Не то победоносное, какое обычно охватывало его, когда он одолевал жестокую болезнь; нет, это была простая радость при мысли о том, что ребенок будет жить, обнимать мать, следовать по стопам отца. И еще он восхищался тем, каких невероятных успехов в своем ремесле добился этот таинственный скиталец. Может, впервые в жизни де Шальяк признал чье-то превосходство над собой.
– P?re! – услышал Алехандро.
И тут же проснулся в кресле у постели мальчика. Перед ним стояла Кэт.
– У меня схватки.
Все его чувства мгновенно обострились. Он вскочил и усадил ее на свое место.
– Воды отошли?
– Не… знаю. – Она откинулась в кресле. – Я спала около камина, но юбка мокрая, так что, наверное, да. – Она согнулась, обхватив себя руками, и застонала. – Новая схватка. Меня пробирает до самого нутра.
Не зная, что делать, Алехандро метнулся в угол и разбудил де Шальяка.
– Ребенок, – только и сказал он, когда француз очнулся настолько, чтобы понять.
– Выходит?
– Да.
Француз встал, быстро привел в порядок свою одежду и, не думая об опасности для себя, подошел к постели, рядом с которой сидела Кэт.
– Опишите, что вы чувствуете, мадам.
– Боль начинается очень глубоко внутри и распространяется по всему животу, пока не возникает ощущение, будто все внутренности вот-вот выкинет наружу, – сказала она, обхватив руками живот, и беспомощно посмотрела на Алехандро. – Это, наверное, и есть адская боль, p?re.
– Нет-нет, уверен, ты никогда не узнаешь, что такое адская боль, ты ее не заслужила, – попытался успокоить Кэт Алехандро.
– Нужно доставить ее в мой особняк. Быстро, пока она вообще способна передвигаться.
Алехандро посмотрел сначала на ребенка в постели, потом снова на де Шальяка.
– А как же мальчик…
– Вы можете остаться с ним, а женщина пойдет со мной. Рожать здесь ей не годится – комната пропитана чумой, подвергать воздействию которой новорожденного нельзя.
– Нет! – закричала Кэт. – P?re, умоляю, не оставляй меня… У меня нет ни сестры, ни матери, только ты.
Алехандро бросил на де Шальяка сердитый взгляд.
– Не оставлю.
Кэт снова застонала, встала и неожиданно резким движением подняла юбку. По ноге струился кровавый ручеек, пятнал чулок и стекая в туфлю. В ужасе глядя на нее, Алехандро заметил маленький нож, как всегда засунутый за чулок, тот самый, которым она угрожала барону де Куси, когда он попытался насильно увести ее.
Глядя, как она истекает кровью, Алехандро почувствовал такую боль внутри, будто у него самого начались схватки.
– Бог мой! – воскликнул де Шальяк. – Значит, ей придется рожать здесь.
Он метнулся к шнурку колокольчика, дернул за него, подошел к двери и дождался появления слуги.
– Пожалуйста, позови графиню, – сказал он. – Как можно быстрее.
– Мальчик?
– Просто позови ее!
И спустя недолгое время появилась графиня Элизабет. Остановившись в коридоре, она спросила:
– Что с моим сыном?
– Благодарите Бога и испанца. Он будет жить.
Графиня чуточку театральным жестом перекрестилась, сложила перед грудью ладони, подняла взгляд и забормотала молитву.
– Однако вам следует также благодарить и эту девушку, – продолжал де Шальяк. – Она ухаживала за ним, мыла и переодевала его. Он страдал бы гораздо сильнее, если бы не она. А теперь ей самой требуется чистое место, где она сможет произвести на свет собственное дитя.
– Пусть рожает прямо здесь, – отрезала Элизабет. – Она ведь в окружении лекарей, разве не так?
– Графиня, ребенок не может появиться на свет в чумной комнате… Для меня самого было опасно здесь находиться, я остался лишь из чувства преданности вам.
– Ей следовало подумать об этом, прежде чем являться сюда. И пусть будет благодарна, что я не гоню ее даже отсюда.
Она повернулась, собираясь уйти, но тут через порог переступил Алехандро, держа на руках ее сына.
– Графиня, пожалуйста.
Тяжело ступая, она тем не менее пошла по коридору.
– Элизабет!
Когда она услышала свое имя, ее плечи поникли. Она остановилась и медленно обернулась.
– Взгляните на своего сына, – продолжал Алехандро. – Он жив.
Бледный, ослабевший мальчик потянулся к матери.
Графиня бросила быстрый взгляд на Алехандро. Ее зеленые глаза полыхнули гневом и болью. Однако на мальчика она не взглянула.
– Подойдите, – снова заговорил Алехандро, – возьмите его. Он истосковался по материнским рукам.
В конце концов она подняла взгляд. И, увидев сына, разрыдалась. Рванулась вперед, взяла его на руки и сказала, захлебываясь слезами:
– Он такой бледный.
– Ничего, со временем это пройдет, – сказал Алехандро. – С ним все будет хорошо. Я знаю это, потому что лечил его, заботился о нем, отдавая всего себя тому, чтобы вернуть его вам. – Он слегка приоткрыл дверь. – А теперь загляните внутрь и посмотрите, как страдает мое дитя. Пожалуйста, верните ее мне!
Элизабет неохотно глянула за дверь и увидела Кэт, по ногам которой струилась кровь, а почти вся юбка стала красной. Рядом, поддерживая ее, стоял де Шальяк. Графиня побледнела, прошептала молитву и со страхом посмотрела на Алехандро.
– Это плохо, когда так много крови.
Графиня снова устремила взгляд в комнату.
– Тогда, пожалуйста, помогите…
Внезапно она вскинула руку, останавливая Алехандро и пристально разглядывая Кэт. С каждым мгновением лицо Элизабет напрягалось все сильнее.
– Боже милосердный, Чосер прав. – Она перевела на Алехандро обвиняющий взгляд. – Эта ваша дочь просто сверхъестественно похожа на моего мужа.
Алехандро попытался улыбнуться, но внутренности у него снова свело.
– Это чистое совпадение, мадам, – торопливо заговорил он. – Ее мать была англичанкой, поэтому ничего удивительного, что она несет в себе черты этой нации. В особенности в том, что касается колорита.
Элизабет, казалось, не слышала его.
– И на вас она совсем не похожа. Будь она мужчиной, она была бы двойником моего мужа.
– Но она не мужчина, что видно хотя бы из ее состояния. В данный момент у нее чисто женские трудности, и вы можете облегчить их, если только пожелаете, – умоляюще сказал Алехандро. – Пожалуйста, отбросьте все эти малосущественные идеи о сходстве. Это просто совпадение, которое ничего не значит. Помогите мне, как я помог вам. Увозить ее отсюда в таком состоянии нельзя. Нам нужна другая комната.
Графиня подняла на него взгляд, полный гнева и боли.
– Не понимаю, зачем вы вернулись, чтобы мучить меня.
– У меня никогда не было намерения мучить вас. – Он несмело протянул руку и, когда графиня не отодвинулась, коснулся ее щеки. Кожа под его пальцами была такая нежная, что внутри ожило прежнее чувство. – Я вернулся, чтобы спасти вашего сына. Движимый чувством, которое питал к вам, хотя вы имеете все основания не верить мне. Я в долгу перед вами.
Ее глаза наполнились слезами.
– В гораздо большем, чем вы думаете.
– Знаю. И очень сожалею, действительно сожалею. Бог даст, то, что я сделал для вашего сына, поможет вам понять это. Однако мы можем поговорить об этом в другой раз. Пожалуйста, проявите снисхождение, потому что сейчас в помощи нуждается моя дочь.
В конце концов графиня уступила. Подозвала слугу, отдала ему сына, и тот поспешно ушел, унося мальчика.
– Следуйте за мной, – сказала Элизабет Алехандро. – Я предоставлю вам комнату моей служанки.
По узким пролетам лестницы она повела их на третий этаж. Алехандро нес Кэт, хотя это было почти на грани его сил, де Шальяк пытался помогать ему, но проходы были настолько узки, что идти по ним можно было лишь друг за другом. Время от времени сменяя друг друга, они все-таки преодолели лестницу.
Комната оказалась почти так же мала, как та, которую Алехандро занимал в доме де Шальяка, с покатым потолком, одним крошечным окном и, казалось, большим количеством углов, чем позволяли законы геометрии. Мебель состояла из узкой постели, стола и простого кресла. На одной стене висел крест с истекающим кровью Спасителем; скорее всего, самое дорогое, чем владела служанка. Алехандро положил Кэт на постель и принялся раздевать ее.
– Я пришлю женщин со всем необходимым, – сказала Элизабет и исчезла за дверью.
Вскоре прибыли обещанные женщины, принеся с собой белье, пеленки и воду. Одна из них, весьма крепкого телосложения, на себе затащила наверх родильное кресло, но одного взгляда на Кэт ей оказалось достаточно, чтобы понять – кресло не понадобится. Она поставила его в сторонку и прошла к постели, растолкав Алехандро и де Шальяка.
Судя по акценту, это была ирландка, родом оттуда же, откуда и ее госпожа.
– Миледи сказала, что вы, джентльмены, лекари.
Оба кивнули.
Женщина расхохоталась.
– Тогда от вас тут толку не будет. Лучше не путайтесь под ногами.
Де Шальяк запротестовал, но она спросила:
– Кому-нибудь из вас пришло в голову заглянуть ей между ног?
Ответом ей было потрясенное молчание, а потом оправдания со ссылкой на пристойность.
Ирландка презрительно покачала головой.
– Дурачье! Нельзя не посмотреть, иначе как поймешь, что делать?
Кэт застонала, захлестнутая новой волной боли. Женщина наклонилась и погладила ее живот, приговаривая что-то успокоительное воркующим голосом. Потом она повернулась к лекарям, застывшим с вытаращенными глазами.
– Оставайтесь и смотрите, если желаете, может, чему-то и научитесь.
Чувствуя свою бесполезность, они попятились в угол комнаты. Женщины, жужжа, словно пчелы, сновали вокруг постели, подчиняясь приказам своей ирландской королевы. Эта крепкая рыжеволосая особа, казалось, обладала волшебной силой, ласковыми, еле заметными движениями рук продвигая ребенка к выходу в мир.
– Все в порядке, леди, – уговаривала она Кэт, – давайте-ка тужьтесь, тужьтесь, как будто хотите на горшок.
– Но я же испачкаю постель, – простонала Кэт.
– Ничего вы не испачкаете, у вас просто будет такое чувство. И с этим ничего не поделаешь. Ребенок уже близко и, проходя, давит на ваши внутренности. А если даже и испачкаете постель, что же такого? Без этого не родишь.
Успокоенная ее словами, Кэт с новой энергией начала выполнять все указания. Она стонала и кричала, тужилась и напрягалась, и в конце концов с новым потоком крови показалась головка.
– Ну, давайте, леди, еще разок. Покажите всем, на что способна женщина!
Со стоном, исторгнутым, казалось, из самой глубины души, Кэт собрала все оставшиеся силы, поднатужилась, и с последним толчком ребенок оказался на свободе, между ее ног. Ирландка сунула руку внутрь Кэт, вытащила источающий пар послед, наклонилась и зубами перекусила пуповину. Завернула послед в ткань и отдала одной из своих помощниц.
– Кипяти его, пока не станет коричневым, а потом принеси сюда, все еще горячим.
Она взяла ребенка за ноги, подняла его и хорошенько шлепнула по попке. Тот заплакал.
Женщина обтерла его, завернула в пеленку и положила рядом с Кэт.
– У вас прекрасный сын, леди. И белокурый, как вы.
Алехандро подошел ближе и с благоговением посмотрел на мальчика, которого отныне будет называть внуком. Всего нескольких минут от роду, тот представлял собой точную копию Гильома Каля. Однако ирландка оказалась права: цвета он унаследовал от деда-Плантагенета и матери, лишь наполовину принадлежавшей к роду Плантагенетов. В истончившихся руках Кэт он выглядел таким безупречным, таким крепеньким – чудо природы, да и только; чудо, произведенное на свет желанием Господа, чтобы род человеческий на земле никогда не кончался. Алехандро страстно захотелось почувствовать ребенка в своих руках.
– Можно, я подержу твоего сына? – спросил он у Кэт.
– Да. – Она проводила взглядом ребенка, которого бережно подхватил ее отец. – Ох, p?re, у меня сын… Если бы только Гильом был здесь, если бы мог увидеть, мог подержать его.
– Я буду держать его так же нежно, как отец. Де Шальяк тоже вышел из угла и заглянул через плечо Алехандро.
– Похоже, прекрасный парень. Однако здесь видно плоховато, и я не могу разглядеть все детали как следует. Поднесите его к окну.
Однако солнце с этой стороны здания уже ушло, и у окна видно было не намного лучше.
– Пойдите с ним в коридор, к западному окну, – посоветовала ирландка. – Там света еще хватает. Мне нужно кое-что сделать леди, желательно в уединении.
– Можно? – спросил Алехандро Кэт.
– Иди. Но потом сразу же принеси его обратно.
Шагая медленно и осторожно, Алехандро нес свой груз, более драгоценный, чем все золото мира. Покинув комнату, он пошел по длинному коридору и завернул за угол, к тому окну, о котором говорила ирландка. Де Шальяк какое-то время следовал за ним, но потом остановился и нерешительно сказал:
– Вы и сами можете осмотреть ребенка, а мне, наверное, пора… уходить.
Алехандро обернулся.
– Нет, останьтесь, если только у вас нет настоятельной причины уйти.
– Просто в моем присутствии здесь больше нет необходимости.
– Людей связывает не только необходимость.
– Однако между нами всегда было именно так, коллега.
– Но не сейчас. – Алехандро сделал жест в сторону окна, из которого лился яркий свет. – Пойдемте, осмотрите моего внука. Пусть в виде исключения нас свяжет что-то хорошее.
Они стояли у окна, восхищаясь ребенком и дожидаясь, пока повитуха сообщит, что женские дела Кэт улажены и ребенка нужно принести обратно, чтобы он попробовал вкус молока и начал привыкать к рукам матери. Однако время проходило, свет угасал, и они забеспокоились.
– Может, что-то пошло не так? – с тревогой сказал Алехандро.
– Пойду-ка я спрошу, – предложил де Шальяк. Однако ирландка не впустила его в комнату.
– У нее было небольшое кровотечение, но я обработала родовые пути травяным настоем, и оно вроде бы остановилось. Но ей требуется полный покой, никаких движений.
– Тогда что нам делать? – встревоженно спросил Алехандро, когда де Шальяк вернулся и сообщил ему эти новости. – Графиня наверняка не хочет, чтобы я и минуту задерживался тут сверх необходимости. И конечно, она пожелает, чтобы моя дочь тоже ушла.
– Нет-нет, она не станет возражать, чтобы Кэт осталась, – запротестовал де Шальяк. – Может, эта женщина и сердится на вас, однако она не чудовище. У нее в груди бьется доброе, нежное сердце. Она позволит Кэт остаться, пока та не поправится. Я буду настаивать на этом.
– Для меня невыносима мысль расстаться с Кэт. Один раз это уже произошло, и ничего…
Он смолк, услышав на лестнице шаги. Тяжелые, мужские шаги, не легкую поступь графини или ее горничных. И голоса – низкие, мужские, полные решимости. Сердце у Алехандро заколотилось как бешеное. Он шмыгнул за угол, прислонился к стене, прижимая к груди ребенка, и устремил на де Шальяка полный страха взгляд.
Голоса и шаги теперь доносились с самого верха лестницы, и де Шальяк, выглянув из-за угла, бросил быстрый взгляд на вновь прибывших. И, выругавшись себе под нос, снова отпрянул за угол.
– Это сам Лайонел. И… и…
– Кто?
– И Карл Наваррский.
– Элизабет! – прошипел Алехандро, прислонившись к стене и закрыв глаза. – Значит, она все-таки мне отомстила. – Он крепче прижал к себе младенца. – Наверное, она послала за ним, как только мы сюда прибыли, и злодей дожидался своего часа, пока мальчик будет исцелен. Что ж, значит, ему одна дорога – в ад!
Он попытался сунуть ребенка в руки де Шальяка, но француз не взял его. Вместо этого он схватил Алехандро на плечи, удерживая его от безумного шага, который тот готов был совершить.
– Нет! – настойчиво зашептал он. – Не ходите туда!
– Я убью этого мерзавца…
– Вы забыли, что держите в руках внука английского короля?
Да, он забыл. Алехандро посмотрел на ребенка. Божье проклятие падет на любого, кто попытается разлучить его с мальчиком или его матерью!
Теперь голоса доносились из маленькой комнаты.
– Я пришел, чтобы от имени отца заявить права на своего племянника, – твердо заявил Лайонел, – и поговорить с давным-давно потерянной сестрой.
Сердце Алехандро чуть не выскочило из груди.
– Где ребенок? – услышал он.
– Лекари унесли его, – ответила ирландка, – я не знаю куда. Может, они спустились по лестнице до того, как вы поднялись.
«Спасибо, добрая женщина!» – подумал Алехандро, мысленно благословляя ее.
– Который из них? Еврей или француз?
– Не знаю. Мне и в голову не приходило, что один из них еврей. Хотя, может, они оба евреи, кто знает.
Де Шальяк положил руку на плечо Алехандро.
– Забирайте ребенка и уходите.
– Не могу я бросить Кэт…
– Ее судьба больше от вас не зависит. Я вернусь в комнату – мне этих людей нечего бояться, я слишком много знаю об их тайных пороках. Я отвлеку их, а вы пока бегите вместе с ребенком.
– Но Кэт… – простонал Алехандро.
– Спасайте ее дитя, а не то потеряете обоих. Вот ваш выбор. Но если вы скроетесь, обещаю, я постараюсь позаботиться о ней.
– Что вы можете сделать?
– Не знаю, – ответил де Шальяк, – но сделаю все, что в моей власти. Торжественно обещаю это, потому что питаю к вам самые добрые чувства и огромное уважение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– P?re! – услышал Алехандро.
И тут же проснулся в кресле у постели мальчика. Перед ним стояла Кэт.
– У меня схватки.
Все его чувства мгновенно обострились. Он вскочил и усадил ее на свое место.
– Воды отошли?
– Не… знаю. – Она откинулась в кресле. – Я спала около камина, но юбка мокрая, так что, наверное, да. – Она согнулась, обхватив себя руками, и застонала. – Новая схватка. Меня пробирает до самого нутра.
Не зная, что делать, Алехандро метнулся в угол и разбудил де Шальяка.
– Ребенок, – только и сказал он, когда француз очнулся настолько, чтобы понять.
– Выходит?
– Да.
Француз встал, быстро привел в порядок свою одежду и, не думая об опасности для себя, подошел к постели, рядом с которой сидела Кэт.
– Опишите, что вы чувствуете, мадам.
– Боль начинается очень глубоко внутри и распространяется по всему животу, пока не возникает ощущение, будто все внутренности вот-вот выкинет наружу, – сказала она, обхватив руками живот, и беспомощно посмотрела на Алехандро. – Это, наверное, и есть адская боль, p?re.
– Нет-нет, уверен, ты никогда не узнаешь, что такое адская боль, ты ее не заслужила, – попытался успокоить Кэт Алехандро.
– Нужно доставить ее в мой особняк. Быстро, пока она вообще способна передвигаться.
Алехандро посмотрел сначала на ребенка в постели, потом снова на де Шальяка.
– А как же мальчик…
– Вы можете остаться с ним, а женщина пойдет со мной. Рожать здесь ей не годится – комната пропитана чумой, подвергать воздействию которой новорожденного нельзя.
– Нет! – закричала Кэт. – P?re, умоляю, не оставляй меня… У меня нет ни сестры, ни матери, только ты.
Алехандро бросил на де Шальяка сердитый взгляд.
– Не оставлю.
Кэт снова застонала, встала и неожиданно резким движением подняла юбку. По ноге струился кровавый ручеек, пятнал чулок и стекая в туфлю. В ужасе глядя на нее, Алехандро заметил маленький нож, как всегда засунутый за чулок, тот самый, которым она угрожала барону де Куси, когда он попытался насильно увести ее.
Глядя, как она истекает кровью, Алехандро почувствовал такую боль внутри, будто у него самого начались схватки.
– Бог мой! – воскликнул де Шальяк. – Значит, ей придется рожать здесь.
Он метнулся к шнурку колокольчика, дернул за него, подошел к двери и дождался появления слуги.
– Пожалуйста, позови графиню, – сказал он. – Как можно быстрее.
– Мальчик?
– Просто позови ее!
И спустя недолгое время появилась графиня Элизабет. Остановившись в коридоре, она спросила:
– Что с моим сыном?
– Благодарите Бога и испанца. Он будет жить.
Графиня чуточку театральным жестом перекрестилась, сложила перед грудью ладони, подняла взгляд и забормотала молитву.
– Однако вам следует также благодарить и эту девушку, – продолжал де Шальяк. – Она ухаживала за ним, мыла и переодевала его. Он страдал бы гораздо сильнее, если бы не она. А теперь ей самой требуется чистое место, где она сможет произвести на свет собственное дитя.
– Пусть рожает прямо здесь, – отрезала Элизабет. – Она ведь в окружении лекарей, разве не так?
– Графиня, ребенок не может появиться на свет в чумной комнате… Для меня самого было опасно здесь находиться, я остался лишь из чувства преданности вам.
– Ей следовало подумать об этом, прежде чем являться сюда. И пусть будет благодарна, что я не гоню ее даже отсюда.
Она повернулась, собираясь уйти, но тут через порог переступил Алехандро, держа на руках ее сына.
– Графиня, пожалуйста.
Тяжело ступая, она тем не менее пошла по коридору.
– Элизабет!
Когда она услышала свое имя, ее плечи поникли. Она остановилась и медленно обернулась.
– Взгляните на своего сына, – продолжал Алехандро. – Он жив.
Бледный, ослабевший мальчик потянулся к матери.
Графиня бросила быстрый взгляд на Алехандро. Ее зеленые глаза полыхнули гневом и болью. Однако на мальчика она не взглянула.
– Подойдите, – снова заговорил Алехандро, – возьмите его. Он истосковался по материнским рукам.
В конце концов она подняла взгляд. И, увидев сына, разрыдалась. Рванулась вперед, взяла его на руки и сказала, захлебываясь слезами:
– Он такой бледный.
– Ничего, со временем это пройдет, – сказал Алехандро. – С ним все будет хорошо. Я знаю это, потому что лечил его, заботился о нем, отдавая всего себя тому, чтобы вернуть его вам. – Он слегка приоткрыл дверь. – А теперь загляните внутрь и посмотрите, как страдает мое дитя. Пожалуйста, верните ее мне!
Элизабет неохотно глянула за дверь и увидела Кэт, по ногам которой струилась кровь, а почти вся юбка стала красной. Рядом, поддерживая ее, стоял де Шальяк. Графиня побледнела, прошептала молитву и со страхом посмотрела на Алехандро.
– Это плохо, когда так много крови.
Графиня снова устремила взгляд в комнату.
– Тогда, пожалуйста, помогите…
Внезапно она вскинула руку, останавливая Алехандро и пристально разглядывая Кэт. С каждым мгновением лицо Элизабет напрягалось все сильнее.
– Боже милосердный, Чосер прав. – Она перевела на Алехандро обвиняющий взгляд. – Эта ваша дочь просто сверхъестественно похожа на моего мужа.
Алехандро попытался улыбнуться, но внутренности у него снова свело.
– Это чистое совпадение, мадам, – торопливо заговорил он. – Ее мать была англичанкой, поэтому ничего удивительного, что она несет в себе черты этой нации. В особенности в том, что касается колорита.
Элизабет, казалось, не слышала его.
– И на вас она совсем не похожа. Будь она мужчиной, она была бы двойником моего мужа.
– Но она не мужчина, что видно хотя бы из ее состояния. В данный момент у нее чисто женские трудности, и вы можете облегчить их, если только пожелаете, – умоляюще сказал Алехандро. – Пожалуйста, отбросьте все эти малосущественные идеи о сходстве. Это просто совпадение, которое ничего не значит. Помогите мне, как я помог вам. Увозить ее отсюда в таком состоянии нельзя. Нам нужна другая комната.
Графиня подняла на него взгляд, полный гнева и боли.
– Не понимаю, зачем вы вернулись, чтобы мучить меня.
– У меня никогда не было намерения мучить вас. – Он несмело протянул руку и, когда графиня не отодвинулась, коснулся ее щеки. Кожа под его пальцами была такая нежная, что внутри ожило прежнее чувство. – Я вернулся, чтобы спасти вашего сына. Движимый чувством, которое питал к вам, хотя вы имеете все основания не верить мне. Я в долгу перед вами.
Ее глаза наполнились слезами.
– В гораздо большем, чем вы думаете.
– Знаю. И очень сожалею, действительно сожалею. Бог даст, то, что я сделал для вашего сына, поможет вам понять это. Однако мы можем поговорить об этом в другой раз. Пожалуйста, проявите снисхождение, потому что сейчас в помощи нуждается моя дочь.
В конце концов графиня уступила. Подозвала слугу, отдала ему сына, и тот поспешно ушел, унося мальчика.
– Следуйте за мной, – сказала Элизабет Алехандро. – Я предоставлю вам комнату моей служанки.
По узким пролетам лестницы она повела их на третий этаж. Алехандро нес Кэт, хотя это было почти на грани его сил, де Шальяк пытался помогать ему, но проходы были настолько узки, что идти по ним можно было лишь друг за другом. Время от времени сменяя друг друга, они все-таки преодолели лестницу.
Комната оказалась почти так же мала, как та, которую Алехандро занимал в доме де Шальяка, с покатым потолком, одним крошечным окном и, казалось, большим количеством углов, чем позволяли законы геометрии. Мебель состояла из узкой постели, стола и простого кресла. На одной стене висел крест с истекающим кровью Спасителем; скорее всего, самое дорогое, чем владела служанка. Алехандро положил Кэт на постель и принялся раздевать ее.
– Я пришлю женщин со всем необходимым, – сказала Элизабет и исчезла за дверью.
Вскоре прибыли обещанные женщины, принеся с собой белье, пеленки и воду. Одна из них, весьма крепкого телосложения, на себе затащила наверх родильное кресло, но одного взгляда на Кэт ей оказалось достаточно, чтобы понять – кресло не понадобится. Она поставила его в сторонку и прошла к постели, растолкав Алехандро и де Шальяка.
Судя по акценту, это была ирландка, родом оттуда же, откуда и ее госпожа.
– Миледи сказала, что вы, джентльмены, лекари.
Оба кивнули.
Женщина расхохоталась.
– Тогда от вас тут толку не будет. Лучше не путайтесь под ногами.
Де Шальяк запротестовал, но она спросила:
– Кому-нибудь из вас пришло в голову заглянуть ей между ног?
Ответом ей было потрясенное молчание, а потом оправдания со ссылкой на пристойность.
Ирландка презрительно покачала головой.
– Дурачье! Нельзя не посмотреть, иначе как поймешь, что делать?
Кэт застонала, захлестнутая новой волной боли. Женщина наклонилась и погладила ее живот, приговаривая что-то успокоительное воркующим голосом. Потом она повернулась к лекарям, застывшим с вытаращенными глазами.
– Оставайтесь и смотрите, если желаете, может, чему-то и научитесь.
Чувствуя свою бесполезность, они попятились в угол комнаты. Женщины, жужжа, словно пчелы, сновали вокруг постели, подчиняясь приказам своей ирландской королевы. Эта крепкая рыжеволосая особа, казалось, обладала волшебной силой, ласковыми, еле заметными движениями рук продвигая ребенка к выходу в мир.
– Все в порядке, леди, – уговаривала она Кэт, – давайте-ка тужьтесь, тужьтесь, как будто хотите на горшок.
– Но я же испачкаю постель, – простонала Кэт.
– Ничего вы не испачкаете, у вас просто будет такое чувство. И с этим ничего не поделаешь. Ребенок уже близко и, проходя, давит на ваши внутренности. А если даже и испачкаете постель, что же такого? Без этого не родишь.
Успокоенная ее словами, Кэт с новой энергией начала выполнять все указания. Она стонала и кричала, тужилась и напрягалась, и в конце концов с новым потоком крови показалась головка.
– Ну, давайте, леди, еще разок. Покажите всем, на что способна женщина!
Со стоном, исторгнутым, казалось, из самой глубины души, Кэт собрала все оставшиеся силы, поднатужилась, и с последним толчком ребенок оказался на свободе, между ее ног. Ирландка сунула руку внутрь Кэт, вытащила источающий пар послед, наклонилась и зубами перекусила пуповину. Завернула послед в ткань и отдала одной из своих помощниц.
– Кипяти его, пока не станет коричневым, а потом принеси сюда, все еще горячим.
Она взяла ребенка за ноги, подняла его и хорошенько шлепнула по попке. Тот заплакал.
Женщина обтерла его, завернула в пеленку и положила рядом с Кэт.
– У вас прекрасный сын, леди. И белокурый, как вы.
Алехандро подошел ближе и с благоговением посмотрел на мальчика, которого отныне будет называть внуком. Всего нескольких минут от роду, тот представлял собой точную копию Гильома Каля. Однако ирландка оказалась права: цвета он унаследовал от деда-Плантагенета и матери, лишь наполовину принадлежавшей к роду Плантагенетов. В истончившихся руках Кэт он выглядел таким безупречным, таким крепеньким – чудо природы, да и только; чудо, произведенное на свет желанием Господа, чтобы род человеческий на земле никогда не кончался. Алехандро страстно захотелось почувствовать ребенка в своих руках.
– Можно, я подержу твоего сына? – спросил он у Кэт.
– Да. – Она проводила взглядом ребенка, которого бережно подхватил ее отец. – Ох, p?re, у меня сын… Если бы только Гильом был здесь, если бы мог увидеть, мог подержать его.
– Я буду держать его так же нежно, как отец. Де Шальяк тоже вышел из угла и заглянул через плечо Алехандро.
– Похоже, прекрасный парень. Однако здесь видно плоховато, и я не могу разглядеть все детали как следует. Поднесите его к окну.
Однако солнце с этой стороны здания уже ушло, и у окна видно было не намного лучше.
– Пойдите с ним в коридор, к западному окну, – посоветовала ирландка. – Там света еще хватает. Мне нужно кое-что сделать леди, желательно в уединении.
– Можно? – спросил Алехандро Кэт.
– Иди. Но потом сразу же принеси его обратно.
Шагая медленно и осторожно, Алехандро нес свой груз, более драгоценный, чем все золото мира. Покинув комнату, он пошел по длинному коридору и завернул за угол, к тому окну, о котором говорила ирландка. Де Шальяк какое-то время следовал за ним, но потом остановился и нерешительно сказал:
– Вы и сами можете осмотреть ребенка, а мне, наверное, пора… уходить.
Алехандро обернулся.
– Нет, останьтесь, если только у вас нет настоятельной причины уйти.
– Просто в моем присутствии здесь больше нет необходимости.
– Людей связывает не только необходимость.
– Однако между нами всегда было именно так, коллега.
– Но не сейчас. – Алехандро сделал жест в сторону окна, из которого лился яркий свет. – Пойдемте, осмотрите моего внука. Пусть в виде исключения нас свяжет что-то хорошее.
Они стояли у окна, восхищаясь ребенком и дожидаясь, пока повитуха сообщит, что женские дела Кэт улажены и ребенка нужно принести обратно, чтобы он попробовал вкус молока и начал привыкать к рукам матери. Однако время проходило, свет угасал, и они забеспокоились.
– Может, что-то пошло не так? – с тревогой сказал Алехандро.
– Пойду-ка я спрошу, – предложил де Шальяк. Однако ирландка не впустила его в комнату.
– У нее было небольшое кровотечение, но я обработала родовые пути травяным настоем, и оно вроде бы остановилось. Но ей требуется полный покой, никаких движений.
– Тогда что нам делать? – встревоженно спросил Алехандро, когда де Шальяк вернулся и сообщил ему эти новости. – Графиня наверняка не хочет, чтобы я и минуту задерживался тут сверх необходимости. И конечно, она пожелает, чтобы моя дочь тоже ушла.
– Нет-нет, она не станет возражать, чтобы Кэт осталась, – запротестовал де Шальяк. – Может, эта женщина и сердится на вас, однако она не чудовище. У нее в груди бьется доброе, нежное сердце. Она позволит Кэт остаться, пока та не поправится. Я буду настаивать на этом.
– Для меня невыносима мысль расстаться с Кэт. Один раз это уже произошло, и ничего…
Он смолк, услышав на лестнице шаги. Тяжелые, мужские шаги, не легкую поступь графини или ее горничных. И голоса – низкие, мужские, полные решимости. Сердце у Алехандро заколотилось как бешеное. Он шмыгнул за угол, прислонился к стене, прижимая к груди ребенка, и устремил на де Шальяка полный страха взгляд.
Голоса и шаги теперь доносились с самого верха лестницы, и де Шальяк, выглянув из-за угла, бросил быстрый взгляд на вновь прибывших. И, выругавшись себе под нос, снова отпрянул за угол.
– Это сам Лайонел. И… и…
– Кто?
– И Карл Наваррский.
– Элизабет! – прошипел Алехандро, прислонившись к стене и закрыв глаза. – Значит, она все-таки мне отомстила. – Он крепче прижал к себе младенца. – Наверное, она послала за ним, как только мы сюда прибыли, и злодей дожидался своего часа, пока мальчик будет исцелен. Что ж, значит, ему одна дорога – в ад!
Он попытался сунуть ребенка в руки де Шальяка, но француз не взял его. Вместо этого он схватил Алехандро на плечи, удерживая его от безумного шага, который тот готов был совершить.
– Нет! – настойчиво зашептал он. – Не ходите туда!
– Я убью этого мерзавца…
– Вы забыли, что держите в руках внука английского короля?
Да, он забыл. Алехандро посмотрел на ребенка. Божье проклятие падет на любого, кто попытается разлучить его с мальчиком или его матерью!
Теперь голоса доносились из маленькой комнаты.
– Я пришел, чтобы от имени отца заявить права на своего племянника, – твердо заявил Лайонел, – и поговорить с давным-давно потерянной сестрой.
Сердце Алехандро чуть не выскочило из груди.
– Где ребенок? – услышал он.
– Лекари унесли его, – ответила ирландка, – я не знаю куда. Может, они спустились по лестнице до того, как вы поднялись.
«Спасибо, добрая женщина!» – подумал Алехандро, мысленно благословляя ее.
– Который из них? Еврей или француз?
– Не знаю. Мне и в голову не приходило, что один из них еврей. Хотя, может, они оба евреи, кто знает.
Де Шальяк положил руку на плечо Алехандро.
– Забирайте ребенка и уходите.
– Не могу я бросить Кэт…
– Ее судьба больше от вас не зависит. Я вернусь в комнату – мне этих людей нечего бояться, я слишком много знаю об их тайных пороках. Я отвлеку их, а вы пока бегите вместе с ребенком.
– Но Кэт… – простонал Алехандро.
– Спасайте ее дитя, а не то потеряете обоих. Вот ваш выбор. Но если вы скроетесь, обещаю, я постараюсь позаботиться о ней.
– Что вы можете сделать?
– Не знаю, – ответил де Шальяк, – но сделаю все, что в моей власти. Торжественно обещаю это, потому что питаю к вам самые добрые чувства и огромное уважение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59