- Любой предмет с острым краем, - сказала я, - хотя это медленнее и обычно нер
яшливее, чем ножом. А здесь все до жути аккуратно.
- Да, - согласился он, кивая. - Очень точное слово. Как бы ужасно это ни было, сд
елано это очень аккуратно, кроме удаленной дополнительной ткани. Там не
аккуратно, а грубо.
- Как будто у нас два разных... - мне все хотелось сказать "убийцы", но эти люди
были пока живы, - ...преступника.
- Что вы имеете в виду?
- Разрезать тело на куски тупым инструментом, который не режет кость, зате
м разорвать на части голыми руками - это больше в духе неорганизованного
серийного убийцы. Тщательно снять кожу - на это скорее способен организо
ванный серийный убийца. Зачем трудиться и тщательно снимать кожу с лица
и паха, чтобы потом вырвать куски? Либо это два разных преступника, либо у
него две разные личности.
- Раздвоение личности? - спросил доктор Эванс.
- Не совсем, но не всегда серийного убийцу легко отнести к какой-то катего
рии. У некоторых организованных преступников бывают приступы ярости, на
поминающие неорганизованного убийцу, и организованный ум может стать д
езорганизованным в пылу убийства. К неорганизованным убийцам это не отн
осится - у них шариков в котелке не хватит, чтобы подделаться под организо
ванного.
- Так что у нас либо организованный убийца, подверженный дезорганизующи
м приступам ярости, либо... либо что?
Доктор говорил со мной очень разумно, совершенно уже не сердясь. Либо я пр
оизвела на него хорошее впечатление, либо хотя бы не произвела плохого. П
ока что.
- Это может быть пара убийц: организованный убийца - мозг операции, и неорг
анизованный, ему повинующийся. Работающие тандемом убийцы - это бывает н
е так уж редко.
- Как хиллсайдский душитель, точнее, душители, - вспомнил он.
Я улыбнулась под маской.
- Было куда больше случаев, когда убийц было двое. Иногда это двое мужчин, и
ногда мужчина и женщина. В этом случае мужчина доминирует - так было по кр
айней мере во всех известных мне случаях, кроме одного. Как бы то ни было, о
дин из них доминант, другой в большей или меньшей степени под его контрол
ем. Это может быть полная доминация, когда другой не может сказать "нет", ил
и некоторое партнерство. Но даже в более равных отношениях один доминиру
ет, а другой подчиняется.
- И вы уверены, что это серийный... увечитель?
- Нет.
- То есть?
- Серийный увечитель - это самая нормальная версия, которую я могла бы пре
дложить, но я - эксперт по противоестественным преступлениям, доктор Эва
нс. Меня редко вызывают, если налицо человеческое деяние, каким бы чудови
щным оно ни являлось. Кто-то считает, что это не дело человеческих рук, ина
че меня бы здесь не было.
- Агент ФБР выглядел очень уверенно, - сказал доктор Эванс.
Я посмотрела на него:
- Так что я теряю здесь свое и ваше время? Федералы уже посетили вас и сказа
ли почти то же, что и я?
- Почти то же.
- Тогда я вам не нужна.
- Тот агент был уверен, что это - человек, маньяк.
- Иногда федералы бывают очень в себе уверены, а раз они высказались, то не
любят потом оказываться неправыми. Полисмены вообще такие. Обычно, когда
дело идет о преступлении, ответ прост. Убит муж - наверняка это сделала же
на. Копы не любят усложнять дело. Они любят его упрощать.
- А почему вы не хотите принять простое решение?
- По нескольким причинам. Во-первых, если бы это был серийный убийца или ещ
е кто-то там, думаю, полиция, федералы или кто там еще уже какие-то ключи к р
азгадке нашли бы. Уровень страха и неуверенности среди здешнего народа о
чень высок, а если бы они что-то нашли, они бы так не паниковали. Во-вторых, м
не не надо отчитываться перед начальством. Никто мне не даст по рукам и не
понизит в звании, если я выскажу догадку и ошибусь. Моя работа и мой доход
не требуют от меня ублажать кого-то, кроме самой себя.
- Но у вас же есть начальство, которому вы отвечаете?
- Да, но мне не надо регулярно подавать письменные отчеты. Мой начальник - с
корее менеджер. Ему глубоко плевать, как я делаю свою работу, если я ее дел
аю и не слишком многим при этом наступаю на мозоли. Я зарабатываю на жизнь
поднятием мертвых, доктор Эванс. Это очень особое умение. Если мой босс ме
ня достанет, есть две другие анимационные компании, которые меня с рукам
и оторвут. Я даже могу работать независимо.
- Вы настолько хорошо это умеете?
Я кивнула:
- Вроде бы, и это освобождает меня от кучи бюрократической и политической
рутины, с которой приходится возиться полиции. Моя цель проста: не допуст
ить, чтобы беда случилась еще с кем-нибудь. Если при этом я поставлю себя в
глупое или недостойное положение, то и фиг с ним. Хотя, наверное, на меня бу
дут давить, чтобы я сообразила и вычислила это пугало. Не мой босс, а полиц
ия и федералы. Раскрытие такого дела может сделать карьеру полицейскому
. Ошибиться и провалить дело - может стоить карьеры.
- Но если вы ошибетесь, вам больно не будет.
Я посмотрела на него:
- Если я ошибусь, то "нет травмы - нет фола". Если все смотрят не в ту сторону -
я, копы, федералы, все и каждый, - то это будет случаться снова и снова. - Я гля
нула на человека на койке. - И это будет очень больно.
- А почему? Вам-то что?
- Потому что мы - хорошие парни, а тот, кто это сделал, - плохой парень. Добро в
едь должно торжествовать над злом, доктор Эванс, иначе зачем нужны Небес
а?
- Вы христианка?
Я кивнула.
- Я не знал, что можно быть христианином и поднимать зомби.
- Вот такая неожиданность, - ответила я.
Он кивнул, хотя я не поняла, с чем это он согласился.
- Вам нужно видеть остальных или этого хватило?
- Можете его прикрыть, но... да, я должна хотя бы глянуть на остальных. Если эт
ого не сделать, я потом буду гадать, не упустила ли я что-нибудь.
- Никто еще не смог осмотреть всю палату и при этом ни разу не покинуть ее, в
том числе и я, когда впервые вошел сюда.
С этими словами доктор подошел к следующей койке. Я следовала за ним, по-п
режнему без восторга, но самочувствие у меня несколько улучшилось. Я смо
гу выдержать, если буду думать лишь о раскрытии преступления, а эмоции за
суну в далекий темный угол. Сейчас я не могу позволить себе такую роскошь.

Второй мужчина был почти идентичен первому, если не считать рост и цвет г
лаз. На этот раз синие, и мне пришлось отвернуться. Если бы я встретилась в
зглядом с кем-нибудь из них, убежала бы с воем.
На третьей койке было по-другому. Чем-то отличались раны на груди, и когда
доктор Эванс откатил простыню с области паха, я поняла, что это была женщи
на. Взгляд мой непроизвольно вернулся к грудной клетке, откуда кто-то ото
рвал груди. Женщина бешено вращала глазами, издавая какие-то тихие звуки,
и тут я впервые поняла, почему никто из них не говорит. От языка остался рв
аный пенек, как разрубленный червь ворочавшийся в безгубой, ободранной д
ыре.
Жар окатил меня волной. Комната поплыла перед глазами. Я не могла дышать. М
аска прикипела к раскрытому, ловящему воздух рту. Я повернулась и медлен
но пошла к дверям. Я не побежала, но если я сейчас не выйду, меня стошнит, мож
ет, я даже упаду в обморок. Из этих двух вариантов я предпочитала рвоту.
Доктор Эванс, не говоря ни слова, нажал на пластину, открывающую дверь. Две
ри раздвинулись, и я вышла.
Медбрат Бен обернулся ко мне, поспешно прижав маску ко рту. Когда двери за
крылись, он отпустил руку, и маска повисла под подбородком.
- Как вы?
Я замотала головой, не доверяя голосу, сдернула с лица маску, и все еще мне
не хватало воздуха. Слишком было тихо в этом предбаннике, где единственн
ым звуком было тихое шелестение воздуха в вентиляции. Чуть шевельнулась
ткань, когда Бен шагнул ко мне. Мне нужен был шум, людские голоса. Мне надо б
ыло выйти отсюда.
Рывком я сдернула с головы пластиковый колпак. Волосы упали на плечи, зад
ели лицо. Все еще не хватало воздуху.
- Извините, - сказала я, и собственный голос показался мне далеким. - Я сейча
с вернусь.
Открыв наружную дверь, я выскочила.

Глава 7

В коридоре казалось прохладнее, хотя я знала, что это не так. Прислонившис
ь к закрытой двери, я зажмурилась, дыша прерывисто и глубоко. После шипяще
й безмолвной палаты коридор был полон звуков. Шаги людей, какое-то движен
ие, и голос лейтенанта Маркса:
- Не такая уж вы офигенно крутая, миз Блейк?
Я открыла глаза и посмотрела на него. Он сидел в кресле, принесенном, очеви
дно, для постового у двери. Самого постового видно не было. Только Эдуард с
тоял, прислонившись к стене, сложив руки за спиной. Он смотрел на меня, мне
в лицо, будто пытался запомнить это выражение страха.
- Я трех пациентов посмотрела, пока не пришлось выйти. А вы сколько, Маркс?

- Мне не пришлось оттуда выкатываться.
- Доктор Эванс сказал, что никто не осматривал всей палаты без того, чтобы
не прервать обход и не выйти из нее. Значит, и вы тоже не смогли, Маркс, так ч
то не надо понтов.
Он вскочил:
- Вы... ведьма!
Слово это он выплюнул, будто не знал худшего оскорбления.
- В каком таком смысле? - спросила я. Здесь, в холле, мне было лучше. Переругив
аться с Марксом - это семечки по сравнению с тем, что мне еще придется дела
ть.
- В самом прямом!
- Если вы не знаете разницы между настоящей ведьмой и аниматором, неудиви
тельно, что вы не можете поймать эту тварь.
- Какую еще тварь?
- Ту самую. Монстра.
- Федералы считают, что это серийный маньяк.
Я глянула на Эдуарда:
- Приятно, что мне хоть кто-то сообщил мнение федералов.
На лице Эдуарда даже капелька вины не отразилась. Он смотрел приветливо
и непроницаемо, и я снова повернулась к Марксу:
- Почему тогда на ободранных телах нет следов орудия?
Маркс посмотрел вдоль коридора, где шла какая-то сестра с тележкой.
- Мы не обсуждаем текущее расследование в общественных местах.
- Отлично. Тогда, когда я вернусь туда и посмотрю три оставшихся... тела, пое
дем не в общественное место, где можно будет поговорить о деле.
Он чуть побледнел.
- Вы вернетесь туда?
- Жертвы - это следы преступления, лейтенант. И вы это знаете.
- Мы вас можем отвезти на места преступлений, - сказал он. Самые приветливы
е слова от него за все это время.
- Прекрасно, и мне надо их видеть, но сейчас мы здесь, и единственные возмож
ные ключи к разгадке - в той палате.
Дыхание у меня восстановилось до нормы, обильный пот на лбу высох. Может, я
чуть бледна, но двигаться могу и чувствую себя почти нормально.
Выйдя на середину холла, я поманила к себе Эдуарда, будто что-то хотела ск
азать ему только для его ушей. Он отвалился от стены и направился ко мне. К
огда он подошел поближе, я сделала ложный выпад ногой вниз. Он на миг опуст
ил глаза, среагировав, и в ту же секунду высокий удар ногой попал ему в чел
юсть. Он тяжело упал на спину, взметнув руки, чтобы защитить лицо. Он был до
статочно опытен, чтобы защищать жизненно важные зоны, а потом уже думать,
как подняться.
Сердце у меня в груди колотилось - не от усталости, от адреналина. Я никогд
а еще не пробовала свое вновь обретенное искусство кенпо в настоящем бою
. Впервые пробовать его на Эдуарде - вряд ли самая удачная затея, но смотри
ты - получилось. Хотя, честно говоря, я несколько удивилась, что получилос
ь так легко. Мелькнула мысль, не поддался ли Эдуард, но вторая мысль ей воз
разила, что для этого у него слишком сильно самолюбие. Я поверила второй.

Я стояла в модифицированной "стойке лошади". Это почти единственная стой
ка, которую я достаточно освоила, чтобы вернуться в нее после выпада ного
й. Кулаки я подняла вверх и ждала, но сама не лезла.
Когда Эдуард понял, что я ничего не собираюсь предпринимать, он опустил р
уку и уставился на меня.
- Что это за фигня?
На нижней губе у него была кровь.
- Я беру уроки кенпо, - сказала я.
- Кенпо?
- Это что-то вроде таэквондо, только ударов ногой меньше и больше уходов, м
ного работы руками.
- А черного пояса по дзюдо тебе мало? - спросил он уже голосом Теда.
- Дзюдо дает отличную тренировку, но для самообороны не слишком хорошо. Ты
должен подпустить к себе врага и сцепиться с ним. А так я держусь на диста
нции, но могу нанести вред противнику.
Он тронул губу и поглядел на кровь у себя на пальцах.
- Вижу. За что?
- За что я тебе дала ногой по морде? - спросила я.
Он кивнул, и мне показалось, что при этом еле заметно вздрогнул. Отлично.
- А почему ты меня не предупредил насчет жертв? Не сказал, что меня ждет?
- Я туда вошел неразогретым, - сказал он. - И хотел посмотреть, сможешь ли ты
это выдержать.
- У нас не конкурс крутых, Эдуард. Я с тобой не состязаюсь. Я знаю, что ты круч
е, умелей, хладнокровней. Ты победитель, идет? И перестань гнать мачистску
ю дурь.
- Не уверен, - тихо возразил он.
- В чем не уверен?
- Кто круче. Я ведь тоже не всю палату сумел осмотреть с первого захода.
Я посмотрела на него пристально:
- Ладно, ты хочешь схватиться один на один. Пойдет. Но не сейчас. Нам надо ра
скрыть преступление. Нам надо сделать, чтобы этого больше ни с кем не случ
илось. Когда снова станем хозяевами своего времени, тогда, если захочешь,
снова начнешь выяснять, кто дальше плюнет. А пока мы не раскрыли дело, брос
ь это на фиг или я всерьез разозлюсь.
Эдуард медленно встал. Я отодвинулась от него. Никогда не видела, чтобы он
использовал боевые искусства, но от него я всего ожидаю.
Услышав звук, я отодвинулась так, чтобы видеть одновременно и Маркса, и Эд
уарда. Звуки издавал Маркс - резкие, отрывистые. Я не сразу поняла, что он см
еется, смеется навзрыд, аж побагровел весь, еле переводя дыхание.
Мы с Эдуардом оба на него уставились.
Когда Маркс смог что-то произнести, он сказал:
- Вы бьете человека ногой в лицо, и это вы еще сердитесь не всерьез. - Он выпр
ямился, прижимая руку к боку, будто там у него шов. - А что вы делаете, когда в
серьез сердитесь?
Я почувствовала, как лицо у меня становится пустым, глаза - оловянными. На
миг я дала Марксу заглянуть в зияющую пустоту, где у меня должна была бы на
ходиться совесть. Я не собиралась этого делать, как-то само собой вышло. М
ожет быть, меня сильнее потрясла палата и пациенты, чем я думала. Единстве
нное оправдание, которое я могу привести.
Маркс резко сделался серьезным. Он попытался глянуть на меня коповским в
зглядом, но внутри ощущалась неуверенность, почти граничащая со страхом.

- Улыбнитесь, лейтенант. Удачный день - ни одного убитого.
Эта мысль дошла до него не сразу, потом отразилась на лице. Он в точности м
еня понял. Никогда нельзя даже намекать полиции, что можешь убить, но я уст
ала, и мне все еще предстояло вернуться в палату. А, хрен бы с ним.
Эдуард произнес своим голосом, низким и пустым:
- И ты еще спрашиваешь, почему я с тобой состязаюсь?
Я перевела на него взгляд такой же мертвый, как у Эдуарда, и покачала голов
ой:
- Я не интересуюсь, почему ты состязаешься со мной... Тед. Я только сказала, ч
тобы ты это прекратил, пока мы не раскроем дело.
- А потом?
- А потом видно будет, так ведь?
На лице Эдуарда я увидела не страх - а предвкушение. И в этом-то и была разн
ица между нами. Он любит убивать, я - нет. А пугало меня то, что сейчас, быть мо
жет, это была единственная оставшаяся меж нами разница. И мне она не казал
ась такой существенной, чтобы кинуть камень в Эдуарда. Да, у меня по-прежн
ему было больше правил, чем у Эдуарда. Оставались веши, которые он способе
н сделать, а я - нет, но даже этот список за последнее время укоротился. Како
е-то близкое к панике чувство рвалось у меня наружу. Не страх перед Эдуард
ом или тем, что он может сделать, но мысль, не свернула ли я уже за последний
поворот, не стала ли просто монстром? Я сказала доктору Эвансу, что мы - хор
ошие парни, но если мы с Эдуардом играем за команду ангелов, кто же может б
ыть на другой стороне?
Некто, готовый живьем освежевать человека без какого-либо инструмента.
Тот, кто отрывает органы у мужчин и груди у женщин голыми руками. Каким бы
плохим ни был Эдуард, какой бы плохой ни стала я, существуют еще твари и по
хуже. И мы готовы отправиться на охоту за одной из них.

Глава 8

Я действительно вернулась в палату и ни черта нового не узнала, осмотрев
трех последних жертв. Столько мужества потрачено зря. Ну, не совсем зря. Я
себе доказала, что могу туда войти снова без тошноты или обморока. Произв
ело ли это впечатление на Эдуарда и Маркса, мне было все равно. Главное, мо
жешь ли ты произвести впечатление на себя.
То ли на доктора Эванса я тоже произвела впечатление, то ли ему надо было п
ередохнуть и выпить чаю, но он меня позвал в комнату отдыха врачей и сесте
р. Вообще-то такого кофе, который нельзя пить, не бывает, но я надеялась, рад
и Эванса, что чай все-таки лучше. Хотя сомнительно. Кофе был из банки, а чай -
из пакетиков с веревочками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11