Вы могли убить меня и не сделали этого... Я не забывающий добра, ни зла. Моя бывшая хозяйка была добра ко мне. Она ваша сестра, а тот любит ее... Так уезжайте спокойно, а я присмотрю за Сюрко, а через неделю-другую доставлю вам сестру, а шевалье — жену. Договорились?..
Гигант собрался уходить.
— Лебик!.. Еще одно слово...
— Говорите!
— В письме, найденном у Точильщика, упоминается об одной женщине. Он возвращает ей свободу. Что за договор связывал мадемуазель Елену Валеран с бандитом?
— Господин Кожоль, — возразил Лебик, — даже у мошенников существует честь. Если она выполнила условия договора — сохранила его тайну, я не имею права отвечать на ваш вопрос.
— Но, хотя бы, что стало с ней?
— Она вчера уехала из Парижа, взяв своего ребенка.
— Ее ребенок! — вскрикнул Кожоль.
— Да, прелестная девочка... пяти месяцев.
— Пять месяцев! — повторил граф, припоминая одно число...
Он стоял неподвижно, пораженный неожиданным открытием. Когда он пришел в себя, Лебика уже не было.
— Пять месяцев! — шептал он. — Я отец... Я отец!
Ночью, когда друзья мчались прочь от Парижа, Ко-жоль рассказал Ивону все, за исключением того, что касалось Елены. Было три часа утра...
... В это время Бонапарт возвратился из Сен-Клу. С трудом освободившись от громадного наплыва народа, осаждавшего триумфатора в его доме на улице Победы, он призвал к себе своего секретаря Бурьена.
— Кажется, я наговорил глупостей сегодня перед собранием обоих Советов!
— О, да, генерал!
— Так сочини пышную речь вместо той, что я произнес перед депутатами, и отошли напечатать завтра в «Монитор». А теперь — спать!
И, повернувшись к жене, честолюбивый триумфатор добавил:
— Жозефина, завтра мы будем ночевать в Люксембургском дворце!























1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28