— Вместе с Мод мы все приготовим.
— В замок приедут сотни людей, знать вместе со слугами. У тебя будет очень много работы. Мы с Уильямом займемся развлечением гостей, если это будет нужно, но на тебя ляжет забота о ночлеге и прокорме всей этой толпы.
— Я справлюсь с этим, — сдержанно сказала Сора.
— Хорошо. Я отверг предложения со стороны других отцов, которые тоже будут на свадьбе. Отцов, добивавшихся Уильяма для своих дочерей. Ленивых нерях, девиц без изящества и таланта, занудливых и сварливых. Ты окажешь мне большую услугу, выведя Уильяма из разряда женихов. Твоя мать была замечательно плодовитой женщиной. Конечно же, мне бы хотелось еще заиметь внуков от вашего брака, но если этого и не случится, у Уильяма есть здоровый сын, которого мы потом сможем женить…
— Что это ты расспрашиваешь мою женщину? — Рев Уильяма из коридора прервал их беседу. Сора виновато отскочила, словно они с лордом Питером что-то замышляли против Уильяма.
— Да ладно тебе, Уильям, — успокоил сына лорд Питер. Он был доволен его своевременным появлением и, не без серьезных на то оснований, подумал, не Мод ли догадалась таким способом закончить разговор, пока Сора ничего не заподозрила. Появление Уильяма случилось, когда он уже обсудил все главные вопросы, заверил Сору в том, что она подходит ему, когда он пробудил в Соре желание вернуть себе свои же земли.
— Не могу поверить, что у тебя хватило глупости задавать какие-то вопросы моей избраннице, — раздраженно промолвил Уильям.
— Ну ладно, сын, нет никакой необходимости…
— Она подчинится моей воле.
— Уильям! Прекрати кричать! — Лорд Питер сам поднял голос до крика, соперничавшего в громкости с криком сына. — Я не смог бы добиться для тебя лучшей партии, даже если бы взялся за это.
— Сора и я… что?
— Я говорю тебе, эта девушка богата. Тебе известно было, что она единственная наследница своего отца? И то, что она вступает в полное и неограниченное владение своим наследством со дня заключения брака? Боже правый, у Элвина Роджета было столько же земель, сколько у меня. Мы удвоим свои владения. Неудивительно, что этот негодяй Теобальд так и не выдал Сору замуж. Забери ее отсюда! — Лорд Питер резко взмахнул руками, Сора встала и подошла к Уильяму. — И пришли ко мне брата Седрика. Мы немедленно начнем работать над брачным контрактом. Мы устроим огромное торжество, чтобы отметить ваш союз, пригласим всех соседей и друзей. Мне бы очень хотелось посмотреть, как будет выглядеть лицо Теобальда, когда он получит контракт. — Лорд Питер громко и воодушевленно рассмеялся, Сора тихонько поддержала его в этом. — Готов спорить, его хватит удар.
Когда Уильям и Сора удалились и уже не могли его слышать, лорд Питер радостно улыбнулся.
— Это и в самом деле будут брачные узы.
В большом зале Уильям смущенно взял Сору под руку.
— Извини меня за отца. Да, такое воодушевление по поводу твоих владений. Уверяю тебя, не твои земли привлекли меня, не это убедило меня…
Сора ответила ему, на лице ее была улыбка, и оно сияло от удовольствия.
— Нет, Уильям, я все понимаю и я очень благодарна. Но только подумай, мои земли снова станут моими, и я смогу навести там такой порядок, какой считаю необходимым.
— Означает ли это, — медленно произнес Уильям, — что ты согласна выйти за меня замуж?
— Да, твой отец убедил меня. Это именно то, что следует сделать. Я слепа, но он уверил меня, что я красива.
— И ты поверила ему?
Голос его показался Соре загадочным, он звучал почти беспристрастно, и это слегка задело ее только что обретенную уверенность в себе.
— А разве я не красива?
— Очень красива, — заверил ее он. — Я тебе говорил об этом столько раз.
Брови ее перестали хмуриться.
— Да, и твой отец убедил меня в этом. Еще он сказал, что я приятна как человек.
— Приятна?
— Разве нет?
— Да.
— И я справляюсь с ведением домашнего хозяйства.
— В этом тебя тоже убедил отец?
— Нет. Я всегда это знала. Твой отец отказался от большей части моего приданого. Это здорово, поскольку я сомневаюсь, что Теобальд сможет заплатить даже пустяковую сумму. Лорд Питер также напомнил мне, сколько доброго я смогу сделать, если получу возможность управлять моими землями.
— А мне будет позволено разделить с тобой право управлять этими землями? — саркастически спросил Уильям.
Легко и грациозно взмахнув рукой, Сора тихо заметила:
— С управлением землями ты знаком намного больше, чем я, но разве тебе не понятно? В конце концов, люди, которых я помню с юных лет, и земли, по которым я ходила еще ребенком, будут управляться так, как это должно быть. Это замечательно, Уильям. Ты получишь значительные владения в качестве компенсации за женитьбу на мне, а я получу свои собственные земли. Не последнее значение имеет и то, что доходы с этих земель будут наконец отобраны у Теобальда. Разве это не замечательно?
Задетый за живое ее капитуляцией и причинами такой уступчивости, Уильям спросил:
— И это все, что даст нам наш брак? Она повернула к нему озадаченное лицо.
— Что ты хочешь этим сказать?
Подхватив ее, Уильям объяснил Соре своими устами и всем телом, что он имел в виду. Потом он вдруг совершенно неожиданно опустил ее на пол.
Его ждали меч, копье и булава. Упражнения с оружием обещали принести ему некоторое облегчение, освободить от ужаса и неверия, содрогавших его.
Она не любит его.
Он взял ее на свое ложе, показал ей самым откровенным из возможных образом, как он боготворит ее, а она не желала его, пока отец не убедил ее выйти замуж.
Посулив ей ее же собственные земли.
Он ощутил во рту горечь. Черт побери эту женщину.
Уильям знал, где он может преодолеть свой гнев, и он побрел вниз по лестнице во внутренний двор замка. Там слуги выводили лошадей, чтобы вычистить их и размять, служанки выдергивали сорняки на огороде, и Кимбалл и Клэр разыгрывали битву.
Оглядевшись вокруг, Уильям остановился у конюшен. Руки его горели, мышцы жаждали действий, в глазах светился многообещающий огонек. Все находившиеся во дворе заметили это, и кипевшая вокруг Уильяма деятельность постепенно затихла. Конюхи, работавшие с лошадьми, потихоньку убрались подальше, а Кимбалл и Клэр влезли на дерево и спрятались в листве. Уильям на это и не обратил внимания, весь он был сосредоточен на поиске способа разрядиться. Он подобрал длинную палку, которую мальчишки использовали вместо копья, и окликнул своего старшего воина. Тот вихрем сбежал вниз по крутой лестнице с крепостной стены.
— Чаннинг, я хочу, чтобы сэру Гийому отправили послание и сообщили ему, чтобы сын его вернулся ко мне. Мне нужен оруженосец. Мне он нужен не медленно.
— А если ваш тан уже поручил воспитание сына другому рыцарю?
— Тогда у него, наверно, найдется еще один сын. Но я сомневаюсь, что юный Гийом куда-либо отправился на обучение. Семья должна долго держать его дома, как бы в гостях. — Чаннинг кивнул. Уильям медленно покрутил палкой и взял под руку, чтобы прикинуть ее вес. — Нужно подготовить много гонцов и отправить их ко всем соседям, моим вассалам и кастелянам, с приглашением приехать. — Губы его мрачно сжались. — Я женюсь.
Дерево, на котором сидели мальчишки, одобрительно качнулось.
— Вы убедили леди, милорд? — Воин был воодушевлен известием, он радостно улыбнулся, а Уильям с печалью подумал, сколь глубоко влияние Соры распространилось на его войско.
— Какая разница, кто убедил ее? — проревел Уильям, втыкая игрушечное копье в землю. — Все решено. К концу этой луны потребуется войско, готовое отправиться со мной в замок Пертрейд, чтобы «убедить», — на губах его появилась довольная улыбка, — лорда Теобаль да подписать брачный контракт.
Лицо Чаннинга засветилось от удовольствия.
— С радостью, милорд. О том, как лорд Теобальд обращается со своими крестьянами и слугами, идет недобрая слава в этих краях, и у меня не будет никаких трудностей с набором войска.
Отпустив его кивком головы, Уильям подошел к распахнутым воротам конюшни.
— Выведите моего коня! — крикнул он так громко, что в воздух взметнулись пыль и солома. Конюшенные бросились выполнять его приказание, а он постучал палкой по стволу дерева. — Если хотите посмотреть, как работают с копьем и мишенью, спускайтесь не медленно вниз.
Он слышал, как мальчишки спускались с дерева, а сам разогревал свои мышцы размеренной пробежкой к внешнему двору и по его периметру.
Столб, служивший мишенью для копья, оставался таким, каким Уильям помнил его всю свою жизнь. Он располагался в центре турнирной площадки и бросал вызов тем, кто не был обучен боевому искусству. На одном конце бруса располагалось утяжеленное чучело, одетое в старую рыцарскую одежду и выставлявшее выщербленный щит. На другом висел мешок с песком. Столб в середине служил осью, вокруг которой брус вращался. «Многие мальчишки атаковали этого рыцаря, и многие глотали потом пыль, когда им не удавалось проскакать мимо него после удара в щит копьем. Летевший вслед мешок вышибал их из седла, и этот небезболезненный урок заставлял юношей при следующих атаках на рыцаря действовать безошибочно. Лучше, как объяснял лорд Питер покрытым синяками мальчишкам, получить удар мешком с песком, который выбьет из ваших легких весь воздух, чем погибнуть в битве от копья, которое проткнет вашу кольчугу.
Трое конюхов вывели под уздцы пританцовывавшего жеребца. Уильям прикинул на глаз расстояние, разбежался и вскочил в седло, не касаясь стремян. Это было тестом на воинскую зрелость, который каждый только что посвященный в рыцари, не без некоторой бравады, проходил перед глазами своих старших товарищей по оружию. Теперь Уильям показывал это детям и воинам, чью преданность ему ничто не смогло бы поколебать. Они выразили свое восхищение его искусством дружным ревом.
Уильям осадил жеребца, и конюхи бросились прочь от разъяренного животного. Конь попятился, закружился, и Уильям натянул поводья, чтобы остановить его. Ощущение под собой седла и конской плоти вернуло окружавший его мир на прежнее, привычное место. Оно сделало его снова цельным человеком, исцелило пораненную прежде гордость, сделало его уверенным в себе, как и в прежние времена, лордом Уильямом.
Он издал радостный вопль, когда один из воинов вручил ему копье с древком из ясеневого дерева, и, не теряя ни секунды, с места пустил коня галопом. Копье легло на руку как влитое, словно продолжение всей его мощи, глаза оценили расстояние, он с силой ударил в центр щита и проскакал мимо. Мишень принялась бешено вращаться, а очевидцы взорвались криками.
Развернувшись и отсалютовав ложе для зрителей, Уильям вернул коня к стартовой точке и прижал к барьеру, пока один из конюхов останавливал вращавшуюся мишень. Он все еще сохранял способность удерживать жеребца одними коленями, глазомер и умение держаться в седле, достаточные, чтобы выйти на турнир. Если искусство воина так и не покинуло его, то, уж конечно, и хитрости справиться с одной молодой женщиной у него в голове хватит. Он способен подготовить атаку, организовать продолжительную осаду. Это же умение можно приспособить и к борьбе с женским умом. Она считает, что он ее страстно любит. Она согласилась выйти за него замуж как за защитника своих земель. И все же должна найтись военная хитрость, которая уведет Сору от приземленных мыслей о физической близости и собственности и приведет к слиянию душ, которое Уильям именовал любовью.
Жеребец беспрестанно гарцевал, Уильям попрочнее уселся в седле и снова сжал в руке копье. Нагнувшись к шее коня, Уильям пустил его вперед, подобрался и снова нанес удар по щиту. Но в самый момент удара отвратительная мысль пришла ему в голову. А что, если этот распроклятый отчим откажется возвращать ее земли? Откажется ли и она тогда выходить за него замуж?
Подобно мысли, разбившей его благодушие, брус быстро провернулся и со всей силой ударил мешком Уильяма в спину. Не готовый к этому, он вылетел из седла и кубарем катился, пока не закончил свой путь на траве у крепостной стены.
Со стоном он перевернулся на спину и стал смотреть на проплывавшие по голубому летнему небу белые облака, размышляя, когда же эта женщина перестанет выводить его из равновесия.
Может быть, если ему повезет, то никогда.
Уильям держал на весу в затянутой в перчатку руке брачный контракт и спокойно и внимательно смотрел на сидевшего перед ним Теобальда. Локоть Теобальда покоился на том же самом крохотном столике, на котором стоял его кубок.
— Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? — спросил он.
— Нет, нет, — настаивал Теобальд, смахивая запястьем капли пота с виска. — Но только разве вы не посидите и не выпьете вина? После дороги, что вы проделали этим июльским днем, вино освежит вас и просвет лит ваш ум.
— Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? — повторил Уильям. Голос его звучал тихо, внушительно и настойчиво. Хозяин замка Пертрейд сидел в кресле, тогда как Уильям стоял. Уютно завернувшись в меха, Теобальд пил вино, а с промокшей под дождем кольчуги Уильяма стекала вода. И все же Уильям продолжал стоять, одна его нога была на полу, а другую он уверенно поставил на помост. Его внушительный вид превращал сидевшего перед ним лорда в трепещущий студень. Рука, протягивавшая контракт, сама по себе подчеркивала требование.
— Я привез брачный контракт, позволяющий вам избавиться от вашей слепой и бесполезной приемной дочери.
— Я никогда не говорил, что она слепая и бесполезная, — возразил Теобальд, его покрасневшие глаза стали косить от напряжения мыслей. — Она… она на самом деле очень полезна, и мы в замке Пертрейд очень скучали без ее милого присутствия.
— Это же никчемный камень, висящий на вашей шее, как вы сказали моему отцу.
Отборные воины Уильяма нетерпеливо переступали, сама их поза говорила о гневе. Их угрожающий вид подавлял не столь внушительных воинов Теобальда, стоявших в разных углах зала.
— Вы говорили моему отцу, что она никому не нужна. Я веду речь о вполне разумном приданом. Вы должны быть благодарны мне за то, что я освобождаю вас от хлопот о ней. — Уильям тряхнул контрактом и с радостью заметил, как Теобальд при этом моргнул.
— Я ее опекун. Она не имеет права выходить замуж без моего согласия, — пробормотал Теобальд.
— Этот брачный контракт освобождает вас от столь нежеланной для вас ответственности за леди Сору и от тяжких трудов по защите ее земель.
— И от доходов с ее земель. — Теобальд неуверенно встал на ноги, демонстрируя пьяную браваду. — Что позволяет вам думать, будто вы имеете право требовать у меня ее земли?
Уильям и не шелохнулся, но спина его еще больше выпрямилась, и он стал почему-то выглядеть еще опасней.
— Я не только требую у вас ее земли, я требую отчета о каждом пшеничном зернышке, которое вы с этих земель получили, и о всех предпринятых вами действиях, имевших целью обеспечить безопасность этой собственности.
— Отчета?
Огонь, горевший в глазах Уильяма, и неожиданное требование отчета заставили Теобальда повернуться вокруг. Он беспомощно посмотрел на своих людей, но они отвернулись от него. Он посмотрел на свою девочку-жену, и она ответила ему ничего не выражавшим взглядом. Он посмотрел на суровые лица воинов Уильяма и прочел на них известие о своем поражении. Он снова плюхнулся в кресло, дрожащей рукой схватил кубок и осушил его до дна.
— Я представлю свои записи. Они у священника. Но священника, хм… здесь нет. И записи эти не… мда, священник глуп. И он пьет слишком много эля.
Уильям стоял, как скала, непоколебимо и твердо.
— Записи эти неполные. Но, может быть, вы пожелаете остаться на ночь?
— Нет. — Уильям с отвращением осмотрел зал, где дети и собаки ползали по грязному камышу. — Нет. Подпишите контракт, и я подожду отчета.
Слова его звучали твердо и непримиримо, они предлагали только один выбор и предполагали согласие. Взгляд Теобальда снова обежал неопрятный зал, и его слабая надежда обмануть собеседника умерла, так и не появившись на свет.
— Дайте мне эту бумагу, — пробормотал он. — Я поставлю свою подпись.
Уильям потянулся и придвинул столик прямо к колену Теобальда. Потом он щелкнул пальцами, и один из его людей бросился к нему, доставая из поясной сумки перо и закупоренный пузырек с чернилами. Подпись была поставлена, неуверенная и нечеткая. Воин Уильяма посыпал ее песком и вручил контракт своему господину. На лице у Уильяма появилась улыбка, улыбка, от которой Теобальд просто сжался в своем кресле. Уильям скатал пергамент в свиток. Не промолвив ни слова прощания, он зашагал через зал.
Подписанный контракт был крепко сжат в его кулаке, у выхода из главного зала он обернулся. Критическим взглядом Уильям посмотрел еще раз на коптящее и дымное пламя очага в центре зала, стоявших тут и там неряшливых горничных, надменных воинов, грязную, покрытую пятнами скатерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— В замок приедут сотни людей, знать вместе со слугами. У тебя будет очень много работы. Мы с Уильямом займемся развлечением гостей, если это будет нужно, но на тебя ляжет забота о ночлеге и прокорме всей этой толпы.
— Я справлюсь с этим, — сдержанно сказала Сора.
— Хорошо. Я отверг предложения со стороны других отцов, которые тоже будут на свадьбе. Отцов, добивавшихся Уильяма для своих дочерей. Ленивых нерях, девиц без изящества и таланта, занудливых и сварливых. Ты окажешь мне большую услугу, выведя Уильяма из разряда женихов. Твоя мать была замечательно плодовитой женщиной. Конечно же, мне бы хотелось еще заиметь внуков от вашего брака, но если этого и не случится, у Уильяма есть здоровый сын, которого мы потом сможем женить…
— Что это ты расспрашиваешь мою женщину? — Рев Уильяма из коридора прервал их беседу. Сора виновато отскочила, словно они с лордом Питером что-то замышляли против Уильяма.
— Да ладно тебе, Уильям, — успокоил сына лорд Питер. Он был доволен его своевременным появлением и, не без серьезных на то оснований, подумал, не Мод ли догадалась таким способом закончить разговор, пока Сора ничего не заподозрила. Появление Уильяма случилось, когда он уже обсудил все главные вопросы, заверил Сору в том, что она подходит ему, когда он пробудил в Соре желание вернуть себе свои же земли.
— Не могу поверить, что у тебя хватило глупости задавать какие-то вопросы моей избраннице, — раздраженно промолвил Уильям.
— Ну ладно, сын, нет никакой необходимости…
— Она подчинится моей воле.
— Уильям! Прекрати кричать! — Лорд Питер сам поднял голос до крика, соперничавшего в громкости с криком сына. — Я не смог бы добиться для тебя лучшей партии, даже если бы взялся за это.
— Сора и я… что?
— Я говорю тебе, эта девушка богата. Тебе известно было, что она единственная наследница своего отца? И то, что она вступает в полное и неограниченное владение своим наследством со дня заключения брака? Боже правый, у Элвина Роджета было столько же земель, сколько у меня. Мы удвоим свои владения. Неудивительно, что этот негодяй Теобальд так и не выдал Сору замуж. Забери ее отсюда! — Лорд Питер резко взмахнул руками, Сора встала и подошла к Уильяму. — И пришли ко мне брата Седрика. Мы немедленно начнем работать над брачным контрактом. Мы устроим огромное торжество, чтобы отметить ваш союз, пригласим всех соседей и друзей. Мне бы очень хотелось посмотреть, как будет выглядеть лицо Теобальда, когда он получит контракт. — Лорд Питер громко и воодушевленно рассмеялся, Сора тихонько поддержала его в этом. — Готов спорить, его хватит удар.
Когда Уильям и Сора удалились и уже не могли его слышать, лорд Питер радостно улыбнулся.
— Это и в самом деле будут брачные узы.
В большом зале Уильям смущенно взял Сору под руку.
— Извини меня за отца. Да, такое воодушевление по поводу твоих владений. Уверяю тебя, не твои земли привлекли меня, не это убедило меня…
Сора ответила ему, на лице ее была улыбка, и оно сияло от удовольствия.
— Нет, Уильям, я все понимаю и я очень благодарна. Но только подумай, мои земли снова станут моими, и я смогу навести там такой порядок, какой считаю необходимым.
— Означает ли это, — медленно произнес Уильям, — что ты согласна выйти за меня замуж?
— Да, твой отец убедил меня. Это именно то, что следует сделать. Я слепа, но он уверил меня, что я красива.
— И ты поверила ему?
Голос его показался Соре загадочным, он звучал почти беспристрастно, и это слегка задело ее только что обретенную уверенность в себе.
— А разве я не красива?
— Очень красива, — заверил ее он. — Я тебе говорил об этом столько раз.
Брови ее перестали хмуриться.
— Да, и твой отец убедил меня в этом. Еще он сказал, что я приятна как человек.
— Приятна?
— Разве нет?
— Да.
— И я справляюсь с ведением домашнего хозяйства.
— В этом тебя тоже убедил отец?
— Нет. Я всегда это знала. Твой отец отказался от большей части моего приданого. Это здорово, поскольку я сомневаюсь, что Теобальд сможет заплатить даже пустяковую сумму. Лорд Питер также напомнил мне, сколько доброго я смогу сделать, если получу возможность управлять моими землями.
— А мне будет позволено разделить с тобой право управлять этими землями? — саркастически спросил Уильям.
Легко и грациозно взмахнув рукой, Сора тихо заметила:
— С управлением землями ты знаком намного больше, чем я, но разве тебе не понятно? В конце концов, люди, которых я помню с юных лет, и земли, по которым я ходила еще ребенком, будут управляться так, как это должно быть. Это замечательно, Уильям. Ты получишь значительные владения в качестве компенсации за женитьбу на мне, а я получу свои собственные земли. Не последнее значение имеет и то, что доходы с этих земель будут наконец отобраны у Теобальда. Разве это не замечательно?
Задетый за живое ее капитуляцией и причинами такой уступчивости, Уильям спросил:
— И это все, что даст нам наш брак? Она повернула к нему озадаченное лицо.
— Что ты хочешь этим сказать?
Подхватив ее, Уильям объяснил Соре своими устами и всем телом, что он имел в виду. Потом он вдруг совершенно неожиданно опустил ее на пол.
Его ждали меч, копье и булава. Упражнения с оружием обещали принести ему некоторое облегчение, освободить от ужаса и неверия, содрогавших его.
Она не любит его.
Он взял ее на свое ложе, показал ей самым откровенным из возможных образом, как он боготворит ее, а она не желала его, пока отец не убедил ее выйти замуж.
Посулив ей ее же собственные земли.
Он ощутил во рту горечь. Черт побери эту женщину.
Уильям знал, где он может преодолеть свой гнев, и он побрел вниз по лестнице во внутренний двор замка. Там слуги выводили лошадей, чтобы вычистить их и размять, служанки выдергивали сорняки на огороде, и Кимбалл и Клэр разыгрывали битву.
Оглядевшись вокруг, Уильям остановился у конюшен. Руки его горели, мышцы жаждали действий, в глазах светился многообещающий огонек. Все находившиеся во дворе заметили это, и кипевшая вокруг Уильяма деятельность постепенно затихла. Конюхи, работавшие с лошадьми, потихоньку убрались подальше, а Кимбалл и Клэр влезли на дерево и спрятались в листве. Уильям на это и не обратил внимания, весь он был сосредоточен на поиске способа разрядиться. Он подобрал длинную палку, которую мальчишки использовали вместо копья, и окликнул своего старшего воина. Тот вихрем сбежал вниз по крутой лестнице с крепостной стены.
— Чаннинг, я хочу, чтобы сэру Гийому отправили послание и сообщили ему, чтобы сын его вернулся ко мне. Мне нужен оруженосец. Мне он нужен не медленно.
— А если ваш тан уже поручил воспитание сына другому рыцарю?
— Тогда у него, наверно, найдется еще один сын. Но я сомневаюсь, что юный Гийом куда-либо отправился на обучение. Семья должна долго держать его дома, как бы в гостях. — Чаннинг кивнул. Уильям медленно покрутил палкой и взял под руку, чтобы прикинуть ее вес. — Нужно подготовить много гонцов и отправить их ко всем соседям, моим вассалам и кастелянам, с приглашением приехать. — Губы его мрачно сжались. — Я женюсь.
Дерево, на котором сидели мальчишки, одобрительно качнулось.
— Вы убедили леди, милорд? — Воин был воодушевлен известием, он радостно улыбнулся, а Уильям с печалью подумал, сколь глубоко влияние Соры распространилось на его войско.
— Какая разница, кто убедил ее? — проревел Уильям, втыкая игрушечное копье в землю. — Все решено. К концу этой луны потребуется войско, готовое отправиться со мной в замок Пертрейд, чтобы «убедить», — на губах его появилась довольная улыбка, — лорда Теобаль да подписать брачный контракт.
Лицо Чаннинга засветилось от удовольствия.
— С радостью, милорд. О том, как лорд Теобальд обращается со своими крестьянами и слугами, идет недобрая слава в этих краях, и у меня не будет никаких трудностей с набором войска.
Отпустив его кивком головы, Уильям подошел к распахнутым воротам конюшни.
— Выведите моего коня! — крикнул он так громко, что в воздух взметнулись пыль и солома. Конюшенные бросились выполнять его приказание, а он постучал палкой по стволу дерева. — Если хотите посмотреть, как работают с копьем и мишенью, спускайтесь не медленно вниз.
Он слышал, как мальчишки спускались с дерева, а сам разогревал свои мышцы размеренной пробежкой к внешнему двору и по его периметру.
Столб, служивший мишенью для копья, оставался таким, каким Уильям помнил его всю свою жизнь. Он располагался в центре турнирной площадки и бросал вызов тем, кто не был обучен боевому искусству. На одном конце бруса располагалось утяжеленное чучело, одетое в старую рыцарскую одежду и выставлявшее выщербленный щит. На другом висел мешок с песком. Столб в середине служил осью, вокруг которой брус вращался. «Многие мальчишки атаковали этого рыцаря, и многие глотали потом пыль, когда им не удавалось проскакать мимо него после удара в щит копьем. Летевший вслед мешок вышибал их из седла, и этот небезболезненный урок заставлял юношей при следующих атаках на рыцаря действовать безошибочно. Лучше, как объяснял лорд Питер покрытым синяками мальчишкам, получить удар мешком с песком, который выбьет из ваших легких весь воздух, чем погибнуть в битве от копья, которое проткнет вашу кольчугу.
Трое конюхов вывели под уздцы пританцовывавшего жеребца. Уильям прикинул на глаз расстояние, разбежался и вскочил в седло, не касаясь стремян. Это было тестом на воинскую зрелость, который каждый только что посвященный в рыцари, не без некоторой бравады, проходил перед глазами своих старших товарищей по оружию. Теперь Уильям показывал это детям и воинам, чью преданность ему ничто не смогло бы поколебать. Они выразили свое восхищение его искусством дружным ревом.
Уильям осадил жеребца, и конюхи бросились прочь от разъяренного животного. Конь попятился, закружился, и Уильям натянул поводья, чтобы остановить его. Ощущение под собой седла и конской плоти вернуло окружавший его мир на прежнее, привычное место. Оно сделало его снова цельным человеком, исцелило пораненную прежде гордость, сделало его уверенным в себе, как и в прежние времена, лордом Уильямом.
Он издал радостный вопль, когда один из воинов вручил ему копье с древком из ясеневого дерева, и, не теряя ни секунды, с места пустил коня галопом. Копье легло на руку как влитое, словно продолжение всей его мощи, глаза оценили расстояние, он с силой ударил в центр щита и проскакал мимо. Мишень принялась бешено вращаться, а очевидцы взорвались криками.
Развернувшись и отсалютовав ложе для зрителей, Уильям вернул коня к стартовой точке и прижал к барьеру, пока один из конюхов останавливал вращавшуюся мишень. Он все еще сохранял способность удерживать жеребца одними коленями, глазомер и умение держаться в седле, достаточные, чтобы выйти на турнир. Если искусство воина так и не покинуло его, то, уж конечно, и хитрости справиться с одной молодой женщиной у него в голове хватит. Он способен подготовить атаку, организовать продолжительную осаду. Это же умение можно приспособить и к борьбе с женским умом. Она считает, что он ее страстно любит. Она согласилась выйти за него замуж как за защитника своих земель. И все же должна найтись военная хитрость, которая уведет Сору от приземленных мыслей о физической близости и собственности и приведет к слиянию душ, которое Уильям именовал любовью.
Жеребец беспрестанно гарцевал, Уильям попрочнее уселся в седле и снова сжал в руке копье. Нагнувшись к шее коня, Уильям пустил его вперед, подобрался и снова нанес удар по щиту. Но в самый момент удара отвратительная мысль пришла ему в голову. А что, если этот распроклятый отчим откажется возвращать ее земли? Откажется ли и она тогда выходить за него замуж?
Подобно мысли, разбившей его благодушие, брус быстро провернулся и со всей силой ударил мешком Уильяма в спину. Не готовый к этому, он вылетел из седла и кубарем катился, пока не закончил свой путь на траве у крепостной стены.
Со стоном он перевернулся на спину и стал смотреть на проплывавшие по голубому летнему небу белые облака, размышляя, когда же эта женщина перестанет выводить его из равновесия.
Может быть, если ему повезет, то никогда.
Уильям держал на весу в затянутой в перчатку руке брачный контракт и спокойно и внимательно смотрел на сидевшего перед ним Теобальда. Локоть Теобальда покоился на том же самом крохотном столике, на котором стоял его кубок.
— Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? — спросил он.
— Нет, нет, — настаивал Теобальд, смахивая запястьем капли пота с виска. — Но только разве вы не посидите и не выпьете вина? После дороги, что вы проделали этим июльским днем, вино освежит вас и просвет лит ваш ум.
— Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? — повторил Уильям. Голос его звучал тихо, внушительно и настойчиво. Хозяин замка Пертрейд сидел в кресле, тогда как Уильям стоял. Уютно завернувшись в меха, Теобальд пил вино, а с промокшей под дождем кольчуги Уильяма стекала вода. И все же Уильям продолжал стоять, одна его нога была на полу, а другую он уверенно поставил на помост. Его внушительный вид превращал сидевшего перед ним лорда в трепещущий студень. Рука, протягивавшая контракт, сама по себе подчеркивала требование.
— Я привез брачный контракт, позволяющий вам избавиться от вашей слепой и бесполезной приемной дочери.
— Я никогда не говорил, что она слепая и бесполезная, — возразил Теобальд, его покрасневшие глаза стали косить от напряжения мыслей. — Она… она на самом деле очень полезна, и мы в замке Пертрейд очень скучали без ее милого присутствия.
— Это же никчемный камень, висящий на вашей шее, как вы сказали моему отцу.
Отборные воины Уильяма нетерпеливо переступали, сама их поза говорила о гневе. Их угрожающий вид подавлял не столь внушительных воинов Теобальда, стоявших в разных углах зала.
— Вы говорили моему отцу, что она никому не нужна. Я веду речь о вполне разумном приданом. Вы должны быть благодарны мне за то, что я освобождаю вас от хлопот о ней. — Уильям тряхнул контрактом и с радостью заметил, как Теобальд при этом моргнул.
— Я ее опекун. Она не имеет права выходить замуж без моего согласия, — пробормотал Теобальд.
— Этот брачный контракт освобождает вас от столь нежеланной для вас ответственности за леди Сору и от тяжких трудов по защите ее земель.
— И от доходов с ее земель. — Теобальд неуверенно встал на ноги, демонстрируя пьяную браваду. — Что позволяет вам думать, будто вы имеете право требовать у меня ее земли?
Уильям и не шелохнулся, но спина его еще больше выпрямилась, и он стал почему-то выглядеть еще опасней.
— Я не только требую у вас ее земли, я требую отчета о каждом пшеничном зернышке, которое вы с этих земель получили, и о всех предпринятых вами действиях, имевших целью обеспечить безопасность этой собственности.
— Отчета?
Огонь, горевший в глазах Уильяма, и неожиданное требование отчета заставили Теобальда повернуться вокруг. Он беспомощно посмотрел на своих людей, но они отвернулись от него. Он посмотрел на свою девочку-жену, и она ответила ему ничего не выражавшим взглядом. Он посмотрел на суровые лица воинов Уильяма и прочел на них известие о своем поражении. Он снова плюхнулся в кресло, дрожащей рукой схватил кубок и осушил его до дна.
— Я представлю свои записи. Они у священника. Но священника, хм… здесь нет. И записи эти не… мда, священник глуп. И он пьет слишком много эля.
Уильям стоял, как скала, непоколебимо и твердо.
— Записи эти неполные. Но, может быть, вы пожелаете остаться на ночь?
— Нет. — Уильям с отвращением осмотрел зал, где дети и собаки ползали по грязному камышу. — Нет. Подпишите контракт, и я подожду отчета.
Слова его звучали твердо и непримиримо, они предлагали только один выбор и предполагали согласие. Взгляд Теобальда снова обежал неопрятный зал, и его слабая надежда обмануть собеседника умерла, так и не появившись на свет.
— Дайте мне эту бумагу, — пробормотал он. — Я поставлю свою подпись.
Уильям потянулся и придвинул столик прямо к колену Теобальда. Потом он щелкнул пальцами, и один из его людей бросился к нему, доставая из поясной сумки перо и закупоренный пузырек с чернилами. Подпись была поставлена, неуверенная и нечеткая. Воин Уильяма посыпал ее песком и вручил контракт своему господину. На лице у Уильяма появилась улыбка, улыбка, от которой Теобальд просто сжался в своем кресле. Уильям скатал пергамент в свиток. Не промолвив ни слова прощания, он зашагал через зал.
Подписанный контракт был крепко сжат в его кулаке, у выхода из главного зала он обернулся. Критическим взглядом Уильям посмотрел еще раз на коптящее и дымное пламя очага в центре зала, стоявших тут и там неряшливых горничных, надменных воинов, грязную, покрытую пятнами скатерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45