– Ну поздравляю с крещением! – улыбнулся капитан, присев на камень. – Молодцы, отличились. Молот, как там потери?
– У тех – трое, у нас – один! – весело отозвался Молот.
– Хорошо, – еще шире улыбнулся капитан. – Это хорошо. Только, ребятки, запомните одно правило: никогда не попадайтесь, а если не можете удрать, то и с префектами бейтесь. Вербовщики вы или нет? Ладно, пойдем домой.
– А что с ними делать будем? – спросил Молот.
– Накажем. Показательно накажем, чтобы другим неповадно было в лапы префектам попадать. Посидят на кухне недельку-другую. – Капитан обернулся и подмигнул мне. – Да, Молот, а чего это он у тебя такой медный? Непорядок это.
Я взглянул на себя. Мать моя женщина, я ведь весь коричневый: и порванная форма, и кожа, да и рожа, наверное, тоже.
– Медный, – прыснул Трепа за спиной. – Ну что, – он подошел ближе и хлопнул меня по плечу, – пойдем, Медный!
Так оно ко мне и прилипло. Так и остался я навсегда Медным. И никому ведь в голову не пришло поменять мне имя, даже когда я отмылся и сменил мундир. Нет, никто об этом и не подумал. Трепа быстро разнес весть о присвоении нового имени по гарнизону, и вскоре даже Молот называл меня так.
Так что тащить мне память об этой истории всю оставшуюся жизнь, да Треске о сломанных ребрах напоминать. А он оклемался, мы еще не успели и забор кузнецу восстановить, а Треска уже бегал вокруг нас и посмеивался.
Но вскоре спокойная жизнь закончилась и снова начались тяжелые будни, но на сей раз в вербовочной команде.
Глава 3
Я ВЕРБОВЩИК
– В Триит я не поеду! – категорично заявил я, узнав, куда собирается отправить меня Молот.
Я сидел за растрескавшимся столом, сбитым прямо у казармы как раз для таких, как я. Еще недавно меня грело веселое весеннее солнце, а теперь жестокий зимний ветер пробирал до костей. И казалось, солнце больше не смеялось, а издевательски хохотало надо мной, сидящим под его холодными лучами. Сидел и во все глаза разглядывал вызывающе блестящие погоны Молота.
Братец мой навел лоск, начистил сапоги и был горд тем, что он есть. Эта гордость прям-таки распирала его, светилась в его глазах, проступала из-под туго застегнутого мундира, блестела на зубах и отливала золотом погон. Он стоял, водрузив ногу на чурбан, и, сощурив глаза, разглядывал меня.
– Ну почему именно я? А, Молот? Что у тебя – люди перевелись? Отправь туда Блоху, к примеру.
– Блоху нельзя, – цокнув уголком губ, покачал головой Молот. – Блоха засвечен.
– А я, по-твоему, нет? Молот, да меня же там каждая собака знает. Да что я тебе говорю, ты и сам все это прекрасно понимаешь.
– Вот и хорошо.
– Что хорошо? Что ты этим хочешь сказать?
– Хорошо то, что тебя там каждая собака знает. Значит, и ты кое-кого знаешь.
– Ага, знаю. Эркана, например, очень хорошо знаю. И он меня, думаю, не забыл.
– Да чего ты боишься? – удивился Молот. – Не тронет тебя никто! Не посмеют. На тебе же форма. Ты ж солдат.
– И что с того? – не соглашался я. – Кого это останавливало? На Соболе тоже была форма и где он сейчас? Нет, Молот, ты как хочешь, а в Триит я боле не ногой.
– Соболь – дело другое, – рассудительно заметил Молот. – Соболь был слишком смел и неосторожен, вот и получил. А с тобой ничего не случится. Если что, я лично весь Триит переверну.
– Вот мне легче от этого станет, – съязвил я.
– Ну легче, может, и не станет, а все же не зазря.
– Вот спасибо, вот успокоил.
– А вообще, – он засмеялся, – вообще, я и не знал, что мой брат трус.
– Пусть я трус, – с этим я, пожалуй, соглашусь, – но лучше быть живым трусом, чем мертвым храбрецом. Не ты ли говорил, что храбрость должна быть уместной, а всякое там бесстрашие да наплевательство только укорачивает жизнь. И потом, вот что бы ты сделал, если бы убили твоего единственного сына? Любимое чадо и единственного наследника?
Молот отмолчался, только его взгляд стал суров.
– Не тебе об этом рассуждать, – сказал он после паузы.
– Не мне, – согласился я. – У меня детей нет, зато у тебя семеро по лавкам. Так что бы ты сделал, убей я любого из них?
– Я бы тебя взгрел.
– Мягко сказано.
– Да, – согласился он, – мягко. Впрочем, не мне знать, как чувствует себя отец семейства. Дети-то у меня есть, но что толку. Они и папой меня не зовут.
Это правда, не зовут, вот меня дядей пару раз называли, а его папой никогда. Да и сложно звать папой человека, появляющегося раз в год, на несколько дней. Да, он дает деньги матери и покупает детишкам сладости и нужные вещи, но не более того. Но, похоже, Мелинду это устраивает.
– Ну и ладно, хрен с тобой. Не хочешь – как хочешь, – вдруг, посветлев, сказал Молот. – Тогда поедешь со мной в Магрок. Хотел тебе дело поручить и по службе двинуть, но раз ты такой трус, тогда ошивайся подле меня, пока не научишься всему.
Он продолжал что-то говорить, но я его уже не слышал. Мои мысли заняло волшебное слово Магрок. Столица нашего государства. Всю жизнь мечтал побывать там, но всю жизнь было некогда. Сперва я был слишком молод и отец не разрешал мне путешествие, потом я был занят делами трактира, а последнее время – армейскими делами. И вот теперь мне предстояло увидеть саму столицу, прикоснуться к ее храмам, пройти по мостовым, заглянуть в окна, увидеть правителей и, быть может – кто знает? – самого короля.
– Прелесть нашей работы, – вещал Молот, пакуя мешок, – в путешествиях. Я сейчас не занимаюсь вербовкой, это уже незачем, за вас мне второй раз никто не заплатит. Это сейчас я говорю абсолютно открыто и честно…
– Слыхал, «честно»? – прошипел мне в ухо Следопыт. – Мне ой райские кущи обещал, и тоже «честно»!
– …спросите кого хотите, – продолжал Молот. – Вон хотя бы Метиса. – Он кивнул в сторону спящего на стуле лейтенанта. Метис открыл один глаз, посмотрел, кто помянул его всуе, и снова погрузился в сон. – Нет, – Молот почесал массивный подбородок, – Метиса лучше не спрашивайте. Еще прибьет ненароком. Ну, скажем, Гробовщика. Нет, тоже не то. – Он насупил брови и задумчиво почесал одну из них. – Ну, в общем, кого угодно. Любой из наших скажет вам, что нет большего счастья, чем объездить полмира за счет государства, да еще и жалованье за это получать. Так что добро пожаловать к нам в организацию!
Организатор хренов! Отхватил себе самый лакомый кусочек и живет теперь припеваючи. Отгородился от всех, фактически отделился от армии, никому не подчиняется, в мирное время точно, и плевал на все начальство. Да с него никто и не спрашивает. Попробуй с Молота спроси. Он только кулаки на стол положит – и все желание не то что спрашивать, разговаривать пропадет.
Единственный человек, которому Молот дает отчет, это капитан Тогрис, прозванный Тараканом за некогда рыжие усы. Мне не нравится его прозвище, не похож он на таракана, да и мужик славный. Но капитан – это Молот в старости, он тоже плевать хотел на начальство и за нас готов любого разорвать. А вся его суровость – это только так, голая показуха, для посторонних. В этом я убедился на собственной шкуре.
А вообще они, Молот с капитаном, нашли друг друга, капитан спокойно дорабатывает до пенсии и закрывает глаза на мелкие шалости Молота, а мой брат этим не стесняясь пользуется. Некоторые из таких проделок не так уж безобидны, например, жалованье. Нас по спискам почти полторы сотни, а на деле меньше пятидесяти. Но жалованье выдается по спискам исправно и на всех. Несложно догадаться, куда деваются остатки.
Однажды я спросил об этом, за что и был удостоен подзатыльника и последовавшего за ним нравоучения. Только потом, оттащив меня в сторону, Молот заговорщицким шепотом объяснил, что многие в разъездах, а бумаги все есть. И вообще, он бы мне советовал заниматься своими делами и не лезть с расспросами, а то вот Соболь полез… И я отстал. Да наплевать, может, и мне чего перепадает, но я об этом не догадываюсь.
Столица не произвела на меня должного впечатления. Возможно, в том виновато ожидание, а может, слишком восторженные рассказы побывавших в ней. Но узкие улочки, обшарпанные дома бедняков в Низине и отвалившаяся позолота богатых домов на холме… Все как-то не клеилось с образом богатого и красивого города, каким должна быть столица. Мне она не понравилась, быть может, потому, что я видел ее изнаночную часть. Я видел в ней то, чего не должен был видеть никто из пришлых. О чем местные старались даже не думать.
Как и везде, нищие умирали на улицах от голода, а богачи закатывали пиры. Девок из нищих кварталов портили лет в двенадцать, к шестнадцати они уже профессионально торговали своим телом, ну а к двадцати кто-нибудь вскрывал горло надоевшей и не в меру раздувшейся шлюхе. Как везде, парни шли в бандиты или нанимались на тяжелый труд, уносивший их жизни в том же возрасте, что и жизни их подруг. Но от этого не становилось меньше нищих и стариков, а население бедных кварталов только росло. Места для житья не хватало, и наиболее отчаявшиеся или отчаянные селились на реке, строя дома на невысоких сваях из гнилого дерева. Но всего этого не видели приезжие и не замечали местные.
Молот вдохнул полной грудью воздух речного квартала. Меня же чуть не вывернуло от тяжелого запаха: тут пахло рыбой, гнилью, потом, разложением и дерьмом. Улыбаясь, Молот выдохнул.
– Запах денег, – произнес он. – Чуешь, Медный, этот запах? Запомни его, брат, так пахнут деньги вербовщиков.
– Хреновая у нас работа, ежели так воняет, – ответил я.
– Дурак, – обронил Молот, – это не работа так воняет, это деньги так пахнут. А работа у нас, ты прав, хреновая, но пахнет по-другому. Пахнет она кровью, выбитыми зубами и сломанными ребрами. Драться-то не разучился? – спросил он, и его правый глаз чуть сощурился. – Помню, как ты наподдал Алеку с Темной улицы, чтоб не приставал к малышке Феригов. Они потом тебе фрукты таскали и свадьбу готовили.
– А потом она умерла, но ты этого уже не видел, – оборвал я не самые приятные воспоминания о первой потерянной любви.
Молот с грустью посмотрел на меня, но извиняться не стал. Не в его это природе, извиняться перед подчиненными в присутствии других подчиненных. Вот если бы мы были один на один, тогда… Да он и тогда бы не стал.
– Ладно, – сказал он, – вперед не лезь и делай все как я.
– Ага, – откликнулся Гробовщик, – слушай его больше, враз с ангелами разговаривать будешь.
– А ты не лезь! – рыкнул Молот. – Я брата обучаю.
– Ну-ну. – Гробовщик отвернулся и, положив руку на мое плечо, шепнул на ухо: – Ты, главное, в стороне держись, тогда, глядишь, и не зацепят.
– А что, будет драка? – спросил Треска, он страсть как не любит всех этих драк, особенно после Восбура.
– Это как доведется, – сказал Молот и поправил оружие. – Ребята, вы только не тушуйтесь. Здесь давненько никого из наших не было, так что они и думать о нас забыли. И не стоит думать, что мы портим кому-то жизнь. Нет, не портим, а, если хотите, делаем благое дело. Для многих из них это шанс сытно жрать да дожить до старости. Посмотрите на это, ну разве уважающий себя человек сможет жить в такой грязи? Рядом со всем этим и наша работа не кажется такой хреновой, а, Медный?
– Слабоваты их шансы до старости дожить, – рассудительно изрек Следопыт. – Вот попадут к нашим сержантам и будут нас проклинать. Здесь они хотя бы свободны от рождения до гроба, а там чуть что не так – и в первый ряд, под стрелы.
– Может, и так, но это уж кому как повезет, – сказал Молот и направился к тому, что тут именовалось таверной.
Будь я хозяином этого заведения, я бы удавился. Стоять у самой реки, вдыхать всю эту вонь, обслуживать всю местную шушеру, состоящую в основном из бандитов и убийц, подавать давно прокисшее пиво и не разбираться в вине. Готовить на обед водяных крыс – вершина, на которую он смог забраться. Но его просевшее в сторону реки заведение пользовалось популярностью у местных ребят. А я, со всей своей тягой к прекрасному, едва сводил концы с концами. Столько народу сразу я видел только на поминках да на рождении. И если бы не помощь Молота, наверное, лишился бы дома. Впрочем, я и так его лишился, как раз с помощью Молота.
Мы вошли в трактир и я возблагодарил бога за предусмотрительность брата. Это он приказал нам сменить форму на одежонку попроще. Внутри набилось человек двести, они горланили песни, обсуждали сделки и налеты, били друг другу морды и делали все это одновременно. Меня передернуло, когда я представил себе такое в моем старом, добром, подпирающем западную стену Триита трактире.
Молот кивком указал на свободный стол в углу и прокричал мне в ухо:
– Стол для нас держат. Садись и не бойся есть и пить, хозяин наш человек, не отравит.
Я послушно сел за стол и начал разглядывать бегающих по неструганым доскам тараканов. Они носились туда-сюда, никого не смущали и не смущались сами. Казалось, без них это заведение осиротеет. Вот один, посмелей да пожирней, поднял усы и уверенно двинулся на меня. Он приближался к руке, шевеля усищами, замирал при каждом шаге и поглядывал в мою сторону. Ему оставалось пройти несколько шагов, чтобы выяснить отношения с человеком, усевшимся за его стол, но грязная тряпка смахнула его со стола, и пропитой женский голос прокричал:
– Мальчики, заказывать что будем?
Я поднял глаза и остолбенел. Шепот подмигнула мне и слегка улыбнулась.
– Не тяни, – сказала она и сунула мне в руку бумажку. – Вон тех бойся. Видишь, за столом напротив входа, они очень не любят нездешних, к тому же, не дай бог, решат, что ты мне глазки строишь, тогда… – Она покачала головой. – Медный, недоумок, хватит пялиться на меня. Они же тебя порешат. Вон тот, волосатый, вроде как ухаживает за мной.
– И ты что? – сдерживая улыбку, спросил Следопыт.
– Как что? – удивилась Шепот. – Отвечаю ему взаимностью.
Следопыт не сдержался и захохотал во всю глотку. Волосатый, корча недовольную рожу, медленно поднялся и двинулся к нам, расшвыривая по углам тех, кто не успел от него увернуться.
– Они к тебе пристают? – басом спросил он и обнял Шепот за талию. Талия хрустнула.
– Ну что ты, радость моя, они же еще совсем дети, а мне по душе настоящие мужики. Ты, например. – Она привстала на носочках и поцеловала его в щеку. – Значит, пива и по крысенку? – спросила она у нас, я кивнул. – Не пожалеете, ребята, – засмеялась она, – крысята свежие, утром пойманные. Объеденье просто, пальчики оближете! – Она поднесла ко рту и чмокнула кончики пальцев, но глазами показала, чтоб мы не притрагивались к этой дряни.
– Я слежу за вами, – произнесло волосатое чудовище и удалилось тем же манером, что пришло, и встававшие у него на пути разлетались по углам, а он спокойно дошел до своего места и принялся за нами следить.
Шепот вернулась, швырнула на стол крысят, скорчившихся на грязных приплюснутых тарелках и, вильнув задом, побежала дальше.
Жуткое зрелище представляли из себя эти самые крысята. Меня выворачивало от одного вида этих неободранных созданий с жалобно открытыми ртами и маленькими, злобно выпученными глазками. Поганец корчмарь даже не потрудился их выковырнуть. Впрочем, на его месте я бы тоже не стал себя утруждать. Зачем, если местная публика и так сожрет любую дрянь. И для нас не стоит стараться. Глаза небось считаются чем-то вроде деликатеса. Я слыхал, что где-то улиток вареных едят и пальцы облизывают. Фу-у, гадость.
Громила продолжал пялиться на нас, и пришлось откусить кусочек от этой дряни. Я-то сперва шкурку содрал, а вот Треска и этого делать не стал. На вкус они оказались еще хуже, чем на вид.
– Не отравиться бы, мать его, – простонал я, – по-моему, уже отравился.
– А по-моему, не так плохо, – отозвался Треска, дожевывая последний кусок.
– Да тебе хоть змею в яде зажарь, ты и то рад будешь.
– Змеи очень вкусные, – произнес Следопыт, – если их зажарить правильно.
– Да пошел ты, – рыкнул я, – не понимаешь ни хрена в еде – не лезь. А я люблю поесть плотно и со вкусом.
– Ишь, привереда выискался. Жри, чего дали.
Я не стал отвечать. Не хватало мне еще внутренних – разборок. Пусть жрут, чего хотят, это вовсе не мое дело. У каждого свои вкусы, я к змее и не притронусь, даже если Следопыт будет жевать и нахваливать, лучше с голода сдохну. Я взглянул на аппетитно хрустящего зажаренной корочкой Треску и отвернулся. И как его только не тошнит!
Тем временем в другом конце зала Молот развернул кипучую деятельность по вербовке. Он осматривал потенциальных кандидатов, как конюх жеребят, заглядывал им в рот, выискивал что-то в волосах, смотрел на руки и кулаки, а потом либо отправлял к чертям, либо говорил, где и когда они должны быть, чтобы подписать договор и получить свое первое жалованье в качестве солдат его величества.
– Это как это я не подхожу? – взревел один из тех, кому отказали. – Это что это ты такое несешь, сволочь? Спроси кого хочешь, я лучший для охраны в этом городе. – Что-то затевалось, и вся веселая компания сразу притихла, с интересом глядя на Молота.
– Может, и так, – спокойно ответил Молот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43