А что же может сделать он, если затронет все ее чувства? Неблагодарный, заносчивый пустозвон, — прошептала она, а губы его скользнули по ее щеке, удивляя той самой воздушностью поцелуя, о какой он и говорил прошедшей ночью. Он был так близко от нее, она ощущала, как улыбка раздвигает уголки его рта и освещает ее лучами солнца.
— Наконец-то мы договорились.
Его заразительная улыбка коснулась ее губ, и она поняла, что ее ожесточение отступило, проигрывая битву. Она поцеловала его нос, щеку, подбородок, услышала как в груди его что-то шевельнулось. Губы его терпеливо побуждали ее, пока она не разомкнула свои уста им навстречу. Робко она ответила на прикосновения его языка такими же прикосновениями. Это словно зажгло его, возвышавшееся над ней тело вспыхнуло, и он протиснул свое колено меж ее колен. Покачиваясь на бедрах, она столкнулась с его нарастающей мощью, которая давала надежду на еще одну схватку. Его великолепную колесницу, которая унесла ее прошлой ночью так далеко. Она изогнулась, чтобы принять его, предвкушая сладость утреннего скитания.
Когда он поднял голову, она зашептала возмущенно, а его совсем уж не романтичное «Шш!» больно ранило ее вновь возрожденное доверие к нему. Потом и она услышала скрежет ключа в замке.
Уильям подскочил.
— Безмозглый идиот, — пожаловался он и усадил ее, завернув в одеяло. Когда он подворачивал одеяло у ее подбородка, то заметил, как слезинка сбежала по ее щеке. Уильям стер ее пальцем.
— Не думай, любовь моя, это я о самом себе. И не плачь, моя храбрая, мне нужна будет сейчас твоя твердость.
Уильям еще говорил все это, когда дверь распахнулась, и он повернулся навстречу человеку, возникшему в дверном проеме. Ему хотелось назвать человека по имени, но маска слепого очень устраивала его сейчас. Она придавала ему уязвимость, которая должна была лишить осторожности худощавого мужчину, смотревшего на него с таким злорадством.
— Мои дорогие гости! — промолвил Артур, и его игривый тон действовал Уильяму на нервы. — Лорд Уильям Миравальский и, — глаза его с неприкрытой алчностью выкатились из орбит, когда он посмотрел на даму, гардероб которой пребывал в таком беспорядке, — леди Сора.
— Роджет, — напомнила ему она.
Уильям с облегчением заметил, что она стянула вокруг себя одеяло и плотно завернулась в невидимый плащ своего достоинства, и поднялся на ноги.
— Ах. Это Артур. Чему обязаны мы столь неожиданному гостеприимству? — Артур, ему приятно было это видеть, чуть отпрянул назад под влиянием подавляющих размеров Уильяма, потом сделал шаг вперед, так как сзади толпились его люди. — А сколько еще людей тебе нужно, чтобы навязать свое гостеприимство слепому и его женщине? — прибавил Уильям, придав своим словам оттенок резкого презрения.
Выдержка всегда была слабым местом Артура, и он отреагировал именно так, как Уильям и ожидал.
— Подите, подите. — Он жестом отослал своих людей за дверь, бросил на Уильяма взгляд и втянул двух вооруженных громил назад. — Ну вот, теперь мы одни.
— Именно так, — согласился с ним Уильям и выругал свое невезение.
Он бы посмеялся над трусостью Артура, над его незнанием того, что этот слепой все понимает, но положение и так дурно попахивало обманом и смертью. Хрупкая и пылкая женщина, на которую Артур так похотливо и жадно поглядывал, полностью зависела от него. Из всех людей, которые могли бы его похитить, Артур был опасней всего. Взбалмошный, мстительный, не воспринимающий доводы других из-за своей легкомысленности. Ему потребуется весь его ум, все его навыки, чтобы спасти Сору от гибели. Изобразив в своих глазах отсутствующий взор, Уильям спросил:
— Чего же ты хочешь?
— Так, да ничего. — Артур самодовольно улыбнулся, предвкушая удовольствие. — Только твои земли, твое богатство и все такое.
Артур ухмыльнулся Соре, отметив, румянец ее щек, яркий блеск глаз и сочность нацелованных губ.
У Уильяма чесались руки дать ему затрещину.
— Как? — пророкотал он, снова привлекая внимание Артура к себе. — Как ты собираешься сделать это?
— Как? Да мы собирались сделать это еще тогда, когда с тобой приключилось небольшое несчастье, но я говорил ему, что ничего не выйдет. Ты ведь просто чертовски силен. Но ты ослеп, и нам стало немного проще вести всю эту игру.
— Игру?
— Твое похищение! Он получил уже мою весточку. Он будет сильно удивлен!
— Да. Он будет ужасно удивлен, когда приедет сюда. — Уильям провел рукой по бороде и задумался: кто же этот «он». Он задал более важный сейчас вопрос. — И когда ты ждешь его?
— Думаю, скоро. Я получил весточку от наемника вчера днем. Столько дней им потребовалось, чтобы подо раться к тебе, но я послал ему известие сразу же. Ночью я сел в лодку, и вот я здесь. Я не мог долго ждать встречи с тобой. Ох, Уильям, это так забавно! Никогда раньше я не участвовал в заговоре, да никогда по-настоящему и не думал об этом.
— Разве это не его план?
— Нет. — Артур раздраженно пожал плечами, ему не понравилось, что его прервали, и он не собирался обсуждать этого всемогущего «его». — Он хочет сам думать обо всем. Он полагает, что я глуп. Но я покажу ему.
— Кто он? — спросил Уильям. Артур развел руками.
— Нет, я не собираюсь тебе говорить этого. Мне хочется видеть твое лицо, когда он приедет сюда. Выражение твоего лица будет мне достаточной платой за все те неприятности, что ты мне доставил.
— Но я же не узнаю его, — вмешалась Сора. — Как его имя?
Уильям тихо выругался, поскольку внимание Артура было вновь обращено на нее.
— Женщину такой красоты, как ваша, не должны волновать столь тривиальные мелочи.
— Столь тривиальные, как то, что он собирается убить меня? — резко спросила Сора.
— Он не собирается вас убивать.
— Что же, значит, это придется сделать кому-то другому, — бросила она. — Может, вам?
— Нет. — Артур приблизился к тюфяку на шаг. — Уверен, мы что-нибудь придумаем.
— Мягкий, как масло, когда речь заходит о женщинах. И такой же скользкий, — с отвращением промолвил Уильям. — Могу дать совет. Твой друг не будет рад тому, что ты захватил леди Сору.
— Да, Уильям. Но что же еще мне было делать?
— Ты мог оставить ее на земле Берков. — Уильям видел, как с вожделением скользнули глаза Артура по неодетой женщине, уже обнаженной и уже на тюфяке. — Или просто тебе так хотелось получить мою женщину?
Артур рассмеялся, он пытался сделать это естественно, но смех у него получился нервный.
— А лучше ты ничего не мог придумать?
— Не знаю. Я никогда ничего не делал столь бесчестного.
Прямые слова Уильяма вызвали у Артура ярость, и тихий смех оборвался.
— Разумеется, нет. Ты настолько, черт возьми, благороден, что меня от этого тошнит. Мы все посмеивались над тобой потихоньку. Каким ты был чудесным, божественным рыцарем. Ни разу даже не унизился до насилия над женщиной или лжи, не бил своих слуг, не наказывал нас, оруженосцев.
— На самом деле мне приходилось раздавать оплеухи слугам, но только за дело, а что касается оруженосцев, то я не сделаю больше такой ошибки, если это ведет к тому, что случилось сейчас.
— Не беспокойтесь, благородный и могущественный лорд Уильям, у вас больше никогда не будет оруженосцев. Вы же слепы, забыли? А будете вы мертвым, или тоже забыли?
— Нет, об этом ты мне пока еще ничего не сказал, — пророкотал Уильям.
— Да, и как твои добрые друзья мы поедем и утешим твоего отца и очень скоро будем восседать на твоей скамье и пить вино из твоего кубка.
— Я в этом сомневаюсь. — В голосе Уильяма звучала уверенность. — У тебя не хватит ни смелости убить меня, ни силы духа, чтобы занять мое место.
— Отец твой будет просто убит горем.
— Отец мой — не плаксивый дурень! Ты и не думаешь, как горевал он, переживая свою неудачу, когда не смог заронить в тебя ни грани благородства. Да ты будешь последним…
— Ты раздуваешь грудь, подобно глупому голубю, так кичась своим жалким умишком! — Артур сбросил свое верхнее платье и отшвырнул его в угол. — Сейчас я буду иметь твою женщину, которую ты уже разогрел для меня! А ты умрешь, и вороны будут клевать твое тело.
Он рванулся к Соре, отшвырнул ее к стене, а ее тихий вскрик был заглушен яростным ревом Уильяма. Артур осмелился! Два шага — и Уильям был у тюфяка, две руки его схватили Артура и повернули его. Когда глаза у Артура расширились от ужаса, Уильям сказал ему резко и неумолимо:
— Но я могу видеть. Могу видеть тебя, сопливый и мерзкий червяк.
При этих словах его, стражники, поначалу остолбеневшие от хода событий, бросились к Уильяму. Уильям схватил Артура за шею и за штаны, поднял его над своей головой и швырнул, словно собаку, в атакующих его стражников. Тело Артура, онемевшее от потрясения, с невероятным грохотом отбросило воинов к стене. Грохот этот эхом разнесся в маленькой келье, и в ответ загрохотали доспехи стражников за дверью. Уильям оказался у двери раньше их и вогнал в нее клином острие железного канделябра. Внутри один из стражников начал подниматься на ноги, но когда Уильям занес над его головой табурет, он благоразумно упал на пол и притворился мертвым.
— Рассудительный мужчина, — одобрительно заметил Уильям и перешагнул через тела к Соре. — Как твоя голова? — Она не успела ответить. — Вот твоя одежда. Дай помогу тебе, — сказал он. Уильям поднял ее на ноги с безразличием евнуха. — Я не совершу ту же ошибку во второй раз.
Он надел через голову ее платье.
— Моя рубашка! — запричитала она.
— Нет времени. — Он туго затянул шнуровку, стремясь прикрыть как можно больше обнаженной кожи. — Каким я был безмозглым идиотом, что не одел тебя до прихода Артура. Спокойно! — крикнул он на громкие удары в дверь. — Я не прибавлю, к этой ошибке еще одну, дожидаясь, когда придет его сообщник. Мы должны убраться прежде, чем прибудут подкрепления, чтобы завершить жалкое дело Артура.
— Не буду спорить с этим. — Сора вытерла руки о платье, их все еще жгло от прикосновения к угреватой коже Артура. — Но как же мы уберемся, когда за дверью стражники? И что с Артуром.
— Он мертв, — ответил Уильям сначала на второй вопрос. — У него сломана шея. Ты разве не слышала, как она хрустнула? И мы выйдем отсюда. Прислужники Артура не станут хранить ему верность, они разбегутся, как мыши, выпущенные из мышеловки. Где твоя обувь?
— Осталась там, у ручья Фингр-Брук.
— Тогда нам придется раздобыть лошадей, — сказал он, сворачивая одеяла и зажимая их под мышкой.
— Ты ничем не поможешь Артуру? — спросила Сора, озадаченная поспешностью Уильяма и его равнодушны ми словами о смерти своего бывшего друга.
Это заставило его остановиться.
— Помочь ему чем-нибудь? О Боже, я не могу убить его еще раз, как бы я ни хотел этого. Ты хоть понимаешь, что он собирался сделать? Помимо насилия над тобой, что для него все равно что плюнуть? Он собирался убить тебя за то, что ты ошиблась, связавшись со мной. — Он бросил канделябр, который принялся было вытягивать из двери, подошел к ней, обнял за плечи и чуть встряхнул. — Какая глупая прихоть заставила тебя разговаривать с ним? Я изо всех сил старался приковать его внимание к себе, а ты вмешалась в наш разговор.
— Совершать ошибки благороднее, чем не делать ничего, — прервала она его тираду. — Тебе же нужно было знать, кто второй заговорщик, и я думала, он мог бы сказать это мне.
— Да, он сказал бы это женщине гораздо скорее, чем мне, но, Сора, не делай больше ничего столь глупого. — Он произнес это медленно и с расстановкой, заставляя каждое слово звучать как предупреждение. — Я стал на десять лет старше, когда он бросился на тебя. А если бы у него был нож?
— Это не повлияло бы на мое отношение к нему.
— Я рад, что мы договорились. Ладно, пойдем. — Он нагнулся к тюфяку и подобрал что-то с пола. — Твоя ленточка.
Сора вырвала ленточку у него из рук и спрятала в кармане.
Нерешительные удары теперь почти уже и не сотрясали дверь.
— Самое время убраться из этого проклятого места, — сказал Уильям. Он распахнул дверь и махнул рукой, приглашая трех молодых стражников войти. — Он здесь, — Уильям указывал на лежащие тела. Зажав ладонь Соры у себя под рукой, он выждал, пока они не бросились внутрь. Потом пленники вышли из кельи, и Уильям захлопнул дверь за собой.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Поворот ключа в замке, Уильям быстро выбросил его наружу и с удовлетворением стер с пальцев пыль.
— Теперь они заперты надежно.
Уильям потащил Сору по короткому коридору, и они пришли к винтовой лестнице, спиралью сбегавшей по башне вниз. Зажав одну руку Соры у себя под локтем и положив другую на стену, он прибавил:
— По крайней мере, до тех пор пока не смогут сломать дверь этим канделябром. Ступеньки крутые. — Он подождал, пока Сора нащупала ногой ступеньку, и потянул ее вниз, двигаясь размеренным шагом, за которым ей легко было поспевать. Когда они достигли уровня главного зала, он замедлил шаг. — Пойду туда и подберу немного хлеба.
— Уильям!
— Я хочу, чтобы ты оставалась на лестнице. Стой здесь вот, на площадке. — Он поместил ее на ровном месте у стены и передал ей одеяла. — Жди. Я вернусь тотчас же.
— Глупец, — возразила она. — Давай уйдем немедля. Доверяя своим инстинктам, Уильям не обратил внимание на ее слова. В замке опасности не было, а потратить минуту стоило, чтобы не остаться безоружным потом.
— Стой! Кто… да что ты делаешь?
Уильям открыл рот от удивления. Вызов, произнесенный дрожащим голосом, исходил от находившегося в главном зале единственного слуги. Потрепанная одежда и грязь на лице не могли скрыть, что это был достаточно молодой человек. Он был высок и мускулист, и от него исходил такой здоровый пыл, который не дает женщинам отвести взор, а мужчин заставляет ревниво фыркать, выражая свое отвращение. В его длинных каштановых волосах, обрамлявших красивое своей неправильностью лицо, мелькали светлые пряди, лишенный растительности подбородок властно выступал вперед, а кожа была такой, при виде которой у женщин тянутся к ней руки, чтобы потрогать. В его вытянутой руке был нож для разделки туши. Она качалась и дрожала, когда он снова выкрикнул:
— Как ты сумел выбраться?
Уильям зарычал в ответ, но тут из своего укрытия бесшумно вышла Сора.
— Бронни!
Все, что она сказала потом, Уильям не слышал из-за возникшего в ушах звона. Это Бронни? Сопливый трус, напавший на них у ручья? Человек, заботившийся о Соре в келье? И все сделал этот самый пригожий паренек?
Он повернулся к Соре. Она говорила с Бронни, а лицо ее освещала добрая улыбка. Ей нравился этот идиот! На лице ее была нежность, которая говорила о прощении. Он посмотрел на себя, на свои грубые руки и крепкое тело воина и подумал, что слепота и в самом деле может быть благословением Божьим. Он верил Соре, но боже милосердный! Этот мальчик мог бы сбить с пути истинного и святую!
— Видите, миледи? — говорил Бронни. — Все ваше беспокойство вчера было напрасным. Лорд чувствует себя прекрасно, просто прекрасно.
— И он может видеть, — предупредил Уильям, с не доверием наблюдая, как при этих словах юноша отпрыгнул и спрятался за столом.
— Это неправда! — возразил он.
— Это правда, — подтвердила Сора. — Это чудо.
— О да, миледи. — Голова его бешено задергалась. — Но что там… — Рывком головы он показал наверх.
— Лорд Артур решил отпустить меня. — Громкий стук, доносившийся сверху, явно опровергал правдивость его слов. — И он предложил мне взять на конюшне лошадь.
— И еще хлеба и вина, Бронни, — добавила Сора.
— О да. — Глаза Бронни расширились так, что его шелковистые ресницы касались верхних век.
— И меч, Бронни, — насмешливо сказал Уильям. Напуганный враждебным тоном Уильяма и яростными криками сверху, юноша отступил за столом еще дальше.
— Лорд Артур отрубит мне руки. Я ничего не знаю о мечах и всем таком.
Откинув назад к плечам свои разметавшиеся волосы, Сора успокоила его:
— Это нам известно. Оружейная комната, несомненно, находится в подземелье…
— И мы можем сломать дверь, — вмешался Уильям.
— Вот здесь… здесь на скамье лежит меч. Лорд Артур бросил его, когда шел наверх, но он должен…
— Спасибо. — Уильям перескочил через стол и схватил меч в ножнах. — Очень любезно, — сказал он.
— Но лорд Артур…
— Будет рад одолжить его старому другу. — Уильям извлек меч из ножен и недвусмысленно навел его острие на трясущегося слугу.
— Убери этот меч и прекрати пугать его, Уильям, — начала браниться Сора. Уильям виновато отпрыгнул и спрятал меч в ножны. — Хлеб, Бронни? И вино?
Наконец Сора, прощаясь, махнула рукой парализованному страхом юноше, и они отъехали на двух самых прекрасных конях из конюшни Артура, увозя свое добро в кожаных седельных сумках.
— Я и думал, что у Артура будет именно такой сторожевой пес. Готовый отдать все, лишь бы спасти свою шкуру, — сказал Уильям, когда они ехали через подъемный мостик. В руке он держал повод, на котором шла лошадь Соры. Переведя коней на галоп, Уильям пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45