Мне вдруг пришло в голову, что Эсмонд понял бы меня, но невозможно было освободить свое сознание для Эсмонда, пока она говорила со мной. Внезапно разговор прервался. Я понял, что нас разъединили, и положил трубку. Я решил, что это самый подходящий момент, чтобы позвонить Диане в Мойкуллен, и если Анне Дункельман вздумается позвонить мне, то телефон будет занят. Я набрал номер междугородной станции и через несколько минут разговаривал с Мопси, которая сказала, что мама сейчас в оранжерее. Несколько минут спустя к телефону подошла Диана и сообщила, что еще со вчерашнего дня пытается созвониться со мной. Флейшеру предложили снять фильм о Донелли и попросили у него материалы для сценария, и он хочет получить мое согласие. Сумма действительно была огромная. Но Флейшер хотел забрать пятьдесят процентов гонорара себе, мне это показалось грабежом среди бела дня. Мы поговорили около двадцати минут. Я ей сказал, что надеюсь быть дома в ближайшие пару дней, телеграммы о моем согласии Флейшеру пока отправлять не надо. Затем я услышал звонок в дверь. Я поспешил распрощаться с женой и выглянул в окошко: на крыльце стояла Анна Дункельман.У меня было искушение вообще не отвечать на звонок, но это мне показалось малодушным, кроме того, она вероятно слышала, как я разговаривал по телефону с Дианой. Я закрыл окно и впустил ее в дом.Она одарила меня широкой дружеской улыбкой:– Ох, мой дорогой Джерард, как я рада снова видеть тебя.Она схватила обе мои руки и на мгновение всем телом прижалась ко мне. Внезапно мне захотелось узнать, носит ли она теперь те прозрачные трусики, и я почувствовал в промежности приступ острого желания.Весь ужас положения заключался в том, что в обычных условиях она бы не вызвала у меня никаких других чувств, кроме отвращения. Она не выглядела безобразной, и фигура у нее была привлекательная – правда, слегка тяжеловатая, но я видел в ней грубое мужское начало. Но странным образом, теперь мне показалось, что именно это качество увеличивает ее привлекательность, разрушая привычные барьеры между мужчиной и женщиной, привносит в наши отношения товарищескую открытость и искренность. Я должен признать, что она обладала в полной степени обаянием и умением внушить к себе доверие, присущими дьяволу.У нее была даже известная тонкость, когда она соблазняла меня. Она вся казалась воплощением человеческой теплоты, всем своим видом показывая, что мы с ней старые друзья, которые давно не виделись и необыкновенно рады встретиться снова.Она поинтересовалась, куда запропастились мои друзья. Я ответил, что их не будет дома целый день. Мне показалось, ее очень обрадовало это обстоятельство: она хотела побыть со мной наедине. Она сказала:– Жаль. Я хотела бы увидеть этого молодого человека. Он мне показался очень умным.Она расстегнула пальто, и я помог ей его снять. На ней было платье из мягкого коричневого материала, и ее огромный, выдающийся вперед бюст натянул его, высоко обнажив бедра, так как платье было очень коротким.Она села на диван – довольно скромно и сдержанно, даже притворно застенчиво – колени вместе и слегка в сторону, – но ее очень короткое платье неизбежно задралось выше колен, выставив напоказ ее красивые ноги и обнажив ее полные ляжки. Я предложил ей кофе. Она сказала:– Нет, спасибо. Мне хотелось бы поговорить с тобой о многом. Начнем с того, что тебе понадобится литературный помощник, когда ты будешь в Ирландии, правда?Я подчеркнуто вежливо ответил, что вполне вероятно. Но я должен признаться, у меня появились сомнения в том, как отзывался о Дункельманах Кернер, он явно преувеличивал их недостатки. Она излучала доброжелательность и жизнелюбие.– Отлично. У меня есть кандидатура. Молоденькая девушка, которую зовут Клара Вибиг. Когда я ей рассказала, что встречалась с тобой, она в это с трудом поверила. У нее все твои книги, она также собирает все отзывы о твоем творчестве в прессе, сложив их в отдельную папку. – Она доверительно улыбнулась. – Конечно, это часто случается с юными девушками, когда они безрассудно влюбляются в кого-нибудь – это так естественно для ее возраста, ведь она только что закончила колледж.Она говорит, что дважды тебе писала, но безрезультатно (это могло быть правдой: я отвечаю на письма только тогда, когда не пишу своих произведений, а это случается редко). Теперь у этой девушки много свободного времени, в деньгах она не нуждается, у нее богатый отец, который ни в чем ей не отказывает. Сейчас она занимается в Лондонском университете. Как только я рассказала о твоей работе над Эсмондом Донелли, она предложила свои услуги в качестве твоего литературного корреспондента в Лондоне. Платы за это она у тебя брать не будет, просто хочет работать с тобой…Я сказал, что мне льстит такое предложение. Но писатель всегда так занят, что не может тратить время на женские восторги и отвечать на них взаимностью. Меня восхищала незаинтересованность и бескорыстие фрау Дункельман: очевидно, ей не было знакомо чувство ревности.– Прекрасно. Я передам Кларе, что мы приедем к ней попозже сегодня же. Она живет в Ноттингем Хилл Гейте, это рядом. У меня есть ее портрет. – Она открыла сумочку и вытащила оттуда бумажник. Над ней витал запах каких-то очень слабых, но приятных духов, а мягкий материал платья подчеркивал выпуклость ее грудей и бедер. – Ага, вот он. – Она придвинулась ко мне ближе, и ее ягодица легко прикоснулась к моему бедру. Я испытал такое жгучее желание, что чуть было не подпрыгнул от нетерпения. Фотография, которую она мне показала, изображала девушку в спортивном костюме, стоящую на вершине лыжного трамплина. Девушка выглядела хорошенькой и стройной, насколько можно было судить по фотографии.Меня удивило то наслаждение, которое я ощутил, прижавшись к Анне Дункельман. Она слегка касалась меня, перелистывая альбом с фотографиями, и теплота, легко проходящая сквозь тонкую ткань платья, казалось, проникала прямо в мой пенис. У нее было несколько фотографий Клары Вибиг, на одной из них изображена красивая, спортивного вида девушка с высокими скулами и огромной копной черных волос. Она чем-то смутно напоминала Анну Дункельман. Стоя позади нее и заглядывая ей через плечо, я был ошарашен силой своего желания. Наши сексуальные побуждения такие сложные, что порой трудно сказать, почему нас привлекает та или иная женщина: в данном случае, мне бы не хотелось всю вину возлагать на свое подсознание. Я уставился невидящим взором на фотографию девушки, пытаясь что-то вспомнить. Внезапно Анна Дункельман сказала:– Ты очень горячий.И она завела бесцеремонно руку назад, кончиками пальцев пробежала по всей длине моего вздрагивающего от нетерпения пениса. Я сделал то, о чем думал с того самого момента, когда она вошла в комнату: протянул руку к краю ее юбки и проскользнул к голому телу поверх ее чулок.– Это ничего. Все в порядке. Мы же друзья. Нет причин, почему бы нам не относиться друг к другу открыто и честно. Я слишком стара, чтобы стать твоей любовницей, конечно, никто из нас этого не хочет. Но между нам существуют рудиментарные отношения мужчины и женщины. Мы должны быть в этом откровенны.Это был правильный подход. Мысль о том, как мне перенести Анну Дункельман в постель, не давала мне покоя. Но она об этом не догадывалась. Она сказала:– Ты найдешь в Кларе женщину в твоем вкусе. Она тебе больше подходит, чем я. Она очень красивая девушка. Давай сходим к ней сегодня.Я подумал, что это неплохая мысль. Я начал испытывать нездоровое сладострастие, какое я уже испытал в такси с Анжелой: такого рода страсть, вероятно, обуревает эксгибициониста: желание сделать что-то неприличное со своим пенисом. Влажная щель Анны Дункельман представлялась мне идеальным местом, куда я могу пристроить свой член в данный момент. С другой стороны, осторожность подсказывала мне, что этого делать не следует. Я сказал:– А почему бы нам не пойти к ней прямо сейчас?– Прекрасно. Но сперва я хотела бы рассказать тебе о наших планах…Она совершенно естественно и непринужденно взяла меня за руку и усадила на диван рядом с собой. Из сумочки она достала несколько отпечатанных на машинке листков бумаги.– Тут написано по-немецки. Ты читаешь на немецком языке? Нет? Тогда я буду переводить.Она снова села в привычной позе, откинувшись назад, разведя бедра в стороны, с задранным выше чулок платьем. Ее бедро касалось меня, и я почувствовал что-то вроде струйки электрического тока, бегущего от него прямо в мой пенис.А затем вдруг появился Эсмонд, и все сразу переменилось. Это произошло так, будто я внезапно покинул свое тело и смотрел на себя с другого конца комнаты. Лихорадка страсти улеглась. Одновременно, особенно не напрягаясь, я сразу же понял, что Анна Дункельман обладала необычной, первобытной силой, которой владеют все женщины, но в большинстве случаев эта сила скрыта в глубине сознания под слоями их личности, подавлена их комплексами. Анна Дункельман научилась высвобождать эту силу и руководить ею, в данном случае ее вполне можно рассматривать как форму магии, – точно такой же силой обладают ведьмы, именно поэтому все их шабаши обычно сопровождаются оргиями с раздеванием, соитиями с козлами и т. п. Таким образом они отбрасывают все запреты и учатся концентрировать эту естественную сексуальную силу.Эсмонд понял Анну Дункельман. Он знавал многих женщин такого рода, большинство из них были гораздо одареннее, чем она. Я неожиданно обнаружил, что заглядываю в самые тайники сознания Анны Дункельман и подпадаю под ее ужасное очарование. В отличие от мужа, она не была извращенкой. Извращение происходит от каких-то глубинных психологических запретов. Клауса загипнотизировали его сложные комплексы, одной мысли о запретном было ему достаточно для эрекции. Подобно де Саду он хотел быть испорченным и безнравственным, проводить свою жизнь в поисках все новых шокирующих вещей. Сексуальность Анны Дункельман удовлетворяет этому требованию полностью. Материнский инстинкт у нее был искажен и преобразован в своего рода прожорливость и всеядность удовлетворения ее сексуальных инстинктов. Я четко видел, что она бисексуальна и что Клара Вибиг – ее любовница. Ее отношение к сексу носило странный мужской характер: она хотела бы принадлежать всем здоровым самцам в мире и обладать каждой хорошенькой самкой. Она наделена ненасытным любопытством, ей хочется сунуть свой нос всюду. Именно в этом главная причина, почему она ухватилась за меня. Я мог бы придать интеллектуальную видимость ее «группе» и привлечь новых учеников. Ее план состоял в том, чтобы я переспал сегодня с ней и с Кларой Вибиг. Затем задачей Клары будет вцепиться в меня с видом поглупевшей от любви молоденькой девушки, увлеченной моим творчеством.Я не претендую на то, что это я сам прочитал мысли, зародившиеся в голове Анны Дункельман. Все это было своего рода теоретическим предположением, но предположением, основанным на громадном опыте Эсмонда. Это кажется очевидным. И теперь я понял, что все это выглядит даже немного патетичным и возвышенным. У нее слишком много энергии и недостаточно возможностей ее использовать. Почему бы ей не ухватиться за первую же подвернувшуюся под руку возможность? Это было понятно.Она не знала еще, что «потеряла» меня: мое видение мелькнуло вспышкой, пока она все еще раскладывала отпечатанные на машинке листки бумаги. Она держала их в одной руке, а вторая ее рука жестикулировала, иногда прикасаясь ко мне. Именно в этот момент Эсмонд решил поразвлечься. Он просто взял в свои руки мои сексуальные силы и направил их против нее. Я всегда поступаю так бессознательно, когда встречаю хорошенькую девушку, которой хочу понравиться. Если женщина хочет привлечь к себе внимание, она обычно кокетничает глазами, опускает ресницы, разворачивает веером, как павлиний хвост, все свои прелести, использует внутреннее телепатическое обаяние, которым пользуется сейчас Анна Дункельман. Самец редко выставляет напоказ свои достоинства, с самого начала он преднамеренно кажется совершенно незаинтересованным. В каком-то смысле у меня было преимущество перед Анной Дункельман в этом отношении. Но об этом я бы не узнал без опыта Эсмонда.Я чувствовал свою вину перед ней. Ведь на самом деле я не хотел привлечь ее к себе. Но я должен признать, что в этом есть какая-то поэтическая справедливость. Это стало игрой, дуэлью между нами на деревянных шпагах.Она начала переводить, а затем рука ее, державшая листок бумаги, задрожала. Она попыталась унять дрожь. Она привыкла быть колдуньей, но не быть околдованной, она находила это ощущение неприятным, оно вызывало в ней тревогу и беспокойство. Я вежливо сказал: «Продолжай», – и увеличил поток своей сексуальной энергии. Она начала читать:– «Правила для свободно сотрудничающей группы учеников Райха…» – Она остановилась. – Нужно найти другое название…– Да… мы должны подумать над названием… – сказал я.Она овладела собой и продолжала читать.Я заметил, что на ее платье сзади была молния, и верхушка замка держалась на большой пуговице. Я понял важность этой детали ее одежды. Ее промежность была орудием агрессии, а ее груди были частью ее женственности, ее материнской частью. Я указал на одно из предложений, написанных на бумаге:– Что это означает?Косточкой пальца я ненароком прикоснулся к ее груди. Она вздрогнула и отпрянула от меня. Я твердо положил руку ей на грудь и мгновенье подержал ее там; она потеряла над собой контроль и попыталась оттолкнуть мою руку с видом испуганной девочки. Затем она снова взяла себя в руки и сказала очень трезвым и спокойным голосом:– Это цитата из Райха…Она продолжала переводить. Я положил руку ей на спину и аккуратно расстегнул большую пуговицу. Она подавила искушение остановить меня, в конце концов, именно она призывала «относиться друг к другу честно». Я потянул замок вниз и увидел, что спина у нее обнаженная, за исключением тонкой полоски бюстгальтера. Я развязал бант на ее талии и до конца расстегнул «молнию» – ниже ее трусиков. Она сказала:– Ты мне мешаешь.Она попыталась прижать спину к дивану, но было слишком поздно. Я уже расстегнул ей лифчик. Она в первый раз потеряла контроль над собой, внезапно почувствовала себя неуверенной, ей хотелось со мной подраться. Не глядя ей в лицо, я взял за плечики ее платье и потянул на себя. Ее оголенные плечи оказались белыми и роскошными. Она бы великолепно выглядела в вечернем платье на балу во времена Второй империи. Груди у нее были большие и еще крепкие, и меня поразила их белизна по контрасту с алыми сосками. Я провел рукой по обоим соскам и почувствовал, как разливается тепло по всему ее телу. Было что-то восхитительное в том, как она старается обрести над собой контроль, и частично ей это удалось. Я знал, что с ней происходит, по тому, как она непроизвольно раздвинула свои ноги. Она испытывала такое же лихорадочное возбуждение, как и я ранее. Она нагнулась и положила руку на мои брюки, затем потянула вниз замок на ширинке. Прежде, чем она залезла рукой ко мне в брюки, я приказал:– Встань!Она поколебалась мгновение, затем сделала то, что я велел. Платье упало на пол. Она стояла в розовых трусиках, с черным поясом над ними, на котором держались ее прозрачные чулки. Я привлек ее к себе и взял в рот ее сосок. Она начала дрожать от возбуждения, а ее рука непроизвольно прикрыла промежность. Затем она увидела, что мое возбуждение нарастает до такой же степени, как и у нее, и убрала руку. Я взял ртом другой ее сосок. Она внезапно ухватилась за резинку свои трусиков и начала стягивать их обеими руками, но мешал пояс, поэтому она приспустила вместе с трусиками и его. Я протянул руку и погладил ее между бедрами. Ее гениталии, недавно побритые, были твердыми, от них исходил слабый запах животного возбуждения, который был мне приятен. Я чувствовал, как нарастает ее напряжение; она хотела, чтобы я взял инициативу в свои руки. Но когда мой палец проник в теплую, уютную расщелину, она внезапно взмолилась:– Пожалуйста!Это слово вырвалось у нее, как взрыв. Я уложил ее на диван и разделся сам. Когда я залезал на нее, она пыталась помочь направить мой пенис, но я оттолкнул ее руку. В промежности трусики и пояс образовали треугольник. Я направил головку своего пениса и уперся ею в материал трусиков, а потом нажал. Я вошел в щель и был обласкан там теплотой. Она сделала еще одну попытку оттянуть в сторону тонкий, прозрачный материал, и когда она это сделала, я нажал еще сильней, одновременно сжимая другой рукой ее грудь. Ее сопротивление было подавлено. Я чувствовал, как она растаяла, задыхаясь, и волна оргазма прокатилась от ее грудей к промежности и обратно. В последний момент она провалилась во вселенную, где царило одно только наслаждение, граничащее с болью. Ее глаза были крепко зажмурены, все тело выгнулось вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43