Имя Молота в армии имеет одно действие, а в том аду, куда меня засунули, – совсем другое. С меня сержанты еще больше спрашивают.
И я тянусь, я стараюсь, выпрыгивая из штанов, я не хочу подвести брата. Да к черту его, я просто хочу выжить! Выжить и добраться до его заросшей мышцами шеи. Вот тогда я повеселюсь, вот тогда он ответит мне за все, что здесь со мной творилось. И за побудки среди ночи, и за пробежки в полном вооружении тяжелой пехоты, и за издевательства сержантов, и за последствие попыток объяснить тем же сержантам, что они уроды и мерзавцы, и за отсутствие вина и женщин, наконец. За все ответит Молот! Дайте только выжить и добраться до него.
Все вокруг твердят, что мучения, выпавшие на нашу долю сейчас, – это мелочи и нам же будет легче после всего этого на настоящей войне, словно сами они знают, что такое война. Все так твердят: и добрячки сержанты, заботящиеся о нас, и недотепы, поверившие им, и даже Молот, изволивший явить мерзко улыбающуюся морду. Но этот, похоже, действительно так думает. По крайней мере я не заметил в его словах лжи, когда абсолютно голый стоял перед ним и слушал его бред, а ведь я трактирщик со стажем. Правда, голому мне истории слушать не доводилось, но…
Молот уехал, оставил три кувшина вина и уехал. Три кувшина на меня одного – это, пожалуй, многовато, и я позвал друзей. Двоих, ближайших. Я показал им свое сокровище и был отблагодарен овацией. Мы с жадностью накинулись на вино и были пойманы с поличным сержантом. Он окинул нас ироничным взглядом, отхлебнул из кувшина приличный глоток, хлопнул Следопыта по спине, улыбнулся и ушел.
А на следующее утро нас вместо наказания ждали документы и открытые ворота. За воротами же нас ждал Трепа. Он обнял меня, поздравил с завершением мучений, проводил до повозки и всю дорогу болтал о том, каково было ему в наши годы. Врун поганый, он в отряде с пятнадцати, и в наши годы он уже был капралом. Правда, с тех пор так и не подрос.
Нас привезли, разместили, дали денег и отправили в город. Там я на собственной шкуре ощутил все то, о чем так красиво вещала Шепот. Мы были солдатами его величества, в новенькой форме, еще без знаков отличия и приписки, но в форме. А форма – это такая штука, что приклеивает к тебе и дам, и купцов, и алкашей, желающих выпить за твой счет, и тех, кто готов напоить тебя. Форма, хорошо подвешенный язык и пара придуманных на ходу историй могут сотворить поистине чудеса, куда там всем магам. Только что мы грустно взирали на опустевшие кувшины и искали мелочь в карманах, и вот Треска открывает рот и начинает свои истории. Конечно, от долгой речи горло его пересыхает и… Трезвыми мы не остались, и, если бы не Гробовщик, утащивший нас в казармы, праздник продолжался бы и дальше.
Так закончился первый день службы, но день закончился, а память о нем осталась, и, разгоряченный приятными воспоминаниями, мозг старался найти способ его повторить. Плоть не шибко сопротивлялась этому, и праздник повторялся. Ежемесячно, день в день. Как раз тогда, когда мы получали то, что начальство гордо именовало жалованьем. Собственно, его хватало на одну приличную пьянку, и откладывать ее никто не собирался.
В Восбуре наша троица оказалась аккурат в тот час, когда те, кто пил с вечера, уже расползлись по норам, а те, кто планировал напиться сегодня, еще не проснулись. Вот жизнь! Все местные кабаки в нашем полном распоряжении. Да и тамошние девки, лишившиеся ухажеров, откровенно скучали. Мы не могли им позволить растрачивать красоту понапрасну. Так что, воздав должное местным винокурням и по достоинству оценив успехи восбурских пивоварен, мы потихоньку расползлись по комнатам.
Странная штука жизнь, никогда не знаешь, что она выкинет. Обычно я задерживался дольше всех, обычно это меня приходилось ждать парням, обычно это на меня смотрели их злобные глазенки, когда я, изможденный, но довольный, спускался вниз. Обычно, но не сегодня. Сегодня я спустился первым. Сегодня я дожидался, когда мои ненасытные товарищи соизволят наконец явить свои мерзкие рожи.
Сидеть одному, в пустом трактире, тупо пялясь на лестницу, и ждать – хуже ничего и быть не может. Скучно, хоть башкой об стол бейся. Я бесцельно обводил кабак глазами, пускал пузыри и слушал, как они лопаются. Я разглядывал посетителей и не находил ничего интересного. Я задирал глаза к потолку, я следил за мухами, я пытался понять шевелящего усищами таракана и… тихонечко напивался.
Что-то тяжелое ударило в пол, что-то жалобно заскрипело, трактирщик обреченно охнул. Этот самый «ох» трактирщика должен означать как минимум одного грабителя. Я с готовностью вскочил и разочарованно плюхнулся обратно. Не в меру толстая тетка неопределенного возраста, вывалив не умещавшуюся в платье грудь на стойку, сидела вполоборота ко мне, призывно закинув тяжелую косу на плечо. И всего-то? А я так надеялся на грабителя, но она была все же веселее, чем опустевший кувшин. Я подмигнул ей. Она в долгу не осталась и улыбнулась.
Она строила мне глазки, поглаживая пухлой ручкой жир на бедрах. Она томно вздыхала, маленькими глотками отпивая из стакана красное вино. Вино капало ей на грудь и стекало, оставляя кровавый след на покрытой язвами и складками коже. Глядя на меня, она облизывала толстые губы и причмокивала огромным, словно лопата, синим языком. Она была как кошка перед миской сметаны, как армия, готовая взять штурмом неприступную крепость и собирающая для этого силы.
Представив себя в ее объятиях, я мелко задрожал и заказал самого крепкого вина, что нашлось в кабаке. Вино не принесло облегчения, оно лишь затуманило мозг и лишило разума. Осушенный несколькими огромными глотками кувшин со стуком опустился на стол, я плюхнулся следом.
– Ты только посмотри на него, – сквозь сон услышал я удивленный голос Трески. – На минуту оставишь, а он…
– Да брось ты, – сквозь смех проговорил Следопыт, – они же прекрасная пара.
Какая еще, к дьяволу, пара? Я же один сидел. Я медленно открыл глаза. Передо мной высилось что-то большое и розовое в мелкую красную полосочку. Я вздрогнул, отпрянул и замер, растерянно глядя на улыбающуюся мне толстуху.
– Пойдем наверх? – не обращая внимания на смешки за спиной, спросила она. Ее огромная пятерня вцепилась в мою ладонь.
– Идите, – заржал Следопыт и, упав на лавку рядом со мной, подтолкнул плечом – Идите, развлекайтесь, мы тебя тут подождем, выпьем пока. Ты только не забудь, нам к рассвету вернуться надо.
Я послал куда подальше и его, и толстуху, а заодно и подошедшего трактирщика. Трактирщик, смущенно улыбаясь, отошел. Следопыт, смеясь, рухнул на стол, толстуха удивленно вскинула брови и, не проронив ни слова, поднялась.
– Грубиян! – зло сказала она, отойдя на шаг, и, гордо вскинув огромный зад, заковыляла прочь.
– Ты где ее нашел? – вытирая слезы, спросил Следопыт.
– Да, кстати, – Треска сел напротив, – где ты вечно их находишь?
– Тут неподалеку место есть, там их специально для меня выводят.
– Вот это женщина! – повернувшись к ее перекатывающемуся заду, мечтательно произнес Треска.
– Ну иди, догоняй! – прорычал я.
– А можно? – осторожно спросил он.
– Она вся твоя.
И наш рыбоподобный друг умчался. Мы ошарашенно смотрели, как он разговаривает с ней, как берет ее за руку и как гордо ведет наверх. На середине лестницы он обернулся к нам и, подмигнув, махнул рукой. Лицо его светилось счастьем.
– Не понял, – встряхнул головой Следопыт.
– Чего ты не понял? – Я выгреб на стол остатки денег. – Ну любит мальчик дам большого размера.
– Но она же, ну это же… да это не женщина, это мечта мыловара, вон в ней жиру скока.
– Любовь зла, Следопытушка, любовь зла. Она, знаешь ли, такая тетка, только и ждет, чтобы врезать тебе чем-нибудь из-за угла. Она такая, маленькая и зловредная, любовь эта. Трактирщик, вина!
А хороший сегодня денек, ничего не скажешь. Из всех доступных нам удовольствий не было только драки, впрочем, еще не вечер. Правда, сил на нее уже нет. Да и накачались мы со Следопытом весьма солидно. Если бы не заборы да помощь иногда возвращавшегося из райских кущ Трески, мы бы давно хрюкали в канаве. Я-то уж точно.
Следопыт еще держится, а мой желудок все порывается вернуть лишнее. Лишним был тот кувшин, что мы распили за чудесное возвращение Трески. Мы радовались ему, мы поздравляли друг друга. А вот Треска расстроился, что надо уходить. Похоже, он и впрямь влюбился. Ну рыбоголовый дает!
– Стой! – распорядился Следопыт. – Так куда мы идем?
– Домой! – ответил я.
– Это понятно. – Язык Следопыта уперся в зубы и долго не желал от них отрываться. – А где дом?
– Там! – уверенно сказал я, ткнув пальцем в забор. Следопыт подошел ближе, внимательно осмотрел место, куда я ткнул, и мотнул головой.
– Нет, – шатаясь произнес он. – Там не дом. Там забор. Вот за забором дом.
– Чей? – спросил я, ухватившись за палку, торчащую из забора. С другой стороны изгороди ее кто-то сильно раскачивал.
– Не знаю, – падая мне на плечо, произнес Следопыт. – Пойдем узнаем!
– Пойдем, – согласился я. – Эй, хозяева, мы к вам в гости!
– Тихо, тихо. – Треска, вернувшийся на землю, сграбастал нас в охапку. – Куда это вы собрались?
– Мы хотим знать, кто там живет, – ответил Следопыт и, повиснув на плече Трески, блеванул.
– Не-а. – Треска спокойно развернул его, облокотил на забор и повернулся ко мне. – Вы никуда не пойдете. Вы пьяные, с вас спросу никакого, а мне за такое Молот голову снимет.
– Че ж ты не пил? – спросил я. – Мы же тебе оставляли.
– Вот потому и не пил. Вам двоим только волю дай, потом с губы не вылезешь. Да и некогда мне было. – Он закатил глаза, но тут же вернулся. – Так что вы никуда не пойдете!
– Треска! – Я обнял его за плечи. – Друг ты мой. Успокойся. Мы не хотим никому… ик… ничего мы не хотим. Ик… Нет, погоди, мы просто ик.. хотим знать, кто в домике живет, ик…
– Нет я сказал! – отрезал Треска.
– Да ты Молота не бойся. Я же его… ик… брат, ну, прикрою вас как-нибудь.
– Во-во, – кивнул Треска, – ты-то его брат, а мы простые солдаты. Тебе-то он просто в зубы даст, а нам…
– Это кто тут брат Молота? – загудел голос из темноты.
– Ну я! – Я шагнул вперед, мимо Трески, ударился обо что-то и очень удивился, когда Треска, провожая меня глазами, скрылся в темноте.
Я упал, отбил зад и больно ударился затылком. Рот медленно наполнялся тягучей, с привкусом вина и железа, жидкостью. Хмель постепенно проходил, а когда я услышал жуткий вопль: «Бей вербовщиков!», то он улетучился мгновенно. Я вскочил на ноги и тут же оказался пойманным за грудки.
– А-а, – прорычал детина, отрывая меня от земли, – значит, ты и есть брат этой суки, Молота. На, получай! – Он двинул мне в зубы. – Будешь знать, как бедных крестьянских детишек вербовать.
Я хотел ему возразить, сказать, что я и не думал никого вербовать, да и возможности такой у меня пока не было, но он снова поднял меня, оторвав от земли. Желудок не выдержал. Я висел на вытянутых руках детины и старался подавить смех. Но уж очень забавно выглядел дядя в непринятом моим организмом вине.
– Ах ты, сучонок! – возмутился он. – Мундир мне испортил!
И с легкостью, словно я набит пухом, перекинул меня через забор. Я понимаю, он не мог знать, что прямо под забором хозяин двора поставил чан с отвратительно пахнущей жидкостью. И уж тем более не метил в него. Не метил, но попал.
Меня снова вывернуло. Но мне было все равно. Где-то за забором шумела драка, но тут было почти тихо, и, если бы так не воняло, я бы мог остаться тут навсегда. Всю жизнь вот так просидеть в чане и смотреть, смотреть на звезды.
Забор выдержал два удара, третьего он выдержать не смог, и ревущая толпа ввалилась во двор. Уединение нарушено, а я только начал к нему привыкать. Ну сволочи, как вы могли испортить такую ночь? Я вскочил. Отмахнулся от кого-то, кому-то врезал. И побежал на помощь к заваленному телами Следопыту.
Он дрался в полусне. Вяло махал руками и больше сам стонал, чем наносил урона.
Треска мчался к нему с другой стороны. Расшвыряв молотивших Следопыта парней, мы подняли его на ноги. Вот-те хрен, да на нем ни одной царапины! Он даже не протрезвел и все так же, блаженно улыбаясь, смотрел на нас.
Метрах в пяти противники устроили перегруппировку. Они собирались с силами и, тяжело дыша, решали, кого первого будут разрывать.
– Восемь против троих. Че делаем? – спросил Треска. – Бежим?
– Хороша мыслишка, – ответил я.
– О! – Следопыт открыл глаза и увидел раздувающих ноздри парней. – У нас че тут, драка? Че ж меня не разбудили? – обиженно простонал он и, завопив: – А ну, посторонись! – бросился на врага.
Я даже руки поднять не успел. Следопыт врезался них. Одного отшвырнул к стене дома, другого локтем отправил на землю. Он шел красиво, расшвыривая тех, кто пытался его остановить, но сил одного, вусмерть пьяного, Следопыта было мало. Ему ударили в колено, сбили на землю. Сейчас опять накинутся на него всем скопом и будут топтать.
Треска вырвал из земли кол и, размахивая им над головой, понесся в их сторону. Мною овладела апатия, ничего не хотелось делать, к тому же похмельная голова разболелась. Так лениво я и втоптал в землю оказавшегося ближе других парня. Дальше драка пошла веселее. Я бился и получал ни с чем не сравнимое наслаждение. Я бил, мне тоже попадало, но не было в этом мире ничего приятней, чем выплюнуть кровь и самому вдарить по зубам.
Давно откинувший кол в сторону Треска вдруг как-то странно изогнулся и замер. Я повернул к нему голову и остолбенел. К нам, крутя в руках огромным молотом, приближался дядя, по сравнению с которым Гробовщик – маленький мальчик.
– Что за хренотень? – ревел дядя. – Кто смеет разносить мой двор?
Первый попавшийся ему под руку упал, обливаясь кровью. Остальные как завороженные следили за его приближением и вслушивались в свист, создаваемый молотом. Все старые распри были забыты и, объединив усилия, вся толпа ринулась на него. Но сил у него было больше, чем у всех нас.
Следопыт убрал от лица тряпку и подмигнул заплывшим глазом. Мы сидели в отдельной камере и молча переглядывались. Скоро за нами придут. Молот подымет вой до небес и будет размахивать перед нашими носами кулаками. Трепа будет смущенно торчать у него за спиной и только поддакивать да иногда покачивать маленькими кулачками. Это потом он расскажет всем вокруг о наших приключениях, но сейчас он только капрал, и не более того.
Да черт с ними, сейчас меня занимало совсем не это. Меня беспокоил Треска. Проклятый кузнец врезал ему молотом под ребра, и хрен его знает, выживет ли наша рыба. По крайней мере, префекты с ним возиться не стали. Нас связали и притащили сюда, а его и трогать не стали, только пообещали, что пригонят доктора. А вот пригнали или нет, поди проверь.
Следопыт поднялся и прихромал ко мне. Он опустился на прикрученные к стене нары и вытянул ноги.
– Не думай, – прошепелявил он. – Трешка парень шильный, выкарабкаетшя.
Как же хочется ему верить!
В замке заскрипел ключ. Я глянул на дверь, но подниматься не спешил. Следопыт и глаз поднимать не стал. Ну и правильно, че на эти зажравшиеся морды смотреть.
– На выход! – скомандовал голос.
Мы встали и, бурча непристойности, поплелись к дверям. Я ожидал услышать голос Молота еще из коридора, но вокруг было тихо. Нас подвели к двери и втолкнули в небольшое помещение. Мгновение я стоял, тупо пялясь на погоны, а потом вытянулся в струнку.
– Ваши? – спросил лысенький префект.
– Мои! – не оборачиваясь, ответил капитан. – Мои, муравьев им в печень!
– Да ты хоть глянь, а то не тех еще тебе отдам.
Капитан обернулся, его глаза выстрелили в нас из-под торчащих в разные стороны бровей. Усы дернулись и застыли, направленные в потолок. Желваки на небритых щеках вздулись.
– Мои, – капитан поднялся, – мои. Уроды, мать вашу, что за…
Около часа он распекал нас, мы стояли навытяжку и потели, час наши лица то бледнели, то становились красными. Все это время префект смущенно улыбался и вытирал платком вспотевшую лысину, а Молот, сидевший на подоконнике, посмеивался и качал головой. Наконец капитан вздохнул и проговорил:
– Ладно, хватит с вас пока. Придем в казарму – еще там побеседуем.
Еще? Нет, избавьте меня, я больше не выдержу!
– Так я их заберу? – Капитан повернулся к префекту.
– Да, конечно. – Префект виновато глянул на нас – Один вопрос. Кто забор кузнецу чинить будет?
– Да вот эти уроды и починят. Ладно, третьего уж мы освободим от этой обязанности, не помер бы. Ну счастливо! – Он протянул префекту руку. – Двигайте, уроды! – Та же рука толкнула меня в спину.
Мы вышли в коридор. Молот сразу же оказался у меня за спиной.
– Ну и молодцы вы, ребята, – прошептал он. – Трое против восьми и потери – три к одному. Здорово вы их.
Капитан кашлянул, и Молот отстал. В молчании мы вышли на улицу и пошли вдоль нее, распугивая народ окровавленными мордами. И только оказавшись невидимыми со стен, остановились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
И я тянусь, я стараюсь, выпрыгивая из штанов, я не хочу подвести брата. Да к черту его, я просто хочу выжить! Выжить и добраться до его заросшей мышцами шеи. Вот тогда я повеселюсь, вот тогда он ответит мне за все, что здесь со мной творилось. И за побудки среди ночи, и за пробежки в полном вооружении тяжелой пехоты, и за издевательства сержантов, и за последствие попыток объяснить тем же сержантам, что они уроды и мерзавцы, и за отсутствие вина и женщин, наконец. За все ответит Молот! Дайте только выжить и добраться до него.
Все вокруг твердят, что мучения, выпавшие на нашу долю сейчас, – это мелочи и нам же будет легче после всего этого на настоящей войне, словно сами они знают, что такое война. Все так твердят: и добрячки сержанты, заботящиеся о нас, и недотепы, поверившие им, и даже Молот, изволивший явить мерзко улыбающуюся морду. Но этот, похоже, действительно так думает. По крайней мере я не заметил в его словах лжи, когда абсолютно голый стоял перед ним и слушал его бред, а ведь я трактирщик со стажем. Правда, голому мне истории слушать не доводилось, но…
Молот уехал, оставил три кувшина вина и уехал. Три кувшина на меня одного – это, пожалуй, многовато, и я позвал друзей. Двоих, ближайших. Я показал им свое сокровище и был отблагодарен овацией. Мы с жадностью накинулись на вино и были пойманы с поличным сержантом. Он окинул нас ироничным взглядом, отхлебнул из кувшина приличный глоток, хлопнул Следопыта по спине, улыбнулся и ушел.
А на следующее утро нас вместо наказания ждали документы и открытые ворота. За воротами же нас ждал Трепа. Он обнял меня, поздравил с завершением мучений, проводил до повозки и всю дорогу болтал о том, каково было ему в наши годы. Врун поганый, он в отряде с пятнадцати, и в наши годы он уже был капралом. Правда, с тех пор так и не подрос.
Нас привезли, разместили, дали денег и отправили в город. Там я на собственной шкуре ощутил все то, о чем так красиво вещала Шепот. Мы были солдатами его величества, в новенькой форме, еще без знаков отличия и приписки, но в форме. А форма – это такая штука, что приклеивает к тебе и дам, и купцов, и алкашей, желающих выпить за твой счет, и тех, кто готов напоить тебя. Форма, хорошо подвешенный язык и пара придуманных на ходу историй могут сотворить поистине чудеса, куда там всем магам. Только что мы грустно взирали на опустевшие кувшины и искали мелочь в карманах, и вот Треска открывает рот и начинает свои истории. Конечно, от долгой речи горло его пересыхает и… Трезвыми мы не остались, и, если бы не Гробовщик, утащивший нас в казармы, праздник продолжался бы и дальше.
Так закончился первый день службы, но день закончился, а память о нем осталась, и, разгоряченный приятными воспоминаниями, мозг старался найти способ его повторить. Плоть не шибко сопротивлялась этому, и праздник повторялся. Ежемесячно, день в день. Как раз тогда, когда мы получали то, что начальство гордо именовало жалованьем. Собственно, его хватало на одну приличную пьянку, и откладывать ее никто не собирался.
В Восбуре наша троица оказалась аккурат в тот час, когда те, кто пил с вечера, уже расползлись по норам, а те, кто планировал напиться сегодня, еще не проснулись. Вот жизнь! Все местные кабаки в нашем полном распоряжении. Да и тамошние девки, лишившиеся ухажеров, откровенно скучали. Мы не могли им позволить растрачивать красоту понапрасну. Так что, воздав должное местным винокурням и по достоинству оценив успехи восбурских пивоварен, мы потихоньку расползлись по комнатам.
Странная штука жизнь, никогда не знаешь, что она выкинет. Обычно я задерживался дольше всех, обычно это меня приходилось ждать парням, обычно это на меня смотрели их злобные глазенки, когда я, изможденный, но довольный, спускался вниз. Обычно, но не сегодня. Сегодня я спустился первым. Сегодня я дожидался, когда мои ненасытные товарищи соизволят наконец явить свои мерзкие рожи.
Сидеть одному, в пустом трактире, тупо пялясь на лестницу, и ждать – хуже ничего и быть не может. Скучно, хоть башкой об стол бейся. Я бесцельно обводил кабак глазами, пускал пузыри и слушал, как они лопаются. Я разглядывал посетителей и не находил ничего интересного. Я задирал глаза к потолку, я следил за мухами, я пытался понять шевелящего усищами таракана и… тихонечко напивался.
Что-то тяжелое ударило в пол, что-то жалобно заскрипело, трактирщик обреченно охнул. Этот самый «ох» трактирщика должен означать как минимум одного грабителя. Я с готовностью вскочил и разочарованно плюхнулся обратно. Не в меру толстая тетка неопределенного возраста, вывалив не умещавшуюся в платье грудь на стойку, сидела вполоборота ко мне, призывно закинув тяжелую косу на плечо. И всего-то? А я так надеялся на грабителя, но она была все же веселее, чем опустевший кувшин. Я подмигнул ей. Она в долгу не осталась и улыбнулась.
Она строила мне глазки, поглаживая пухлой ручкой жир на бедрах. Она томно вздыхала, маленькими глотками отпивая из стакана красное вино. Вино капало ей на грудь и стекало, оставляя кровавый след на покрытой язвами и складками коже. Глядя на меня, она облизывала толстые губы и причмокивала огромным, словно лопата, синим языком. Она была как кошка перед миской сметаны, как армия, готовая взять штурмом неприступную крепость и собирающая для этого силы.
Представив себя в ее объятиях, я мелко задрожал и заказал самого крепкого вина, что нашлось в кабаке. Вино не принесло облегчения, оно лишь затуманило мозг и лишило разума. Осушенный несколькими огромными глотками кувшин со стуком опустился на стол, я плюхнулся следом.
– Ты только посмотри на него, – сквозь сон услышал я удивленный голос Трески. – На минуту оставишь, а он…
– Да брось ты, – сквозь смех проговорил Следопыт, – они же прекрасная пара.
Какая еще, к дьяволу, пара? Я же один сидел. Я медленно открыл глаза. Передо мной высилось что-то большое и розовое в мелкую красную полосочку. Я вздрогнул, отпрянул и замер, растерянно глядя на улыбающуюся мне толстуху.
– Пойдем наверх? – не обращая внимания на смешки за спиной, спросила она. Ее огромная пятерня вцепилась в мою ладонь.
– Идите, – заржал Следопыт и, упав на лавку рядом со мной, подтолкнул плечом – Идите, развлекайтесь, мы тебя тут подождем, выпьем пока. Ты только не забудь, нам к рассвету вернуться надо.
Я послал куда подальше и его, и толстуху, а заодно и подошедшего трактирщика. Трактирщик, смущенно улыбаясь, отошел. Следопыт, смеясь, рухнул на стол, толстуха удивленно вскинула брови и, не проронив ни слова, поднялась.
– Грубиян! – зло сказала она, отойдя на шаг, и, гордо вскинув огромный зад, заковыляла прочь.
– Ты где ее нашел? – вытирая слезы, спросил Следопыт.
– Да, кстати, – Треска сел напротив, – где ты вечно их находишь?
– Тут неподалеку место есть, там их специально для меня выводят.
– Вот это женщина! – повернувшись к ее перекатывающемуся заду, мечтательно произнес Треска.
– Ну иди, догоняй! – прорычал я.
– А можно? – осторожно спросил он.
– Она вся твоя.
И наш рыбоподобный друг умчался. Мы ошарашенно смотрели, как он разговаривает с ней, как берет ее за руку и как гордо ведет наверх. На середине лестницы он обернулся к нам и, подмигнув, махнул рукой. Лицо его светилось счастьем.
– Не понял, – встряхнул головой Следопыт.
– Чего ты не понял? – Я выгреб на стол остатки денег. – Ну любит мальчик дам большого размера.
– Но она же, ну это же… да это не женщина, это мечта мыловара, вон в ней жиру скока.
– Любовь зла, Следопытушка, любовь зла. Она, знаешь ли, такая тетка, только и ждет, чтобы врезать тебе чем-нибудь из-за угла. Она такая, маленькая и зловредная, любовь эта. Трактирщик, вина!
А хороший сегодня денек, ничего не скажешь. Из всех доступных нам удовольствий не было только драки, впрочем, еще не вечер. Правда, сил на нее уже нет. Да и накачались мы со Следопытом весьма солидно. Если бы не заборы да помощь иногда возвращавшегося из райских кущ Трески, мы бы давно хрюкали в канаве. Я-то уж точно.
Следопыт еще держится, а мой желудок все порывается вернуть лишнее. Лишним был тот кувшин, что мы распили за чудесное возвращение Трески. Мы радовались ему, мы поздравляли друг друга. А вот Треска расстроился, что надо уходить. Похоже, он и впрямь влюбился. Ну рыбоголовый дает!
– Стой! – распорядился Следопыт. – Так куда мы идем?
– Домой! – ответил я.
– Это понятно. – Язык Следопыта уперся в зубы и долго не желал от них отрываться. – А где дом?
– Там! – уверенно сказал я, ткнув пальцем в забор. Следопыт подошел ближе, внимательно осмотрел место, куда я ткнул, и мотнул головой.
– Нет, – шатаясь произнес он. – Там не дом. Там забор. Вот за забором дом.
– Чей? – спросил я, ухватившись за палку, торчащую из забора. С другой стороны изгороди ее кто-то сильно раскачивал.
– Не знаю, – падая мне на плечо, произнес Следопыт. – Пойдем узнаем!
– Пойдем, – согласился я. – Эй, хозяева, мы к вам в гости!
– Тихо, тихо. – Треска, вернувшийся на землю, сграбастал нас в охапку. – Куда это вы собрались?
– Мы хотим знать, кто там живет, – ответил Следопыт и, повиснув на плече Трески, блеванул.
– Не-а. – Треска спокойно развернул его, облокотил на забор и повернулся ко мне. – Вы никуда не пойдете. Вы пьяные, с вас спросу никакого, а мне за такое Молот голову снимет.
– Че ж ты не пил? – спросил я. – Мы же тебе оставляли.
– Вот потому и не пил. Вам двоим только волю дай, потом с губы не вылезешь. Да и некогда мне было. – Он закатил глаза, но тут же вернулся. – Так что вы никуда не пойдете!
– Треска! – Я обнял его за плечи. – Друг ты мой. Успокойся. Мы не хотим никому… ик… ничего мы не хотим. Ик… Нет, погоди, мы просто ик.. хотим знать, кто в домике живет, ик…
– Нет я сказал! – отрезал Треска.
– Да ты Молота не бойся. Я же его… ик… брат, ну, прикрою вас как-нибудь.
– Во-во, – кивнул Треска, – ты-то его брат, а мы простые солдаты. Тебе-то он просто в зубы даст, а нам…
– Это кто тут брат Молота? – загудел голос из темноты.
– Ну я! – Я шагнул вперед, мимо Трески, ударился обо что-то и очень удивился, когда Треска, провожая меня глазами, скрылся в темноте.
Я упал, отбил зад и больно ударился затылком. Рот медленно наполнялся тягучей, с привкусом вина и железа, жидкостью. Хмель постепенно проходил, а когда я услышал жуткий вопль: «Бей вербовщиков!», то он улетучился мгновенно. Я вскочил на ноги и тут же оказался пойманным за грудки.
– А-а, – прорычал детина, отрывая меня от земли, – значит, ты и есть брат этой суки, Молота. На, получай! – Он двинул мне в зубы. – Будешь знать, как бедных крестьянских детишек вербовать.
Я хотел ему возразить, сказать, что я и не думал никого вербовать, да и возможности такой у меня пока не было, но он снова поднял меня, оторвав от земли. Желудок не выдержал. Я висел на вытянутых руках детины и старался подавить смех. Но уж очень забавно выглядел дядя в непринятом моим организмом вине.
– Ах ты, сучонок! – возмутился он. – Мундир мне испортил!
И с легкостью, словно я набит пухом, перекинул меня через забор. Я понимаю, он не мог знать, что прямо под забором хозяин двора поставил чан с отвратительно пахнущей жидкостью. И уж тем более не метил в него. Не метил, но попал.
Меня снова вывернуло. Но мне было все равно. Где-то за забором шумела драка, но тут было почти тихо, и, если бы так не воняло, я бы мог остаться тут навсегда. Всю жизнь вот так просидеть в чане и смотреть, смотреть на звезды.
Забор выдержал два удара, третьего он выдержать не смог, и ревущая толпа ввалилась во двор. Уединение нарушено, а я только начал к нему привыкать. Ну сволочи, как вы могли испортить такую ночь? Я вскочил. Отмахнулся от кого-то, кому-то врезал. И побежал на помощь к заваленному телами Следопыту.
Он дрался в полусне. Вяло махал руками и больше сам стонал, чем наносил урона.
Треска мчался к нему с другой стороны. Расшвыряв молотивших Следопыта парней, мы подняли его на ноги. Вот-те хрен, да на нем ни одной царапины! Он даже не протрезвел и все так же, блаженно улыбаясь, смотрел на нас.
Метрах в пяти противники устроили перегруппировку. Они собирались с силами и, тяжело дыша, решали, кого первого будут разрывать.
– Восемь против троих. Че делаем? – спросил Треска. – Бежим?
– Хороша мыслишка, – ответил я.
– О! – Следопыт открыл глаза и увидел раздувающих ноздри парней. – У нас че тут, драка? Че ж меня не разбудили? – обиженно простонал он и, завопив: – А ну, посторонись! – бросился на врага.
Я даже руки поднять не успел. Следопыт врезался них. Одного отшвырнул к стене дома, другого локтем отправил на землю. Он шел красиво, расшвыривая тех, кто пытался его остановить, но сил одного, вусмерть пьяного, Следопыта было мало. Ему ударили в колено, сбили на землю. Сейчас опять накинутся на него всем скопом и будут топтать.
Треска вырвал из земли кол и, размахивая им над головой, понесся в их сторону. Мною овладела апатия, ничего не хотелось делать, к тому же похмельная голова разболелась. Так лениво я и втоптал в землю оказавшегося ближе других парня. Дальше драка пошла веселее. Я бился и получал ни с чем не сравнимое наслаждение. Я бил, мне тоже попадало, но не было в этом мире ничего приятней, чем выплюнуть кровь и самому вдарить по зубам.
Давно откинувший кол в сторону Треска вдруг как-то странно изогнулся и замер. Я повернул к нему голову и остолбенел. К нам, крутя в руках огромным молотом, приближался дядя, по сравнению с которым Гробовщик – маленький мальчик.
– Что за хренотень? – ревел дядя. – Кто смеет разносить мой двор?
Первый попавшийся ему под руку упал, обливаясь кровью. Остальные как завороженные следили за его приближением и вслушивались в свист, создаваемый молотом. Все старые распри были забыты и, объединив усилия, вся толпа ринулась на него. Но сил у него было больше, чем у всех нас.
Следопыт убрал от лица тряпку и подмигнул заплывшим глазом. Мы сидели в отдельной камере и молча переглядывались. Скоро за нами придут. Молот подымет вой до небес и будет размахивать перед нашими носами кулаками. Трепа будет смущенно торчать у него за спиной и только поддакивать да иногда покачивать маленькими кулачками. Это потом он расскажет всем вокруг о наших приключениях, но сейчас он только капрал, и не более того.
Да черт с ними, сейчас меня занимало совсем не это. Меня беспокоил Треска. Проклятый кузнец врезал ему молотом под ребра, и хрен его знает, выживет ли наша рыба. По крайней мере, префекты с ним возиться не стали. Нас связали и притащили сюда, а его и трогать не стали, только пообещали, что пригонят доктора. А вот пригнали или нет, поди проверь.
Следопыт поднялся и прихромал ко мне. Он опустился на прикрученные к стене нары и вытянул ноги.
– Не думай, – прошепелявил он. – Трешка парень шильный, выкарабкаетшя.
Как же хочется ему верить!
В замке заскрипел ключ. Я глянул на дверь, но подниматься не спешил. Следопыт и глаз поднимать не стал. Ну и правильно, че на эти зажравшиеся морды смотреть.
– На выход! – скомандовал голос.
Мы встали и, бурча непристойности, поплелись к дверям. Я ожидал услышать голос Молота еще из коридора, но вокруг было тихо. Нас подвели к двери и втолкнули в небольшое помещение. Мгновение я стоял, тупо пялясь на погоны, а потом вытянулся в струнку.
– Ваши? – спросил лысенький префект.
– Мои! – не оборачиваясь, ответил капитан. – Мои, муравьев им в печень!
– Да ты хоть глянь, а то не тех еще тебе отдам.
Капитан обернулся, его глаза выстрелили в нас из-под торчащих в разные стороны бровей. Усы дернулись и застыли, направленные в потолок. Желваки на небритых щеках вздулись.
– Мои, – капитан поднялся, – мои. Уроды, мать вашу, что за…
Около часа он распекал нас, мы стояли навытяжку и потели, час наши лица то бледнели, то становились красными. Все это время префект смущенно улыбался и вытирал платком вспотевшую лысину, а Молот, сидевший на подоконнике, посмеивался и качал головой. Наконец капитан вздохнул и проговорил:
– Ладно, хватит с вас пока. Придем в казарму – еще там побеседуем.
Еще? Нет, избавьте меня, я больше не выдержу!
– Так я их заберу? – Капитан повернулся к префекту.
– Да, конечно. – Префект виновато глянул на нас – Один вопрос. Кто забор кузнецу чинить будет?
– Да вот эти уроды и починят. Ладно, третьего уж мы освободим от этой обязанности, не помер бы. Ну счастливо! – Он протянул префекту руку. – Двигайте, уроды! – Та же рука толкнула меня в спину.
Мы вышли в коридор. Молот сразу же оказался у меня за спиной.
– Ну и молодцы вы, ребята, – прошептал он. – Трое против восьми и потери – три к одному. Здорово вы их.
Капитан кашлянул, и Молот отстал. В молчании мы вышли на улицу и пошли вдоль нее, распугивая народ окровавленными мордами. И только оказавшись невидимыми со стен, остановились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43