приглашение принять участие в семинаре по медицинской технологии, спонсором которого был медицинский институт, где она училась; целая уйма рекламных объявлений, которые она с радостью уничтожила. И еще одно странное, короткое сообщение:
КТО ВЫ?
Джейни недоуменно смотрела на таинственное послание. Отправителем значился некто Вогел. Оно раздражало и интриговало, хотя она и не могла объяснить почему.
Она внимательно изучила послание, открыв вкладку «Свойства». Судя по отсутствию маркировки, оно было личное, не какая-нибудь рекламная штучка или замаскированная приманка. Однако ничего больше ей извлечь не удалось, поскольку дата и время отправки были заблокированы и обратный адрес (во всяком случае, видимый) отсутствовал. В сообщении имелась ссылка для ответа напрямую. Джейни могла бы сделать это, так и не узнав, куда ее ответ уйдет.
Зачем трудиться создавать ссылку по неизвестному адресу? Это достаточно сложный процесс, за который возьмется только человек, помешанный на всяких причудах электронной почты.
Значит, это либо не причуда, либо какая-то очень уж замысловатая причуда.
– Ладно, подыграю, – вслух сказала она и написала в ответ:
КТО СПРАШИВАЕТ?
Вогел. Такой псевдоним мог бы использовать кто-то из молодых, скорее всего – девушка.
«Детки, – подумала Джейни. – Хитроумные детки. Слишком хитроумные».
Потом она сделала несколько коротких телефонных звонков, последний Джону Сэндхаузу.
– Я нашел кое-что. По-моему, стоит этим заинтересоваться, – сообщил он ей. – Мой студент рассказал мне об одном сайте. Ты сообщаешь им, что тебе нужно, а они подбирают список финансовых организаций, готовых выделить средства на такого рода дела. Весь процесс занимает пару дней.
– Как-то слишком просто, – скептически заметила Джейни.
– Ну да. Правда, тут есть одна хитрость. Они берут вознаграждение в размере одного процента от той суммы, которую ты реально получишь. И ничего, если дело не выгорит.
– По-моему, стоит попробовать. В особенности учитывая, что вознаграждение берется по завершении сделки. Если бы они требовали деньги вперед, я бы даже связываться с ними не стала.
– И я тоже. Может, не стоит откладывать дело в долгий ящик? Хочешь, заскочи ко мне, и я помогу тебе заполнить форму.
– Ты что, готов по доброй воле прикоснуться к компьютеру?
– О каком моем прикосновении к компьютеру идет речь? Заполнять, отправлять и все такое прочее будешь ты сама, а я просто дам тебе ценные указания. В конце концов, что ты теряешь?
Потенциально очередную небольшую долю сугубо личного, неприкосновенного – если вообще что-то такое осталось. В организации «Получи грант» не удовлетворились ее электронным адресом и описанием предполагаемой работы; они пожелали узнать о ней все, разве что размером обуви не поинтересовались.
– Тебя не волнует, что приходится сообщать им всю эту информацию о себе? – спросил Джон.
Допечатав последние данные, она ответила:
– Обо мне уже столько сведений в разных базах данных, что это почти не имеет значения. Вряд ли моя жизнь сколько-нибудь заметно изменится, если я отошлю еще и эту анкету.
«Хотя кто знает?» – добавила она мысленно.
Пять
Стук копыт достиг зарослей, где, сидя на корточках, прятались Кэт и Каль. Они в ужасе прислушались. Цоканье с каждой секундой становилось все громче, постепенно заглушая щебет птиц над головой.
Потом стук превратился в настоящий грохот, сквозь который тем не менее донесся сигнал Алехандро. Птицы тоже расслышали шум и на мгновение смолкли, но потом взлетели повыше и разразились такими громкими криками, что, наверное, смогли бы разбудить и беднягу, похороненного сегодня утром.
– Ох, p?re… – простонала Кэт.
Гильом Каль схватил ее за руку и попытался потащить в глубь леса.
Она, однако, сопротивлялась, выворачивала руку, и в конце концов ему пришлось тащить ее силой. Правда, когда фырканье и ржание коней раздалось, казалось, всего в нескольких шагах, до нее дошло, что у них нет выбора. Больше она не сопротивлялась, и они начали продираться сквозь чащу в направлении от дома, избегая полянок и троп. Кустарник подлеска в клочья рвал одежду, до крови царапал руки и ноги. Они бежали так долго, что стали задыхаться. Кэт с силой потянула Каля за рукав, чтобы задержать, потому что не могла бежать дальше без передышки. Сила ее рывка удивила его, и он так резко остановился, что она врезалась в него. Они зашатались, хватая ртом воздух и вцепившись друг в друга, чтобы обрести равновесие, а потом рухнули на колени, по-прежнему не разжимая рук и жадно вдыхая теплый, напоенный запахом сосны лесной воздух.
Человек, в облаке пыли спрыгнувший с коня, мог бы стать королем Франции, если бы все пошло в соответствии с его планами или, как он выражался в минуты раздражения, сталкиваясь с ограничениями своей власти, если бы только его мать была личностью. Однако его мать, дочь Луи X, была отстранена от центральной власти; ей отдали управление Наваррой, горной провинцией Франции, королем которой сейчас мог назвать себя и Карл, – королевство слишком незначительное и окраинное, чтобы удовлетворять его высокие амбиции.
Маленького роста, он тем не менее всем своим обликом внушал страх и, казалось, всегда был окружен атмосферой порочности, как будто постоянно замышлял какую-то пакость. Рассказывают, что, впервые услышав, как его называют Карлом Злым, молодой король Наварры улыбнулся.
– Пусть считают меня злым, – в восторге взревел он, – так будут больше бояться!
Это лишь поможет осуществлению его планов. Он ничего не добьется, если дворяне сочтут его слабым и уязвимым.
Он распахнул дверь и, с мечом наготове, вошел в маленький каменный дом. Во всем его облике ощущалась королевская самоуверенность, он даже не позволил сопровождавшему его рыцарю проверить сначала, нет ли внутри опасности. Бросив быстрый, пренебрежительный взгляд на распростертого на столе раненого, Карл Наваррский обошел все небольшое помещение, наугад тыча кончиком меча то туда, то сюда, и с удовлетворением пришел к выводу, что, кроме однорукого человека, здесь никого нет.
Подойдя к столу, он остановился над испуганным раненым, злобно усмехаясь ему.
– Так-так-так, ты только глянь-ка, – окликнул он своего спутника. – Похоже, Каль позаботился о том, чтобы мне было чем заняться. А я ведь не считал, что он способен на такое великодушие. – Он ткнул в кровоточащий обрубок кончиком меча, и раненый вскрикнул от боли. – Хотя, признаюсь, я предпочел бы выпытать его местонахождение у целого крестьянина, а не у какого-то жалкого калеки.
– Свинья, – сквозь зубы, но с вызовом прошипел раненый.
Наварра снова ткнул его, и человек заплакал от боли. Король наклонился над ним и понюхал воздух.
– От тебя смердит страхом, мсье Жак. Точнее, от твоих штанов, так мне кажется. – Он злобно ухмыльнулся. – Не стоит бояться меня; я исполнен жалости и сочувствия. Расскажи все, что знаешь, и я позабочусь о тебе.
– Я ничего не знаю…
– Ох, брось! Ты что, считаешь меня тупицей? Даже жаки не станут ввязываться в сражение, не имея заранее разработанного плана бегства. Или этот сукин сын Каль так же самонадеян, как его пикардийские собратья, и вообразил, будто ему не понадобится такой план?
Сквозь тюфяк и деревянные планки до Алехандро донеслись рыдания и стоны несчастного.
– Ничего…
– Как? Ничего? Совсем ничего? Тогда я сообщу тебе кое-что новенькое. Отныне ты будешь лишен удовольствия почесать собственную задницу.
Алехандро услышал, как меч со свистом разрезал воздух и треснула кость, когда Наварра отсек лежащему на столе человеку вторую руку. Ударившись о стол, прекрасный клинок зазвенел, словно колокол. Раненый издал долгий, душераздирающий крик и смолк.
Рукавом отрезанной руки Карл Наваррский вытер кровь с меча, с силой воткнул его в набитый соломой тюфяк и выругался так нечестиво, что Алехандро в своей подземной темнице подумал, что одно это существенно уменьшает его шансы когда-нибудь попасть на христианские небеса.
Кончик меча застрял в деревянной планке. Алехандро отчаянно искал, за что бы удержать ее, а не то, когда Наварра будет вытаскивать меч, планка может подняться, открыв тайное убежище. В глаза попала пыль, просочившаяся сквозь трещины в планке, и он зажмурился, продолжая шарить в темноте. Нащупал отверстие от выпавшего сучка, сунул в него палец и изо всех сил потянул вниз, как раз перед тем, как Наварра выдернул меч. Милостью судьбы меч легко освободился, а Алехандро справился с непреодолимым желанием чихнуть из-за набившейся в нос пыли.
Наварра осмотрел кончик меча, убедился, что клинок не пострадал, и сунул его в богато украшенные ножны, пристегнутые к поясу. Его смуглое лицо исказилось, выражая отвращение.
– И снова этот негодяй ускользнул от нас, – сказал король рыцарю. – Сюда он не вернется, помяни мои слова. Понимает, что здесь для него теперь небезопасно. И в Мо возвращаться ему тоже нет смысла, поскольку его люди разбежались во все стороны! Почему они не стояли насмерть и не сражались как истинные рыцари? Почему трусливо сбежали и попрятались?
– Сир, они люди необученные, лишенные воинского духа, незнакомые с этикетом сражений… скверно экипированные, перепуганные…
– И тем не менее они каким-то образом сумели причинить нам серьезный вред! Мне стыдно, что мои лорды упорно проявляют такую почти сверхъестественную безмятежность, тем самым позволяя повстанцам добиваться успеха.
– Сир, о каком успехе вы говорите? – запротестовал рыцарь. – Мы разгромили их у Мо! Теперь, конечно, они оставят всякую надежду собрать сколько-нибудь значительные…
– Прежде чем мы «разгромили» их, как ты выражаешься, они чуть не захватили замок! Когда мы «громили» их, они, можно сказать, уже колотили в дверь! И, не появись неожиданно капитан де Бюш и граф Феб, они, может, ворвались бы внутрь и славно попировали бы с тремястами леди и детьми! И я был бы опозорен перед всей Францией! Если бы они захватили заложников, все отшатнулись бы от меня.
– Но, к счастью, сир…
– Не смей говорить о счастье – мне не знать его, пока Гильом Каль не будет мертв. Когда он попадет ко мне в руки, мы провозгласим его королем Жакерии и тут же свергнем, и его коронованная голова упадет к моим ногам, и я буду иметь удовольствие топтать ее. – Он хлопнул затянутыми в перчатки руками по столу, где лежал изувеченный человек, теряющий последние жизненные силы. – Этот нам больше ничего не скажет.
Наварра принялся вышагивать туда и обратно, в страшном возбуждении. Рыцарь, явно нервничая, напряженно провожал его взглядом и вздохнул с облегчением, когда Карл наконец остановился.
Его взгляд был прикован к предмету, неуместному в этой обстановке, – массивной, окантованной медью книге, лежащей у камина. Он опустился рядом с ней на колени, открыл и сделал рыцарю знак подойти.
– Что ты думаешь об этом?
– Сир, что я могу о ней думать? Это какой-то варварский язык. Я таким вещам не обучен.
Карл Наваррский перевернул страницу.
– Мне уже приходилось видеть такие записи. Это рука еврея.
– Разве они тут остались? – недоуменно спросил рыцарь.
– Я не знаю ни одного, – ответил Наварра. – А вот Каль, похоже, сумел найти какого-то и пришел к нему за поддержкой. Очень подходит тому человеку, в которого Каль превратился, – друг пахарей, нищих и поденщиц уж конечно должен был стать и другом евреев.
Однако книга не могла сообщить, где находится его враг, и Карл Наваррский оставил ее лежать, где лежит. В конце концов, пнув несколько раз ногой отрезанную руку и плюнув на умирающего солдата, он покинул дом, одним грациозным движением вскочил в седло, натянул поводья и пустил коня в галоп.
Молодой рыцарь со страхом наблюдал за ним. Он знал, что допустил ошибку, и не одну, за что будет наказан и очернен: позволил Карлу отправиться на поиски Гильома Каля, не поставив об этом в известность военных советников короля; более того, допустил, чтобы тот подвергал себя риску, обыскивая дом, где, возможно, укрылся бунтарь. Торопливо, даже не закрыв дверь, рыцарь выбежал из дома, сел на коня и поскакал следом за Наваррой, держась на расстоянии от вздымаемого им облака пыли. Что же делать, пусть бранят его – он не тот человек, чтобы удержать подверженного порывам Карла от совершенно безумных действий, на которые его толкало негодование. Даже передвигаясь со скоростью улитки, они добрались бы до крепости гораздо быстрее, чем хотелось рыцарю.
Алехандро осмелился поднять деревянную крышку своего подземного убежища лишь после того, как все смолкло и долгое время стояла тишина. Выбравшись на свет, он тут же удостоверился, что бедняге на столе ничем не поможешь. Несчастный теперь скорее походил на ствол дерева, чем на человека. Рука, которую Карл Наваррский так умело отсек, валялась в пыли под столом и уже начала привлекать к себе мух. Лишенный обеих рук воин побледнел и лежал почти без движения, но удивительным образом все еще дышал.
«Даже когда всякая надежда потеряна, мы продолжаем цепляться за ее иллюзию, – с грустью подумал Алехандро. – Какой ужас сейчас владеет им?»
Он стоял над изувеченным солдатом, который, возможно, проявил выдающуюся доблесть, раз сумел пережить то, что, по словам Гильома, было жесточайшим сражением.
«Бог даст, мне не придется испытать подобное».
Он – в который раз – отложил в сторону клятву Гиппократа и вытащил из сапога нож, давным-давно в Испании подаренный отцом.
– Я замолвлю за тебя словечко перед твоим богом, – прошептал он и нанес быстрый удар в сердце несчастного.
Жизнь покинула тело еще до того, как Алехандро вытер нож и сунул его за голенище сапога.
– А теперь в Париж, – громко произнес он, и звук собственного голоса удивил его.
Если Бог будет милостив и Гильом Каль окажется человеком слова, Алехандро найдет Кэт в Париже, в городе, где они часто бывали в пору ее детства. Он достал из подвала сумку и положил ее на пол. В ней находилось его богатство: золото семьи, золото, полученное от Папы, и золото, которым наградил его король Эдуард; за десять лет, пока они с Кэт находились в бегах, он практически к нему не прикасался. Этого золота хватило бы, чтобы покрыть все улицы Парижа изящными, прекрасно сотканными женскими сорочками – если только их наберется в достаточном количестве. Он положил в сумку немного еды, в последний раз оглянулся вокруг и увидел, что тяжелая рукописная книга все еще лежит около камина.
Не стоит оставлять ее здесь, как он поступил с другой книгой, убегая из Англии. Нельзя, чтобы описанные тут секреты попали не в те руки.
Когда Кэт сообщила, что местом встречи будет Париж, Гильом удивился, но не огорчился.
– Почему именно там? – спросил он. – Насколько я понял, вы и ваш отец в бегах, как и я. Мне Париж представляется опасным местом.
– Так оно и есть. Однако в наши времена нельзя быть уверенным, что любое другое место встречи вообще уцелеет. Сколько сожженных деревень и разрушенных замков разбросано по всей стране? Множество. Может то же самое случиться с Парижем? Никогда. Он всегда будет стоять. И я всегда смогу найти дорогу туда. Все дороги ведут в Париж, говорит p?re.
– Все дороги ведут в Рим, так говорит легенда.
– Ну, это же было сказано много веков назад, в пору расцвета Рима. В наше время Париж центр мира. И некоторые кварталы этого города я знаю очень хорошо.
– Откуда же, интересно?
– Мы подолгу жили там, когда я была девочкой.
– А мне показалось, что вы и сейчас еще девочка, – заявил Каль. – Боюсь, Париж сильно изменился с тех пор, как вы были там в последний раз.
– Мне семнадцать, – она вздернула подбородок, – и я веду хозяйство p?re.
– Хм-м… Какое там хозяйство!
Она погрозила ему пальцем.
– Какое-никакое, а мы сумели помочь вам и вашим людям. И теперь, из-за того, что вы тут появились, нам с p?re придется искать новый дом.
Каль счел упрек уместным и промолчал. Они отдыхали на берегу ручья, из которого сейчас пили кони – те, которые были им похищены из конюшни местного помещика. Кэт не хотела участвовать в таком деле, как воровство, но совсем устраниться не могла и стояла на страже снаружи. Пока все это происходило, Гильом сильно нервничал, не зная, как девушка поведет себя, если их схватят. Задушит ли разъяренного конюха белыми, длинными, красивыми пальцами? Или врежет ему в пах изящной ногой?
«Вряд ли, – думал он. – В лучшем случае предостережет меня криком».
Все, однако, прошло гладко, и сейчас Каль не спускал глаз с украденных коней, поскольку они не знали их с Кэт и потому были непредсказуемы. Дождавшись, пока кони хорошенько напились, он привязал их к дереву и решил сам освежиться.
Он набрал в пригоршню чистой, быстро бегущей воды, но не успел поднести ее ко рту, как Кэт остановила его, взяв за руку.
– Только умойтесь. Прежде чем пить, воду надо процедить сквозь ткань.
Он разжал пальцы, и вода пролилась на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
КТО ВЫ?
Джейни недоуменно смотрела на таинственное послание. Отправителем значился некто Вогел. Оно раздражало и интриговало, хотя она и не могла объяснить почему.
Она внимательно изучила послание, открыв вкладку «Свойства». Судя по отсутствию маркировки, оно было личное, не какая-нибудь рекламная штучка или замаскированная приманка. Однако ничего больше ей извлечь не удалось, поскольку дата и время отправки были заблокированы и обратный адрес (во всяком случае, видимый) отсутствовал. В сообщении имелась ссылка для ответа напрямую. Джейни могла бы сделать это, так и не узнав, куда ее ответ уйдет.
Зачем трудиться создавать ссылку по неизвестному адресу? Это достаточно сложный процесс, за который возьмется только человек, помешанный на всяких причудах электронной почты.
Значит, это либо не причуда, либо какая-то очень уж замысловатая причуда.
– Ладно, подыграю, – вслух сказала она и написала в ответ:
КТО СПРАШИВАЕТ?
Вогел. Такой псевдоним мог бы использовать кто-то из молодых, скорее всего – девушка.
«Детки, – подумала Джейни. – Хитроумные детки. Слишком хитроумные».
Потом она сделала несколько коротких телефонных звонков, последний Джону Сэндхаузу.
– Я нашел кое-что. По-моему, стоит этим заинтересоваться, – сообщил он ей. – Мой студент рассказал мне об одном сайте. Ты сообщаешь им, что тебе нужно, а они подбирают список финансовых организаций, готовых выделить средства на такого рода дела. Весь процесс занимает пару дней.
– Как-то слишком просто, – скептически заметила Джейни.
– Ну да. Правда, тут есть одна хитрость. Они берут вознаграждение в размере одного процента от той суммы, которую ты реально получишь. И ничего, если дело не выгорит.
– По-моему, стоит попробовать. В особенности учитывая, что вознаграждение берется по завершении сделки. Если бы они требовали деньги вперед, я бы даже связываться с ними не стала.
– И я тоже. Может, не стоит откладывать дело в долгий ящик? Хочешь, заскочи ко мне, и я помогу тебе заполнить форму.
– Ты что, готов по доброй воле прикоснуться к компьютеру?
– О каком моем прикосновении к компьютеру идет речь? Заполнять, отправлять и все такое прочее будешь ты сама, а я просто дам тебе ценные указания. В конце концов, что ты теряешь?
Потенциально очередную небольшую долю сугубо личного, неприкосновенного – если вообще что-то такое осталось. В организации «Получи грант» не удовлетворились ее электронным адресом и описанием предполагаемой работы; они пожелали узнать о ней все, разве что размером обуви не поинтересовались.
– Тебя не волнует, что приходится сообщать им всю эту информацию о себе? – спросил Джон.
Допечатав последние данные, она ответила:
– Обо мне уже столько сведений в разных базах данных, что это почти не имеет значения. Вряд ли моя жизнь сколько-нибудь заметно изменится, если я отошлю еще и эту анкету.
«Хотя кто знает?» – добавила она мысленно.
Пять
Стук копыт достиг зарослей, где, сидя на корточках, прятались Кэт и Каль. Они в ужасе прислушались. Цоканье с каждой секундой становилось все громче, постепенно заглушая щебет птиц над головой.
Потом стук превратился в настоящий грохот, сквозь который тем не менее донесся сигнал Алехандро. Птицы тоже расслышали шум и на мгновение смолкли, но потом взлетели повыше и разразились такими громкими криками, что, наверное, смогли бы разбудить и беднягу, похороненного сегодня утром.
– Ох, p?re… – простонала Кэт.
Гильом Каль схватил ее за руку и попытался потащить в глубь леса.
Она, однако, сопротивлялась, выворачивала руку, и в конце концов ему пришлось тащить ее силой. Правда, когда фырканье и ржание коней раздалось, казалось, всего в нескольких шагах, до нее дошло, что у них нет выбора. Больше она не сопротивлялась, и они начали продираться сквозь чащу в направлении от дома, избегая полянок и троп. Кустарник подлеска в клочья рвал одежду, до крови царапал руки и ноги. Они бежали так долго, что стали задыхаться. Кэт с силой потянула Каля за рукав, чтобы задержать, потому что не могла бежать дальше без передышки. Сила ее рывка удивила его, и он так резко остановился, что она врезалась в него. Они зашатались, хватая ртом воздух и вцепившись друг в друга, чтобы обрести равновесие, а потом рухнули на колени, по-прежнему не разжимая рук и жадно вдыхая теплый, напоенный запахом сосны лесной воздух.
Человек, в облаке пыли спрыгнувший с коня, мог бы стать королем Франции, если бы все пошло в соответствии с его планами или, как он выражался в минуты раздражения, сталкиваясь с ограничениями своей власти, если бы только его мать была личностью. Однако его мать, дочь Луи X, была отстранена от центральной власти; ей отдали управление Наваррой, горной провинцией Франции, королем которой сейчас мог назвать себя и Карл, – королевство слишком незначительное и окраинное, чтобы удовлетворять его высокие амбиции.
Маленького роста, он тем не менее всем своим обликом внушал страх и, казалось, всегда был окружен атмосферой порочности, как будто постоянно замышлял какую-то пакость. Рассказывают, что, впервые услышав, как его называют Карлом Злым, молодой король Наварры улыбнулся.
– Пусть считают меня злым, – в восторге взревел он, – так будут больше бояться!
Это лишь поможет осуществлению его планов. Он ничего не добьется, если дворяне сочтут его слабым и уязвимым.
Он распахнул дверь и, с мечом наготове, вошел в маленький каменный дом. Во всем его облике ощущалась королевская самоуверенность, он даже не позволил сопровождавшему его рыцарю проверить сначала, нет ли внутри опасности. Бросив быстрый, пренебрежительный взгляд на распростертого на столе раненого, Карл Наваррский обошел все небольшое помещение, наугад тыча кончиком меча то туда, то сюда, и с удовлетворением пришел к выводу, что, кроме однорукого человека, здесь никого нет.
Подойдя к столу, он остановился над испуганным раненым, злобно усмехаясь ему.
– Так-так-так, ты только глянь-ка, – окликнул он своего спутника. – Похоже, Каль позаботился о том, чтобы мне было чем заняться. А я ведь не считал, что он способен на такое великодушие. – Он ткнул в кровоточащий обрубок кончиком меча, и раненый вскрикнул от боли. – Хотя, признаюсь, я предпочел бы выпытать его местонахождение у целого крестьянина, а не у какого-то жалкого калеки.
– Свинья, – сквозь зубы, но с вызовом прошипел раненый.
Наварра снова ткнул его, и человек заплакал от боли. Король наклонился над ним и понюхал воздух.
– От тебя смердит страхом, мсье Жак. Точнее, от твоих штанов, так мне кажется. – Он злобно ухмыльнулся. – Не стоит бояться меня; я исполнен жалости и сочувствия. Расскажи все, что знаешь, и я позабочусь о тебе.
– Я ничего не знаю…
– Ох, брось! Ты что, считаешь меня тупицей? Даже жаки не станут ввязываться в сражение, не имея заранее разработанного плана бегства. Или этот сукин сын Каль так же самонадеян, как его пикардийские собратья, и вообразил, будто ему не понадобится такой план?
Сквозь тюфяк и деревянные планки до Алехандро донеслись рыдания и стоны несчастного.
– Ничего…
– Как? Ничего? Совсем ничего? Тогда я сообщу тебе кое-что новенькое. Отныне ты будешь лишен удовольствия почесать собственную задницу.
Алехандро услышал, как меч со свистом разрезал воздух и треснула кость, когда Наварра отсек лежащему на столе человеку вторую руку. Ударившись о стол, прекрасный клинок зазвенел, словно колокол. Раненый издал долгий, душераздирающий крик и смолк.
Рукавом отрезанной руки Карл Наваррский вытер кровь с меча, с силой воткнул его в набитый соломой тюфяк и выругался так нечестиво, что Алехандро в своей подземной темнице подумал, что одно это существенно уменьшает его шансы когда-нибудь попасть на христианские небеса.
Кончик меча застрял в деревянной планке. Алехандро отчаянно искал, за что бы удержать ее, а не то, когда Наварра будет вытаскивать меч, планка может подняться, открыв тайное убежище. В глаза попала пыль, просочившаяся сквозь трещины в планке, и он зажмурился, продолжая шарить в темноте. Нащупал отверстие от выпавшего сучка, сунул в него палец и изо всех сил потянул вниз, как раз перед тем, как Наварра выдернул меч. Милостью судьбы меч легко освободился, а Алехандро справился с непреодолимым желанием чихнуть из-за набившейся в нос пыли.
Наварра осмотрел кончик меча, убедился, что клинок не пострадал, и сунул его в богато украшенные ножны, пристегнутые к поясу. Его смуглое лицо исказилось, выражая отвращение.
– И снова этот негодяй ускользнул от нас, – сказал король рыцарю. – Сюда он не вернется, помяни мои слова. Понимает, что здесь для него теперь небезопасно. И в Мо возвращаться ему тоже нет смысла, поскольку его люди разбежались во все стороны! Почему они не стояли насмерть и не сражались как истинные рыцари? Почему трусливо сбежали и попрятались?
– Сир, они люди необученные, лишенные воинского духа, незнакомые с этикетом сражений… скверно экипированные, перепуганные…
– И тем не менее они каким-то образом сумели причинить нам серьезный вред! Мне стыдно, что мои лорды упорно проявляют такую почти сверхъестественную безмятежность, тем самым позволяя повстанцам добиваться успеха.
– Сир, о каком успехе вы говорите? – запротестовал рыцарь. – Мы разгромили их у Мо! Теперь, конечно, они оставят всякую надежду собрать сколько-нибудь значительные…
– Прежде чем мы «разгромили» их, как ты выражаешься, они чуть не захватили замок! Когда мы «громили» их, они, можно сказать, уже колотили в дверь! И, не появись неожиданно капитан де Бюш и граф Феб, они, может, ворвались бы внутрь и славно попировали бы с тремястами леди и детьми! И я был бы опозорен перед всей Францией! Если бы они захватили заложников, все отшатнулись бы от меня.
– Но, к счастью, сир…
– Не смей говорить о счастье – мне не знать его, пока Гильом Каль не будет мертв. Когда он попадет ко мне в руки, мы провозгласим его королем Жакерии и тут же свергнем, и его коронованная голова упадет к моим ногам, и я буду иметь удовольствие топтать ее. – Он хлопнул затянутыми в перчатки руками по столу, где лежал изувеченный человек, теряющий последние жизненные силы. – Этот нам больше ничего не скажет.
Наварра принялся вышагивать туда и обратно, в страшном возбуждении. Рыцарь, явно нервничая, напряженно провожал его взглядом и вздохнул с облегчением, когда Карл наконец остановился.
Его взгляд был прикован к предмету, неуместному в этой обстановке, – массивной, окантованной медью книге, лежащей у камина. Он опустился рядом с ней на колени, открыл и сделал рыцарю знак подойти.
– Что ты думаешь об этом?
– Сир, что я могу о ней думать? Это какой-то варварский язык. Я таким вещам не обучен.
Карл Наваррский перевернул страницу.
– Мне уже приходилось видеть такие записи. Это рука еврея.
– Разве они тут остались? – недоуменно спросил рыцарь.
– Я не знаю ни одного, – ответил Наварра. – А вот Каль, похоже, сумел найти какого-то и пришел к нему за поддержкой. Очень подходит тому человеку, в которого Каль превратился, – друг пахарей, нищих и поденщиц уж конечно должен был стать и другом евреев.
Однако книга не могла сообщить, где находится его враг, и Карл Наваррский оставил ее лежать, где лежит. В конце концов, пнув несколько раз ногой отрезанную руку и плюнув на умирающего солдата, он покинул дом, одним грациозным движением вскочил в седло, натянул поводья и пустил коня в галоп.
Молодой рыцарь со страхом наблюдал за ним. Он знал, что допустил ошибку, и не одну, за что будет наказан и очернен: позволил Карлу отправиться на поиски Гильома Каля, не поставив об этом в известность военных советников короля; более того, допустил, чтобы тот подвергал себя риску, обыскивая дом, где, возможно, укрылся бунтарь. Торопливо, даже не закрыв дверь, рыцарь выбежал из дома, сел на коня и поскакал следом за Наваррой, держась на расстоянии от вздымаемого им облака пыли. Что же делать, пусть бранят его – он не тот человек, чтобы удержать подверженного порывам Карла от совершенно безумных действий, на которые его толкало негодование. Даже передвигаясь со скоростью улитки, они добрались бы до крепости гораздо быстрее, чем хотелось рыцарю.
Алехандро осмелился поднять деревянную крышку своего подземного убежища лишь после того, как все смолкло и долгое время стояла тишина. Выбравшись на свет, он тут же удостоверился, что бедняге на столе ничем не поможешь. Несчастный теперь скорее походил на ствол дерева, чем на человека. Рука, которую Карл Наваррский так умело отсек, валялась в пыли под столом и уже начала привлекать к себе мух. Лишенный обеих рук воин побледнел и лежал почти без движения, но удивительным образом все еще дышал.
«Даже когда всякая надежда потеряна, мы продолжаем цепляться за ее иллюзию, – с грустью подумал Алехандро. – Какой ужас сейчас владеет им?»
Он стоял над изувеченным солдатом, который, возможно, проявил выдающуюся доблесть, раз сумел пережить то, что, по словам Гильома, было жесточайшим сражением.
«Бог даст, мне не придется испытать подобное».
Он – в который раз – отложил в сторону клятву Гиппократа и вытащил из сапога нож, давным-давно в Испании подаренный отцом.
– Я замолвлю за тебя словечко перед твоим богом, – прошептал он и нанес быстрый удар в сердце несчастного.
Жизнь покинула тело еще до того, как Алехандро вытер нож и сунул его за голенище сапога.
– А теперь в Париж, – громко произнес он, и звук собственного голоса удивил его.
Если Бог будет милостив и Гильом Каль окажется человеком слова, Алехандро найдет Кэт в Париже, в городе, где они часто бывали в пору ее детства. Он достал из подвала сумку и положил ее на пол. В ней находилось его богатство: золото семьи, золото, полученное от Папы, и золото, которым наградил его король Эдуард; за десять лет, пока они с Кэт находились в бегах, он практически к нему не прикасался. Этого золота хватило бы, чтобы покрыть все улицы Парижа изящными, прекрасно сотканными женскими сорочками – если только их наберется в достаточном количестве. Он положил в сумку немного еды, в последний раз оглянулся вокруг и увидел, что тяжелая рукописная книга все еще лежит около камина.
Не стоит оставлять ее здесь, как он поступил с другой книгой, убегая из Англии. Нельзя, чтобы описанные тут секреты попали не в те руки.
Когда Кэт сообщила, что местом встречи будет Париж, Гильом удивился, но не огорчился.
– Почему именно там? – спросил он. – Насколько я понял, вы и ваш отец в бегах, как и я. Мне Париж представляется опасным местом.
– Так оно и есть. Однако в наши времена нельзя быть уверенным, что любое другое место встречи вообще уцелеет. Сколько сожженных деревень и разрушенных замков разбросано по всей стране? Множество. Может то же самое случиться с Парижем? Никогда. Он всегда будет стоять. И я всегда смогу найти дорогу туда. Все дороги ведут в Париж, говорит p?re.
– Все дороги ведут в Рим, так говорит легенда.
– Ну, это же было сказано много веков назад, в пору расцвета Рима. В наше время Париж центр мира. И некоторые кварталы этого города я знаю очень хорошо.
– Откуда же, интересно?
– Мы подолгу жили там, когда я была девочкой.
– А мне показалось, что вы и сейчас еще девочка, – заявил Каль. – Боюсь, Париж сильно изменился с тех пор, как вы были там в последний раз.
– Мне семнадцать, – она вздернула подбородок, – и я веду хозяйство p?re.
– Хм-м… Какое там хозяйство!
Она погрозила ему пальцем.
– Какое-никакое, а мы сумели помочь вам и вашим людям. И теперь, из-за того, что вы тут появились, нам с p?re придется искать новый дом.
Каль счел упрек уместным и промолчал. Они отдыхали на берегу ручья, из которого сейчас пили кони – те, которые были им похищены из конюшни местного помещика. Кэт не хотела участвовать в таком деле, как воровство, но совсем устраниться не могла и стояла на страже снаружи. Пока все это происходило, Гильом сильно нервничал, не зная, как девушка поведет себя, если их схватят. Задушит ли разъяренного конюха белыми, длинными, красивыми пальцами? Или врежет ему в пах изящной ногой?
«Вряд ли, – думал он. – В лучшем случае предостережет меня криком».
Все, однако, прошло гладко, и сейчас Каль не спускал глаз с украденных коней, поскольку они не знали их с Кэт и потому были непредсказуемы. Дождавшись, пока кони хорошенько напились, он привязал их к дереву и решил сам освежиться.
Он набрал в пригоршню чистой, быстро бегущей воды, но не успел поднести ее ко рту, как Кэт остановила его, взяв за руку.
– Только умойтесь. Прежде чем пить, воду надо процедить сквозь ткань.
Он разжал пальцы, и вода пролилась на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59