Я должен просто сосредоточиться и подумать, а дома это получается лучше, чем здесь.
– Ты слишком добр ко мне, Том. Спасибо. Я боялась, что засну в автобусе.
– Нет уж. Только этого не хватало.
Дом не ощущался как дом, когда она вошла внутрь. Казалось, он был загажен, даже осквернен. Джейни знала, что со временем это чувство пройдет, но не скоро. Открыв дверь ключом, она вошла внутрь; Том по пятам за ней.
Беспорядок еще оставался, но был не слишком велик; копы, которых привел с собой Майкл, многое подобрали, перевернули и поставили на место. Однако, чтобы привести дом в привычный для Джейни вид, ей предстояло потрудиться самой с ведром, веником и скребком. И Марией Каллас.
«Может, пригласить экзорциста…»
Но здесь по-прежнему была постель, ее постель, с чистыми, прохладными простынями, и пуховыми подушками, и одеялом в шелковом пододеяльнике.
Джейни сняла телефонную трубку, и гудок известил ее о том, что телефонная компания выполнила свое обещание. Она оглянулась вокруг и с удрученным видом посмотрела на Тома.
– Знаешь что? Я просто возьму и лягу. Даже думать не могу о том, чтобы убираться прямо сейчас.
Он подвинул стоящее у кухонного стола кресло и сел.
– Я побуду здесь, пока ты не уснешь.
– У тебя есть на это время? А как же работа?
– У меня в машине портфель. Не беспокойся, все в порядке.
– Ты только тем и занимаешься, что спасаешь мне жизнь. Я всегда спрашиваю себя, чем заслужила такое отношение. – Джейни зевнула и потерла лоб. – Я предложила бы приготовить тебе что-нибудь поесть, но не думаю, что сейчас у меня хорошо получится.
– Выброси это из головы. Я не голоден и перекушу позже, когда уеду.
– Ладно. В таком случае доброй ночи.
Она повернулась и пошла по коридору.
– Джейни…
– Что?
Последовала крошечная пауза, и потом Том сказал:
– Оставь дверь приоткрытой, чтобы я мог видеть тебя и понять, когда можно уходить.
Том уже собирался покинуть дом, когда зазвонил телефон. Звонили, конечно, не ему, но естественное желание ответить взяло верх. Он снял трубку еще до второго звонка.
– Дом доктора Кроув.
Последовала краткая пауза, и потом удивленный мужской голос произнес:
– Кто это?
– Адвокат доктора Кроув.
– Том?
– Да…
– Это Брюс.
– Ох! Привет.
Новая пауза.
– Джейни здесь?
– Да, но она спит.
Брюс, казалось, на мгновение утратил дар речи.
– Это… что… у вас сейчас ведь семь часов? Или я перепутал?
– Нет, не перепутал. Семь часов восемь минут, точнее говоря. Просто нынешней ночью возникла небольшая проблема.
Даже на расстоянии почувствовалось, как встревожился Брюс.
– Что за проблема?
– Кто-то вломился сюда.
– О господи, с ней все в порядке?
– Все нормально. Она спряталась в ванной… этот тип туда заглядывать не стал. Правда, она вся измотана… это случилось вскоре после двух, и копы оставались тут до рассвета. Ей просто нужно как следует выспаться, хотя она, конечно, перенесла шок.
– Ну, это… в смысле, кто…
– Пока неизвестно. Сюда сразу же приехал Майкл Розов, но никаких следов они не нашли и, по-моему, не рассчитывают поймать этого типа. И кстати, он взял только ее компьютер. Надо думать, все произошло очень быстро, хотя для нее, наверное, растянулось на часы.
Несколько мгновений Брюс переваривал услышанное.
– Ты уверен, что с ней все в порядке?
– В порядке – насколько это возможно при данных обстоятельствах. Я привез ее домой из своего офиса и как раз… собирался уходить.
– Можешь сначала оставить ей записку от моего имени?
– Конечно.
– Напиши, что я звонил. Нет… постой. Еще напиши, что я ее люблю.
Том старательно вывел на листке блокнота: «Звонил Брюс», и добавил: «Я люблю тебя». Положил листок на стол, чтобы он сразу попал в поле зрения Джейни, и ушел.
Одиннадцать
Бдительные городские правители столетиями укрепляли стены Парижа, и проникнуть в город стало нелегкой задачей. На протяжении нескольких предыдущих дней ворота закрылись одни за другими, и все, кто пытался войти, оказались отданы на милость грубых охранников. Однако Гильом, осторожно расспросив, нашел среди них тайно сочувствующих, и один из этих людей согласился пропустить их. Они оставили ему своих коней, пообещав хорошо заплатить за уход за ними, и договорились, что, если в обусловленный срок не вернутся, он возьмет коней себе. В любом случае этот человек выигрывал и поэтому был рад угодить им.
Кэт объяснила, где находится заранее оговоренное место встречи.
– С какой стати он назначил тебе встречу там? – спросил Гильом. – Это же квартал, где живут евреи.
Полная колебаний и неуверенности относительно того, какое именно дать объяснение, Кэт ответила:
– Потому что никому не придет в голову искать там.
Гильом все еще не знал, почему они в бегах.
– Давай-ка расскажи мне, – потребовал он, – кому может понадобиться вас искать.
– Я оставлю это p?re, – с улыбкой ответила она.
Ее улыбка неожиданно доставила ему удовольствие, отвлекла хотя бы на короткое время от войны и страданий.
«Мне будет недоставать звука ее голоса, когда она уйдет, – осознал он. – И ее сверхъестественной сообразительности».
Однако он оставил эти мысли при себе, понимая, что для него гораздо лучше, чтобы она ушла. Он должен целиком посвятить себя делу, а она будет отвлекать его, и чем дальше, тем больше. Его ждут опасности, и у него нет времени защищать женщину в условиях назревающего мятежа.
«В смысле, девушку».
Так или иначе, особу женского пола, а с ними, как известно, всегда много хлопот.
Однако время шло, тени заметно удлинились, и он начал задаваться вопросом, освободится наконец от забот о ней или нет.
– Ты уверена, что это то самое место?
– Никаких сомнений.
– И давно вы последний раз были здесь?
– Много лет назад, но с тех пор мало что изменилось. – Она кивнула на желтую вывеску в форме клина над лавкой, где торговали сырами. – Она и тогда висела здесь.
Видя ее уверенность, он решил воздержаться от дальнейших расспросов. Однако чем ближе к концу дня, тем сильнее становилось нетерпение Гильома. В конце концов он не выдержал.
– Что, если он задержался в пути? Мы можем прождать здесь всю ночь.
– Тебе нет нужды ждать, ты свое обязательство выполнил. Однако верни мне деньги, пожалуйста.
Она протянула руку.
Такой поворот событий удивил его.
– Как у тебя поворачивается язык оскорблять меня после всего, через что мы вместе прошли? Думаешь, я способен украсть твои деньги и оставить тебя ни с чем?
Его вспышка застала ее врасплох.
– Я… Прости… Я не хотела тебя обидеть… но я же не останусь ни с чем.
«Может, это страх заставляет ее вести себя с напускной храбростью? Может, она таким образом пытается скрыть его? Нужно быть с ней помягче».
– Может, твой p?re не успел войти в город до того, как закрыли ворота.
– Он должен был добраться сюда гораздо раньше нас. В любом случае он найдет способ проникнуть внутрь. Он очень умный.
– По твоим словам.
– Это правда. И я умная только благодаря ему.
– Тем не менее я не оставлю тебя одну до его прихода.
– Как пожелаешь, – ответила она.
Наконец солнце скрылось за самым высоким зданием на улице.
– Мне нужно идти к Марселю, – сказал в конце концов Гильом.
– Так иди, – ответила Кэт. – И спасибо за то, что проводил меня. И за хорошую компанию.
Она снова протянула руку за деньгами. Он не знал, что делать, – темнота сгущается, Кэт не устроена на ночлег, а ведь она молодая женщина, совсем одна…
…и пока он вовсе не жаждал расставаться с ней.
– Мне претит оставлять тебя здесь, – сказал он. – Это как-то недостойно, учитывая, что я обещал позаботиться о тебе. Пошли со мной в дом прево. Он даст нам приют на ночь, а утром вернемся сюда. Скоро станет слишком темно, чтобы разглядеть твоего отца, даже если он появится. И, уверен, он не хотел бы, чтобы ты оставалась здесь одна.
Сквозь решительное выражение ее лица проглядывала тревога, как и он, девушка не была уверена, что делать дальше.
– Пожалуйста, – добавил Гильом.
– Ладно, – в конце концов согласилась она, – но смотри, ты пообещал мне вернуться сюда утром.
Облегчение охватило Каля, но он постарался, чтобы Кэт этого не заметила.
– Я тебя не подведу, – торжественно заявил он, взял ее за руку и повел в сторону реки.
– Ах, доктор Санчес, – воскликнул де Шальяк, когда его умытый, переодетый в чистое, но прихрамывающий пленник вошел в освещенный свечами обеденный зал, – присаживайтесь. – Он сделал жест в сторону кресла напротив. – Вашей ноге нужен покой.
Охранники остались за дверью. Алехандро проковылял к креслу.
– Вы уже выяснили, что у вас с ногой? – спросил француз.
– Не думаю, что кость сломана, – ответил его «гость». – Через несколько дней все будет нормально.
– Прекрасно, прекрасно! Но, конечно, я хотел бы сам осмотреть вас. Пока вы предоставлены моим заботам. Не хочу, чтобы вы хоть сколько-нибудь пострадали. Сделаем это после обеда.
– Как вам будет угодно, де Шальяк, но уверяю вас, кость цела.
– По моим наблюдениям, у евреев вообще хрупкие кости, должен сказать. Еще в Монпелье я пришел к заключению, что переломы – дело для них обычное, в особенности у стариков.
– Нас не так легко сломить, как вам, возможно, кажется.
– Ах, я прекрасно помню, что вы всегда были сильны духом, и мне это нравится. Особенно приятно находиться в вашей компании, когда вы встревожены. – По взмаху руки де Шальяка в комнате возник слуга с бутылкой и наполнил бокалы темным, ароматным вином. Де Шальяк в знак приветствия поднял свой бокал и широко улыбнулся. – Я предлагаю тост за предстоящие нам искрометные беседы. И за возвращение блудного сына.
– Я слышал эту притчу о вашем Христе, но никогда не понимал ее.
– Ну да! Как не поняли, что означает «маранафа».
Алехандро заерзал в кресле, оказавшемся гораздо менее удобным, чем оно выглядело.
«Он играет со мной, – подумал он, – и ему это нравится».
– Я вам объясню, – продолжал де Шальяк. – Сын получает свою долю отцовского богатства, уходит в дальние края и там проматывает его. Он становится нищим, но отец радостно встречает его, когда тот возвращается, не попрекая беспутным поведением.
Чувствуя все большую неловкость, Алехандро ответил:
– Способность прощать, бесспорно, качество хорошее, в особенности когда речь идет об отце и сыне. Однако я не промотал богатство отца, и у меня нет сыновей, поэтому в чем смысл этой притчи применительно ко мне, я по-прежнему не понимаю.
Пристально вглядываясь в его лицо, де Шальяк сказал:
– К нам из Англии дошли слухи, что есть некая особа, которую можно назвать вашей дочерью.
Алехандро пронзило холодное копье страха.
Заметив это, де Шальяк улыбнулся, почти злорадно.
– Впрочем, эта притча не о сыновьях или дочерях, а, скорее, о даре, который не был использован с умом. Видите ли, в Авиньоне вы получили дар, от меня самого, от его святейшества Папы – и промотали этот дар.
Он поставил бокал и кивнул слуге, который тут же принес тарелку с едой и водрузил ее на стол между собеседниками.
Де Шальяк понюхал исходящий от кушанья пар.
– Прекрасно. – Наслаждаясь ароматом грибов и специй, он на мгновение прикрыл глаза. – Однако давайте временно отложим этот разговор. Он слишком волнующий, а это вредит пищеварению. В наши дни такие деликатесы – большая редкость, поверьте мне. – Он взял нож, отрезал кусок мяса и положил его в рот. – Пожалуйста, ешьте. Хотя вы выглядите в общем неплохо, но прибавить жирку вам не помешает.
Алехандро в молчании принялся за мясо, подозрительно следя взглядом за хозяином и думая: «Такое впечатление, будто он планировал мое возвращение».
– Теперь вы должны рассказать мне о своих странствиях, лекарь. После вашего бегства из Кентербери мы о вас почти ничего не слышали.
«Мы?» Кто, собственно говоря, эти «мы»? Наполовину бессознательно Алехандро крепче стиснул нож, так что вены на руке набухли. Мелькнула мысль вскочить и вонзить лезвие в горло этого опасного, высокомерного человека, захватившего его в плен.
Опасаясь насторожить хозяина, Алехандро положил нож на стол, но руку все время держал рядом. Что, если все же… Это можно сделать в мгновение ока, однако охранники тут же набросятся на него, и что он выиграет?
Более того, так мог поступить зверь, не человек. В отличие от этого мерзавца, испанского епископа, де Шальяк обладал умом, который стоило сохранить для человечества.
«И я до мозга костей устал от всех этих смертей, – признался сам себе Алехандро. – Нет, должен быть другой способ».
Он убрал руку от ножа и вздохнул.
– Мои странствия – история долгая и печальная. Вряд ли она развлечет вас.
Однако де Шальяк широко улыбнулся.
– А вот я думаю иначе – если вы не изменились с тех пор, когда мы разговаривали с вами в последний раз. Однако я вижу признаки того, что некоторые качества по-прежнему при вас. Вы все еще человек-загадка. Иначе откуда та Рукопись, которая была с вами, когда я нашел вас?
При упоминании о рукописи на лице Алехандро возникло выражение тревоги.
– Не бойтесь, – продолжал де Шальяк. – Вы не можете не понимать, что я больше, чем кто-либо другой, пекусь о сохранности таких вещей. И буду обращаться с ней очень бережно.
Алехандро немного расслабился.
– Начните с Кентербери. Что было до этого, мне, в общем, известно. При любом европейском дворе вы услышали бы немало песен, слагаемых о вас трубадурами. Вы стали чем-то вроде легенды, знаете ли.
Гильом Каль выжидал, пока совсем стемнеет и парижане, по крайней мере те, у кого есть чем подкрепиться, разойдутся по домам на ужин.
– Даже в такие недобрые времена те, кто патрулирует улицы, сделают перерыв, чтобы немного перекусить, – сказал он. – Париж не до конца утратил свою цивилизованность.
Тем не менее у него хватило ума не входить через главные ворота Дома с колоннами, где Этьен Марсель жил после того, как стал купеческим старшиной и парижским прево; искушать судьбу не имело смысла. Вместо этого они прокрались к двери кухни, заглянули в окно и увидели служанку, стоящую у плиты и старательно помешивающую содержимое железного горшка.
Гильом трижды постучал по стеклу. Однако служанка повернула голову не к окну, а к двери; на ее лице возникло выражение радостного ожидания.
– Наверное, у нее есть любовник, – прошептал он. – Думаю, стук – это их условный сигнал.
Так оно, скорее всего, и было, поскольку девушка быстро вытерла о фартук руки и пригладила волосы.
– Держи наготове свой нож, – велел Гильом Кэт.
– Гильом! – в ужасе прошептала она. – Это же просто девушка! Она даже моложе меня…
– Я не собираюсь причинить ей вред, хочу просто припугнуть ее. Убеждать и одновременно угрожать ей ножом я не могу. Все, что от нее требуется, – это чтобы она отвела нас к Марселю.
– Ты что, не знаешь Марселя в лицо?
– Никогда не встречался с ним, хотя мы и братья по духу.
Больше Кэт не успела сказать ни слова, потому что девушка распахнула кухонную дверь, выглянула из нее и вышла наружу, предвкушая, что ее заключат в объятия.
Не дав ей издать ни звука, Гильом схватил служанку и зажал ей рот рукой.
– Нож! – приказал он.
Кэт вытащила его из чулка и, заметно нервничая, ткнула девушке под нос. Глаза той расширились от ужаса, и, к удивлению Кэт, она не заметила, как дрожит рука с ножом.
– Марсель дома? – грубым шепотом спросил Гильом.
Поскольку его рука все еще прикрывала ей рот, девушка истово закивала.
– Отведи нас к нему, – потребовал он. – Я не хочу причинять тебе вреда, но меня никто не должен видеть, и, защищаясь, я пойду на все. Сейчас я уберу руку, но если закричишь, тебе будет очень больно, не сомневайся.
Повинуясь молчаливому приказу спутника, Кэт прижала кончик ножа к шее девушки сзади. Гильом убрал руку, перехватил нож, свел руки служанки за спиной и подтолкнул ее вперед.
– Веди нас.
По узкой, темной лестнице она повела их в глубь освещенного факелами особняка, и там, в большом зале, они увидели сидящего к ним спиной человека. Он склонился над каким-то пергаментом, читая при свете ярко горящих свечей.
– Мсье прево, – пролепетала девушка.
– Да? – рассеянно ответил он.
– Здесь к вам… гости пришли.
Этьен Марсель отложил письмо, повернул голову и, увидев, кто захватил служанку, резко встал, твердо глядя на пришельцев и положив руку на рукоять короткого меча.
– Отпустите ее! – приказал он. – Только трус прячется за женщиной.
– Я не трус, мсье, и пришел к вам с добром. Однако откуда мне знать, какая встреча меня ожидает? Вот я и постарался, чтобы все прошло гладко. Никто не пострадает, уверяю вас.
Гильом отпустил руки девушки, она тут же отскочила от него и в страхе прижалась к хозяину. Гильом вскинул руки, показывая, что у него только нож, и сделал знак Кэт, стоящей у него за спиной. Она взяла маленький нож и сунула его за чулок.
– Вы Марсель, так я понимаю, – сказал Гильом.
Этьен Марсель, все еще не убирая руку с меча, кивнул в знак подтверждения.
– А вы кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Ты слишком добр ко мне, Том. Спасибо. Я боялась, что засну в автобусе.
– Нет уж. Только этого не хватало.
Дом не ощущался как дом, когда она вошла внутрь. Казалось, он был загажен, даже осквернен. Джейни знала, что со временем это чувство пройдет, но не скоро. Открыв дверь ключом, она вошла внутрь; Том по пятам за ней.
Беспорядок еще оставался, но был не слишком велик; копы, которых привел с собой Майкл, многое подобрали, перевернули и поставили на место. Однако, чтобы привести дом в привычный для Джейни вид, ей предстояло потрудиться самой с ведром, веником и скребком. И Марией Каллас.
«Может, пригласить экзорциста…»
Но здесь по-прежнему была постель, ее постель, с чистыми, прохладными простынями, и пуховыми подушками, и одеялом в шелковом пододеяльнике.
Джейни сняла телефонную трубку, и гудок известил ее о том, что телефонная компания выполнила свое обещание. Она оглянулась вокруг и с удрученным видом посмотрела на Тома.
– Знаешь что? Я просто возьму и лягу. Даже думать не могу о том, чтобы убираться прямо сейчас.
Он подвинул стоящее у кухонного стола кресло и сел.
– Я побуду здесь, пока ты не уснешь.
– У тебя есть на это время? А как же работа?
– У меня в машине портфель. Не беспокойся, все в порядке.
– Ты только тем и занимаешься, что спасаешь мне жизнь. Я всегда спрашиваю себя, чем заслужила такое отношение. – Джейни зевнула и потерла лоб. – Я предложила бы приготовить тебе что-нибудь поесть, но не думаю, что сейчас у меня хорошо получится.
– Выброси это из головы. Я не голоден и перекушу позже, когда уеду.
– Ладно. В таком случае доброй ночи.
Она повернулась и пошла по коридору.
– Джейни…
– Что?
Последовала крошечная пауза, и потом Том сказал:
– Оставь дверь приоткрытой, чтобы я мог видеть тебя и понять, когда можно уходить.
Том уже собирался покинуть дом, когда зазвонил телефон. Звонили, конечно, не ему, но естественное желание ответить взяло верх. Он снял трубку еще до второго звонка.
– Дом доктора Кроув.
Последовала краткая пауза, и потом удивленный мужской голос произнес:
– Кто это?
– Адвокат доктора Кроув.
– Том?
– Да…
– Это Брюс.
– Ох! Привет.
Новая пауза.
– Джейни здесь?
– Да, но она спит.
Брюс, казалось, на мгновение утратил дар речи.
– Это… что… у вас сейчас ведь семь часов? Или я перепутал?
– Нет, не перепутал. Семь часов восемь минут, точнее говоря. Просто нынешней ночью возникла небольшая проблема.
Даже на расстоянии почувствовалось, как встревожился Брюс.
– Что за проблема?
– Кто-то вломился сюда.
– О господи, с ней все в порядке?
– Все нормально. Она спряталась в ванной… этот тип туда заглядывать не стал. Правда, она вся измотана… это случилось вскоре после двух, и копы оставались тут до рассвета. Ей просто нужно как следует выспаться, хотя она, конечно, перенесла шок.
– Ну, это… в смысле, кто…
– Пока неизвестно. Сюда сразу же приехал Майкл Розов, но никаких следов они не нашли и, по-моему, не рассчитывают поймать этого типа. И кстати, он взял только ее компьютер. Надо думать, все произошло очень быстро, хотя для нее, наверное, растянулось на часы.
Несколько мгновений Брюс переваривал услышанное.
– Ты уверен, что с ней все в порядке?
– В порядке – насколько это возможно при данных обстоятельствах. Я привез ее домой из своего офиса и как раз… собирался уходить.
– Можешь сначала оставить ей записку от моего имени?
– Конечно.
– Напиши, что я звонил. Нет… постой. Еще напиши, что я ее люблю.
Том старательно вывел на листке блокнота: «Звонил Брюс», и добавил: «Я люблю тебя». Положил листок на стол, чтобы он сразу попал в поле зрения Джейни, и ушел.
Одиннадцать
Бдительные городские правители столетиями укрепляли стены Парижа, и проникнуть в город стало нелегкой задачей. На протяжении нескольких предыдущих дней ворота закрылись одни за другими, и все, кто пытался войти, оказались отданы на милость грубых охранников. Однако Гильом, осторожно расспросив, нашел среди них тайно сочувствующих, и один из этих людей согласился пропустить их. Они оставили ему своих коней, пообещав хорошо заплатить за уход за ними, и договорились, что, если в обусловленный срок не вернутся, он возьмет коней себе. В любом случае этот человек выигрывал и поэтому был рад угодить им.
Кэт объяснила, где находится заранее оговоренное место встречи.
– С какой стати он назначил тебе встречу там? – спросил Гильом. – Это же квартал, где живут евреи.
Полная колебаний и неуверенности относительно того, какое именно дать объяснение, Кэт ответила:
– Потому что никому не придет в голову искать там.
Гильом все еще не знал, почему они в бегах.
– Давай-ка расскажи мне, – потребовал он, – кому может понадобиться вас искать.
– Я оставлю это p?re, – с улыбкой ответила она.
Ее улыбка неожиданно доставила ему удовольствие, отвлекла хотя бы на короткое время от войны и страданий.
«Мне будет недоставать звука ее голоса, когда она уйдет, – осознал он. – И ее сверхъестественной сообразительности».
Однако он оставил эти мысли при себе, понимая, что для него гораздо лучше, чтобы она ушла. Он должен целиком посвятить себя делу, а она будет отвлекать его, и чем дальше, тем больше. Его ждут опасности, и у него нет времени защищать женщину в условиях назревающего мятежа.
«В смысле, девушку».
Так или иначе, особу женского пола, а с ними, как известно, всегда много хлопот.
Однако время шло, тени заметно удлинились, и он начал задаваться вопросом, освободится наконец от забот о ней или нет.
– Ты уверена, что это то самое место?
– Никаких сомнений.
– И давно вы последний раз были здесь?
– Много лет назад, но с тех пор мало что изменилось. – Она кивнула на желтую вывеску в форме клина над лавкой, где торговали сырами. – Она и тогда висела здесь.
Видя ее уверенность, он решил воздержаться от дальнейших расспросов. Однако чем ближе к концу дня, тем сильнее становилось нетерпение Гильома. В конце концов он не выдержал.
– Что, если он задержался в пути? Мы можем прождать здесь всю ночь.
– Тебе нет нужды ждать, ты свое обязательство выполнил. Однако верни мне деньги, пожалуйста.
Она протянула руку.
Такой поворот событий удивил его.
– Как у тебя поворачивается язык оскорблять меня после всего, через что мы вместе прошли? Думаешь, я способен украсть твои деньги и оставить тебя ни с чем?
Его вспышка застала ее врасплох.
– Я… Прости… Я не хотела тебя обидеть… но я же не останусь ни с чем.
«Может, это страх заставляет ее вести себя с напускной храбростью? Может, она таким образом пытается скрыть его? Нужно быть с ней помягче».
– Может, твой p?re не успел войти в город до того, как закрыли ворота.
– Он должен был добраться сюда гораздо раньше нас. В любом случае он найдет способ проникнуть внутрь. Он очень умный.
– По твоим словам.
– Это правда. И я умная только благодаря ему.
– Тем не менее я не оставлю тебя одну до его прихода.
– Как пожелаешь, – ответила она.
Наконец солнце скрылось за самым высоким зданием на улице.
– Мне нужно идти к Марселю, – сказал в конце концов Гильом.
– Так иди, – ответила Кэт. – И спасибо за то, что проводил меня. И за хорошую компанию.
Она снова протянула руку за деньгами. Он не знал, что делать, – темнота сгущается, Кэт не устроена на ночлег, а ведь она молодая женщина, совсем одна…
…и пока он вовсе не жаждал расставаться с ней.
– Мне претит оставлять тебя здесь, – сказал он. – Это как-то недостойно, учитывая, что я обещал позаботиться о тебе. Пошли со мной в дом прево. Он даст нам приют на ночь, а утром вернемся сюда. Скоро станет слишком темно, чтобы разглядеть твоего отца, даже если он появится. И, уверен, он не хотел бы, чтобы ты оставалась здесь одна.
Сквозь решительное выражение ее лица проглядывала тревога, как и он, девушка не была уверена, что делать дальше.
– Пожалуйста, – добавил Гильом.
– Ладно, – в конце концов согласилась она, – но смотри, ты пообещал мне вернуться сюда утром.
Облегчение охватило Каля, но он постарался, чтобы Кэт этого не заметила.
– Я тебя не подведу, – торжественно заявил он, взял ее за руку и повел в сторону реки.
– Ах, доктор Санчес, – воскликнул де Шальяк, когда его умытый, переодетый в чистое, но прихрамывающий пленник вошел в освещенный свечами обеденный зал, – присаживайтесь. – Он сделал жест в сторону кресла напротив. – Вашей ноге нужен покой.
Охранники остались за дверью. Алехандро проковылял к креслу.
– Вы уже выяснили, что у вас с ногой? – спросил француз.
– Не думаю, что кость сломана, – ответил его «гость». – Через несколько дней все будет нормально.
– Прекрасно, прекрасно! Но, конечно, я хотел бы сам осмотреть вас. Пока вы предоставлены моим заботам. Не хочу, чтобы вы хоть сколько-нибудь пострадали. Сделаем это после обеда.
– Как вам будет угодно, де Шальяк, но уверяю вас, кость цела.
– По моим наблюдениям, у евреев вообще хрупкие кости, должен сказать. Еще в Монпелье я пришел к заключению, что переломы – дело для них обычное, в особенности у стариков.
– Нас не так легко сломить, как вам, возможно, кажется.
– Ах, я прекрасно помню, что вы всегда были сильны духом, и мне это нравится. Особенно приятно находиться в вашей компании, когда вы встревожены. – По взмаху руки де Шальяка в комнате возник слуга с бутылкой и наполнил бокалы темным, ароматным вином. Де Шальяк в знак приветствия поднял свой бокал и широко улыбнулся. – Я предлагаю тост за предстоящие нам искрометные беседы. И за возвращение блудного сына.
– Я слышал эту притчу о вашем Христе, но никогда не понимал ее.
– Ну да! Как не поняли, что означает «маранафа».
Алехандро заерзал в кресле, оказавшемся гораздо менее удобным, чем оно выглядело.
«Он играет со мной, – подумал он, – и ему это нравится».
– Я вам объясню, – продолжал де Шальяк. – Сын получает свою долю отцовского богатства, уходит в дальние края и там проматывает его. Он становится нищим, но отец радостно встречает его, когда тот возвращается, не попрекая беспутным поведением.
Чувствуя все большую неловкость, Алехандро ответил:
– Способность прощать, бесспорно, качество хорошее, в особенности когда речь идет об отце и сыне. Однако я не промотал богатство отца, и у меня нет сыновей, поэтому в чем смысл этой притчи применительно ко мне, я по-прежнему не понимаю.
Пристально вглядываясь в его лицо, де Шальяк сказал:
– К нам из Англии дошли слухи, что есть некая особа, которую можно назвать вашей дочерью.
Алехандро пронзило холодное копье страха.
Заметив это, де Шальяк улыбнулся, почти злорадно.
– Впрочем, эта притча не о сыновьях или дочерях, а, скорее, о даре, который не был использован с умом. Видите ли, в Авиньоне вы получили дар, от меня самого, от его святейшества Папы – и промотали этот дар.
Он поставил бокал и кивнул слуге, который тут же принес тарелку с едой и водрузил ее на стол между собеседниками.
Де Шальяк понюхал исходящий от кушанья пар.
– Прекрасно. – Наслаждаясь ароматом грибов и специй, он на мгновение прикрыл глаза. – Однако давайте временно отложим этот разговор. Он слишком волнующий, а это вредит пищеварению. В наши дни такие деликатесы – большая редкость, поверьте мне. – Он взял нож, отрезал кусок мяса и положил его в рот. – Пожалуйста, ешьте. Хотя вы выглядите в общем неплохо, но прибавить жирку вам не помешает.
Алехандро в молчании принялся за мясо, подозрительно следя взглядом за хозяином и думая: «Такое впечатление, будто он планировал мое возвращение».
– Теперь вы должны рассказать мне о своих странствиях, лекарь. После вашего бегства из Кентербери мы о вас почти ничего не слышали.
«Мы?» Кто, собственно говоря, эти «мы»? Наполовину бессознательно Алехандро крепче стиснул нож, так что вены на руке набухли. Мелькнула мысль вскочить и вонзить лезвие в горло этого опасного, высокомерного человека, захватившего его в плен.
Опасаясь насторожить хозяина, Алехандро положил нож на стол, но руку все время держал рядом. Что, если все же… Это можно сделать в мгновение ока, однако охранники тут же набросятся на него, и что он выиграет?
Более того, так мог поступить зверь, не человек. В отличие от этого мерзавца, испанского епископа, де Шальяк обладал умом, который стоило сохранить для человечества.
«И я до мозга костей устал от всех этих смертей, – признался сам себе Алехандро. – Нет, должен быть другой способ».
Он убрал руку от ножа и вздохнул.
– Мои странствия – история долгая и печальная. Вряд ли она развлечет вас.
Однако де Шальяк широко улыбнулся.
– А вот я думаю иначе – если вы не изменились с тех пор, когда мы разговаривали с вами в последний раз. Однако я вижу признаки того, что некоторые качества по-прежнему при вас. Вы все еще человек-загадка. Иначе откуда та Рукопись, которая была с вами, когда я нашел вас?
При упоминании о рукописи на лице Алехандро возникло выражение тревоги.
– Не бойтесь, – продолжал де Шальяк. – Вы не можете не понимать, что я больше, чем кто-либо другой, пекусь о сохранности таких вещей. И буду обращаться с ней очень бережно.
Алехандро немного расслабился.
– Начните с Кентербери. Что было до этого, мне, в общем, известно. При любом европейском дворе вы услышали бы немало песен, слагаемых о вас трубадурами. Вы стали чем-то вроде легенды, знаете ли.
Гильом Каль выжидал, пока совсем стемнеет и парижане, по крайней мере те, у кого есть чем подкрепиться, разойдутся по домам на ужин.
– Даже в такие недобрые времена те, кто патрулирует улицы, сделают перерыв, чтобы немного перекусить, – сказал он. – Париж не до конца утратил свою цивилизованность.
Тем не менее у него хватило ума не входить через главные ворота Дома с колоннами, где Этьен Марсель жил после того, как стал купеческим старшиной и парижским прево; искушать судьбу не имело смысла. Вместо этого они прокрались к двери кухни, заглянули в окно и увидели служанку, стоящую у плиты и старательно помешивающую содержимое железного горшка.
Гильом трижды постучал по стеклу. Однако служанка повернула голову не к окну, а к двери; на ее лице возникло выражение радостного ожидания.
– Наверное, у нее есть любовник, – прошептал он. – Думаю, стук – это их условный сигнал.
Так оно, скорее всего, и было, поскольку девушка быстро вытерла о фартук руки и пригладила волосы.
– Держи наготове свой нож, – велел Гильом Кэт.
– Гильом! – в ужасе прошептала она. – Это же просто девушка! Она даже моложе меня…
– Я не собираюсь причинить ей вред, хочу просто припугнуть ее. Убеждать и одновременно угрожать ей ножом я не могу. Все, что от нее требуется, – это чтобы она отвела нас к Марселю.
– Ты что, не знаешь Марселя в лицо?
– Никогда не встречался с ним, хотя мы и братья по духу.
Больше Кэт не успела сказать ни слова, потому что девушка распахнула кухонную дверь, выглянула из нее и вышла наружу, предвкушая, что ее заключат в объятия.
Не дав ей издать ни звука, Гильом схватил служанку и зажал ей рот рукой.
– Нож! – приказал он.
Кэт вытащила его из чулка и, заметно нервничая, ткнула девушке под нос. Глаза той расширились от ужаса, и, к удивлению Кэт, она не заметила, как дрожит рука с ножом.
– Марсель дома? – грубым шепотом спросил Гильом.
Поскольку его рука все еще прикрывала ей рот, девушка истово закивала.
– Отведи нас к нему, – потребовал он. – Я не хочу причинять тебе вреда, но меня никто не должен видеть, и, защищаясь, я пойду на все. Сейчас я уберу руку, но если закричишь, тебе будет очень больно, не сомневайся.
Повинуясь молчаливому приказу спутника, Кэт прижала кончик ножа к шее девушки сзади. Гильом убрал руку, перехватил нож, свел руки служанки за спиной и подтолкнул ее вперед.
– Веди нас.
По узкой, темной лестнице она повела их в глубь освещенного факелами особняка, и там, в большом зале, они увидели сидящего к ним спиной человека. Он склонился над каким-то пергаментом, читая при свете ярко горящих свечей.
– Мсье прево, – пролепетала девушка.
– Да? – рассеянно ответил он.
– Здесь к вам… гости пришли.
Этьен Марсель отложил письмо, повернул голову и, увидев, кто захватил служанку, резко встал, твердо глядя на пришельцев и положив руку на рукоять короткого меча.
– Отпустите ее! – приказал он. – Только трус прячется за женщиной.
– Я не трус, мсье, и пришел к вам с добром. Однако откуда мне знать, какая встреча меня ожидает? Вот я и постарался, чтобы все прошло гладко. Никто не пострадает, уверяю вас.
Гильом отпустил руки девушки, она тут же отскочила от него и в страхе прижалась к хозяину. Гильом вскинул руки, показывая, что у него только нож, и сделал знак Кэт, стоящей у него за спиной. Она взяла маленький нож и сунула его за чулок.
– Вы Марсель, так я понимаю, – сказал Гильом.
Этьен Марсель, все еще не убирая руку с меча, кивнул в знак подтверждения.
– А вы кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59