Да и за лошадьми должен кто-то приглядывать.
Шерсть больше ждать не может. Хоть мешки и обработаны водонепроницаемым составом – почти таким же, как плащ незнакомца, – но вода рано или поздно просочится сквозь покрытие. Оказавшись на мизенском берегу реки Или, Одгар наймет телегу и доберется до мануфактуры меньше чем за пару дней.
И он согласился.
Разумеется, сохранить дело в тайне от остальных путников не удалось: едва люди увидели, что один из их собратьев по несчастью перетаскивает свой груз куда-то выше по течению, как десятки разъяренных мужчин и женщин устремились следом. Лодочник предвидел подобный поворот событий и принял меры: человек шесть его товарищей, вооруженных кольями, окружили телегу Одгара и принялись отгонять наседающих людей. Со всех сторон к Одгару тянулись руки, ему кричали: «Почему ты? Всегда богатеям дорога, а как же мы? Возьми меня с собой!»
– Можно подумать, на том берегу их ожидает какая-то новая жизнь, – хмыкнул лодочник, обращаясь к Одгару.
Тот отмолчался. Он знал, что многие из тех, кого непогода застигла у переправы, уже начинают голодать. Иные повернули назад, но большинство упорно сидели на берегу в ожидании перемен к лучшему. Крестьяне заламывали огромные цены на продукты. В ближайшей деревне поймали вора, набивавшего мешок съестным, и жестоко избили, хотя он клялся, что берет для больной сестры. Ни в какую сестру хозяева припасов, естественно, не поверили.
Что ж, каждый устраивается как может. Одгар с остервенением оттолкнул какого-то особенно напористого мужичка, который бежал за телегой и уже ухватился за бортик, намереваясь вскочить на нее. Мужичок упал и остался лежать на раскисшей дороге, глядя вслед Одгару полными ненависти глазами.
«Удивительно быстро мы звереем, – подумал Одгар с запоздалым раскаянием. – И все ради чего? Не жизнь ведь здесь решается...»
Лодка ждала на берегу под охраной двух конных копейщиков. Большая посудина, обшитая серым тесом, она почти сливалась с водой: рассеянный свет скользил по бортам, по воде, по смятой траве на берегу, сливая их в единое пятно. Если долго рассматривать картину, пытаясь выделить ее составляющие – лодку, пучки травы, комья мокрого песка, вздутые животы волн, – то в глазах начнет рябить, а в глубине зрачков зародится боль.
Одгару бы задуматься, откуда здесь взялись все эти копейщики и где они так хорошо изучили свое ремесло, но он был слишком заворожен возможностью скоро очутиться на противоположном берегу и благополучно завершить начатое дело. Последние преследователи отстали, едва завидели конников.
Одгар слез с телеги, и лодочник распорядился, чтобы копейщики помогли ему погрузить тюки. Сам он забрался в лодку и сел у руля; трое устроились на веслах. Лодочник подал руку Одгару и помог ему устроиться среди тюков.
– Не слишком удобно, но это ненадолго, – проговорил лодочник, усмехаясь.
Лодка сразу вышла на середину реки, и теперь Одгар чувствовал себя в полной власти стихии. Может быть, впервые в жизни он понял, в каком мире живет его дочь: в мире полного подчинения другим людям. Ничто не зависело больше от владельца мануфактуры: ни река, ни лодка, ни дождь, ни его спутники не станут слушаться его.
Низко плыло небо, и непрерывный дождь приближал его, казалось, с каждым мгновением, так что Одгар поневоле вжимал голову в плечи. Беловатое брюхо облаков шевелилось, как расчесанная шерсть; чуть выше тянулась плотная громада влаги.
Лодка шла низко в воде; волны плескали в борта, но внутрь не проникали. Гребцы напрягались на веслах. Лодку сносило по течению, однако она упорно пробивалась к берегу. Миновали лагерь и паром; оттуда что-то кричали и размахивали руками, но ветер относил голоса еще дальше, туда, где они будут растрачены бесследно, так и не достигнув ничьего слуха.
В толще воды дремали и охотились неведомые чуда; Одгару жутко было думать о них. Странно, какой хрупкой оказалась деревянная скорлупка – ведь на берегу она производила впечатление полной надежности. Каждое мгновение Одгар ожидал, что лодка осядет еще глубже и медленно погрузится на дно, и мимо его лица проплывут синеватые водоросли с длинными листьями, а затем – золотые монеты рыб и у самого дна – розоватые щупальца и круглая пасть с мириадами крохотных, острых зубов.
Но ничего подобного не происходило. Лодка по-прежнему вгрызалась в воду носом, и противоположный берег вдруг сделался ясно различим даже сквозь пелену дождя и тумана: они были близки к цели!
Неожиданно гребцы опустили весла. Одгар недоумевающе глянул на них. Лодочник улыбался, крепко держа руль.
– Раздевайся! – сказал он Одгару.
– Что?
– Тебе помогут. Раздевайся!
Один из гребцов, сидевший ближе других, приподнялся и взял Одгара за плечо, другой начал расстегивать на нем куртку и пояс.
– Что вы делаете?
– В одежде неудобно плавать...
Он пробовал отбиваться, но лодка качалась, а лодочник, чье лицо постоянно маячило перед глазами Одгара, все улыбался и улыбался.
– Ты ведь не хочешь получить по голове? Будешь без сознания – утонешь сразу, а в воде столько всего интересного! Неужели ты не хочешь увидеть?
И Одгар послушно подумал о синих водорослях и золотых монетках рыб...
Вода оказалась холоднее, чем он предполагал. Он вынырнул и увидел, что лодка ушла очень далеко: в прыгающих волнах едва-едва мелькала корма. И берег, казавшийся близким, когда Одгар сидел в лодке, снова отодвинулся и сделался недостижимым.
Отец Фейнне не сдавался. Некоторое время он боролся с течением, а затем его настигло бревно, плывшее куда-то своей дорогой, и Одгар схватился за него. Река понесла его дальше, то захлестывая с головой, то подбрасывая на гребне.
Затем Или разделилась на два рукава, и берег снова приблизился. В какое-то мгновение Одгар заметил силуэт всадника, но затем он снова погрузился в воду, а когда вынырнул, всадника уже не было. Спустя короткое время, однако, он обнаружил в воде лошадиную голову с вытаращенными глазами и раздутыми ноздрями. Рядом с лошадиной головой плыла человеческая, и сиплый голос выкрикнул:
– Держись!
Одгар едва не рассмеялся: а чем еще он здесь занимается? Лошадь подплыла ближе; всадник, хватавшийся за ее гриву, протянул руку Одгару. Он с трудом разжал окоченевшие пальцы. Бревно, освободившись от своей ноши, качнулось на волнах – как почудилось Одгару, весело – и скрылось из виду.
Прикосновение теплой руки незнакомца оказалось для Одгара целительным. Лошадь фыркала и трясла головой, грива ее полоскалась в воде.
На берег они выбрались, едва дыша. Незнакомец отплевывался и сердито обтирал ладонями лицо и волосы. Одгар, совершенно раздетый, просто лежал на берегу. Песок под ним раскачивался, капли дождя представлялись Одгару менее мокрыми, нежели волны, и куда более теплыми. Он поднялся на четвереньки и обнаружил, что его тошнит.
Видимо, незнакомец догадался об этом, потому что со стоном выругался и отошел в сторону, крикнув:
– Когда будешь в норме – приходи!
Одгару понадобилось немало времени для этого. Во всяком случае, достаточно, чтобы незнакомец успел разложить костер и устроиться с некоторыми удобствами. Правда, еды у него не имелось. Как он разжег огонь при такой погоде – также оставалось загадкой, пока незнакомец не смилостивился и не показал водонепроницаемый мешок с хворостом, который возил вместе с провизией в седельной сумке.
– Теперь у меня и хворост закончился, – сообщил он под конец.
Одгар уселся поближе к костру. Незнакомец глянул искоса и фыркнул:
– Не хотите одеться, добрый господин? Ваше синюшное тело вызывает у меня дурные мысли.
Одгар неожиданно расхохотался. Он повалился на землю и начал бить по ней ладонями, он стукался головой о песок, катался по траве и выл... Незнакомец сердито бросил в него камушком:
– Я просил вас вернуться сюда только после того, как вы окончательно придете в себя...
– Простите... – Одгар вытер слезы. – С удовольствием оденусь.
– Так-то лучше. – Незнакомец встал, снял с себя плащ и куртку, подержал эти вещи на руках и наконец вручил Одгару плащ. – Эта штука лучше вас закутает, – пояснил он, – и мне не придется расставаться со штанами. К тому же он уже старый, так что не жалко.
Одгар завернулся в плащ.
– Кто вы? – спросил незнакомец, задумчиво глядя на огонь.
– Мое имя Одгар из Мизены, я владелец ткацкой мануфактуры...
– Наконец-то мне повезло, – так же спокойно, почти равнодушно проговорил незнакомец, – и я оказал услугу богатому человеку... А то сплошь какие-то голодранцы. Да ведь когда вы голые – кто вас разберет!
– Что вы имеете в виду? – удивился Одгар.
Незнакомец поднял голову и встретился с ним глазами.
– С началом непогоды здесь появилось несколько крайне неприятных людей, – пояснил он. – Вы четвертый, кого я вытаскиваю из воды. – Кивком подбородка он указал на берег. – Там я закопал одного, чуть дальше – другого. Третий был жив, но оказался сущей скотиной: едва пришел в себя, как начал рассказывать мне о своей бедности, о десяти золотушных детях, коих он зачем-то произвел на свет и теперь обязан кормить... Словом, я сказал ему, чтобы он убирался к своим золотушным детям. Вряд ли они будут рады видеть его, но тут уж ничего не поделаешь: родителей не выбирают, да и мой папаша тоже был не сахар.
– Он ушел голый?
– Прикрыл задницу водорослями, кажется... Не много мне дела до его задницы! – ответил незнакомец.
Одгар обхватил себя руками, пытаясь сохранить тепло под плащом.
– Я не бедный человек, – наконец сказал он, – и с удовольствием отблагодарю вас, когда окажусь в Мизене.
– Вот и превосходно, – сказал незнакомец и вдруг зевнул. – Давайте спать.
Одгар улегся возле костра, натянул плащ на голову, поджал ноги. Под плащом он чувствовал себя как будто отгороженным от всего остального мира. Где-то очень далеко фыркала лошадь, то вставал, то садился, а после и захрапел незнакомец, потрескивали догорающие поленья, шелестел затихающий дождь и грозно, немолчно бурлила река. Затем все эти звуки исчезли, и Одгар погрузился в сон.
Наутро ни лошади, ни незнакомца он не обнаружил; костер давно погас, и гора пепла отсырела; в луже плавала головешка. Одгар поднялся на ноги и зашагал вдоль берега в сторону Мизены.

* * *
Госпожа Фаста не столько обрадовалась чудесному спасению мужа, сколько сокрушалась по поводу понесенных убытков. От Фейнне происшествие скрыли; ей просто сообщили, что отец возвратился и что он очень устал. Девушка то и дело вбегала в его комнату, чтобы рассказать какую-нибудь новость: столько всего случилось во время его отсутствия!
О незнакомце Одгар сообщил супруге весьма скупо. Ей не хотелось, чтобы Фаста начала рассуждать о всяких «проходимцах». Довольно и ее причитаний по поводу мужниной глупости.
Дней через пять возвратились и помощники Одгара: дожди наконец прекратились, и река вошла в обычное русло. А еще через десять дней в Мизену доставили шайку разбойников, промышлявших грабежами на обоих берегах реки Или, преимущественно возле парома. Их поместили в подвалах городской ратуши и держали там до тех пор, пока из столицы не приехал представитель ее величества – для того, чтобы судить негодяев.
Допросы велись недолго: устанавливалось число жертв. Грабители уверяли, что никого нарочно не губили – напротив, заставляли человека снять с себя всю одежду прежде, чем бросить его за борт. «И мы уверены, что он никаких денег от нас не утаил, и ему удобнее плыть», – пояснял главарь, уверенно улыбаясь в глаза судье.
Судья, чрезвычайно строгий толстенький человечек, совершенно не был расположен к шуткам. По его сведениям, по крайней мере трое из ограбленных погибли в волнах.
– Мы их, кстати, ближе к берегу высаживали, – уверял другой разбойник на допросе.
Награбленного оказалось не так уж много – деньги, кое-какие товары, одежда, иногда драгоценности, по большей части перстни.
Наконец настал день вынесения окончательного приговора. По мизенскому обычаю перед ратушей был сооружен помост (обычно он в разобранном виде хранился в том же подвале). Осужденных вывели и выстроили перед горожанами так, чтобы всякий мог хорошенько рассмотреть их. Для судьи принесли высокое кресло, куда он и уселся – пузатый коротышка, не достающий ногами до пола. Впрочем, королевского судью это обстоятельство ничуть не смущало.
Площадь перегородили: перед самым помостом размещались лучшие люди города; далее тянулось специальное ограждение, за которым толпились зеваки попроще.
Одгар – один из самых уважаемых граждан Мизены – находился в первом ряду. Госпожа Фаста выказала желание прийти вместе с ним, и ее присутствие нервировало Одгара. Как всякий нормальный мужчина, он был отнюдь не в восторге от того, что супруга увидит людей, сумевших его обмануть и ограбить.
Поскольку разбойники были признаны опасными, им связали за спиной руки. Одгара поразило, с каким видом они появлялись на помосте, один за другим, после довольно длительного заключения. Их как будто ничто не могло ни испугать, ни даже просто смутить. Создавалось впечатление, будто эти люди повидали в жизни все и, если придется, расстанутся с нею без особых сожалений.
Началось чтение приговора. Перечислялись имена жертв, в том числе и погибших, назывались приблизительные суммы награбленного. Все это тянулось довольно долго, однако слушалось с напряженным вниманием: среди собравшихся на площади имелось не менее десятка людей, так или иначе пострадавших от этой шайки, а ещё больше – имели родственников среди жертв.
Госпожа Фаста рассматривала преступников с осуждающим интересом, поджимая губы и щуря глаза, и неожиданно поймала себя на том, что мысленно пытается представить: каково это – привлекательной женщине очутиться в сильных руках разбойника, например вон того, с черной бородой. Эта фантазия показалась ей настолько неуместной, что госпожа Фаста вспыхнула и гневно тряхнула головой:
– Жаль, что только одного из них осудят на смерть!
Но Одгар не слушал ее. Он вообще не замечал того, что происходило с его женой. Обычное дело. После рождения Фейнне его занимали только дела мануфактуры и здоровье дочери. Для Фасты у него внимания уже не находилось.
И сейчас он даже не обернулся в ее сторону. Шагнув вперед, Одгар громко произнес:
– Прошу дозволения говорить!
Судья недовольно повернулся в его сторону, качнул в воздухе коротенькими ножками.
– Процедура оглашения приговора еще не окончена! – произнес он слабым, чуть дребезжащим голосом. – Дайте глашатаю дочитать!
– Я и хотел бы сообщить нечто, пока приговор не дочитан, – настаивал Одгар.
Судья повернулся к одному из городских советников, что торопливо поднялся к нему на помост. Они коротко переговорили, после чего судья вновь обратил взор на Одгара.
– Поднимитесь сюда. Вам дозволено высказать свои соображения.
Одгар быстро зашагал к помосту. Фаста чувствовала себя ужасно: сейчас муж выставит себя на посмешище. Мало того что его ограбили и едва не убили, так теперь он намерен поведать подробности всей Мизене. Она по собственному опыту знала, что чужое сочувствие лишь поначалу приносит наслаждение, а потом начинает ранить, и под конец хочется вовсе закрыть глаза и уши, лишь бы не видеть сострадательных взглядов. Потому что вторым слоем в этих взглядах просматривается обычное любопытство, а третьим – плохо скрытое злорадство: слишком хорошо жили, дорогие господа, а все в жизни хорошо не бывает! Дела мануфактуры идут без перебоев – так дочка народилась калекой, вот беда так беда...
А теперь еще и это ограбление.
Одгар тем временем поднялся на помост и остановился перед судьей.
Коротышка поднял голову.
– Говорите, – скрипнул он. – Дополнительные сведения, могущие повлиять на приговор?
– Да, – кивнул Одгар. – Один из этих людей невиновен.
– Невозможно! – Низкорослый судья подскочил в своем кресле, взмахнув короткими ручками. Блеснул перстень на указательном пальце и снова погас, скрытый вялой манжетой из густых, собранных в оборку кружев.
– Ручаюсь моим добрым именем, – упорно повторил Одгар.
– Смелое заявление, – сказал судья. – Если будет доказано обратное, ваше доброе имя сильно пострадает. – Он подался вперед, держась за подлокотники, как будто боялся свалиться с кресла. – Все эти люди хорошо знают друг друга. Они связаны общим прошлым. Все они – из одного отряда наемников, некогда сражавшегося под знаменами герцога Ларренса. В одной из битв отряд был истреблен почти полностью, а оставшиеся в живых рассеялись по стране. Иные скрылись из поля зрения навсегда – полагаю, то были самые благоразумные: вероятно, они осели где-нибудь и ведут пристойный образ жизни. Но не так поступили эти негодяи, которых мы сегодня видим перед собой! – Неожиданно маленький судья сделался выше ростом, его слабый голосок зазвенел, в нем даже появился намек на громовые нотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55