— Эй, что это такое? — спросил гном.— Я сказалл — здесь ничего…— Я что-то слышал.— Что?— Вот, вот опять…Позади них раздался грохот и серия глухих ударов — Лайас освобождал двойной бас из под груды старых пюпитров, пытаясь при это избежать острых углов.— Был такой странный звук, пока ты говорил, — сказал Глод. — Ну-ка скажи что-нибудь.Имп заколебался, как это всегда происходит с людьми, всю жизнь чешущими языками, когда их просят «что-нибудь сказать».— Имп? — сказал он.УУММ, Уумм, уумм…— Это идет от…УААА, Уааа, уааа…Глод отвалил в сторону груду старых нот. Под ней обнаружилось музыкальное кладбище, включающее в себя освежеванный барабан, набор ланкрских волынок без труб и маракас, которым, возможно, пользовался танцор Дзен-фламенко. И что-то еще.Гном вытащил это наружу. Оно смутно напоминало гитару, обработанную тупым каменным зубилом.Несмотря на то что гномы, как правило, не играют на струнных инструментах, Глод узнавал гитару с первого взгляда. Они напоминали формой женщин — если вы считаете, что женщины лишены ног и у них очень длинная шея и множество ушей.— Имп? — сказал он.— Да?Уауауауауммм… Звук казался острым, как пила, и окаймленным бахромой. На инструмент были натянуты двенадцать струн, а корпус был цельнодеревянным, безо всяких пустот, так что, казалось, нужен был только для того, чтоб было на что их натянуть.— Оно отзывается на твой голос, — сказал гном.— Как это?Аамм эоу…Глод прижал струны рукой, а другой подал знак подойти поближе.— Это, верно, из-за соседства Университета, — прошептал он. — Он источает магию, это широко известный факт. Или какой-то волшебник заложил ее. Дареной крысе в зубы не смотрят. Ты умеешь играть на гитаре?Имп побледнел.— Ты имеешь в виду как… как фоллк-музыкант?Он взял инструмент.Фолк-музыка не приветствовалась в Лламедосе и исполнение ее сурово пресекалось; считалось, что если некто напоил коня и собирается приобнять жену, то он вправе рассчитывать, что его дальнейшие шаги не будут запротоколированы и впоследствии исполнены под музыку. Гитары же отвергались из-за их, ну… чрезмерной простоты.Он взял аккорд. Возник звук, подобного которому он не слышал никогда в жизни: резонанс и необычные отголоски, которые будто бы уносились прочь, пропадали в руинах инструментов и возвращались, обогащенные новыми гармониками. От этого звука зазудел его спинной хребет. Но вы не сможете быть даже самым распоследним музыкантом на свете, если у вас нет инструмента.— Отлично, — сказал Глод. Он повернулся к старухе.— Вы же не назовете это музыкальным инструментом, не так ли? — вопросил он. — Взгляните на него — от него тут не больше половины.— Гллод, я не думаю… — начал Имп. Струны у него под рукой затрепетали.Старуха посмотрела на эту штуковину.— Десять долларов, — сказала она.— Десять долларов? Десять долларов? — воскликнул Глод. — Да это не стоит и двух!— Стоит, — сказала старуха. Она оживилась самым неприятным образом, как будто предвкушая схватку, в которой ничьим карманам пощады не будет.— К тому же она старая, — сказал Глод.— Антикварная.— Вы слышали этот звук? Совершенно гиблый.— Сочный. В наши дни уже не встретишь подобного мастерства.— Только потому, что сейчас научились этого избегать!Имп еще раз присмотрелся к штуковине. Струны резонировали сами по себе. Они слегка отблескивали синим и смазывались, как будто никогда не прекращали вибрировать.Он поднес ее к губам и прошептал:— Имп.Струны уммкнули.Теперь он разглядел пометку мелом. Мел почти стерся, так что единственное, что можно было понять — это пометка. Просто меловой штрих.Глода несло. Гномы считаются самыми энергичными дельцами, уступая в проницательности и наглости только маленьким пожилым леди.Имп попытался сосредоточиться на происходящем.— Итак, — говорил Глод. — Мы договорились?— Договорились, — отвечала маленькая пожилая леди. — И не пытайтесь плевать себе на руку, пока я не пожму ее. Подобное поведение негигиенично.Глод повернулся к Импу.— Думаю, я провернул дело просто замечательно, — сказал он.— Хорошо. Посллушай, это очень…— Есть двенадцать долларов?— Что?— Что-то вроде утешительного приза, я думаю.Глухой удар донесся сзади. Катя перед собой здоровенный барабан и удерживая локтем стопку тарелок, появился Лайас.— Я же говорилл, что у меня нет денег! — прошипел Имп.— Да, но… слушай, люди всегда говорят, что у них нет денег. Это разумно. Ты же не будешь ходить повсюду и говорить, что у тебя полно денег. Значит, ты имел в виду, что у тебя их на самом деле нет?— Нет!— Даже каких-то двенадцати долларов?— Нет!Лайас свалил барабан, тарелки и пачку нот на стойку.— Сколько за все? — спросил он.— Пятнадцать долларов, — ответила старуха.Лайас вздохнул и выпрямился. На секунду взгляд его приобрел отсутствующее выражение; затем он треснул себя по челюсти, залез пальцем в рот, пошарился там и извлек…Имп вытаращил глаза.— Так, дай-ка взглянуть, — сказал Глод. Он выхватил что-то из пальцев Лайаса и внимательно рассмотрел.— Эй! Здесь как минимум пятьдесят карат! — воскликнул он.— Я не возьму это, — заявила старуха. — Это побывало во рту у тролля.— Яйца же вы едите, — сказал Глод. — Так или иначе, всякий знает, что у троллей алмазные зубы.Старуха взяла алмаз и исследовала его в свете свечи.— Если я отнесу его к одному из ювелиров на Улицу Совершенства, — сказал гном, — он скажет, что этот камушек стоит две тысячи.— Ну а я скажу тебе прямо здесь, что он стоит пятнадцать, — ответила старуха.Алмаз магическим образом преобразил ее. Она одарила их лучезарной улыбкой.— А почему мы просто не забрали все это у нее? — спросил Глод, когда они оказались снаружи.— Потому что она бедная беззащитная старая женщина, — сказал Имп.— Точно!Глод посмотрел вверх на Лайаса.— Так у тебя полный рот этого добра?— Угу.— Слушай, я тут задолжал своему домовладельцу за два месяца и…— И думать забудь, — сказал тролль ровным голосом.Дверь за ними захлопнулась.— Эй, не унывайте! — сказал Глод. — Завтра я устрою нам ангажемент. Не беспокойтесь. Я знаю всех в этом городе. Трое нас… это группа!— Мы ведь даже не репетировалли вместе, — заметил Имп.— Мы будем репетировать прямо по ходу дела, — заявил Глод. — Добро пожаловать в мир профессионалов!Сьюзан не слишком хорошо знала историю. Она всегда казалось ей исключительно скучным предметом. Снова и снова какие-то скучные личности совершали одни и те же глупости.В чем смысл? Один король в точности похож на всех остальных.Класс изучал какую-то революцию, в течение которой некие крестьяне выказывали желание перестать быть крестьянами и, поскольку победили аристократы, они очень быстро перестали быть крестьянами. Стоило ли учиться читать и копаться в источниках, чтобы узнать — что стоят серпы и вилы против арбалетов и мечей?Она скрепя сердце дослушала до середины, а потом скука взяла свое, она достала книгу и отключилась от окружающего мира.— ПИСК!Сьюзан оглянулась. На полу у ее стола маячила маленькая фигурка. Она была чрезвычайно похожа на крысиный скелет в черном одеянии и с крохотной косой в лапах.Сьюзан уставилась в книгу. Таких вещей не существует. Она вполне уверена в этом.— ПИСК!Сьюзан опять взглянула вниз. Видение все еще было тут. Вчера на ужин были тосты с сыром. Книги предупреждают нас, что следует ожидать подобного после сытного ужина.— Тебя нет, — сказала она. — Ты просто кусок сыра.— ПИСК?Убедившись, что оно привлекло внимание Сьюзан, создание извлекло маленькие песочные часы на серебряной цепочке и настоятельно указало на них. Вопреки всем рациональным соображениям, Сьюзан наклонилась и подставила ладонь. Существо вскарабкалось на нее — ноги у него были как шпильки — и выжидательно уставилось на нее. Сьюзан подняла его на уровень глаз. Все в порядке, это, вероятно, просто плод ее воображения. Ей следует отнестись к этому серьезно.— Я надеюсь, ты не будешь говорить ничего вроде «О, мои лапки и усики!», не так ли? — спросила она тихо. — Потому что если ты это скажешь, я пойду и сброшу тебя в уборную.Крыса помотала черепом.— А ты настоящая?— ПИСК. ПИСКПИСКПИСКПИСК…— Послушай, я не понимаю, — сказала Сьюзан терпеливо. — Я не говорю по-грызуньи. Из современных языков у нас только клатчский, и я знаю, как сказать «Верблюд мой тетушки пропал в миражах». И если ты воображаемый, то попытайся стать более… привлекательным.Скелет, даже такой маленький, трудно назвать привлекательным объектом, даже если он выражает сочувствие и улыбается. Однако ей казалось… нет, она вспомнила… память подсказала ей что этот не только реален, но и на ее стороне. Это была непривычно. Ее сторону обыкновенно принимала только она сама.Крыса напоследок глянула на Сьюзан, а потом, в одно движение, схватила маленькую косу зубами, сиганула с ладони на пол и поспешила прочь, лавирую между парт.— И ничего не сказал про лапки и усики, — заметила Сьюзан. — Неправильный какой-то, в любом случае.Крысиный скелет шагнул в стену.Сьюзан вернулась к книге и яростно проштудировала Парадокс Делимости Ноксиуса, который доказывал невозможность падения бревна.Они репетировали всю ночь в необычайно аккуратных меблированных комнатах Глода, которые располагались за кожевенной фабрикой на Дороге Федры и были надежно укрыты от любопытных ушей Гильдии Музыкантов. Комнаты были весело раскрашены, отдраены и сияли чистотой. Вам не найти тараканов, крыс или каких угодно паразитов в гномьем жилище. Во всяком случае, если у хозяев есть сковородка.Имп и Глод сидели и смотрели, как тролль Лайас молотит по своим камням.— Ну, что скажете? — спросил тот, закончив.— Это все, что ты можешь? — осведомился Имп наконец.— Это же камни, — пояснил тролль терпеливо. — Все, что ты можешь из них извлечь — боп, боп, боп.— Хмм. Могу я попробовать? — спросил Глод.Он уселся перед россыпью камней и какое-то время внимательно их рассматривал. Затем он переложил некоторые из них, достал пару молотков из ящика с инструментами и постучал ими на пробу.— А теперь давайте посмотрим… — сказал он.Бамбам бамБАМ.Струны гитары рядом с Импом загудели.— Без Майки, — сказал Глод.— Что? — спросил Имп.— Просто маленькая музыкальная бессмыслица, — сказал Глод. — Как «Стрижка и бритье, два пенса».— Прошу прощения?Бам бам а бамбам, бамБАМ.— Два пенса — неплохая плата за стрижку и бритье, — заявил Лайас.Имп испытывал к камням сложные чувства. Ударные тоже не приветствовались в Лламедосе. Барды говорили, что кто угодно сможет колошматить палками по камням и выдолбленным бревнам. Это не музыка. А кроме того — тут они понижали голоса — в этом есть что-то животное.Гитара загудела. Она как будто подхватывала звук.У Импа вдруг возникло ощущение, что с ударными можно сделать много интересного.— Можно мне попробовать? — спросил он.Он взял молотки. Гитара издала несколько едва ощутимых звуков.Сорок пять секунд спустя он опустил молотки. Эхо смолкло.— А зачем ты треснул меня по шлему в самом конце? — осторожно поинтересовался Глод.— Извини, — сказал Имп. — Я немного отвлекся. Мне показалось, что ты — тарелка.— Это… необычно… — сказал тролль.— Музыка… в камнях, — сказал Имп. — Ты просто доллжен помочь ей выйти наружу. Музыка вообще содержится во всем, надо только знать, как искать.— Можно мне попробовать этот рифф? — спросил тролль. Он взял молотки и прошаркал на свое место среди камней.А бам боп а ри боп а бим бам бум.— Что ты с ними сделал? — спросил он. — Они зазвучали… неистово.— Неплохо звучит, — сказал Глод. — Очень доже неплохо.Этой ночью Имп спал, заклинившись между крошечной кроваткой гнома и громоздящемся Лайасом. Он улегся и вскоре захрапел. Струны гитары рядом с ним сладко пели. Убаюканный этими почти неслышными звуками, он совершенно забыл об арфе.Сьюзан проснулась. Кто-то дергал ее за ухо. Она открыла глаза.— ПИСК?— О, нет…Она села в постели. Остальные девочки спали. Окно было распахнуто, поскольку в школе приветствовался свежий воздух. Он был доступен в любых количествах и совершенно бесплатно.Крысиный скелет заскочил на подоконник и, убедившись, что она наблюдает за ним, спрыгнул в ночь.Насколько Сьюзан могла понять, мир предлагал ей два варианта, на выбор. Она могла остаться в постели или последовать за крысой. Что было бы, безусловно, исключительно глупым поступком. Слащавые персонажи книжек часто поступают именно так и заканчивают в каком-то идиотском мире, населенном гоблинами и говорящими животными с задержками в развитии. И это, как правило, такие слабые, плаксивые девочки. Они позволяют проделывать с собой что угодно, не предпринимая ни малейшей попытки дать отпор. Они просто плывут по течению, произнося фразы типа «Господи храни», в то время как любое разумное человеческое существо быстро организовало бы все как надо.Тем не менее, когда обо всем этом думаешь в таком вот разрезе, оно представляется довольно соблазнительным. О мире сделано слишком много поверхностных суждений. Сьюзан всегда говорила себе, что задача таких людей, как она (если такие, конечно, существуют) — привести все в порядок. Натягивая платье и перелезая через подоконник, она до последнего момента была уверена, что сейчас вернется в постель.Крыса тонкой тенью скользила через залитый лунным светом газон. Сьюзан бросилась за ней. Та привела ее к конюшням, где и растворилась в тени. Через некоторое время, в течение которого Сьюзан слегка мерзла и в гораздо большей степени ощущала себя идиоткой, крыса вернулась, таща предмет гораздо больший ее самой. Он походил на сверток старого тряпья. Затем крысиный скелет отошел на несколько шагов, разбежался и дал свертку хорошего пинка.— Ну ладно, ладно!Сверток открыл глаз, который принялся дико вращаться, пока не сфокусировался на Сьюзан.— Я предупреждаю тебя, — сказал сверток. — Я не произношу слов на Н.— Извините? — сказала Сьюзан.Сверток развернулся, поднялся, шатаясь, на ноги и расправил неопрятные крылья. Крыса перестала его пинать.— Я же ворон, так? — сообщил он. — Одна из немногих говорящих птиц. Первое, что люди говорят, это — о, ты же ворон, давай, скажи то слово на Н… Если бы я получал пенни за каждый раз, я бы…— ПИСК.— Ну ладно, ладно, — ворон взъерошил перья. — Вот эта штука — это Смерть Крыс. Заметила у него косу, клобук, да? Смерть Крыс. Очень важная персона в крысином мире.Смерть Крыс отвесил поклон.— Проводит много времени под амбарами и везде, где люди рассыпают отруби со стрихнином, — сказал ворон. — Очень добросовестный.— ПИСК.— Ну хорошо. А что ему надо от меня? — спросила Сьюзан. — Я-то ведь не крыса.— Весьма проницательное замечание, — сказал ворон. — Слушай, я ведь не напрашивался. Вот только что дремал на своем черепе, а в следующую минуту он хватает меня за ногу… Быть вороном, как я это называю… Я ведь настоящая оккультная птица…— Прошу прощения, — сказала Сьюзан. — Я знаю, что это такой сон, но все же хочется в нем разобраться. Ты сказал… дремал на своем черепе?— О, ну конечно не мой собственный череп! — сказал ворон. — Кого-то другого.— Чей же?Глаза ворона дико завращались. Он никак не мог управиться с ними, так чтобы они смотрели в одну точку. Сьюзан с трудом подавила желание совращаться вместе с ними.— Слушай, откуда мне знать? Он попал ко мне без наклейки, — сказал он. — Просто череп и все. Послушай… Я работаю с волшебником, так? Внизу, в городе. Сижу целый день на этом черепе и говорю людям «карр».— Зачем?— Затем что ворон, сидящий на черепе и говорящий «карр» — это значительная часть волшебнического modus operandi, так же как здоровенные капающие канделябры и древнее чучело крокодила, свисающее с потолка. Разве ты этого не знала? Я полагал, что об этом знает всякий, кто знает все обо всем. Затем, что настоящий волшебник может обойтись даже без зеленого бурлящего варева в бутылках, но не без ворона, который сидит на черепе и говорит «карр»…— ПИСК.— Послушай, ты собираешься вести диалог с людьми, — сказал ворон устало. Один глаз он направил на Сьюзан. — Он не отличается утонченным умом, вот этот вот. Крысы не склонны пускаться в философские рассуждения после смерти. Так или иначе, а я единственное говорящее существо в окрестностях, которое он знает.— Люди — говорящие, — сказала Сьюзан.— О, это так, — сказал ворон. — Но ключевое свойство людей — ты можешь назвать это решающей особенностью — состоит в том, что они не склонны вскакивать среди ночи только потому, что крысиному скелету срочно понадобился переводчик. Кроме того, люди его вообще не видят.— Я его вижу, — заметила Сьюзан.— Ах! Я уверен, что ты уже постигла всю соль этого дела, уловила самую его суть, — сказал ворон. — Проникла в сокровенные глубины, можно сказать.— Послушай, — сказала Сьюзан. — Я бы хотела, чтоб ты знал — я не верю в то, что все это вообще происходит. Я не верю, что здесь есть Смерть Крыс с косой и в клобуке.— Он стоит прямо перед тобой.— Это еще не повод в него верить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33