От пакетированного чая или кофе многого ожид
ать не приходится. Дома я сама мелю кофе, но сейчас я от дома далеко и благо
дарна хотя бы за теплую горечь.
Пришлось добавить сливок и сахара, и тут я заметила, что кофе дрожит в чашк
е. И еще мне было очень зябко. Нервы, просто нервы.
Если у Эдуарда и были нервы, то вряд ли это бросалось в глаза, если судить п
о тому, как он пил черный кофе, прислонившись к стене. Сахаром и сливками о
н пренебрег, как настоящий мужчина. Он морщился с каждым глотком, и, пожалу
й, не от того, что кофе был горячий. Губа у него слегка распухла от моего уда
ра, и мне это было приятно. Ребячество, но что поделаешь?
Маркс расположился на единственном в комнате диване и дул на кофе. Себе о
н сливки и сахар положил. Эванс сидел на единственном стуле, не слишком уд
обном, и вздыхал, помешивая чай.
Эдуард глядел на меня, и я наконец поняла, что он не сядет, пока не сяду я. Ну
и черт с ним. Я опустилась на стул - не совсем удобно с его слишком прямой сп
инкой, зато стоял он так, что мне были видны все присутствующие в комнате и
дверь тоже. У дальней стены находился небольшой холодильник - старая мод
ель, окрашенная в странный коричневатый цвет. В угловой стойке стояла ко
феварка, еще одна кофеварка, где ничего не было, кроме горячей воды, умывал
ьник и микроволновая печь.
Доктор Эванс залил чай горячей водой. В открытом пакете лежали пластиков
ые ложечки, и еще была большая кружка с этими бесполезными мешалками для
кофе. Можно было выбрать сахар, нутрасвит и еще какой-то заменитель сахар
а, о котором я никогда не слышала. На столе остался засохший кружок искусс
твенных сливок, которые кто-то когда-то пролил и поставил туда кружку. Я р
азглядывала все эти мелочи, стараясь отвлечься. Несколько секунд мне хот
елось только прихлебывать кофе и не думать. Я все еще сегодня ничего не ел
а, а сейчас мне уже и не хотелось.
- Вы сказали, что у вас есть ко мне вопросы, миз Блейк, - нарушил молчание док
тор Эванс.
Я вздрогнула, и Маркс тоже. Только Эдуард остался неподвижно стоять, прис
лонившись к стене, глядя на нас синими глазами, будто напряжение и ужас со
вершенно его не касались. А может быть, просто притворялся. Я уже не знала.

Я кивнула, пытаясь собраться.
- Как они все остались в живых?
Он чуть склонил голову набок.
- Вас интересует технически, как это удалось сделать? Медицинские подроб
ности?
Я покачала головой:
- Нет, я о другом. Если один человек, пусть два выживут при таких повреждени
ях, я еще поверю. Но вообще-то человек вряд ли может выжить или я не права?
Эванс поправил сползавшие очки, но кивнул:
- Нет, вы правы.
- Так как же выжили все шесть?
Он нахмурился:
- Кажется, я не понимаю, что вы хотите сказать, миз Блейк.
- Я спрашиваю: каковы шансы выжить шестерым людям разного пола, возраста,
происхождения, физической формы и так далее при одинаковом объеме повре
ждений у каждого из них. Насколько я понимаю, выжили только ободранные же
ртвы?
- Да. - Доктор Эванс внимательно смотрел на меня светлыми глазами, ожидая п
родолжения.
- Почему они выжили?
- А потому что живучие, - сказал Маркс.
Я посмотрела на лейтенанта, снова на доктора:
- Это правда?
- Что? - спросил доктор.
- Что они живучие?
Он опустил глаза, будто размышляя.
- Двое мужчин регулярно занимались спортом, одна женщина была марафонск
ой бегуньей. Трое остальных вполне обыкновенные. Одному мужчине под шест
ьдесят, и он никаким спортом не занимался. Другой женщине около тридцати,
но она... - Он посмотрел на меня. - Нет, их не назовешь особо живучими индивида
ми, по крайней мере в физическом смысле. Но я убедился, что очень часто люд
и, не обладающие физической силой или какой-нибудь еще, дольше всего выде
рживают под пыткой. Крутые мужики обычно сдают первыми.
Я заставила себя не обернуться на Эдуарда, но это было трудно.
- Разрешите, я уточню, насколько правильно я поняла. Умер ли еще кто-нибудь
из тех, кто был ободран, как и люди в палате?
Он снова заморгал и уставился вдаль, будто вспоминая, потом посмотрел на
меня.
- Нет. Погибли только те, кого разорвали на части.
- Тогда я снова спрошу: почему они живы? Почему ни один из них не умер от шок
а, потери крови, от сердечного приступа - да черт побери, просто от страха?

- От страха люди не умирают, - сказал Маркс.
Я глянула на него:
- Вы это точно знаете, лейтенант?
На красивом лице застыла мрачная недовольная гримаса.
- Да, я это точно знаю.
Я не обратила внимания на комментарий - с Марксом потом можно будет поспо
рить. Сейчас я хотела добиться ответа на свой вопрос.
- Как выжили все шестеро, доктор? Не почему эти шестеро выжили, но почему вы
жили все?
Эванс кивнул:
- Я понял, к чему вы клоните. Как могло выйти так, что все шестеро выжили?
Я кивнула:
- Именно. Некоторые хотя бы должны были умереть, но этого не случилось.
- Тот, кто их ободрал, знаток своего дела, - ответил Эванс. - Он в курсе, как не
дать им умереть.
- Нет, - возразил Эдуард. - Как бы ты хорошо ни умел пытать, всех тебе в живых н
е сохранить. Даже если с каждым из них сделать в точности одно и то же, неко
торые умрут, некоторые выживут. И никогда не знаешь, ни кто выживет, ни поч
ему.
Его спокойный голос наполнил комнату тишиной.
Доктор Эванс поглядел на него, кивая:
- Да-да. Даже мастер своего дела не мог бы поддерживать жизнь, когда с людьм
и делали то, что с этими шестерыми. В этом смысле я не знаю, почему они все до
сих пор живы. Почему никто из них не подцепил вторичную инфекцию? Они все
на удивление здоровы.
Маркс встал так резко, что плеснул кофе себе на руку. Он выругался, шагнул
к раковине и бросил туда чашку.
- Как вы можете говорить, что они здоровы?
Сунув руки под струю воды, он обернулся на доктора.
- Они остались в живых, лейтенант, и для их состояния здоровье у них отличн
ое.
- На такое способна магия, - сказала я.
Все повернулись ко мне.
- Есть заклинания, которые не дают человеку умереть под пыткой, и пытку мо
жно тогда продолжать.
Маркс оторвал лишний кусок бумажного полотенца и повернулся ко мне, выти
рая руки короткими резкими движениями.
- И вы еще говорите, что черной магией не занимаетесь?
- Я сказала, что есть заклинания, способные на это, а не я, способная на таки
е заклинания.
Только с третьей попытки он смог бросить бумажное полотенце в корзину.
- Даже знать о таких вещах - уже зло.
- Можете думать, что хотите, Маркс, - сказала я, - но одна из причин, по которой
вы меня сюда вызвали, в том, что вы так дорожите своей лилейной белизной, п
оэтому и не знаете, чем помочь этим людям. Может, если бы вас больше интере
совало раскрытие преступления, а не спасение собственной души, вы бы уже
его распутали.
- Спасти душу - важнее, чем раскрыть преступление, - сказал он и шагнул ко мн
е.
Я встала, держа чашку в руке.
- Если вас больше интересуют души, чем преступления, вам надо было стать п
опом, Маркс. А нам сейчас здесь нужен коп.
Он медленно двинулся ко мне и, по-моему, собирался обменяться ударами, но,
видимо, вспомнил, что я сделала в холле. Маркс осторожно обошел меня и напр
авился к двери.
Доктор Эванс переводил глаза то на меня, то на него, будто пытался что-то у
яснить для себя.
У двери Маркс обернулся и ткнул пальцем в мою сторону:
- Будь моя воля, вы бы сегодня вечером уже летели бы обратно. Нельзя ловить
дьявола с помощью дьявола.
С этими словами он закрыл за собой дверь. В наступившей тишине заговорил
Эванс:
- В вас должно быть что-то еще, помимо обычной стали, миз Блейк, что-то, чего
я еще не видел. Я посмотрела на него и отпила кофе.
- А почему вы так решили, доктор?
- Если бы я не знал лейтенанта Маркса, я бы решил, что он вас боится.
- Он боится того, что он обо мне думает, доктор Эванс. Шарахается собственн
ой тени.
Эванс поднял на меня глаза, забыв о своей кружке с чаем. Под его долгим и из
учающим взглядом мне захотелось поежиться, но я подавила это желание.
- Наверное, вы правы, миз Блейк. Или он увидел в вас нечто, чего не вижу я.
- Если все время оглядываться, нет ли дьявола у тебя за спиной, в конце конц
ов начнешь его видеть, есть он там или нет на самом деле, - сказала я.
Эванс встал и кивнул, потом прополоскал кружку в раковине и стал мыть ее с
мылом. Не поворачиваясь, он сказал:
- Я не знаю, увижу ли я когда-нибудь дьявола, но я видел настоящее зло, и если
за ним и не стоит дьявол, то зло - все равно зло. - Он повернулся ко мне. - И мы д
олжны его остановить.
- Да, - кивнула я. - Должны.
Он улыбнулся, но глаза его остались такими же усталыми.
- Я буду здесь работать с коллегами, которые более привыкли работать с жив
ыми, чем с мертвыми. Мы попытаемся узнать, почему выжили эти шестеро.
- И если это магия? - спросила я.
Он кивнул:
- Лейтенанту Марксу не говорите, но у меня у самого жена колдунья. Она езди
ла со мной по миру и видела такие вещи. Иногда бывало, что найденное нами б
ыло больше по ее части, а не по моей, - хотя и редко. Люди вполне способны муч
ить друг друга без помощи магии. Но иногда ее применяли.
- Не поймите меня неправильно, но почему вы ее сразу не позвали?
Он глубоко и медленно вздохнул.
- Ее сейчас нет в стране, она поехала по другому делу. Вы можете поинтересо
ваться, а почему я не попросил ее раньше вернуться домой?
Я помотала головой:
- Я не собираюсь спрашивать.
Он улыбнулся:
- За это вам спасибо. Я считал, что моя жена нужнее там, а федерал был более ч
ем уверен, что это человек. - Он глянул на Эдуарда, снова на меня. - Если правд
у сказать, миз Блейк, что-то в этом всем меня пугает. А я не из тех, кого легко
напугать.
- Вы боитесь за свою жену, - сказала я.
Он посмотрел на меня так, будто взгляд его светлых глаз проникал под чере
п.
- А вы бы не боялись?
Я осторожно тронула его за руку.
- Доверьтесь своему инстинкту, доктор. Если вы чуете, что дело плохо, отошл
ите ее.
Он отодвинулся от моего прикосновения, улыбнулся, бросил бумажное полот
енце в мусорный бак.
- Это было бы с моей стороны чертовски суеверно.
- У вас есть чувство, предостерегающее, что не надо впутывать вашу жену. До
верьтесь своему чутью. Не старайтесь быть разумным. Если вы любите свою ж
ену, то прислушайтесь к сердцу, а не голове.
Он дважды кивнул, потом сказал:
- Я подумаю о том, что вы сказали. А сейчас мне действительно пора.
Я протянула руку, он ее принял.
- Спасибо вам за потраченное время, доктор.
- Был рад служить, миз Блейк. - Он повернулся к Эдуарду и кивнул: - Всего хоро
шего, мистер Форрестер.
Эдуард кивнул в ответ, и мы остались в тишине комнаты отдыха.
- Прислушайтесь к сердцу, а не голове. Чертовски романтический совет, когд
а он исходит от тебя.
- Оставь, - сказала я, берясь за ручку двери.
- А как бы выглядела твоя личная жизнь, если бы ты последовала собственном
у совету?
Я открыла дверь и вышла в прохладный белый коридор, не ответив.

Глава 9

Предложение Маркса сопроводить меня к месту преступления, кажется, испа
рилось при его вспышке. Меня повез Эдуард. Мы ехали почти в полном молчани
и. Эдуард никогда не обременял себя светской беседой, а у меня на это прост
о не было сил. Если бы я придумала что-то полезное, я бы это сказала. А пока м
олчание меня устраивало. Эдуард предложил, чтобы мы поехали на последнее
место преступления, а потом мы встретим двух остальных его помощников в
Санта-Фе. Он мне ничего о них не сказал, а я не стала настаивать. Губа у него
продолжала пухнуть, потому что он был слишком мачо, чтобы приложить к ней
лед. Я так поняла, что, кроме этой распухшей губы, Эдуард по отношению ко мн
е никакой больше слабины сегодня не проявит. Я его попросила всеми досту
пными мне средствами, кроме применения оружия, чтобы он прекратил это ду
рацкое состязание, и ничего уже не могло это изменить, и я меньше всего.
Кроме того, у меня все еще колоколом гудела в голове тишина, будто все отзы
валось эхом и ничего не было по-настоящему надежно. Это было потрясение. В
ыжившие, если можно их так назвать, потрясли меня до корней волос. Я видала
ужасы, но таких - никогда. И мне надо выйти из этого состояния до первой пер
естрелки, но, честно говоря, если бы кто-то прямо сейчас попытался в меня с
трелять, я бы заколебалась. Ничто не казалось важным и даже реальным.
- Я знаю, почему ты этого боишься, - сказала я.
Он зыркнул на меня поверх черных очков и снова переключился на дорогу, бу
дто не слышал. Любой другой попросил бы меня объяснить или хотя бы подал р
еплику. Эдуард просто вел машину.
- Ты не боишься ничего, что просто сулит смерть. Ты давно решил, что не дожив
ешь до зрелой старости.
- Мы, - поправил он меня. - Мы давно решили, что не доживем до зрелой старости.

Я открыла рот, чтобы возразить, и остановилась. Подумала пару секунд. Мне д
вадцать шесть лет, и если следующие четыре года будут похожи на предыдущ
ие, тридцати мне не видать. Никогда я это так длинно не формулировала, но с
тарость не очень-то сильно меня тревожила. Я, честно говоря, не рассчитыва
ла до нее добраться. Мой образ жизни был чем-то вроде пассивного самоубий
ства. Мне это не совсем нравилось, и хотелось возмутиться и возразить, но я
не могла. Хотела, но не могла. В груди стеснилось, когда я поняла, что рассчи
тываю умереть насильственной смертью. Не хочу этого, но ожидаю. Голос мой
звучал неуверенно, но я произнесла вслух:
- Хорошо, мы признаем, что мы не доживем до зрелой старости. Ты доволен?
Он чуть кивнул.
- Ты боишься, что будешь жить, как эти бедняги в больнице? Такого конца ты бо
ишься?
- А ты?
Он спросил это еле слышно, но все-таки можно было расслышать за шелестом ш
ин и мурлыканьем дорогого мотора.
- Я пытаюсь об этом не думать.
- И неужели получается об этом не думать? - спросил он.
- Если начинаешь думать и беспокоиться о бедах, это замедляет реакцию, зас
тавляет бояться. Никто из нас не может позволить себе такого.
- Два года назад это я бы толкал тебе ободряющую речь, - сказал он, и что-то б
ыло в его голосе - не злость, но нечто похожее.
- Ты был хорошим учителем.
Его руки стиснули руль.
- Я тебя не всему научил, что знаю, Анита. Ты еще не такой монстр, как я.
Я смотрела на него в профиль, пытаясь прочесть что-нибудь на непроницаем
ом лице. Ощущалось напряжение челюсти, какая-то ниточка злости ускольза
ла вниз по шее, за воротник, к плечам.
- Ты меня пытаешься убедить или себя... Тед?
Имя я произнесла чуть насмешливо. Обычно я не играю с Эдуардом, чтобы его п
оддразнить, но сегодня он был не в своей тарелке, а я нет. И каким-то краешко
м души я этому чертовски радовалась.
Он ударил по тормозам и остановился юзом у обочины. Браунинг в моей руке с
мотрел ему в висок, настолько близко, что нажми я курок - его мозги окрасил
и бы все окна.
У него в руке был пистолет. Не знаю, откуда он успел его вытащить, но пистол
ет не был на меня направлен.
- Остынь, Эдуард.
Он не двинулся, но пистолет не выпустил. Это был момент, когда чужую душу м
ожно было рассмотреть ясно, как через открытое окно.
- Твой страх тебя тормозит, Эдуард, потому что ты предпочел бы умереть зде
сь и так, чем выжить, как те бедняги. Ты ищешь способ умереть получше. - Пист
олет я держала ровно, палец на крючке. Но это было не настоящее - пока что. - Е
сли бы ты это затеял всерьез, пистолет у тебя в руке был бы раньше, чем ты за
тормозил. Ты позвал меня не на охоту за монстром. Ты позвал меня убить тебя
, если дело обернется плохо.
Он едва заметно кивнул:
- И у Бернардо, и у Олафа на это кишка тонка. - Он медленно, очень медленно пол
ожил пистолет на бугор между сиденьями. Глядя на меня, положил руки поода
ль друг от друга на рулевое колесо. - Даже с тобой мне приходится чуть торм
озить.
Я взяла предложенный пистолет, не отводя от Эдуарда ни глаз, ни своего пис
толета.
- Так я и поверила, что это единственный ствол у тебя в машине. Но жест я цен
ю.
Тут он засмеялся, и такого горького звука я от Эдуарда еще никогда не слыш
ала.
- Я не люблю бояться, Анита. Не умею я этого делать.
- Хочешь сказать, что ты к этому не привык?
- Да.
Я опустила пистолет, и он теперь не смотрел на Эдуарда, но не убрала его.
- Я обещаю, что если с тобой будет как с теми, в больнице, я тебе отрежу голов
у.
Тут он поглядел на меня, и даже очки не помешали мне понять, что он поражен.

- Не просто застрелишь или убьешь, а отрежешь голову?
- Если это случится, Эдуард, я тебя не брошу живым, а отрезав голову, мы оба б
удем уверены, что работа сделана.
Что-то пробежало по его лицу, вниз по плечам, по рукам, и я поняла, что это - о
блегчение.
- Я знал, что могу в этом на тебя рассчитывать, Анита. На тебя и ни на кого дру
гого.
- Я должна быть польщена или оскорблена, что ты не знаешь ни одного настол
ько хладнокровного убийцы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11