Наверное, это сделал не еврей.
– Не могу сказать точно, но, мне кажется, после Алехандро дневник принадлежал не евреям, а англичанам, – сказала Джейни. – Или, точнее говоря, англичанкам, потому что все, за исключением самого последнего владельца, были женщинами.
Бережно переворачивая страницы, Майра бросила на нее подозрительный взгляд.
– За всем этим явно кроется целая история.
Джейни вздохнула.
– Вы сможете прочесть ее и сами, я же скажу лишь, что Алехандро Санчес большую часть времени был в бегах. Медицину он изучал во Франции…
– В Монпелье, надо полагать.
– Да! Как вы догадались?
– Просто это единственное место, куда его приняли бы.
– Это мне не пришло в голову.
– Откуда вам было знать? Однако продолжайте.
– Ему пришлось бежать через всю Европу, потому что он убил епископа.
– Ох, дорогая …для еврея это скверно. – Майра чуть лукаво улыбнулась. – Однако осмелюсь предположить, что для этого у него была веская причина.
– Действительно. И, судя по более поздним записям, он предстает очень вдумчивым и серьезным человеком. По крайней мере, не таким, который с легкостью пошел бы на убийство.
– Никто не делает такие вещи с легкостью, – с оттенком грусти сказала Майра. – Никто в здравом уме, по крайней мере. Однако вы говорите о нем так, словно он еще жив.
– Для меня он такой и есть, – задумчиво произнесла Джейни. – Совершенно живой. Отчасти именно поэтому я добиваюсь того, чтобы он продолжал жить здесь. – Она прикоснулась к обложке дневника. – И здесь. – Она дотронулась до груди в области сердца и добавила после небольшой паузы: – Знаете, он, скорее всего, просто перевернул тетрадь и начал писать снова, на французском. Тогда никто не увидел бы сзади иврит.
– Наверное, если бы не стал искать специально. – Майра бережно перевернула страницу. – Почерк у него великолепный. Такой изящный.
– У меня такое чувство, что этот человек был изящен во всем.
Майра улыбнулась.
– Каким годом, вы говорите, датирован дневник?
– Самый худший год «черной смерти», тысяча триста сорок восьмой.
– Тогда, возможно, вы немного романтизируете этого Алехандро. Он, скорее всего, не был тем героем, каким вы его воображаете. Чтобы выжить, ему наверняка приходилось делать вещи, которые вам не понравились бы. Такие тогда были времена. Сейчас легче.
Джейни рефлекторно глянула на журнал, потом перевела взгляд на Майру.
– Легче? А меня те времена чем-то притягивают. Мы находимся под таким давлением – со стороны правительства, со стороны собственных обстоятельств…
– Простите меня, моя дорогая, – возразила Майра, – но вы понятия не имеете, что такое давление. И, надеюсь, никогда не будете иметь. – Она бережно взяла дневник и снова, убрала его в конверт. – Послушайте, я собираюсь внимательно изучить это чудо и привлечь некоторых знающих людей, с которыми достаточно легко связаться, так что пройдет не больше пары дней, и я смогу сообщить вам кое-какую новую информацию. Перевод займет больше времени. А я пока застрахую дневник на двести пятьдесят тысяч долларов.
Джейни удивленно раскрыла рот.
– Ничего себе!
Майра рассмеялась.
– А сколько, по-вашему, стоит такого рода рукопись?
– Понятия не имею, но не так много. Может, имеет смысл попросить дружков-головорезов выкрасть ее?
Майра устремила на Джейни саркастический взгляд.
– Думаю, им не доставит удовольствия реакция нашей системы безопасности.
– Простите, я пошутила глупо. – Джейни рассмеялась, немного нервно. – Просто меня поразила названная вами сумма. Что вы подразумеваете под информацией, которую вскоре сможете мне сообщить?
– О, здесь имеется в виду множество характеристик: где был произведен пергамент, кто был первым переплетчиком, какой тип чернил использовался, и прочее в том же духе.
– Ну, нельзя сказать, что отсутствие этих сведений лишает меня сна.
– Есть люди, которые воспринимают их именно так, верите вы мне или нет.
– Конечно верю. А вы не могли бы хотя бы в общих чертах описать, как, по-вашему, выглядел Алехандро…
– Боюсь, это за пределами нашей компетенции, – ответила Майра. – Для этих целей вам нужно поискать кого-то другого.
Тринадцать
Ночью сквозь открытое окно лился холодный лунный свет, но теперь он сменился жарким солнечным, и Кэт проснулась от прикосновения к руке теплого лучика. Она открыла глаза, выглянула в окно и увидела, что солнце уже высоко. И хотя спала она долго, но все еще ощущала некоторую сонливость. Она медленно села и огляделась по сторонам.
Одежда Гильома больше не лежала в углу. Интересно, как он сумел заставить себя натянуть ее снова, такую вонючую? Кэт все так же медленно встала и надела поверх тонкой сорочки блузку и юбку. Прежде белые, они стали серыми от сажи и грязи.
«Хорошенько постирать и вывесить на несколько часов на солнце – и все было бы в порядке», – подумала Кэт, приглаживая пальцами волосы.
Однако сейчас это казалось недоступной роскошью, ввиду отсутствия горячей воды, таза и мыла. В кувшине осталось совсем немного тепловатой воды, и, умывшись ею, Кэт почувствовала себя бодрее. Живот подвело от голода, и в поисках еды она отправилась вниз.
В большой приемной за столом Марсель и Каль склонились над тем, что по виду напоминало карты. Продолжают разрабатывать планы своего восстания, решила Кэт, но, по крайней мере, стали больше похожи на нормальных людей, поскольку оба были свежевыбриты и аккуратно причесаны. И, к великому удивлению Кэт, на Гильоме была совсем другая, чистая одежда.
«Хозяин дома, наверное, одолжил свою».
Мужчины были примерно одного роста, однако Марсель гораздо полнее и старше; Каль же стройный, мускулистый, вынуждена была признать она со смутным раздражением, и гораздо лучше сложен.
«Не важно, если одежда чуть-чуть висит на нем, – подумала Кэт с облегчением. – По крайней мере, от нее нет запаха».
– Добрый день, – сказала она, и оба посмотрели на нее.
– Ах, мадемуазель! – С кривой усмешкой Марсель слегка приподнялся и вежливо кивнул ей. – Вы спали так крепко, что напугали Марию. Она подумала, уж не отправились ли вы на встречу со своим богом. Я рад, что этого не произошло. Мы оставили вам немного еды. Спуститесь в кухню, Мария покормит вас.
Покончив, таким образом, с проявлениями вежливости, он вернулся к своим занятиям.
Кэт перевела взгляд на Гильома, тоже вежливо кивнувшего ей. Однако в выражении его лица чувствовался легкий оттенок усмешки, неопределенный намек на некоторую интимность. Внезапно почувствовав неловкость, она улыбнулась ему и отправилась в кухню.
Там пахло щелоком, повсюду была развешана мокрая одежда Гильома.
– Он собирается снова носить ее в этом доме, – возмущенно заявила Мария. – Я ему не позволю.
– Очень разумно.
Кэт взяла свисающий рукав, поднесла его к носу и ощутила запах мыла и лаванды. Гильому, безусловно, наплевать, чем пахнет его одежда; может, подумала Кэт, служанка добавила лаванды в воду, чтобы сделать приятное его спутнице, то есть самой Кэт? Они что, производят впечатление людей, между которыми есть какая-то связь? Какого рода связь? Поинтересоваться этим она, однако, не осмелилась.
– Ты совершила чудо, – сказала она. – И хотя, возможно, джентльмен этого не заметит, зато я вижу. Спасибо. Мсье Марсель сказал, что здесь для меня оставлена еда.
Служанка кивнула и достала из корзины маленькую булку.
Кэт взяла ее, поднесла к носу и с наслаждением вдохнула аппетитный запах.
– Откуда у вас такая прекрасная мука?
– У мсье есть помощники, – ответила служанка. – Я не спрашиваю, кто они. Просто беру то, что дает мадам, и веду хозяйство.
– Мадам тоже сейчас здесь?
– Ах, нет, мадемуазель! Мсье отослал мадам, ради ее же безопасности. На юг, к своей матери.
– И ты с ней не поехала?
Мария кокетливо сверкнула глазами.
– Конечно нет. Кто будет заботиться о нуждах мсье прево?
В самом деле, кто? Хлеб в руке Кэт был еще чуть теплый; она отломила кусочек и положила в рот. Это был не грубый, зернистый крестьянский хлеб, а золотистая булочка, выпеченная из прекрасной, легкой муки, редкой и дорогой даже в мирные времена. Изумление девушки только возросло, когда служанка достала из буфета зрелую сливу и с улыбкой вручила ее гостье.
Сидя в прохладной подвальной кухне, она ела предложенные ей яства с удовольствием человека, знакомого с такими деликатесами не понаслышке, но давным-давно лишенного их. Потом она напилась воды, горячо поблагодарила свою благодетельницу и снова поднялась к мужчинам.
Они энергично строили планы, по-видимому придя к некоторому взаимопониманию и отбросив пьяные ночные разногласия. Еще поднимаясь по лестнице, Кэт услышала слова Марселя:
– Наварра вот здесь, в замке барона де Куси, который пригласил его к себе.
Палец прево заскользил по карте.
«Мне знакомо это имя – де Куси», – внезапно поняла Кэт и попыталась вспомнить, где она его слышала. Кажется, при дворе отца.
Она подошла поближе, на что Марсель среагировал явно неодобрительно. Он не сказал ничего, просто сердито воззрился на Каля, как бы предлагая тому призвать спутницу к порядку.
Не дожидаясь реакции Гильома, Кэт подошла еще ближе, встала у него за спиной и с интересом взглянула на стол через его плечо.
Марсель подозрительно сощурил глаза.
– Она умеет читать карты? – подчеркнуто обращаясь к Калю, спросил он.
Каль явно занервничал и встал.
– Пожалуйста, извините меня, мсье прево, я сейчас.
Он взял Кэт за руку и отвел в другую комнату, поменьше, где можно было поговорить наедине.
– Умоляю, сделай, как я прошу, – сказал он. – Я должен посовещаться с Марселем, пока есть возможность. Мне меньше всего хочется оставлять тебя одну или подвергать сомнению твой ум, но, боюсь, у меня нет другого выхода.
– И чем мне прикажешь заняться, пока ты обсуждаешь свои важные дела?
На мгновение задумавшись, Каль ответил:
– Может, служанка пойдет на рынок. Почему бы тебе не составить ей компанию?
А вдруг он и впрямь сказал Марселю, что Кэт его служанка? Во всяком случае, судя по обращению с ней хозяина дома, тот именно так и считал. Неприятная мысль обожгла Кэт, но выяснять подробности она не стала.
– А как же с возвращением на улицу Роз? – спросила она.
– Мы непременно пойдем туда днем, как только я закончу переговоры с Марселем.
Рассерженная, обиженная и отчасти недоумевающая, Кэт тем не менее согласилась оставить Гильома наедине с Марселем.
– Прекрасно! – презрительно фыркнула она. – Пойду посмотрю, устроит ли служанку моя компания.
Она резко повернулась и, охваченная раздражением, отправилась на кухню. По крайней мере, хоть сорочку выстирает.
К тому времени, когда появился Гильом, чтобы отвести Кэт на улицу Роз, сорочка была выстирана, высушена и снова надета.
Кэт собрала свои немногочисленные вещи и попрощалась с Марией, которая вела себя вполне дружелюбно на протяжении того недолгого времени, что они провели вместе. Марсель был занят, поэтому она не смогла поблагодарить его лично – да, по правде говоря, и не очень жаждала этого, поскольку было в нем что-то такое, отчего по спине у нее пробегал неприятный холодок. Ей хотелось знать, испытывает ли Гильом такое же ощущение, но спрашивать она не стала. Скоро она встретится с p?re, и это не будет иметь никакого значения.
– Пожалуйста, передай ему мою благодарность, когда вернешься, – сказала она Гильому, когда они спускались по лестнице.
– Можешь рассчитывать на меня, – галантно ответил он. – Я тебя не подведу.
– Не очень-то я верю твоим обещаниям – ты едва не подвел меня сегодня. Я начала думать, что ты так никогда и не оторвешься от своего приятеля.
– Ты же знаешь, мы разрабатывали планы мятежа, – взволнованно, с затаенной надеждой сказал Гильом. – Этьен Марсель убежден, что, если мы временно присоединимся к Наварре, король может потерпеть поражение.
– Но… Наварра же настоящее чудовище! По-твоему, ему можно доверять?
– Не знаю. Но, думаю, над этим стоит хорошенько поразмыслить.
Услышав неуверенность в его голосе, она подумала, что он прав в своих колебаниях. Однако этот странный союз навязывал ему сильный, энергичный, умеющий убеждать политик, и в дипломатии Каль ему не ровня.
«Может, нужно попытаться отговорить его. Ни к чему хорошему это не приведет».
– Гильом, я думаю… – начала Кэт.
– Что?
– Ох, ничего. Не важно. – Совсем скоро она встретится с p?re, и все эти заботы ее не будут касаться. – Я просто хотела сказать, что желаю тебе удачи в твоем деле и благодарна за то, что ты проводил меня. – Потом она сменила тему. – Твоя «минутка» затянулась так надолго! Мария милая девушка, но эта ее болтовня – мадам то, мсье это! Бедняжка и понятия не имеет, что творится за стенами дома. Я бы умерла, выпади мне такая судьба.
– Тогда будь благодарна Богу, что Он не уготовил для тебя эту участь и ты знаешь что-то, кроме подневольной работы. Однако заметь себе: Мария живет в приличном доме, всегда сыта, и время от времени ей перепадают одно-два су. За пределами Парижа мало кто может этим похвастаться. Да и здесь, если уж на то пошло. И Марсель, в соответствии со своей философией, предоставляет ей некоторую свободу. В его доме часто бывают очень влиятельные люди. Возможно, он хочет показать им пример того, как нужно обращаться со слугами.
«Уж очень он восхищается этим Марселем, – внезапно подумала Кэт, снова охваченная беспокойством. – Это наверняка влияет на ход его мыслей».
– Тем не менее она остается служанкой.
– Это так. Ее свобода ограничена. И ты, леди, гораздо свободнее нее.
«Если это можно назвать свободой».
Однако она почувствовала себя пристыженной; по сути, он был прав.
– Я благодарна за все, чем Бог одарил меня. Однако Создатель прихотлив в своих дарах – то дает, то отнимает. Думаю, Он играет со мной.
– Ты не больше и не меньше игрушка в руках Бога, чем любой смертный.
Она замедлила шаг, остановилась и пристально посмотрела на него.
– Нет, Гильом, больше. Бог с особым увлечением играет со мной. И с p?re. Больше, чем ты даже можешь себе представить.
В его взгляде, прикованном к ее лицу, вспыхнуло любопытство.
– Умоляю, расскажи, что ты имеешь в виду.
Его интерес казался таким искренним; возникло искушение открыться ему. Это было бы такое облегчение – свободно говорить о своей жизни с кем-то, кроме Алехандро, – какого она не знала со времен детства. Однако она не вправе принимать такое решение самостоятельно.
«Нужно обсудить эту идею с p?re», – подумала она.
– Я… я хотела бы, но должна сначала поговорить с p?re.
Его разбирало любопытство, но даже сильнее этого было внезапно вспыхнувшее осознание того, что совсем скоро Кэт вернется к Алехандро и вся ее привязанность, все любящее внимание будут полностью обращены на него. Само ее присутствие рядом действовало на Каля успокаивающе, и на один краткий миг в его сердце вспыхнуло желание сбросить с себя все навалившиеся обязанности, оставить позади борьбу и неизбежно сопутствующее ей кровопролитие. Снова стать как все, жить жизнью обычного мужчины, со всеми ее тяготами, испытаниями и мимолетными радостями.
«Если бы она, пусть еще совсем девочка, была рядом, это облагородило бы всю мою жизнь! Поистине, это судьба!»
Однако она вот-вот покинет его. С каждым шагом, приближающим их к месту встречи, мысль о надвигающейся разлуке с Кэт становилась все более мучительной. До улицы Роз оставалось совсем немного, когда Каль набрался мужества взять девушку за руку и заставить ее остановиться.
– Знаю, ты торопишься, но мне хотелось бы прежде обсудить кое-что с тобой, – сказал он. – Мне было бы очень приятно сознавать, что я смогу снова увидеться с тобой, когда все это безумие закончится. – Потом, совсем тихо, он добавил: – Если, конечно, ты тоже хочешь этого.
Их взгляды на мгновение встретились, но Кэт тут же отвернулась. Ее щеки пылали.
– Мне тоже было бы приятно, – прошептала она.
– Как твой p?re отнесется к идее, чтобы ты осталась со мной?
На ее лице возникло удивленное выражение.
– Только я?
– Нет, – тут же поправился Гильом. – Я, конечно, имел в виду вас обоих.
Кэт переполняли странные, незнакомые эмоции: надежда, волнение, радостное предвкушение; однако реальность их нынешнего положения перекрывала все.
– Понятия не имею, как он отнесется к этому плану. Если ты имеешь в виду, что мы станем твоими соратниками, он вряд ли согласится. Однако пусть лучше он сам даст тебе ответ.
Каль взял ее за руку. По контрасту с его собственной ее ладонь была маленькой и изящной. Задавая следующий вопрос, он постарался вложить в него уверенность, которой на самом деле не чувствовал.
– А ты не против, чтобы я поговорил с ним об этом?
– Нет, Гильом, я… мне кажется… думаю, я буду рада.
Он продолжал допытываться, неуклонно стремясь к тому, к чему, он надеялся, эти расспросы выведут.
– А если бы ты могла бы ответить на мой вопрос сама, что бы ты сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Не могу сказать точно, но, мне кажется, после Алехандро дневник принадлежал не евреям, а англичанам, – сказала Джейни. – Или, точнее говоря, англичанкам, потому что все, за исключением самого последнего владельца, были женщинами.
Бережно переворачивая страницы, Майра бросила на нее подозрительный взгляд.
– За всем этим явно кроется целая история.
Джейни вздохнула.
– Вы сможете прочесть ее и сами, я же скажу лишь, что Алехандро Санчес большую часть времени был в бегах. Медицину он изучал во Франции…
– В Монпелье, надо полагать.
– Да! Как вы догадались?
– Просто это единственное место, куда его приняли бы.
– Это мне не пришло в голову.
– Откуда вам было знать? Однако продолжайте.
– Ему пришлось бежать через всю Европу, потому что он убил епископа.
– Ох, дорогая …для еврея это скверно. – Майра чуть лукаво улыбнулась. – Однако осмелюсь предположить, что для этого у него была веская причина.
– Действительно. И, судя по более поздним записям, он предстает очень вдумчивым и серьезным человеком. По крайней мере, не таким, который с легкостью пошел бы на убийство.
– Никто не делает такие вещи с легкостью, – с оттенком грусти сказала Майра. – Никто в здравом уме, по крайней мере. Однако вы говорите о нем так, словно он еще жив.
– Для меня он такой и есть, – задумчиво произнесла Джейни. – Совершенно живой. Отчасти именно поэтому я добиваюсь того, чтобы он продолжал жить здесь. – Она прикоснулась к обложке дневника. – И здесь. – Она дотронулась до груди в области сердца и добавила после небольшой паузы: – Знаете, он, скорее всего, просто перевернул тетрадь и начал писать снова, на французском. Тогда никто не увидел бы сзади иврит.
– Наверное, если бы не стал искать специально. – Майра бережно перевернула страницу. – Почерк у него великолепный. Такой изящный.
– У меня такое чувство, что этот человек был изящен во всем.
Майра улыбнулась.
– Каким годом, вы говорите, датирован дневник?
– Самый худший год «черной смерти», тысяча триста сорок восьмой.
– Тогда, возможно, вы немного романтизируете этого Алехандро. Он, скорее всего, не был тем героем, каким вы его воображаете. Чтобы выжить, ему наверняка приходилось делать вещи, которые вам не понравились бы. Такие тогда были времена. Сейчас легче.
Джейни рефлекторно глянула на журнал, потом перевела взгляд на Майру.
– Легче? А меня те времена чем-то притягивают. Мы находимся под таким давлением – со стороны правительства, со стороны собственных обстоятельств…
– Простите меня, моя дорогая, – возразила Майра, – но вы понятия не имеете, что такое давление. И, надеюсь, никогда не будете иметь. – Она бережно взяла дневник и снова, убрала его в конверт. – Послушайте, я собираюсь внимательно изучить это чудо и привлечь некоторых знающих людей, с которыми достаточно легко связаться, так что пройдет не больше пары дней, и я смогу сообщить вам кое-какую новую информацию. Перевод займет больше времени. А я пока застрахую дневник на двести пятьдесят тысяч долларов.
Джейни удивленно раскрыла рот.
– Ничего себе!
Майра рассмеялась.
– А сколько, по-вашему, стоит такого рода рукопись?
– Понятия не имею, но не так много. Может, имеет смысл попросить дружков-головорезов выкрасть ее?
Майра устремила на Джейни саркастический взгляд.
– Думаю, им не доставит удовольствия реакция нашей системы безопасности.
– Простите, я пошутила глупо. – Джейни рассмеялась, немного нервно. – Просто меня поразила названная вами сумма. Что вы подразумеваете под информацией, которую вскоре сможете мне сообщить?
– О, здесь имеется в виду множество характеристик: где был произведен пергамент, кто был первым переплетчиком, какой тип чернил использовался, и прочее в том же духе.
– Ну, нельзя сказать, что отсутствие этих сведений лишает меня сна.
– Есть люди, которые воспринимают их именно так, верите вы мне или нет.
– Конечно верю. А вы не могли бы хотя бы в общих чертах описать, как, по-вашему, выглядел Алехандро…
– Боюсь, это за пределами нашей компетенции, – ответила Майра. – Для этих целей вам нужно поискать кого-то другого.
Тринадцать
Ночью сквозь открытое окно лился холодный лунный свет, но теперь он сменился жарким солнечным, и Кэт проснулась от прикосновения к руке теплого лучика. Она открыла глаза, выглянула в окно и увидела, что солнце уже высоко. И хотя спала она долго, но все еще ощущала некоторую сонливость. Она медленно села и огляделась по сторонам.
Одежда Гильома больше не лежала в углу. Интересно, как он сумел заставить себя натянуть ее снова, такую вонючую? Кэт все так же медленно встала и надела поверх тонкой сорочки блузку и юбку. Прежде белые, они стали серыми от сажи и грязи.
«Хорошенько постирать и вывесить на несколько часов на солнце – и все было бы в порядке», – подумала Кэт, приглаживая пальцами волосы.
Однако сейчас это казалось недоступной роскошью, ввиду отсутствия горячей воды, таза и мыла. В кувшине осталось совсем немного тепловатой воды, и, умывшись ею, Кэт почувствовала себя бодрее. Живот подвело от голода, и в поисках еды она отправилась вниз.
В большой приемной за столом Марсель и Каль склонились над тем, что по виду напоминало карты. Продолжают разрабатывать планы своего восстания, решила Кэт, но, по крайней мере, стали больше похожи на нормальных людей, поскольку оба были свежевыбриты и аккуратно причесаны. И, к великому удивлению Кэт, на Гильоме была совсем другая, чистая одежда.
«Хозяин дома, наверное, одолжил свою».
Мужчины были примерно одного роста, однако Марсель гораздо полнее и старше; Каль же стройный, мускулистый, вынуждена была признать она со смутным раздражением, и гораздо лучше сложен.
«Не важно, если одежда чуть-чуть висит на нем, – подумала Кэт с облегчением. – По крайней мере, от нее нет запаха».
– Добрый день, – сказала она, и оба посмотрели на нее.
– Ах, мадемуазель! – С кривой усмешкой Марсель слегка приподнялся и вежливо кивнул ей. – Вы спали так крепко, что напугали Марию. Она подумала, уж не отправились ли вы на встречу со своим богом. Я рад, что этого не произошло. Мы оставили вам немного еды. Спуститесь в кухню, Мария покормит вас.
Покончив, таким образом, с проявлениями вежливости, он вернулся к своим занятиям.
Кэт перевела взгляд на Гильома, тоже вежливо кивнувшего ей. Однако в выражении его лица чувствовался легкий оттенок усмешки, неопределенный намек на некоторую интимность. Внезапно почувствовав неловкость, она улыбнулась ему и отправилась в кухню.
Там пахло щелоком, повсюду была развешана мокрая одежда Гильома.
– Он собирается снова носить ее в этом доме, – возмущенно заявила Мария. – Я ему не позволю.
– Очень разумно.
Кэт взяла свисающий рукав, поднесла его к носу и ощутила запах мыла и лаванды. Гильому, безусловно, наплевать, чем пахнет его одежда; может, подумала Кэт, служанка добавила лаванды в воду, чтобы сделать приятное его спутнице, то есть самой Кэт? Они что, производят впечатление людей, между которыми есть какая-то связь? Какого рода связь? Поинтересоваться этим она, однако, не осмелилась.
– Ты совершила чудо, – сказала она. – И хотя, возможно, джентльмен этого не заметит, зато я вижу. Спасибо. Мсье Марсель сказал, что здесь для меня оставлена еда.
Служанка кивнула и достала из корзины маленькую булку.
Кэт взяла ее, поднесла к носу и с наслаждением вдохнула аппетитный запах.
– Откуда у вас такая прекрасная мука?
– У мсье есть помощники, – ответила служанка. – Я не спрашиваю, кто они. Просто беру то, что дает мадам, и веду хозяйство.
– Мадам тоже сейчас здесь?
– Ах, нет, мадемуазель! Мсье отослал мадам, ради ее же безопасности. На юг, к своей матери.
– И ты с ней не поехала?
Мария кокетливо сверкнула глазами.
– Конечно нет. Кто будет заботиться о нуждах мсье прево?
В самом деле, кто? Хлеб в руке Кэт был еще чуть теплый; она отломила кусочек и положила в рот. Это был не грубый, зернистый крестьянский хлеб, а золотистая булочка, выпеченная из прекрасной, легкой муки, редкой и дорогой даже в мирные времена. Изумление девушки только возросло, когда служанка достала из буфета зрелую сливу и с улыбкой вручила ее гостье.
Сидя в прохладной подвальной кухне, она ела предложенные ей яства с удовольствием человека, знакомого с такими деликатесами не понаслышке, но давным-давно лишенного их. Потом она напилась воды, горячо поблагодарила свою благодетельницу и снова поднялась к мужчинам.
Они энергично строили планы, по-видимому придя к некоторому взаимопониманию и отбросив пьяные ночные разногласия. Еще поднимаясь по лестнице, Кэт услышала слова Марселя:
– Наварра вот здесь, в замке барона де Куси, который пригласил его к себе.
Палец прево заскользил по карте.
«Мне знакомо это имя – де Куси», – внезапно поняла Кэт и попыталась вспомнить, где она его слышала. Кажется, при дворе отца.
Она подошла поближе, на что Марсель среагировал явно неодобрительно. Он не сказал ничего, просто сердито воззрился на Каля, как бы предлагая тому призвать спутницу к порядку.
Не дожидаясь реакции Гильома, Кэт подошла еще ближе, встала у него за спиной и с интересом взглянула на стол через его плечо.
Марсель подозрительно сощурил глаза.
– Она умеет читать карты? – подчеркнуто обращаясь к Калю, спросил он.
Каль явно занервничал и встал.
– Пожалуйста, извините меня, мсье прево, я сейчас.
Он взял Кэт за руку и отвел в другую комнату, поменьше, где можно было поговорить наедине.
– Умоляю, сделай, как я прошу, – сказал он. – Я должен посовещаться с Марселем, пока есть возможность. Мне меньше всего хочется оставлять тебя одну или подвергать сомнению твой ум, но, боюсь, у меня нет другого выхода.
– И чем мне прикажешь заняться, пока ты обсуждаешь свои важные дела?
На мгновение задумавшись, Каль ответил:
– Может, служанка пойдет на рынок. Почему бы тебе не составить ей компанию?
А вдруг он и впрямь сказал Марселю, что Кэт его служанка? Во всяком случае, судя по обращению с ней хозяина дома, тот именно так и считал. Неприятная мысль обожгла Кэт, но выяснять подробности она не стала.
– А как же с возвращением на улицу Роз? – спросила она.
– Мы непременно пойдем туда днем, как только я закончу переговоры с Марселем.
Рассерженная, обиженная и отчасти недоумевающая, Кэт тем не менее согласилась оставить Гильома наедине с Марселем.
– Прекрасно! – презрительно фыркнула она. – Пойду посмотрю, устроит ли служанку моя компания.
Она резко повернулась и, охваченная раздражением, отправилась на кухню. По крайней мере, хоть сорочку выстирает.
К тому времени, когда появился Гильом, чтобы отвести Кэт на улицу Роз, сорочка была выстирана, высушена и снова надета.
Кэт собрала свои немногочисленные вещи и попрощалась с Марией, которая вела себя вполне дружелюбно на протяжении того недолгого времени, что они провели вместе. Марсель был занят, поэтому она не смогла поблагодарить его лично – да, по правде говоря, и не очень жаждала этого, поскольку было в нем что-то такое, отчего по спине у нее пробегал неприятный холодок. Ей хотелось знать, испытывает ли Гильом такое же ощущение, но спрашивать она не стала. Скоро она встретится с p?re, и это не будет иметь никакого значения.
– Пожалуйста, передай ему мою благодарность, когда вернешься, – сказала она Гильому, когда они спускались по лестнице.
– Можешь рассчитывать на меня, – галантно ответил он. – Я тебя не подведу.
– Не очень-то я верю твоим обещаниям – ты едва не подвел меня сегодня. Я начала думать, что ты так никогда и не оторвешься от своего приятеля.
– Ты же знаешь, мы разрабатывали планы мятежа, – взволнованно, с затаенной надеждой сказал Гильом. – Этьен Марсель убежден, что, если мы временно присоединимся к Наварре, король может потерпеть поражение.
– Но… Наварра же настоящее чудовище! По-твоему, ему можно доверять?
– Не знаю. Но, думаю, над этим стоит хорошенько поразмыслить.
Услышав неуверенность в его голосе, она подумала, что он прав в своих колебаниях. Однако этот странный союз навязывал ему сильный, энергичный, умеющий убеждать политик, и в дипломатии Каль ему не ровня.
«Может, нужно попытаться отговорить его. Ни к чему хорошему это не приведет».
– Гильом, я думаю… – начала Кэт.
– Что?
– Ох, ничего. Не важно. – Совсем скоро она встретится с p?re, и все эти заботы ее не будут касаться. – Я просто хотела сказать, что желаю тебе удачи в твоем деле и благодарна за то, что ты проводил меня. – Потом она сменила тему. – Твоя «минутка» затянулась так надолго! Мария милая девушка, но эта ее болтовня – мадам то, мсье это! Бедняжка и понятия не имеет, что творится за стенами дома. Я бы умерла, выпади мне такая судьба.
– Тогда будь благодарна Богу, что Он не уготовил для тебя эту участь и ты знаешь что-то, кроме подневольной работы. Однако заметь себе: Мария живет в приличном доме, всегда сыта, и время от времени ей перепадают одно-два су. За пределами Парижа мало кто может этим похвастаться. Да и здесь, если уж на то пошло. И Марсель, в соответствии со своей философией, предоставляет ей некоторую свободу. В его доме часто бывают очень влиятельные люди. Возможно, он хочет показать им пример того, как нужно обращаться со слугами.
«Уж очень он восхищается этим Марселем, – внезапно подумала Кэт, снова охваченная беспокойством. – Это наверняка влияет на ход его мыслей».
– Тем не менее она остается служанкой.
– Это так. Ее свобода ограничена. И ты, леди, гораздо свободнее нее.
«Если это можно назвать свободой».
Однако она почувствовала себя пристыженной; по сути, он был прав.
– Я благодарна за все, чем Бог одарил меня. Однако Создатель прихотлив в своих дарах – то дает, то отнимает. Думаю, Он играет со мной.
– Ты не больше и не меньше игрушка в руках Бога, чем любой смертный.
Она замедлила шаг, остановилась и пристально посмотрела на него.
– Нет, Гильом, больше. Бог с особым увлечением играет со мной. И с p?re. Больше, чем ты даже можешь себе представить.
В его взгляде, прикованном к ее лицу, вспыхнуло любопытство.
– Умоляю, расскажи, что ты имеешь в виду.
Его интерес казался таким искренним; возникло искушение открыться ему. Это было бы такое облегчение – свободно говорить о своей жизни с кем-то, кроме Алехандро, – какого она не знала со времен детства. Однако она не вправе принимать такое решение самостоятельно.
«Нужно обсудить эту идею с p?re», – подумала она.
– Я… я хотела бы, но должна сначала поговорить с p?re.
Его разбирало любопытство, но даже сильнее этого было внезапно вспыхнувшее осознание того, что совсем скоро Кэт вернется к Алехандро и вся ее привязанность, все любящее внимание будут полностью обращены на него. Само ее присутствие рядом действовало на Каля успокаивающе, и на один краткий миг в его сердце вспыхнуло желание сбросить с себя все навалившиеся обязанности, оставить позади борьбу и неизбежно сопутствующее ей кровопролитие. Снова стать как все, жить жизнью обычного мужчины, со всеми ее тяготами, испытаниями и мимолетными радостями.
«Если бы она, пусть еще совсем девочка, была рядом, это облагородило бы всю мою жизнь! Поистине, это судьба!»
Однако она вот-вот покинет его. С каждым шагом, приближающим их к месту встречи, мысль о надвигающейся разлуке с Кэт становилась все более мучительной. До улицы Роз оставалось совсем немного, когда Каль набрался мужества взять девушку за руку и заставить ее остановиться.
– Знаю, ты торопишься, но мне хотелось бы прежде обсудить кое-что с тобой, – сказал он. – Мне было бы очень приятно сознавать, что я смогу снова увидеться с тобой, когда все это безумие закончится. – Потом, совсем тихо, он добавил: – Если, конечно, ты тоже хочешь этого.
Их взгляды на мгновение встретились, но Кэт тут же отвернулась. Ее щеки пылали.
– Мне тоже было бы приятно, – прошептала она.
– Как твой p?re отнесется к идее, чтобы ты осталась со мной?
На ее лице возникло удивленное выражение.
– Только я?
– Нет, – тут же поправился Гильом. – Я, конечно, имел в виду вас обоих.
Кэт переполняли странные, незнакомые эмоции: надежда, волнение, радостное предвкушение; однако реальность их нынешнего положения перекрывала все.
– Понятия не имею, как он отнесется к этому плану. Если ты имеешь в виду, что мы станем твоими соратниками, он вряд ли согласится. Однако пусть лучше он сам даст тебе ответ.
Каль взял ее за руку. По контрасту с его собственной ее ладонь была маленькой и изящной. Задавая следующий вопрос, он постарался вложить в него уверенность, которой на самом деле не чувствовал.
– А ты не против, чтобы я поговорил с ним об этом?
– Нет, Гильом, я… мне кажется… думаю, я буду рада.
Он продолжал допытываться, неуклонно стремясь к тому, к чему, он надеялся, эти расспросы выведут.
– А если бы ты могла бы ответить на мой вопрос сама, что бы ты сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59