес Ларо, поднимая ногу, чтобы придавить ею вытянутую руку Казио. – Отныне у него отпадет охота играть в фехтовальные игры.
Но вместо того, чтобы прижать ногу к земле, Ларо отшатнулся назад, ибо брошенный з'Акатто графин угодил ему в лицо и разбил нос.
В тот же самый момент з'Акатто вынул меч и, пошатываясь, сделал несколько шагов вперед. Один из мужчин совершил большую глупость, приняв вызов з'Акатто. Казио увидел, как старик почти лениво совершил фехтовальную комбинацию и проткнул противнику плечо.
Казио удалось принять вертикальное положение как раз тогда, когда даз'Афинио, вынув свой меч, бросился в атаку – но не на з'Акатто, а на Казио. Тот только успел выпрямить руку, и Каспатор на половину длины клинка вошел в живот даз'Афинио, у которого при этом широко раскрылись глаза.
– Я!.. – воскликнул потрясенный Казио. – Я не хотел…
Даз'Афинио рухнул назад, схватившись обеими руками за живот.
– Тот, кто сделает еще шаг, станет покойником, – отнюдь не пьяным голосом заявил з'Акатто.
Те, к кому он обращался, послушно отступили, за исключением даз'Афинио, который, скорчившись, остался лежать на земле. Только один из нападавших остался невредим.
– Вы два кретина, – сказал тот, в котором Казио узнал одного из стражников з'Ирбоно по имени Марео. – Вы хоть представляете, с кем связались?
– С негодяем и убийцей, – ответил з'Акатто. – Если вы успеете оказать ему нужную помощь, возможно, он выживет. Хотя он этого и не заслуживает. Как, впрочем, и каждый из вас. А теперь убирайтесь прочь.
– Это еще не все, – пригрозил ему Марео. – Тебе придется за это крепко поплатиться, Казио. Теперь тебе не избежать возмездия. Тебя точно вздернут на виселице посреди площади.
– Скорей, – поторапливал их з'Акатто. – Видите? Он истекает кровью. А это плохой признак.
Больше не сказав ни слова, они подняли на руки даз'Афинио и унесли его прочь.
– Пойдем, – сказал з'Акатто, обращаясь к своему воспитаннику. – Пойдем в дом. Я тебя осмотрю. Ты ранен?
– Нет. Только ушибся.
– Ты сегодня дрался с этим типом? Даз'Афинио?
– А ты его знаешь?
– Знаю. Да поможет тебе сам Диуво, если он умрет.
– Но я не хотел…
– Знаю, что не хотел. Для тебя это просто игра. Кольнул в руку, саданул по бедру, и деньги в кармане. Пошли.
Прихрамывая на одну ногу, Казио покорно повиновался своему наставнику.
– Тебе повезло, – сказал з'Акатто. – Останется только синяк.
– Ну да. – Казио поморщился от боли, когда его учитель коснулся ушибленного места. – Я говорил. – Он потянулся за рубашкой. – Как получилось, что ты шел за мной следом?
– А я и не шел. Я собрался поискать что-нибудь выпить, когда услышал твой крик. К твоему счастью.
– К моему счастью, – повторил Казио. – Скажи, откуда ты знаешь этого типа, даз'Афинио?
– О нем наслышаны здесь все и каждый. Странно, что тебе он не знаком. Он шурин Вело з'Ирбоно.
– Кто? Этот недотепа? И он женился на Сетере?
– У этого недотепы море виноградников в Теро Ваилламо, три имения, а его брат – аидил Цересы. Если с кем-то лучше не ссориться, так это…
– То была не ссора. А дуэль. Причем затеял ее не я. Он сам на нее напросился.
– Не сомневаюсь. Но только после того, как ты его как следует задел.
– С его стороны тоже было довольно оскорблений.
– Как бы там ни было, ты ко всему прочему продырявил его насквозь. А это уже второе оскорбление. Такое он вряд ли тебе простит.
– Он выживет? – спросил Казио.
– Что толку теперь из-за этого волноваться? – Мастер фехтования порыскал глазами вокруг. – Где моя бутылка?
– Ты разбил ее о физиономию Ларо Винталлио.
– Верно. Будь он неладен.
– Ты не ответил мне. Даз'Афинио выживет? – повторил свой вопрос Казио.
– Возможно, да, а возможно, и нет, – недовольно пробормотал з'Акатто. – До чего же глупый вопрос! Такие раны не всегда смертельны. Но кто может знать наверняка?
– Меня могут обвинить в его смерти, – произнес Казио. – Они подкрались ко мне, как воры, в темноте. Это они виноваты, а не я. Суд будет на моей стороне.
– Вело з'Ирбоно сам себе судья, глупая твоя голова.
– Что верно, то верно.
– Мы должны где-то укрыться.
– Я не могу сбежать, как последний трус.
– Дессрата не спасет тебя от петли палача, мой мальчик. Равно как не поможет защититься от стрел стражи.
– Нет!
– Мы скроемся только на время. Там, где можно будет узнать последние новости. Если даз'Афинио выживет, все утрясется само собой.
– А если нет?
З'Акатто пожал плечами.
– Как говорится в нашем деле, когда начнется атака, тогда и будем отбиваться.
– А ведь ты учил меня всегда смотреть вперед, – погрозив ему пальцем, возразил Казио, – и стараться разгадать, какие будут у противника следующие пять движений.
– Да, конечно, – согласился з'Акатто, – но, полагаясь на свои прогнозы, ты можешь нечаянно проститься с жизнью, если ошибешься насчет его намерений. Подчас твоим противником может стать человек не слишком проворный или недостаточно искусный во владении оружием, чтобы иметь какие-то намерения. И что ты тогда будешь делать? У меня был друг в школе местро Акамено. Он обучался фехтованию с самого детства на протяжении четырнадцати лет. Даже сам местро не мог победить его в поединке. А погибнуть ему было суждено от руки обыкновенного дилетанта. И почему? Потому что тот не знал, что делает. Мой друг не сумел понять логику его движений, потому что таковой просто не существовало. Именно поэтому он и погиб.
– Я не могу оставить свой дом, – вздохнул Казио. – А что, если его конфискуют к тому времени, как я вернусь?
– Не исключено. Но мы можем проследить за тем, чтобы его приобрел тот, кому мы доверяем.
– И кто бы это мог быть? – спросил Казио. – Я доверяю только тебе. И то не очень.
– Подумай, мой мальчик! Орчавия. Графиня Орчавия весьма благоволила твоей семье. И в особенности тебе. Она нас примет. И никому не придет в голову искать нас там, на краю света. К тому же графиня может организовать так, чтобы твой дом попал в хорошие руки.
– Графиня… – размышлял вслух Казио. – Я не видел ее с тех пор, как был желторотым юнцом. Она в самом деле может нас принять?
– Твой отец оказал ей немало услуг. А графский титул не позволит ей оставить свои обязательства без внимания.
– И все же…
В этот момент кто-то громко стукнул кулаком по двери.
– Казио Пачиомадио да Чиоваттио! – раздался чей-то громкий голос, который прокатился эхом по портику.
– Имей в виду, ты не сможешь вызвать на дуэль веревку, – снова повторил старик.
– Ты прав. Если мне суждено умереть, то только от клинка, – поклялся сам себе Казио.
– И только не здесь. Даже если нескольких из них ты одолеешь, остальные возьмут тебя численным перевесом. Как это уже случилось сегодня на улице. Вспомни о том, что я тебе говорил, когда почувствуешь, что петля затягивается.
– Хорошо! – согласился Казио. – Хотя я не в восторге от твоей идеи, другого выхода у меня нет. Собираем вещи и уходим через цистерну.
– Ты знаешь о туннеле, который идет от цистерны?
– С восьми лет, – ответил Казио. – Как, думаешь, мне удавалось выбираться из дома по ночам, даже когда ты запирал на замок окна?
– Вот поганец. А я и не знал. Ну, ладно, пошли.

6. Обитель милосердия

Навстречу Энни и Остре вышла строгая дама лет тридцати, в желто-коричневом одеянии, в черном апостольнике и перчатках. У нее был острый, слегка вздернутый нос, широкий и тонкий рот, привычно выражавший недовольство, и серые пронзительные глаза, которыми она сразу же тщательным образом измерила девушек, едва те вылезли из экипажа.
Сопровождавшие девушек стражники принялись разгружать их вещи, которые находились на крыше повозки.
– Я принцесса Энни из рода Отважных, – гордо выпрямившись, представилась Энни. – Дочь короля Кротении. А это моя фрейлина Остра Лаесдаутер. С кем имею честь говорить?
Губы монахини чуть тронула улыбка, вызванная, очевидно, какой-то мыслью.
– Меня зовут сестра Касита, – сказала она с резким виргенианским акцентом. – Добро пожаловать в обитель Милосердия.
При этом сестра Касита не поклонилась и даже не удосужилась кивнуть головой. Уж не слаба ли она была на ухо? Или жизнь в Вителлио так отличалась от той, к которой привыкла Энни, что здесь даже не признавали дочерей короля? Что же это за место? Куда она попала?
«Я сама сделала свой выбор, – подумала Энни, стараясь побороть неожиданно возникший дурной привкус во рту, – постараюсь обратить его себе на пользу».
Обитель Милосердия являла собой вполне привлекательное место, даже, можно сказать, экзотическое. Она возвышалась посреди обширного сельского ландшафта, как будто выросла из его недр. Камень, из которого она была построена, оказался того же желто-красного цвета, что и отложения, видневшиеся на обочинах дороги. Сам монастырь стоял на вершине горы и был обнесен не столько высокой, сколько длинной стеной, внутри которой могло поместиться небольшое селение. Различные по высоте квадратные башенки с заостренными крутыми крышами, покрытыми выцветшей черепицей, располагались вдоль стены на разном расстоянии друг от друга. Дом настоятельницы, насколько его могла разглядеть Энни через арку ворот, был довольно крупной, но, вопреки ожиданиям, невысокой постройкой в конце вымощенного плиткой двора.
Виноград и примула обвивали стены и башни, а оливковые деревья росли, не подчиняясь порядку, что придавало этому месту несколько неопрятный, но в то же время девственный вид.
Только одна нота нарушала общую гармонию обители – десяток толпящихся возле ворот людей с мулами и повозками, которые, казалось, там разбили лагерь. С обмотанными каким-то тряпьем головами они сидели в разных позах под временным навесом, который смастерили из легкой простой ткани.
– Сефри, – шепотом произнесла Остра.
– Это еще что такое? – строго осведомилась сестра Касита.
– Простите, сестра, – сказала Остра, – но если вас это интересует, то я просто обратила внимание моей подруги на лагерь сефри. – При этом она сделала неглубокий реверанс.
– Имейте в виду, – предупредила сестра, – если вы станете говорить тихо, это будет расцениваться как проступок.
– Благодарю вас, сестра, – более громко ответила Остра. – Я учту это впредь.
Энни, ощутив в себе прилив раздражения, слегка прочистила горло, после чего сказала:
– Куда мои люди могут отнести наши вещи?
– Мужчинам не дозволено появляться на территории обители Милосердия, – объяснила ей сестра Касита. – Все, что вам нужно, вы понесете сами.
– Что?
– Выберите то, что вам необходимо. Причем столько, сколько сможете отнести за один раз. Все прочее останется за воротами.
– Но здесь же сефри…
– Ну, да. Именно поэтому они здесь.
– Но это безумие, – возразила Энни. – Это мои вещи.
– Тогда тащите их сами, – пожав плечами, ответила монахиня.
– Все…
– Энни Отважная, – строго произнесла сестра Касита. – Вы находитесь очень далеко от Кротении.
Однако Энни не скучала ни по титулу, ни по почестям.
– Кротения всегда со мной рядом, – сказала она, кивнув в сторону капитана Марла и остальных стражников.
– Но они не станут ни во что вмешиваться, – продолжала сестра Касита.
– И вы позволите ей обращаться со мной таким образом? – обернувшись, Энни посмотрела на капитана Марла.
– Мои полномочия не распространяются на сестер, – произнес капитан Марл. – Мне надлежало доставить вас сюда в целости и сохранности и поместить под опеку обители Святой Цер, известной также под названием обители Милосердия. Я это сделал.
Энни перевела взгляд с капитана на сестру Каситу, потом на выгруженные из экипажа вещи – два огромных сундука, поднять которые было просто немыслимо.
– Очень хорошо, – сказала она наконец. – А ваши полномочия, капитан Марл, разрешают предоставить мне лошадь?
– Нет, принцесса.
– А веревку?
– Не нахожу никакой причины отказывать вам в этом, – немного поразмыслив, ответил он.
– Тогда давайте ее сюда.
Энни что-то промычала, упираясь всем телом в землю, и поклажа продвинулась еще чуть-чуть. Потом она переместилась еще на полшага вперед, чтобы волочить груз дальше.
– Уверяю вас, – сказала сестра Касита, – что бы вы с собой ни взяли, это не стоит таких усилий. Внутри этих стен вам мало что понадобится. Одежда, пища, вода и кое-какие инструменты. И все это вам будет предоставлено. Прочее и ненужное придется отбросить. Тем более что носить здесь украшения и хорошие платья вам все равно не позволят.
– Это мои вещи, – процедила сквозь сжатые зубы Энни.
– Можно я ей помогу? – в шестой раз попросила Остра.
– Это не твоя поклажа, моя дорогая, – ответила сестра. – Каждый имеет право нести только то, что принадлежит ему.
Энни подняла глаза, в которых читалась усталость. Она уже около часа волочила вещи, но дотащила их только до ворот. Ее старания привлекли внимание добрых двух десятков девушек приблизительно ее возраста. Все они были облачены в коричневые одеяния и такого же цвета апостольники. Многие из них над ней смеялись и отпускали в ее адрес разные колкости, но принцесса не обращала на них никакого внимания.
Энни напряглась в очередной раз, тщетно пытаясь нащупать первый мощеный камень, и веревка, переброшенная через грудь, больно впилась в тело.
Казалось, сефри этот спектакль забавлял не меньше других. Кто-то из их шайки бил в барабан, другой при помощи небольшого лука, используя его вместо смычка, пытался изобразить мелодию на каком-то пятиструнном инструменте.
– Брось ты это дело, принцесса Мул! – кричала одна из девушек. – Ты все равно никогда их не дотащишь, хоть и упряма как осел. И на что тебе это все сдалось?
В ответ на ее замечание остальные девушки дружно залились хохотом. Энни приметила зачинщицу. У нее была длинная тонкая шея и темные глаза, а волосы тщательно убраны под головной убор.
Энни ничего ей не ответила и, немного помрачнев, принялась снова тащить сундуки по земле. Ей пришлось возвращаться назад и тянуть каждый из них по отдельности, правда, когда она добралась до мощеного камня, стало чуть легче. Однако беда состояла в том, что к этому времени Энни совсем выбилась из сил.
Поначалу она даже не заметила, что девушки резко замолчали, а когда обратила на это внимание, то подумала, что ей почудилось. И лишь подняв глаза, поняла, что послужило причиной внезапно воцарившейся тишины.
Сначала она встретила взгляд – острый, суровый, сверлящий – подобно тому, какой был у святой Фендвы, покровительницы воинствующего безумия, которую Энни видела на картине в часовне у отца. Глаза смотрели так пронзительно, что было трудно определить их цвет, если таковой вообще был, настолько они были черны.
Грубое, старое и очень, очень мрачное лицо было цвета вишневого дерева, а одета женщина была во все черное, за исключением серого апостольника. Как только Энни увидела этот взгляд, ее сразу пронзил страх – страх перед тем, какая опасность могла таиться за этими зловещими глазами и грубыми складками на лице.
– Кто ты такая? – воскликнула пожилая дама. – И что, по-твоему, ты делаешь?
Энни постаралась овладеть собой. Кем бы ни была эта старуха, она – обычная женщина. И вряд ли могла тягаться с матерью или Эррен.
– Меня зовут Энни. Я из рода Отважных, принцесса Кротении. Мне сказали, я могу взять только те вещи, которые сумею дотащить до своей комнаты. Вот я и тащу. А могу я узнать, как мне следует обращаться к вам, сестра?
Собравшиеся вокруг женщины разом ахнули, даже у Каситы невольно поднялась бровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79