Хизи кивнула.
Жрец присоединился к поющим; казалось, пению их не будет конца. Не заключается ли весь обряд в пении, размышляла Хизи. Время от времени она проглатывала горькую слюну. Вновь она попыталась сосредоточиться на том, что происходит, связать воедино все события и разгадать их общий смысл. Понять прежде, чем судьба ее свершится над ней. Может быть, она еще что-то в силах сделать.
Мысль эта развеселила Хизи, и веселье ее возрастало с каждой новой мыслью, которые, казалось, звонко перекатываются у нее в голове, как горошины на дне кувшина.
Но когда потолок закружился над ней, Хизи поняла, что с ней что-то сделали. Сердце бухало у нее в груди, как чужое, и вдруг неестественное веселье Хизи прекратилось, сменившись ледяным ужасом, никогда ранее не испытанным. Все кончено, вдруг поняла она. Они узнали о ней все, увидев ее обнаженное тело. Ее отравили, и сейчас она умирает. Сердце ее вот-вот разорвется, и наступит смерть. Она сделала усилие, чтобы подняться, но два жреца немедленно подскочили к кровати и удержали Хизи. Она попыталась закричать, но трава душила ее, разбухая и как будто заполняя всю голову. Почему она отослала Тзэма? Он бы спас ее, убил бы жрецов и увел Хизи подальше отсюда…
Руки жрецов были холодные, жесткие, но вскоре она перестала чувствовать, как ей давят на плечи. Тело ее исчезло, превратилось в призрак, и остались только испуганные, рассыпанные мысли. Она не могла уже собрать их, привести в порядок.
Ну и пусть я умру, равнодушно подумала Хизи. К ней подошел жрец с лейкой в руках. Внезапно Хизи поняла, что ее уже не держат, и опять попыталась подняться, но тело не повиновалось ей – воля ее никак не могла заставить сокращаться мышцы. Тела как будто не было.
В пустоте ощущений, там, где были пальцы ног, вдруг появилось легкое покалывание. Хизи взглянула, пытаясь понять, в чем дело. Жрец поливал ее ноги водой из лейки; казалось, вода лилась бесконечно медленно, причем покалывание ощущалось не на коже, а где-то глубже. Жрец лил воду, двигаясь к изголовью, и покалывание не прекращалось. Когда жрец оросил ее ноги и бедра и вода полилась на живот, что-то начало расти. Хизи подумала, что так, наверное, растение разрывает оболочку зерна, пробиваясь к свету. Росток был крохотный, но постепенно увеличивался и возносил ее мысли ввысь, проталкиваясь сквозь них. Странное, чуждое существо, бывшее и не бывшее ее частицей. Все ее рассеянные, мечущиеся в переполохе мысли вдруг обрели ясные очертания, отвердели и собрались вокруг растущего существа, как подданные вокруг короля.
Вот оно, поняла Хизи. Вот то, что хотели увидеть жрецы; это растущее существо. Каким пустяком казались ей теперь ее растерянность и нагота! Страх, что ее уже отравили, был несопоставим с тем, чего ей действительно следовало опасаться. Это существо – она сама. Если только они увидят его, если оно вырастет настолько, чтобы сделаться заметным… Хизи закрыла глаза, стараясь во что бы то ни стало догадаться, как заставить это существо вновь скрыться в семени. Сначала казалось, что оно неподатливо и не может подчиниться ее воле. Потом Хизи поняла: это не так. Оно росло, пытаясь выбраться наружу, где его могли увидеть жрецы, но, вытягиваясь, становилось тоньше и слабее. Если бы она помогла его росту – а отчасти она желала этого, – росток бы пробился на поверхность, превратился в настоящее деревце, цветущее, легко различимое. Теперь она понимала: росток тянется ввысь оттого, что она, Хизи, позволяет ему расти.
Блуждая внутри собственной души, она нащупала усик и потянула его вниз. Прикосновение ее было осторожным, и она почувствовала усик более отчетливо при его слабом сопротивлении. Она нашла другие усики, скрутила их в нить, в бечеву, и, сжав в руке, сильно потянула вниз. Какой-то миг противоположные силы были уравновешены, но затем стремящаяся вовне сила – существо внутри нее – медленно, очень медленно съежилась, сократилась, стала плотнее, но меньше, и росток вернулся в свое семя. Спрятался. Мысли ее вновь рассыпались и метнулись в разные стороны, как стайка испуганных рыб.
– Пусть она до вечера остается в постели, – услышала Хизи чей-то голос.
Наступило забытье.
Когда Хизи проснулась, вместо запаха дыма она почувствовала благоухание цветов; ваза с огромным букетом стояла возле ее кровати, здесь были и голубые, и алые цветы. Тзэм, уткнувшись лбом в колени, сидел на полу в углу комнаты.
Хизи подняла голову и убедилась, что сознание ее не вполне прояснилось; дурман еще не исчез окончательно. Но она уже могла чувствовать свое тело и пошевелила ногами, пробуя, насколько они ей повинуются. Во рту пересохло, и горечь еще сохранялась, хотя траву вынули.
На дворе за окнами стояла темнота и верещали цикады. Искорками вспыхивали светлячки, и Хизи поняла, что стемнело совсем недавно. Она попыталась встать. Тзэм вздрогнул, встревоженный.
– Лежите, принцесса. Я принесу вам все необходимое.
– Я хочу пи-пи, Тзэм, – ответила Хизи и протянула руку под кровать, ища ночной горшок. Тзэм вспыхнул и отвернулся. Хизи сообразила, что она все еще голая. – Можешь принести мне халат, – предложила она, и Тзэм поспешно вышел.
– Они не забрали меня, – сказала она, когда Тзэм вернулся.
– Не забрали, – согласился Тзэм.
– Почему?
– Не знаю. Они обыч… – Голова Тзэма дернулась, и по телу пробежала судорога. Хизи вновь почувствовала себя беспомощной, и глаза ее наполнились слезами.
– Ничего, – сказала она. – Забудь. Забудь о том, что я спрашивала.
В комнату вошла Квэй и взглянула на Тзэма, который вновь уселся в углу.
– Привет, Квэй.
– Ты проголодалась, дитя?
– Ничуть. Но немного воды не помешало бы.
Квэй кивнула и пошла за водой.
Они не забрали ее, значит, проверка ничего не дала. Но как-то она, наверное, решила ее судьбу? В зависимости от того, выявило ли себя в ней то «существо» или нет, Хизи должны были либо уничтожить, либо перевести в королевское крыло дворца.
– Квэй, – вскоре спросила она, – Квэй, поместят ли меня теперь внизу, в Зале Мгновений?
Квэй покачала головой:
– Нет, дитя. Жрецы говорят, что еще не пора. Ты еще некоторое время поживешь здесь.
Значит, дело не только в том, присутствует или не присутствует в ней то существо. Жрецы хотели рассмотреть его, узнать, какова его природа. Им не удалось это сделать, и потому они позволили ей пока жить здесь, где она до сих пор жила. И оставаться ребенком.
Несомненно, жрецы придут опять и снова совершат этот обряд. Хизи очень хорошо понимала, что ей не удастся еще раз спрятать живущую в ней силу. В следующий раз она себя проявит, и Хизи будет спасена – или осуждена.
Хизи вскоре уснула и проснулась вновь при свете утреннего солнца, чувствуя себя значительно лучше. Она словно была окутана тонким коконом, приглушавшим краски и звуки, но он соскользнул с нее, как высохшая змеиная кожа. Колбаса, которую Квэй пожарила к завтраку, показалась Хизи очень вкусной, а желе со сливками и гранатовым соусом – еще вкуснее. Все это были любимые блюда Хизи, и ее порадовало, что Квэй приготовила их.
– Мне уже хорошо, – сказала она встревоженной нянюшке, – я чувствую себя значительно лучше.
– Я опасалась… – Язык Квэй словно прилип к гортани, и она безуспешно пыталась улыбнуться. – Я рада, что тебе лучше, – сказала она наконец.
– Ты солгала о моих месячных, Квэй. Впредь не делай этого.
– Хизи, есть вещи, тебе непонятные…
– Я понимаю больше, чем ты предполагаешь, – ответила Хизи. – И я знаю, почему ты не можешь мне рассказать обо всем. Не беспокойся же понапрасну.
– Ах, какая ты умная девочка, Хизи. Когда ты еще младенцем лежала в колыбельке, ты так странно смотрела на меня, как будто…
Она вновь осеклась.
– Как бы там ни было, – сказала Хизи после затруднительного молчания, – я не хочу, чтобы ты опять лгала. В следующий раз они убедятся, что месячные у меня уже начались. И своей ложью ты только доставишь себе неприятности.
Квэй молча кивнула.
– Квэй… – Хизи отправила в рот ломоть хлеба, зачерпнув им сливки и желе. – Квэй, если тебе запрещено об этом говорить, лучше молчи. Но я хотела бы знать, разрешат ли мне видеться с тобой после того, как переведут в королевское крыло?
– Нет, Хизи… Это не запрещено. Ты сможешь увидеться со мной всякий раз, когда вздумается, и Тзэм отправится с тобой. Но вряд ли тебе захочется приходить сюда. У тебя будет столько дел, столько новых друзей… – Квэй снисходительно похлопала ее по колену. – Тебе наскучит видеться со старухой.
– А что ты будешь делать, Квэй? После того, как я уйду?
– Ах… право, не знаю. Наверное, воспитывать другую малышку – или малыша. Мне это по душе.
– Правда? А ты уже воспитывала кого-то до меня?
Квэй забыла о еде и сидела, глядя в тарелку. Казалось, она всматривается во что-то, невидимое для Хизи. Что это было? Чье-нибудь лицо?
– Да, – сказала Квэй, снова безуспешно пытаясь улыбнуться. – Это был… маленький мальчик.
– Я знаю его? Как его звали?
Квэй на мгновение сжала губы, глубоко вздохнула и, расстроенная, поднялась из-за стола.
– Мне предстоит стирка, – сказала она уклончиво. – Хизи, милая, отдохни еще немного.
Она проследила, как Квэй пересекла двор, направляясь в бельевую. Хизи вернулась в свою комнату, выбрала платье посвободнее и причесалась, как могла, без помощи няни. Отыскав Тзэма, она отправилась в библиотеку.
Составлять указатель сегодня было выше ее возможностей – так она и сказала Гану. Он кивнул, не спрашивая объяснений, и не рассердился на нее. Да и за что на нее было сердиться?
– Несколько щеголей зашли ко мне утром в библиотеку, – пробурчал он. – Мальчикам нужны были стихи. Не настоящие стихи, а те вирши, которые сейчас в моде при дворе. Они запаслись королевской грамотой, и потому я не мог чинить им препятствия. Так вот, они поснимали с полок почти половину рукописей, прежде чем я нашел повод, чтобы их выпроводить.
– Наверное, проще было бы сразу показать им, где следует искать.
Ган фыркнул:
– То, что они ищут, находится не здесь. Им нужно рыться в личных библиотеках старых щеголей, а не в королевском архиве. Вот дуралеи!
Скрипучим пером Ган вывел на пергаменте еще несколько букв – он переписывал манускрипт.
– Можете положить все эти рукописи обратно на полки.
– Да, конечно.
– И еще, Хизи… – Она с удивлением обернулась. Странно, что он назвал ее по имени, а не «вы» и не «принцесса», с неизменным сарказмом. – С завтрашнего дня вы уже не должны работать в библиотеке.
– Почему? – спросила она, потрясенная. – Ган, я что-нибудь не так сделала? Простите меня, в чем бы я ни была виновата.
– Конечно же виноваты. Отец ваш довольно четко изъяснил в своем предписании, что работаете вы здесь до тех пор, пока не возместите нанесенный вами урон. С завтрашнего дня, если вы будете продолжать работу, я обязан платить вам. Вы мне уже ничего не должны, Хизи.
– Но еще так много нужно сделать, – возразила она. – У вас на все не хватит времени. Кто будет переписывать этот манускрипт, если вы будете раскладывать рукописи по полкам?
– Я справлялся с моей работой задолго до того, как вы родились, принцесса, и завтра, и послезавтра я вполне обойдусь без вашей помощи.
Он опять заскрипел пером, не глядя на Хизи. Она стояла рядом, не зная, что сказать. Наконец Ган перестал писать и откинулся на спинку стула.
– Что-нибудь еще? – ласково спросил он.
– Да нет, ничего особенного, – ответила Хизи и, взяв страницу старой книги, которую он переписывал, дернула ее с силой, надорвав край. Ган ошеломленно взглянул на Хизи – и вдруг, впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, рассмеялся. Это был не деланный хохот, а самый настоящий, искренний смех.
– Что ж, – сказал он. – Разложите по полкам эти рукописи, а завтра я найду для вас работу.
Она разместила по полкам все, кроме трех книг, как вдруг услышала чье-то кхм-кхм за своей спиной. Хизи обернулась – напротив нее стоял юноша лет примерно двадцати. Он был высокий, с треугольным лицом и орлиным носом. Одет он был в серую тунику, сшитую явно не при дворе. И все же, отметила Хизи, она очень идет ему.
– Простите меня, госпожа, – сказал юноша, учтиво склонив голову, – вы здесь как будто все знаете?
– В библиотеке? – уточнила Хизи. – Вам следует обратиться к Гану. Он здесь распоряжается.
– Да-да. Я уже говорил с ним. Он позволил мне быть здесь, потому что я имею грамоту от жрецов. Но предупредил – как же он это сказал? – «Моя деятельность простирается не столь широко, чтобы я мог оказать вам помощь».
Хизи улыбнулась.
– Узнаю Гана. Это значит, что и мне не следует вам помогать.
Она вопросительно взглянула на своего ментора, но, казалось, тот был всецело погружен в переписывание манускрипта. Хизи пожала плечами. Несмотря на слабое действие дурмана, или, вернее, именно по этой причине, у нее все еще кружилась голова. Юноша нравился ей, у него были приятные манеры.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Хизи.
– Недавно я получил звание королевского инженера.
– Это касается жрецов?
– Да, некоторым образом. Между королем и жрецами имеется договоренность. Неофициальная, разумеется.
– Простите, я не знала. И что же дальше?
– Видите ли, мой отец – торговец, и происходит он не из королевской семьи. Однако многие дети купцов становятся инженерами, и их нанимают на службу, невзирая на низкое происхождение. Я это говорю, чтобы вы знали: я совершенно не владею древним письмом. Для меня оно окутано непроницаемой тайной.
Хизи от удивления широко раскрыла глаза.
– Неужто вы думаете, что отпрыски знатных фамилий владеют древним письмом? Многих из ваших ровесников почитают светочами, если они знакомы с новым письмом.
– Что ж, тогда дела мои не так плохи, – согласился юноша. – Но разрешению моей задачи это не способствует.
– В чем она заключается?
– Я должен сконструировать систему водостоков, которые необходимо провести от Нового Дворца к крылу, что мы начали строить. Само по себе это нетрудно, но мне надо изучить старую сеть водостоков, которую мы будем дополнять. Признаться, мне вообще ничего не известно о ее устройстве.
Он умоляюще протянул руки и заговорил шепотом:
– Если я не справлюсь со своей задачей, мне придется вернуться к отцу и водить по реке его баржи. Это мне не по нраву, госпожа. Вот почему я обратился к вам…
Хизи кивнула, убежденная его доводами. Немногие заходили в библиотеку ради какого-то дела. В основном это были писцы, копирующие старые торговые соглашения, или историки, изучающие генеалогию знатных семейств. Они недолго сидели над рукописями и трудились без особого рвения.
Но этому юноше действительно нужно было получить интересующие его сведения. Хизи могла его понять.
– Видите ли, – сказала она, – почти во всех необходимых вам рукописях применено новое письмо. И потому у вас будет достаточно текстов, где не понадобится знание иероглифов. Большинство зданий Нового Дворца было построено после того, как было введено слоговое письмо, и наверняка оно употребляется во многих инженерных документах.
Юноша покачал головой.
– Замечательно. Я был уверен, что вы сумеете мне помочь. Но как мне найти эти книги? Здесь столько рукописей, и все расположены неизвестно в каком порядке…
– Я научу вас пользоваться указателем, – ответила Хизи. – Следуйте за мной, и вы увидите, как я буду размещать на полках эти рукописи.
Она обратила внимание юноши на номера полок и соответствующие им номера в указателе. Ее рассказ, казалось, произвел на него большое впечатление. Она объяснила ему, как построен указатель и как нужно пользоваться им. Юноша как будто понял это. Он любезно поблагодарил ее и ушел, прежде чем Хизи устала отвечать на вопросы.
У нее еще оставалось время для собственных исследований, но мысли ее все время возвращались к этому юноше, к его расспросам. Что-то он такое упомянул…
Вдруг Хизи вспомнила. Водостоки. В царствование Первой Династии они еще не были проложены, но при второй была выстроена обширная сеть. Иные из них, возможно, уцелели, несмотря на затопление. Старое здание, где она блуждала с Тзэмом, также оказалось затопленным, но водостоки изначально прокладываются под землей. Однако провалился не весь дворец, сохранились западные постройки времен Второй Династии. Юноша сказал, что новые водостоки будут сообщаться со старыми. В ее воображении по кусочкам стало складываться что-то вроде карты. Это была причудливая карта, переплетение рвов и стоков, пересекающих старые постройки под землей или выходящих на поверхность, а к ним присоединялись все новые и новые. Они продолжали те, которые ей были уже известны, – те, по которым вода поступала во дворец. Если у Хизи будет карта всей сети водостоков, тогда ей будет ясно, как пробраться к Дьену. Ведь она может сама провести некоторые исследования для юноши и заслужить его благодарность. Мысль об этом показалась ей приятной. Водостоки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Жрец присоединился к поющим; казалось, пению их не будет конца. Не заключается ли весь обряд в пении, размышляла Хизи. Время от времени она проглатывала горькую слюну. Вновь она попыталась сосредоточиться на том, что происходит, связать воедино все события и разгадать их общий смысл. Понять прежде, чем судьба ее свершится над ней. Может быть, она еще что-то в силах сделать.
Мысль эта развеселила Хизи, и веселье ее возрастало с каждой новой мыслью, которые, казалось, звонко перекатываются у нее в голове, как горошины на дне кувшина.
Но когда потолок закружился над ней, Хизи поняла, что с ней что-то сделали. Сердце бухало у нее в груди, как чужое, и вдруг неестественное веселье Хизи прекратилось, сменившись ледяным ужасом, никогда ранее не испытанным. Все кончено, вдруг поняла она. Они узнали о ней все, увидев ее обнаженное тело. Ее отравили, и сейчас она умирает. Сердце ее вот-вот разорвется, и наступит смерть. Она сделала усилие, чтобы подняться, но два жреца немедленно подскочили к кровати и удержали Хизи. Она попыталась закричать, но трава душила ее, разбухая и как будто заполняя всю голову. Почему она отослала Тзэма? Он бы спас ее, убил бы жрецов и увел Хизи подальше отсюда…
Руки жрецов были холодные, жесткие, но вскоре она перестала чувствовать, как ей давят на плечи. Тело ее исчезло, превратилось в призрак, и остались только испуганные, рассыпанные мысли. Она не могла уже собрать их, привести в порядок.
Ну и пусть я умру, равнодушно подумала Хизи. К ней подошел жрец с лейкой в руках. Внезапно Хизи поняла, что ее уже не держат, и опять попыталась подняться, но тело не повиновалось ей – воля ее никак не могла заставить сокращаться мышцы. Тела как будто не было.
В пустоте ощущений, там, где были пальцы ног, вдруг появилось легкое покалывание. Хизи взглянула, пытаясь понять, в чем дело. Жрец поливал ее ноги водой из лейки; казалось, вода лилась бесконечно медленно, причем покалывание ощущалось не на коже, а где-то глубже. Жрец лил воду, двигаясь к изголовью, и покалывание не прекращалось. Когда жрец оросил ее ноги и бедра и вода полилась на живот, что-то начало расти. Хизи подумала, что так, наверное, растение разрывает оболочку зерна, пробиваясь к свету. Росток был крохотный, но постепенно увеличивался и возносил ее мысли ввысь, проталкиваясь сквозь них. Странное, чуждое существо, бывшее и не бывшее ее частицей. Все ее рассеянные, мечущиеся в переполохе мысли вдруг обрели ясные очертания, отвердели и собрались вокруг растущего существа, как подданные вокруг короля.
Вот оно, поняла Хизи. Вот то, что хотели увидеть жрецы; это растущее существо. Каким пустяком казались ей теперь ее растерянность и нагота! Страх, что ее уже отравили, был несопоставим с тем, чего ей действительно следовало опасаться. Это существо – она сама. Если только они увидят его, если оно вырастет настолько, чтобы сделаться заметным… Хизи закрыла глаза, стараясь во что бы то ни стало догадаться, как заставить это существо вновь скрыться в семени. Сначала казалось, что оно неподатливо и не может подчиниться ее воле. Потом Хизи поняла: это не так. Оно росло, пытаясь выбраться наружу, где его могли увидеть жрецы, но, вытягиваясь, становилось тоньше и слабее. Если бы она помогла его росту – а отчасти она желала этого, – росток бы пробился на поверхность, превратился в настоящее деревце, цветущее, легко различимое. Теперь она понимала: росток тянется ввысь оттого, что она, Хизи, позволяет ему расти.
Блуждая внутри собственной души, она нащупала усик и потянула его вниз. Прикосновение ее было осторожным, и она почувствовала усик более отчетливо при его слабом сопротивлении. Она нашла другие усики, скрутила их в нить, в бечеву, и, сжав в руке, сильно потянула вниз. Какой-то миг противоположные силы были уравновешены, но затем стремящаяся вовне сила – существо внутри нее – медленно, очень медленно съежилась, сократилась, стала плотнее, но меньше, и росток вернулся в свое семя. Спрятался. Мысли ее вновь рассыпались и метнулись в разные стороны, как стайка испуганных рыб.
– Пусть она до вечера остается в постели, – услышала Хизи чей-то голос.
Наступило забытье.
Когда Хизи проснулась, вместо запаха дыма она почувствовала благоухание цветов; ваза с огромным букетом стояла возле ее кровати, здесь были и голубые, и алые цветы. Тзэм, уткнувшись лбом в колени, сидел на полу в углу комнаты.
Хизи подняла голову и убедилась, что сознание ее не вполне прояснилось; дурман еще не исчез окончательно. Но она уже могла чувствовать свое тело и пошевелила ногами, пробуя, насколько они ей повинуются. Во рту пересохло, и горечь еще сохранялась, хотя траву вынули.
На дворе за окнами стояла темнота и верещали цикады. Искорками вспыхивали светлячки, и Хизи поняла, что стемнело совсем недавно. Она попыталась встать. Тзэм вздрогнул, встревоженный.
– Лежите, принцесса. Я принесу вам все необходимое.
– Я хочу пи-пи, Тзэм, – ответила Хизи и протянула руку под кровать, ища ночной горшок. Тзэм вспыхнул и отвернулся. Хизи сообразила, что она все еще голая. – Можешь принести мне халат, – предложила она, и Тзэм поспешно вышел.
– Они не забрали меня, – сказала она, когда Тзэм вернулся.
– Не забрали, – согласился Тзэм.
– Почему?
– Не знаю. Они обыч… – Голова Тзэма дернулась, и по телу пробежала судорога. Хизи вновь почувствовала себя беспомощной, и глаза ее наполнились слезами.
– Ничего, – сказала она. – Забудь. Забудь о том, что я спрашивала.
В комнату вошла Квэй и взглянула на Тзэма, который вновь уселся в углу.
– Привет, Квэй.
– Ты проголодалась, дитя?
– Ничуть. Но немного воды не помешало бы.
Квэй кивнула и пошла за водой.
Они не забрали ее, значит, проверка ничего не дала. Но как-то она, наверное, решила ее судьбу? В зависимости от того, выявило ли себя в ней то «существо» или нет, Хизи должны были либо уничтожить, либо перевести в королевское крыло дворца.
– Квэй, – вскоре спросила она, – Квэй, поместят ли меня теперь внизу, в Зале Мгновений?
Квэй покачала головой:
– Нет, дитя. Жрецы говорят, что еще не пора. Ты еще некоторое время поживешь здесь.
Значит, дело не только в том, присутствует или не присутствует в ней то существо. Жрецы хотели рассмотреть его, узнать, какова его природа. Им не удалось это сделать, и потому они позволили ей пока жить здесь, где она до сих пор жила. И оставаться ребенком.
Несомненно, жрецы придут опять и снова совершат этот обряд. Хизи очень хорошо понимала, что ей не удастся еще раз спрятать живущую в ней силу. В следующий раз она себя проявит, и Хизи будет спасена – или осуждена.
Хизи вскоре уснула и проснулась вновь при свете утреннего солнца, чувствуя себя значительно лучше. Она словно была окутана тонким коконом, приглушавшим краски и звуки, но он соскользнул с нее, как высохшая змеиная кожа. Колбаса, которую Квэй пожарила к завтраку, показалась Хизи очень вкусной, а желе со сливками и гранатовым соусом – еще вкуснее. Все это были любимые блюда Хизи, и ее порадовало, что Квэй приготовила их.
– Мне уже хорошо, – сказала она встревоженной нянюшке, – я чувствую себя значительно лучше.
– Я опасалась… – Язык Квэй словно прилип к гортани, и она безуспешно пыталась улыбнуться. – Я рада, что тебе лучше, – сказала она наконец.
– Ты солгала о моих месячных, Квэй. Впредь не делай этого.
– Хизи, есть вещи, тебе непонятные…
– Я понимаю больше, чем ты предполагаешь, – ответила Хизи. – И я знаю, почему ты не можешь мне рассказать обо всем. Не беспокойся же понапрасну.
– Ах, какая ты умная девочка, Хизи. Когда ты еще младенцем лежала в колыбельке, ты так странно смотрела на меня, как будто…
Она вновь осеклась.
– Как бы там ни было, – сказала Хизи после затруднительного молчания, – я не хочу, чтобы ты опять лгала. В следующий раз они убедятся, что месячные у меня уже начались. И своей ложью ты только доставишь себе неприятности.
Квэй молча кивнула.
– Квэй… – Хизи отправила в рот ломоть хлеба, зачерпнув им сливки и желе. – Квэй, если тебе запрещено об этом говорить, лучше молчи. Но я хотела бы знать, разрешат ли мне видеться с тобой после того, как переведут в королевское крыло?
– Нет, Хизи… Это не запрещено. Ты сможешь увидеться со мной всякий раз, когда вздумается, и Тзэм отправится с тобой. Но вряд ли тебе захочется приходить сюда. У тебя будет столько дел, столько новых друзей… – Квэй снисходительно похлопала ее по колену. – Тебе наскучит видеться со старухой.
– А что ты будешь делать, Квэй? После того, как я уйду?
– Ах… право, не знаю. Наверное, воспитывать другую малышку – или малыша. Мне это по душе.
– Правда? А ты уже воспитывала кого-то до меня?
Квэй забыла о еде и сидела, глядя в тарелку. Казалось, она всматривается во что-то, невидимое для Хизи. Что это было? Чье-нибудь лицо?
– Да, – сказала Квэй, снова безуспешно пытаясь улыбнуться. – Это был… маленький мальчик.
– Я знаю его? Как его звали?
Квэй на мгновение сжала губы, глубоко вздохнула и, расстроенная, поднялась из-за стола.
– Мне предстоит стирка, – сказала она уклончиво. – Хизи, милая, отдохни еще немного.
Она проследила, как Квэй пересекла двор, направляясь в бельевую. Хизи вернулась в свою комнату, выбрала платье посвободнее и причесалась, как могла, без помощи няни. Отыскав Тзэма, она отправилась в библиотеку.
Составлять указатель сегодня было выше ее возможностей – так она и сказала Гану. Он кивнул, не спрашивая объяснений, и не рассердился на нее. Да и за что на нее было сердиться?
– Несколько щеголей зашли ко мне утром в библиотеку, – пробурчал он. – Мальчикам нужны были стихи. Не настоящие стихи, а те вирши, которые сейчас в моде при дворе. Они запаслись королевской грамотой, и потому я не мог чинить им препятствия. Так вот, они поснимали с полок почти половину рукописей, прежде чем я нашел повод, чтобы их выпроводить.
– Наверное, проще было бы сразу показать им, где следует искать.
Ган фыркнул:
– То, что они ищут, находится не здесь. Им нужно рыться в личных библиотеках старых щеголей, а не в королевском архиве. Вот дуралеи!
Скрипучим пером Ган вывел на пергаменте еще несколько букв – он переписывал манускрипт.
– Можете положить все эти рукописи обратно на полки.
– Да, конечно.
– И еще, Хизи… – Она с удивлением обернулась. Странно, что он назвал ее по имени, а не «вы» и не «принцесса», с неизменным сарказмом. – С завтрашнего дня вы уже не должны работать в библиотеке.
– Почему? – спросила она, потрясенная. – Ган, я что-нибудь не так сделала? Простите меня, в чем бы я ни была виновата.
– Конечно же виноваты. Отец ваш довольно четко изъяснил в своем предписании, что работаете вы здесь до тех пор, пока не возместите нанесенный вами урон. С завтрашнего дня, если вы будете продолжать работу, я обязан платить вам. Вы мне уже ничего не должны, Хизи.
– Но еще так много нужно сделать, – возразила она. – У вас на все не хватит времени. Кто будет переписывать этот манускрипт, если вы будете раскладывать рукописи по полкам?
– Я справлялся с моей работой задолго до того, как вы родились, принцесса, и завтра, и послезавтра я вполне обойдусь без вашей помощи.
Он опять заскрипел пером, не глядя на Хизи. Она стояла рядом, не зная, что сказать. Наконец Ган перестал писать и откинулся на спинку стула.
– Что-нибудь еще? – ласково спросил он.
– Да нет, ничего особенного, – ответила Хизи и, взяв страницу старой книги, которую он переписывал, дернула ее с силой, надорвав край. Ган ошеломленно взглянул на Хизи – и вдруг, впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, рассмеялся. Это был не деланный хохот, а самый настоящий, искренний смех.
– Что ж, – сказал он. – Разложите по полкам эти рукописи, а завтра я найду для вас работу.
Она разместила по полкам все, кроме трех книг, как вдруг услышала чье-то кхм-кхм за своей спиной. Хизи обернулась – напротив нее стоял юноша лет примерно двадцати. Он был высокий, с треугольным лицом и орлиным носом. Одет он был в серую тунику, сшитую явно не при дворе. И все же, отметила Хизи, она очень идет ему.
– Простите меня, госпожа, – сказал юноша, учтиво склонив голову, – вы здесь как будто все знаете?
– В библиотеке? – уточнила Хизи. – Вам следует обратиться к Гану. Он здесь распоряжается.
– Да-да. Я уже говорил с ним. Он позволил мне быть здесь, потому что я имею грамоту от жрецов. Но предупредил – как же он это сказал? – «Моя деятельность простирается не столь широко, чтобы я мог оказать вам помощь».
Хизи улыбнулась.
– Узнаю Гана. Это значит, что и мне не следует вам помогать.
Она вопросительно взглянула на своего ментора, но, казалось, тот был всецело погружен в переписывание манускрипта. Хизи пожала плечами. Несмотря на слабое действие дурмана, или, вернее, именно по этой причине, у нее все еще кружилась голова. Юноша нравился ей, у него были приятные манеры.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Хизи.
– Недавно я получил звание королевского инженера.
– Это касается жрецов?
– Да, некоторым образом. Между королем и жрецами имеется договоренность. Неофициальная, разумеется.
– Простите, я не знала. И что же дальше?
– Видите ли, мой отец – торговец, и происходит он не из королевской семьи. Однако многие дети купцов становятся инженерами, и их нанимают на службу, невзирая на низкое происхождение. Я это говорю, чтобы вы знали: я совершенно не владею древним письмом. Для меня оно окутано непроницаемой тайной.
Хизи от удивления широко раскрыла глаза.
– Неужто вы думаете, что отпрыски знатных фамилий владеют древним письмом? Многих из ваших ровесников почитают светочами, если они знакомы с новым письмом.
– Что ж, тогда дела мои не так плохи, – согласился юноша. – Но разрешению моей задачи это не способствует.
– В чем она заключается?
– Я должен сконструировать систему водостоков, которые необходимо провести от Нового Дворца к крылу, что мы начали строить. Само по себе это нетрудно, но мне надо изучить старую сеть водостоков, которую мы будем дополнять. Признаться, мне вообще ничего не известно о ее устройстве.
Он умоляюще протянул руки и заговорил шепотом:
– Если я не справлюсь со своей задачей, мне придется вернуться к отцу и водить по реке его баржи. Это мне не по нраву, госпожа. Вот почему я обратился к вам…
Хизи кивнула, убежденная его доводами. Немногие заходили в библиотеку ради какого-то дела. В основном это были писцы, копирующие старые торговые соглашения, или историки, изучающие генеалогию знатных семейств. Они недолго сидели над рукописями и трудились без особого рвения.
Но этому юноше действительно нужно было получить интересующие его сведения. Хизи могла его понять.
– Видите ли, – сказала она, – почти во всех необходимых вам рукописях применено новое письмо. И потому у вас будет достаточно текстов, где не понадобится знание иероглифов. Большинство зданий Нового Дворца было построено после того, как было введено слоговое письмо, и наверняка оно употребляется во многих инженерных документах.
Юноша покачал головой.
– Замечательно. Я был уверен, что вы сумеете мне помочь. Но как мне найти эти книги? Здесь столько рукописей, и все расположены неизвестно в каком порядке…
– Я научу вас пользоваться указателем, – ответила Хизи. – Следуйте за мной, и вы увидите, как я буду размещать на полках эти рукописи.
Она обратила внимание юноши на номера полок и соответствующие им номера в указателе. Ее рассказ, казалось, произвел на него большое впечатление. Она объяснила ему, как построен указатель и как нужно пользоваться им. Юноша как будто понял это. Он любезно поблагодарил ее и ушел, прежде чем Хизи устала отвечать на вопросы.
У нее еще оставалось время для собственных исследований, но мысли ее все время возвращались к этому юноше, к его расспросам. Что-то он такое упомянул…
Вдруг Хизи вспомнила. Водостоки. В царствование Первой Династии они еще не были проложены, но при второй была выстроена обширная сеть. Иные из них, возможно, уцелели, несмотря на затопление. Старое здание, где она блуждала с Тзэмом, также оказалось затопленным, но водостоки изначально прокладываются под землей. Однако провалился не весь дворец, сохранились западные постройки времен Второй Династии. Юноша сказал, что новые водостоки будут сообщаться со старыми. В ее воображении по кусочкам стало складываться что-то вроде карты. Это была причудливая карта, переплетение рвов и стоков, пересекающих старые постройки под землей или выходящих на поверхность, а к ним присоединялись все новые и новые. Они продолжали те, которые ей были уже известны, – те, по которым вода поступала во дворец. Если у Хизи будет карта всей сети водостоков, тогда ей будет ясно, как пробраться к Дьену. Ведь она может сама провести некоторые исследования для юноши и заслужить его благодарность. Мысль об этом показалась ей приятной. Водостоки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42