Брови Следопыта взлетели.
– Не знаю, – ответил он, опасливо оглядываясь на болота, – никогда не пробовал в таком тумане. Понимаешь, Медный, если бы хоть что-то было видно, я бы смог найти ориентиры, что-то вспомнить из виденного вчера, а так…
– Так ты сможешь или нет? Или нам другого следопыта искать?
– Да, но медленно. – Он помрачнел, его взгляд стал колючим.
Обиделся. Ничего, не маленькая девочка, должен же понимать, что, если мы их не догоним, – нам конец, прячься – не прячься. Отойдет, я надеюсь, раньше за ним длинных обид не водилось, к тому же он мой сержант.
Люди зевали, чесали ноющие задницы и тихонько перешептывались. Каждый из них был готов броситься в погоню, но только после того, как их лейтенант даст досмотреть последний сон, в котором он был в объятиях пухленькой, грудастой и весьма распутной девицы. Знаю я солдатские сны и мысли, сам им был. Только некогда сейчас спать.
Я стоял перед выбором, все они хотят пойти, и все всё понимают, но кто-то должен свезти весточку моему брату.
– Треска, Дед, собирайтесь, отвезете вот это Молоту. – Я протянул Треске конверт.
– Но лейтенант… – начал было он, но, поймав на себе злобные взгляды, заткнулся. – Есть! – Он взял бумаги.
Никто по доброй воле не хочет встречаться с Молотом, а за такие вести он и разорвать может. У Трески же иммунитет, Молот ему жизнью обязан. А Деда он не тронет, Дед – это Дед!
Задумчивый Следопыт повернулся ко мне. Его глаза-щелочки ощетинились копьями ресниц, и радости в его взгляде не было ни грамма. Он протянул мне шест.
– Без него на болотах нельзя, – прокомментировал он.
– Ты-то это откуда знаешь? – прорычал я. – Болот-то небось в глаза не видывал?
– Знаю, – коротко бросил он и исчез в тумане.
Мы шли след в след. Первым, как и положено, уверенно шагал Следопыт, за ним, матерясь себе под нос, тащился я, последним топал Гробовщик. Ох и несладко ему приходилось идти там, где перед ним уже прошел десяток человек. Но ничего, Гробовщик парень здоровый и его силищи хватит на всех нас.
Туман потихоньку рассеивался, открывая нам великолепные виды болот. Черная жижа, поросшая травой и кое-где разбавленная не менее черными кочками. Стоило только ступить на такую, как в воздух поднимались тучи голодных комаров и жадно принимались нас жевать. Иногда мне казалось, что я слышу, как трещит у них за ушами.
Жужжание и хлюпанье, сопение и ругань сопровождали наше путешествие. А еще вонь. Вонь, которая не давала вздохнуть и от которой слезились глаза. И злоба, злоба, что перекрывала собой все, злоба, что не давала спокойно думать, злоба, что искала выхода и часто находила. Я кричал на людей по малейшему поводу, я пинал их, я грозил им кулаками. Они терпеливо сносили мои выходки. Они видели все сами. Если бы не это, я давно бы пересчитал им зубы.
– Привал! – крикнул Следопыт, взобравшийся на приличного размера кочку с иссохшим, корявым деревом посредине.
Я хотел возмутиться, какой привал к чертям собачьим, топай давай, когда я скажу, тогда и будет привал. Но передумал. Черт с ним, пусть командует. Здесь он главный. Да и пора, давно пора себя в руки взять.
Грязные, вымокшие до нитки и покрытые волдырями с ног до головы, люди поднимались на сушу и тут же падали, а уж затем, слегка отдышавшись, отползали в сторону, уступая место следующему: Гробовщик был исключением. Он взошел на кочку, оперся на свой шест и, тяжело вздохнув, подмигнул Лерою.
Герцог представлял собой жалкое зрелище. Пеший марш нелегко ему дался. За этот день он высох, стал маленьким, серым, совсем непохожим на властителя Восбура. Комары и мошки, почувствовав голубую кровь, набросились на него, и в этом был плюс, к нам приставали только больные на голову создания.
Я подполз к Следопыту. Он, сволочь, стоял, облокотившись о дерево, и, казалось, совсем не устал. Он даже находил в себе силы, чтобы ковырять веточкой в зубах и одновременно с этим напевать веселую песенку. Это он надо мной издевается, мстит за мое с ним обращение в форте.
– Объясни мне, друг любезный, – прохрипел я, едва ворочая языком, – какого хрена мы тут поперлись? У нас что, дороги не было?
– Они тоже свернули, – улыбнулся он.
Ах ты еще и улыбаешься! Ну ничего, лыбу-то я тебе с лица сотру, дай только выбраться отсюда живым. В карцере сгною, если только сам не сгнию тут.
– Ну и где мы? – К нам подполз Окорок.
– В болотах! – рявкнул я. – Окорок, твою мать, ты что, ослеп от нагрузки? Может, тебе карту дать, так она пустая. Нет тут ничего.
– Надо бы зарисовать, – подал голос Лерой.
Топограф хренов. Счас сорву камышинку и начну художества выводить.
– Куда они пошли? – Надо успокоиться и взяться за дело. Надо!
– Туда. – Следопыт неопределенно махнул рукой. – Здесь они ночевали.
– Да ты что? – Я огляделся, но никаких следов не увидел. – С чего ты взял?
Он обнажил зубы в ухмылке и, не говоря ни слова, копнул ногой землю. Кострище! Вот ведь черт внимательный, я бы даже лежа на нем не заметил. Да что там, даже ткнувшись в него носом. Даже если бы оно все еще было горячим.
Я перевернулся на спину и уставился в небо. Не хотелось мне сейчас думать ни о чем, связанном с моими прямыми обязанностями. Хотелось просто так лежать и разглядывать плывущие в далеком небе облака. А еще лучше дать храпака, да так, чтоб болота закипели. Но небо было серым и низким, обещая скорый дождь, а спать я буду только в могиле. Зато там отосплюсь!
– Так, – произнес я не отрываясь от неба, – пожрем, отдышимся и двинем дальше.
Все заворчали, а я-то ожидал услышать восторженные крики. Проклятое командирство, опять меня будут честить за глаза. Теперь главное не поворачиваться к ним спиной. На всякий случай. Мало ли что взбредет в эти усталые головы.
Вонь не исчезала, ругани над болотом стало больше, и звучала она громче.
Комары тоже стали злее, и теперь эти оголодавшие, размером с доброго поросенка твари норовили залезть под одежду и отхватить там кусок мяса пожирнее. Они что, не знают, что у солдат жиру отродясь не водилось? Как и мозгов.
Дернул же меня черт ввязаться во все это. Надо было Треску послать сюда, а письмецо Молоту самому свезти. Пусть бы он по болотам прыгал. Он все-таки водоплавающее, а я размокаю. Того и гляди разваливаться начну.
Я оглянулся. Если я выгляжу хоть вполовину того, как все остальные, хреновы мои дела. Посеревшие, опухшие от укусов рожи тащились по болотам третьи сутки. Их впалые, бесцветные, как у стариков, глаза буравили меня, ожидая заветного вопля «привал!». Но я молчал. И, черт возьми, буду молчать, пока Следопыт носящийся впереди словно по мощенной камнем площади, не крикнет, что эти твари за следующей кочкой. Но Следопыт тоже молчал, и злость, подогреваемая редкими, но очень точными репликами в его адрес, искала выход.
Он промчался мимо меня, когда я шестом прощупывал почву. От ветра, создаваемого этим не знающим устали созданием, я чуть не рухнул. Меня подхватили руки идущего за мной Пони. Его лошадиная морда растянулась в усмешке.
– Держись, командир! – произнес он, заботливо ставя меня на место.
– Все держитесь, – прокричал Следопыт, пробегая мимо меня в обратном направлении, но на этот раз на безопасном расстоянии, – дальше легче будет.
– Когда? – Я вытянулся в струнку и ухватил его за рукав. – Когда, сучий ты потрох? Это мы слышим уже третий день.
– И что, – заржал он, – вам разве легче не стало?
Я бы утопил его тут же. Клянусь! Но он вырвался и, отскочив, добавил:
– Лесочек видишь?
Я повернулся. Лесочек, чтоб тебя! Три сухих дерева на горстке земли для него уже лесочек.
– Вот за ним земля начинается. Не бог весть что, конечно. Но все ж покрепче этой.
Это сообщение вдохновило людей и меня в том числе. До леска мы добрались как на крыльях, а там, ощутив под ногами твердую землю, устроили настоящий пир для не жравших два дня желудков. Деревца пошли на костер, обеспечив нам тепло.
Когда последние крошки были сметены, а животы довольно заурчали, я развалился на земле и подозвал к себе Следопыта.
– Теперь пойдем быстрее, – пообещал он в ответ на мой вопрос, – они не могут быстро идти. Аделька спутала им все карты. Слишком уж часто приходится останавливаться. Желудок у нее не привык к болотной воде.
– Ясно! – Я впервые за эти дни улыбнулся. Наставления Молота не прошли даром, и она как могла затягивала путешествие. Знала ведь, что мы ее не бросим. – Как думаешь, когда догоним?
Он не ответил, весь вытянулся, его лицо переполнил страх.
– Валет, стой! – истошно завопил он.
Его вопль опоздал. Валет взмахнул руками и по шею погрузился в трясину. Я вскочил, ища глазами шест. Гробовщик, сотрясая весь островок, пронесся мимо и, рухнув на берег, прохрипел:
– Давай, Валет, хватайся!
Пальцы Валета скользнули по шесту Гробовщика, но удержаться он не смог и погрузился в болото. На том месте, где он только что был, остались лишь пузырьки. Гробовщик зарычал и, отшвырнув шест, перевернулся на спину.
Все взоры разом обратились на Лероя, стоявшего, опершись на шест, в метре от трясины. Он стоял, вращая глазами, и, казалось, не понимал, что происходит.
– Аристократ хренов! – прорычал Гробовщик, но герцог его не услышал.
Он смотрел на меня. А я огромными шагами приближался к нему.
– Ты что, паскуда, ручки побоялся замарать?! – Меня переполняла злость, и я от всей души врезал по его аристократическим зубам.
Герцог отлетел, упав, встряхнул головой и одарил меня взглядом, от которого кровь в моих жилах начала стынуть. Должно быть, я об этом еще пожалею потом, но сейчас мне стало легче. Ой как легче. Никто не бросился к нему, даже его слуга. Все молча смотрели туда, где утонул Валет.
Я с трудом сглотнул, перед моими глазами встало лицо Валета.
«Я не оставлю своего лейтенанта», – сдвинув брови, произнес он тогда.
Я шмякнулся на землю. Хороший был парень Валет, преданный, и слово свое всегда держал. Обещал не оставить лейтенанта и не оставил. Пошел вслед за Холодком. Правда, прошло время, и место не то, но болота те же.
Я закрыл лицо руками. Вот ведь как получается. В смерти Валета моей вины ничуть не меньше, чем вины герцога, а то и больше. Это ведь я оттащил тело Холодка в болото, это я положил на ее грудь камень и смотрел, как она тонет. А Валет всего лишь не хотел ее оставлять.
– Бубен расстроится. – В этой жуткой тишине голос Окорока прозвучал зловеще.
Я сплюнул и, бросив взгляд на все еще лежащего на земле Лероя, выдавил:
– Собрать вещи! Выступаем по готовности. Следопыт, разведай тропку! – Надо оставаться жестким, всегда.
Пусть на душе кошки скребут. Мы все солдаты и в любой момент готовы отдать богу душу. Но этого бы не произошло, протяни кретин герцог Валету шест.
Глава 25
ПОГОНЯ ЗА ТЕНЬЮ
– Чуешь? – спросил Следопыт, когда я перестал кряхтеть, пыхтеть, сопеть и чертыхаться и наконец смог поудобней устроиться возле него.
– Ага, – ответил я, – чую. Ну и воняет же от нас. Эту вонь только безносый не учует. Ты бы нашел озерцо или лужу почище. А то у меня уже лягушки в брюхе квакают, а в штанах головастиков выводят.
– Да я не об этом, – прыснул он. – Костер!
Я втянул воздух.
– Не, не чую. У меня нос тиной забит, кроме нее, ничего не чую.
– Вон там, – он указал рукой, – вон, дымок виднеется.
Я вгляделся, но, естественно, ничего не увидел.
У Следопыта глаз наметанный, зоркий. Этот поганец и вшу на слоне разглядит. Мне бы такие глаза, а то от моих проку никакого, только и могут, что баб в кабаках разглядывать.
– Они? – спросил я, сощурившись и стараясь хоть что-то разглядеть. Бесполезно.
– Не знаю, – пожал плечами Следопыт. Тоже мне друг, мог бы и обрадовать лейтенанта.
– Так че ж ты притащил меня сюда, не проверив? – зашипел я. – Сначала разузнай все, разведай, а потом уж и командиру докладывай.
Он снова прыснул. Вот он, хваленый авторитет воинских званий. Распоследний рядовой тебя в грош не ставит. Эх, говорили же мне, не пей с подчиненными. Если больше не с кем – нажрись один. Да поздно исправляться. Это сейчас я так рассуждаю, а стоит только оказаться в тепле и уюте, так сам же первый побегу звать их в трактир, напиться и подраться из-за юбок.
– Ладно, пошли отсюда. Все равно ни хрена не вижу и не чую, а со всеми как-то спокойней.
Мы сползли с горки. В лагере, если разбросанные между хлипких деревьев, похудевшие за время перехода мешки можно назвать лагерем, нас встретили с надеждой в глазах. Всем до чертиков надоели болота. Всем хотелось домой, отожраться, вымыться и под тепленький бочок грудастой развратницы. А вот хрен вам, ребята, пока мы тут пиявок да комаров кормим, парочка властолюбивых ублюдков нам еще чего-нибудь подбросит. Там не то что по бабам сходить, пожрать некогда будет.
– Значит, так. – Я подсел к костру и вытянул к огню грязные руки, болотная жижа тут же начала подсыхать, и пальцы покрылись коростой. – Следопыт, давай жри быстрее. – Я с отвращением ковырнул засохшую грязь, она отвалилась, и под ней оказалась розовая кожица. – Возьмешь Пони и Хорька, – разглядывая это пятнышко чистоты, продолжал я, – и разведаешь, кто там обосновался. Только без геройства, – я поднял глаза на улыбающиеся хитрые лица, – посмотрели, и назад. Хорек, это я тебе. Понял? Смотри, чтоб понял. – Я вздохнул, ни хрена Хорек не понял.
Хорек он на то и Хорек, чтоб вперед лезть. Везде ему надо свой нос сунуть. Ввяжется в драку, а потом уж думает. Зря я его отрядил, да больше некого. Не посылать же Гробовщика, он как медведь, весь лес перебудит.
– Дальше, – обвел я остальных недобрым взглядом. – Трепа, чеши в охранение, Следопыт покажет, где встать. Носатый, сменишь его через два часа, дальше по очереди. Все, включая меня и герцога. Всем остальным спать. Как только наш зверинец что-то выяснит… Вот тогда и будем думать. – Я потер лоб. Только головной боли мне сейчас не хватало для полного счастья. – Где Гробовщик? – его отсутствие я только сейчас заметил.
– Тута я. – Здоровяк вылез из кустов, на ходу завязывая штаны. – Не повторяй, – подмигнул он, – я все слышал.
– Мы тебя тоже замечательно слышали. – Окорок подленько улыбнулся. – Ты б так в драке ревел, враги бы сразу разбежались.
– Хочешь узнать, как я в драке? – Гробовщик поднял свой могучий кулак и потряс им в воздухе.
Затевалась свара. Ну и пусть, порезвятся малость, разомнутся, вредно не будет.
Я махнул рукой, давая понять, что не против, и отошел в сторону, надеясь увидеть бой. Но Окорок все испортил. Слегка поглумившись, он вдруг залебезил и с улыбкой пошел на примирение. Народ неодобрительно загудел. Я снова потер лоб, пытаясь прогнать боль, и стал устраиваться на ночлег.
– Можно с тобой поговорить? – спросил Лерой.
Я вздрогнул. С испугу сердце ударилось в пустоте и отозвалось болью.
– Садись, – ответил я и как можно более незаметно размял ребра с левой стороны. Сердце успокоилось.
Со дня смерти Валета герцог ни с кем, кроме своего слуги, не разговаривал, держась в стороне и стремясь никому не попадаться на глаза. Может, потому, что чувствовал свою вину, а может, потому, что все решили, что он виноват. Все, даже его слуга, но последний хранил герцогу верность, то ли по привычке, то ли потому, что больше ничего не умел.
Герцог присел рядом, потерянно взглянул на меня, но не смог удержать взгляд.
– Знаешь, Медный, я никогда не был трусом. Никогда. Я всегда делал все, чтобы люди… – он оборвал фразу, – короче, там, на болотах, когда погиб твой человек, я растерялся. Я устал. Устал настолько, что не сразу понял, что происходит. Если бы не усталость, я бы вытащил его. А так я просто стоял и смотрел. Смотрел, как он тонет! – Герцог в сердцах сплюнул в сторону.
Что происходит с миром? Дворянин льет слезы о простолюдине, а полковник оправдывается перед лейтенантом. Нет, длительное пребывание среди нас плохо на нем сказывается. Сентиментальным стал, того и гляди, разревется. Воды нам тут мало!
– Я, – продолжал герцог, – убивал и отправлял людей на смерть, но еще никогда никто не умирал по моей вине без острой в том необходимости.
Так вот в чем все дело. Ему жаль не Валета. Ему жаль самого себя. Ему жаль, что он уронил свое достоинство перед нами и развеял миф о герое, клубившийся вокруг него. И теперь он пытается оправдаться передо мной, оправдываясь перед собой.
Я посмотрел на его сгорбившуюся фигуру. Герцог стал маленьким, словно усох за последние дни. Он оброс, волосы его свалялись, и он даже не пытался следить за собой.
Ну и что мне с ним теперь делать? Проклятье, и так людей нет, а еще этот сопли распустил.
– Перестань! – вслух произнес я. – Ты еще разревись. – Я сплюнул. – Валет умер, делая дело, и нам надо доделать его. И я его доделаю, с тобой или без тебя. А ты можешь зарыться под подушку и распускать нюни, сколько тебе влезет.
– Как ты смеешь! – прорычал он.
– Ну вот ты и закипел, – улыбнулся я. – Видишь, как это легко. Вот закипевший и злой ты нам и нужен. Только злость свою направь не на нас, а на тех, по чьей милости мы сюда поперлись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43