Кроме того, офицеры и охранники не могли устоять перед нежными взглядами медсестер.
В то утро он сидел на балконе и думал, почему Надия до сих пор не пришла навестить его. Что ее удерживало? Неужели она не понимала, как страстно ему хотелось увидеть ее? Ведь теперь не было преград для встречи.
В нескольких шагах от него стоял офицер, явившийся на дежурство с утра, и смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль. Азиз решил заговорить первым.
— Доброе утро.
Офицер вдруг улыбнулся и ответил:
— Доброе утро.
— А не перекинуться ли нам партией в нарды? Офицер ответил не сразу:
— Ну что ж, не возражаю.
Азиз зашел в комнату и вернулся на балкон с перламутровой коробкой, пачкой сигарет и зажигалкой. Положил нарды на столик и сбоку сигареты с зажигалкой. Офицер поднял фуражку с кресла и поискал глазами, куда ее положить. Азиз сказал:
— Давайте я положу ее в комнате.
Он вышел и тут же вернулся. Полицейский сидел в кресле. Азиз подумал, что это уже большой сдвиг в их взаимоотношениях. Напряжение первых дней начало отступать. Офицер подвинулся с креслом к столику и устроился поудобнее в предвкушении игры.
Азиз раскрыл доску и протянул офицеру кости.
— Начинайте вы.
Загремели кубики о доску. Оба увлеченно склонились над доской. Пальцы быстро переставляли черные и белые шашки. Вскоре Азиз забыл все, кроме игры, словно вся его судьба зависела от двух белых кубиков с черными точками, прыгающих по доске.
Наконец Азиз откинулся в кресле и положил руки на стол.
— Ну что, может, прервемся? — Офицер засмеялся. — Вы меня разбили наголову.
— Да, давайте передохнем.
Азиз закрыл доску. Прищурился, глядя на утреннее солнце, которое постепенно скрывалось за углом больницы. И вдруг вспомнил. Приближался полдень, а она так и не появилась. Так много зависело от этого визита. Им овладело чувство беспомощности. Словно попал в ловушку и не знал, как из нее выбраться.
Вспомнил вдруг, что у него на запястье часы — вещь, к которой надо было заново привыкать. Посмотрел на белый циферблат. Стрелки показывали четверть первого.
— А не выпить ли нам кофе? — предложил он. — Я сам приготовлю. Уверен, вы скажете, что лучшего кофе не пробовали.
Офицер засмеялся:
— Ого! Видно, стоит попробовать.
Азиз вышел и спустя некоторое время вернулся, неся белый поднос с тонким узором из цветов и на нем две чашки горячего кофе. Офицер отпил из своей чашки и сказал: — Отличный кофе.
Азиз заметил, что охранник, стоявший в комнате возле окна, наблюдает за ними.
— С вашего позволения, я дам охранникам чай? Пусть сами приготовят себе.
Офицер вновь замялся на мгновение и согласился, не желая выглядеть невежливым. Сказал нехотя:
— Что ж, извольте... я не возражаю. Только при одном условии — я этого не видел.
Азиз отметил про себя: "Вот мы и соучастники в нарушении правил. Неплохо. Прогресс налицо". Он пригласил охранника в комнату и сказал:
— Все, что нужно для чая, вы найдете в шкафчике. Сделайте чай себе и вашему напарнику.
Полицейский смотрел на него неподвижно, словно ничего не поняв. Азиз повторил:
— Не стесняйтесь. Сделайте себе чай. Офицер разрешил. Полицейский огляделся по сторонам. Азиз понял, что он
ищет места, куда прислонить карабин, и сказал:
— Не оставляйте здесь ружье. Если сюда войдут с проверкой, вас не должны застать врасплох.
Полицейский посмотрел на него с некоторым удивлением и пробормотал:
— Спасибо.
Азиз снова вышел на балкон и увидел, что офицер наблюдает за охранниками. Азиз улыбнулся и сказал:
— Не беспокойтесь. Офицер слегка покраснел.
— А я и не беспокоюсь. Немного помолчали.
— А вы откуда родом? — спросил Азиз.
— Я из деревни Махаллят Махрум в провинции Гарбийя.
— Какое совпадение! Я тоже из этой провинции.
— Очень приятно познакомиться.
— А сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Неужели? Мне тоже.
— Когда вы закончили медицинский колледж, доктор?
— Шесть лет тому назад.
— И работали в этой больнице?
— Да, два года.
— Я смотрю, вас здесь многие знают.
— Мои коллеги.
Офицер посмотрел на него с уважением и продолжил:
— Вы не женаты?
— Женат. У меня сын есть.
— Семью давно не видели?
— Давно. Вот жду их визита.
— И как вы можете так долго не видеться? Я тоже женат, у меня двое детей, и я не могу себе представить, как бы я жил в разлуке с ними.
— А знаете, у вас такое тоже не исключено.
— Каким образом?
— Ну, скажем, если вас переведут служить куда-нибудь в Верхний Египет, а вы решите оставить их в Каире в удобной квартире и в приличной школе.
Лицо офицера помрачнело, словно он услышал скверную новость.
— М-да... Все равно не могу себе представить.
— Ко всему привыкаешь. Иначе мы не смогли бы жить в мире, где никто не знает, что случится завтра или через несколько часов. Наше существование так ненадежно: ни стабильности, ни безопасности...
— В таком случае каждый должен хотя бы для себя обеспечить стабильность и безопасность. Верно?
— Если в этом деле перестараться, станешь еще больше всего бояться, превратишься в жалкого труса. А потом слишком дорогой ценой приходится расплачиваться. Люди порой приносят в жертву все ради личной безопасности — честь, свободу, элементарную порядочность.
— А вы? Развевам не хочется такой жизни, где все легко и будущее обеспечено?
— Да, в какой-то мере. Но для меня важнее не жить ложными иллюзиями.
— Иллюзиями? Почему вы называете благополучие и безопасность иллюзиями?
— Разве вы не гражданин этой страны? Вот вы родились в провинции. Возьмем деревенских людей — какое благополучие и какую безопасность они имеют?
— Да мне-то какое дело?
— Значит, вас эти вещи не волнуют?
— Нет. Не мое дело беспокоиться о других.
— Ну что ж, видимо, у каждого свой взгляд на вещи.
— Не хотите ли вы сказать, что пошли в тюрьму ради других людей?
— Что мне на это ответить? Не совсем так, конечно. Прежде всего я попал в тюрьму из-за таких вещей, которые связаны со мной лично. Но в то же время я чувствую себя лучше, когда думаю о других людях и что-то могу для них сделать.
— А почему не подумаете о своей семье?
— Да нет, я думаю о них. Просто семьей не ограничиваю круг людей, судьба которых мне небезразлична.
— Но чего же вы добились этим? Вы загубили собственное будущее. Ведь как врач вы могли бы сделать очень многое.
— В жизни каждый человек к чему-нибудь стремится. Одним нравится копить деньги, другие отдают себя искусству, литературе или науке. Большинство из нас всю жизнь трудятся, чтобы заработать на существование, сами не понимая, зачем и почему это так. Такова жизнь, что поделаешь.
— Но какая польза от того, что вы пошли в тюрьму? Теперь вы вообще лишены возможности что-либо сделать.
— Тут уж ничего не поделаешь.
— Вас могут освободить, если вы этого захотите.
— Как это?
— Достаточно дать обещание прекратить свою деятельность.
— А вам известно, что это за деятельность?
— Видимо, вы что-то затевали против государства, иначе вас в тюрьму бы не сажали.
— Вы хотите сказать, что довольны тем, что происходит в нашей стране?
Офицер предпочел воздержаться от ответа на этот вопрос и сказал:
— Вас считают опасным человеком.
— Понятно. И еще, наверно, говорят, что я могу совершить побег, верно?
Офицер глубоко вздохнул и посмотрел с некоторым удивлением. Вопрос застал его врасплох.
— Почему вы молчите? Разве вам этого не говорили? — настаивал Азиз.
— Вообще-то, предупреждали насчет вас...
— А что вы сами думаете по этому поводу?
— Не знаю. Но такая возможность не исключена.
— Тогда мне бесполезно отрицать это. Но одну вещь я хотел бы отметить.
— Какую?
— Если бы я решил совершить побег, меня бы никто не остановил.
Лицо офицера чуточку побледнело. Пальцы нервозно зашарили в кармане, ища сигареты. Когда он протянул пачку Азизу, тот заметил, как подрагивает его рука.
— Зачем вы мне это говорите?
— Да просто потому, что у вас все время написана тревога на лице. Слишком много думаете о том, что может с вами случиться. А это нам мешает хорошо проводить время в компании друг друга.
— Вы необычный человек, доктор. Можете рассуждать о хорошем времяпрепровождении в подобной ситуации.
— Знаете, когда человек многое потерял, у него развивается способность радоваться любым мелочам. Он учится получать удовольствие от самых простых вещей. Вот хотя бы от этой бурой реки. — Он махнул рукой в сторону Нила. — От нашего отдыха здесь, на балконе, от сигареты, чашки кофе. Я бываю просто счастлив, когда смотрю на небо без решетки, когда могу пройтись, поговорить с обычными людьми, а не с арестантами вроде меня. С докторами, сестрами, пациентами. Он откинулся в кресле и вытянул ноги с явным удовольствием. Мысли где-то блуждали, но одна пока еще неясная идея не выходила из головы. Офицер посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
— А знаете, доктор, вы заставляете меня задуматься о вещах, которые мне раньше в голову не приходили.
Черная неподвижная фигура полицейского — непроницаемый силуэт на фоне полной луны. Таинственно светится в ночи зеленый индикатор приемника. Вспыхивает красным пятнышком огонек сигареты и затухает ненадолго. Почему она до сих пор не появилась? Сегодня он сделал еще один шаг в осуществлении задуманного плана. Вот только этот молодой офицер... Каждый раз мысль о нем вызывала укол совести. Ведь он обманывал его, пользовался его растущим доверием, готовя ему весьма неприятный сюрприз. Азиз тяжело вздохнул и постарался прогнать прочь эту мысль: ей не место в задуманном плане. Он должен быть острым как бритва, отсечь все побочное, проявить решительность.
Чьи-то шаги у двери. Легкий стук.
— Войдите!
Дверь медленно приоткрылась. Свет из коридора лег на пол широкой полосой. Фигура в белом халате на пороге. Ярко вспыхнула лампочка. Он узнал доктора Алаа.
— Добрый вечер, доктор Азиз. Я вас не разбудил?
— Нет-нет, что вы. Я тут в темноте радио слушал.
— Как себя чувствуете?
— Отлично, благодарю.
— Анализы все сдали?
— Нет еще.
— А рентген?
— Еще нет.
— Странно. Что это они тянут? Ладно, я скажу, чтобы не задерживали.
Азиз улыбнулся. Заметил удивленное выражение на лице доктора при виде его улыбки. Ему был глубоко симпатичен этот молодой" врач. Открытое, честное лицо, прямой взгляд карих глаз5 спокойная уверенность в движениях. Такому человеку чуждо двуличие.
— Я смотрю, вы меня как настоящего больного взялись лечить.
— А разве вы не больны?
— Ну-ну, скажем, не очень хорошо себя чувствую. Но не до такой степени, как вам кажется.
Он нахмурился, не совсем поняв Азиза.
— Мне, видите ли, просто необходима временная передышка.
— А-а! Понятно. В таком случае мы будем тянуть с рентгеном возможно дольше.
— Спасибо.
Они обменялись улыбками. Доктор Алаа сказал:
— У вас есть какие-нибудь просьбы?
— Нет, спасибо. Сейчас у меня есть все необходимое. Доктор Алаа внимательно посмотрел на него, стоя у изголовья кровати.
— Вы уверены?
— Да, уверен. Но спасибо за заботу. Врач пожал плечами:
— Тогда я вас покину и продолжу обход. Азиз после недолгого колебания сказал:
— Вы говорите, обход? У меня к вам есть предложение. -Какое?
— Если кому-то из пациентов в этом отделении что-нибудь понадобится, пусть вызовут меня, вместо того чтобы будить вас. Я ведь все равно большую часть ночи не сплю.
— Стоит ли вас беспокоить?
— Никакого беспокойства. Я был бы очень рад выполнять здесь хоть какую-то работу.
— А что? Действительно, может?.. Хорошо, я скажу дежурной сестре.
Он направился к двери. У порога спросил:
— Свет выключить?
— Да, будьте любезны.
— Ну, тогда спокойной ночи.
Комната погрузилась во мрак, и вновь засветился зеленый глазок индикатора. Он лег на бок, испытывая удовлетворение. В эту ночь сделан еще один шаг к цели.
Интуиция подсказывала ему, что этот день будет необычным. Проснулся он на рассвете и вьюком сел на постели. Сердце билось от непонятного волнения. В окне смутно виднелась фигура охранника, сидевшего в кресле. Бесшумно ступая босыми ногами, Азиз приблизился к окну. Охранник крепко спал, прислонив ружье к стене.
Азиз зажег спиртовку, наполнил водой небольшой чайник и поставил кипятить. После этого медленно и осторожно повернул ручку двери и приоткрыл. Второй охранник тоже спал. Он сидел на табуретке, прислонившись к стене. Перешагнув через его вытянутые ноги, Азиз бесшумно подошел к находившемуся рядом кабинету главного врача. Офицер, сняв фуражку и ремень, положил их в плетеное кресло рядом с диваном, а сам лежал во весь рост на диване, смотрел неподвижно в потолок и курил.
— Доброе утро, — сказал Азиз, входя.
Офицер быстро поднялся и повернулся к Азизу. Нахмурившись, спросил:
— Что это вы в такую рань поднялись?
— Да уж рассвет в окне виден. А я не знал, что ночью вы дежурите, рано лег спать.
Офицер надел ремень, вышел в коридор и сразу увидел спящего охранника.
— Вставай, идиот! — сердито затряс он его за плечо. — Проснись!
Охранник раскрыл глаза и увидел офицера. В панике он так поспешно поднялся, что карабин грохнулся об пол.
— Спишь на посту? Под трибунал тебя отправлю!
— Прошу прощенья, сэр. Я не спал, просто прикрыл глаза слегка...
— Прикрыл глаза на посту?! На кой черт ты здесь нужен? Отправлю под трибунал, вот увидишь.
— Пожалуйста, простите меня на этот раз, больше этого не повторится, клянусь своими детьми.
Офицер вернулся в кабинет и увидел Азиза сидящим на диване с сигаретой во рту. Азиз весело подмигнул офицеру, пытаясь успокоить его. Офицер сделал вид, что не замечает этих попыток.
— Ну что с вами?
— Ничего.
— Почему вы хмуритесь?
— Утомительны эти ночные дежурства.
— Так причина в этом? Или потому, что нашли охранника спящим?
Лицо офицера смягчилось.
— Что ж вы не отвечаете?
— Ну, в общем-то, да... вторая причина.
— Зачем вы придаете столько значения пустяку?
— Ну, знаете ли, подобный вопрос в ответе не нуждается.
— Да нет, нуждается. Вы ведь думаете, что я могу удрать, верно?
— Опять вы на эту тему...
Сердце дало маленький сбой. Не слишком ли далеко зашел? Ошибся в расчетах? Может быть, надо было оставаться в своей комнате, не затевать этой кутерьмы. Впрочем, отступать было поздно. Надо действовать дальше, иначе еще больше вызовет подозрений.
— А потому что я чувствую, вы встревожены, и, поверьте, на то нет причин.
— При чем тут это? Дисциплина есть дисциплина.
— Давайте лучше на время забудем о ней. Неужели вы думали, что они всю ночь будут бодрствовать?
— А почему нет? Это их обязанность.
— Знаете, то, что от них требуется, — одно, а вот то, что действительно происходит, — совсем другое. Вы знаете, когда я встал, оказалось, что и второй охранник тоже спит.
Офицер вскочил, собираясь немедленно пойти в комнату Азиза, но тот сказал:
— Да ладно, поздно уже. Его товарищ, конечно же, предупредил.
Офицер немного поколебался, что делать, потом снова сел.
— А у меня вот вопрос: вы-то сами всю ночь напролет бодрствуете?
— Конечно.
— А что вы скажете, если я стану утверждать, что среди ночи выходил и видел, как вы спали?
На лице офицера появилось замешательство.
— Это в какое же время?
— Точно не скажу. Часы я оставил возле кровати. Лежал, слушал андалузскую музыку, а потом захотелось с кем-нибудь поболтать. Вышел из комнаты, смотрю — а вы спите. Я зашел в кабинет дежурной сестры, посидели там, поговорили. Один из охранников был со мной. Он видел, что вы спали.
Взгляды их встретились. Офицер коротко и невесело хохотнул, пытаясь скрыть смущение.
— Вы правду говорите? — спросил он.
Азиз помолчал некоторое время, прежде чем ответить:
— Нет. Это неправда. Но я уверен, что часть ночи вы все же «спите. Вы и сами этого не отрицали. Однако лучше забудем об этом. Важно, чтобы никто об этом не узнал. Помимо того, что у вас будут неприятности, меня самого тут же отправят в тюрьму. Самое лучшее — закрывать на замок дверь в отделение. Кому надо — постучится. Можете договориться с дежурной, чтобы она, прежде чем открыть, сообщала вам.
Офицер с интересом посмотрел на Азиза.
— А почему это вас так беспокоит?
— Я же говорю: не хочу быть отправленным назад в тюрьму. Меня больше устраивает проводить здесь время в свое удовольствие. Если вам не нравится мой совет —пожалуйста, все очень просто: заставьте охранников всю ночь не смыкать глаз и сами бодрствуйте.
Офицер слушал, сосредоточенно рассматривая свои ботинки, будто проверяя, хорошо ли они начищены. Азиз решил перевести разговор на другую тему и предложил:
— Я пойду чаю приготовлю. Выпьете со мной?
— Спасибо, не стоит себя утруждать.
— Да какой это труд? А знаете, я что думаю? Раз уж судьба распорядилась так, что нам суждено пробыть некоторое время вместе, так лучше провести его в свое удовольствие. Я считаю, что у меня каникулы, и не хочу зря терять времени. Надеюсь, вы не возражаете против этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
В то утро он сидел на балконе и думал, почему Надия до сих пор не пришла навестить его. Что ее удерживало? Неужели она не понимала, как страстно ему хотелось увидеть ее? Ведь теперь не было преград для встречи.
В нескольких шагах от него стоял офицер, явившийся на дежурство с утра, и смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль. Азиз решил заговорить первым.
— Доброе утро.
Офицер вдруг улыбнулся и ответил:
— Доброе утро.
— А не перекинуться ли нам партией в нарды? Офицер ответил не сразу:
— Ну что ж, не возражаю.
Азиз зашел в комнату и вернулся на балкон с перламутровой коробкой, пачкой сигарет и зажигалкой. Положил нарды на столик и сбоку сигареты с зажигалкой. Офицер поднял фуражку с кресла и поискал глазами, куда ее положить. Азиз сказал:
— Давайте я положу ее в комнате.
Он вышел и тут же вернулся. Полицейский сидел в кресле. Азиз подумал, что это уже большой сдвиг в их взаимоотношениях. Напряжение первых дней начало отступать. Офицер подвинулся с креслом к столику и устроился поудобнее в предвкушении игры.
Азиз раскрыл доску и протянул офицеру кости.
— Начинайте вы.
Загремели кубики о доску. Оба увлеченно склонились над доской. Пальцы быстро переставляли черные и белые шашки. Вскоре Азиз забыл все, кроме игры, словно вся его судьба зависела от двух белых кубиков с черными точками, прыгающих по доске.
Наконец Азиз откинулся в кресле и положил руки на стол.
— Ну что, может, прервемся? — Офицер засмеялся. — Вы меня разбили наголову.
— Да, давайте передохнем.
Азиз закрыл доску. Прищурился, глядя на утреннее солнце, которое постепенно скрывалось за углом больницы. И вдруг вспомнил. Приближался полдень, а она так и не появилась. Так много зависело от этого визита. Им овладело чувство беспомощности. Словно попал в ловушку и не знал, как из нее выбраться.
Вспомнил вдруг, что у него на запястье часы — вещь, к которой надо было заново привыкать. Посмотрел на белый циферблат. Стрелки показывали четверть первого.
— А не выпить ли нам кофе? — предложил он. — Я сам приготовлю. Уверен, вы скажете, что лучшего кофе не пробовали.
Офицер засмеялся:
— Ого! Видно, стоит попробовать.
Азиз вышел и спустя некоторое время вернулся, неся белый поднос с тонким узором из цветов и на нем две чашки горячего кофе. Офицер отпил из своей чашки и сказал: — Отличный кофе.
Азиз заметил, что охранник, стоявший в комнате возле окна, наблюдает за ними.
— С вашего позволения, я дам охранникам чай? Пусть сами приготовят себе.
Офицер вновь замялся на мгновение и согласился, не желая выглядеть невежливым. Сказал нехотя:
— Что ж, извольте... я не возражаю. Только при одном условии — я этого не видел.
Азиз отметил про себя: "Вот мы и соучастники в нарушении правил. Неплохо. Прогресс налицо". Он пригласил охранника в комнату и сказал:
— Все, что нужно для чая, вы найдете в шкафчике. Сделайте чай себе и вашему напарнику.
Полицейский смотрел на него неподвижно, словно ничего не поняв. Азиз повторил:
— Не стесняйтесь. Сделайте себе чай. Офицер разрешил. Полицейский огляделся по сторонам. Азиз понял, что он
ищет места, куда прислонить карабин, и сказал:
— Не оставляйте здесь ружье. Если сюда войдут с проверкой, вас не должны застать врасплох.
Полицейский посмотрел на него с некоторым удивлением и пробормотал:
— Спасибо.
Азиз снова вышел на балкон и увидел, что офицер наблюдает за охранниками. Азиз улыбнулся и сказал:
— Не беспокойтесь. Офицер слегка покраснел.
— А я и не беспокоюсь. Немного помолчали.
— А вы откуда родом? — спросил Азиз.
— Я из деревни Махаллят Махрум в провинции Гарбийя.
— Какое совпадение! Я тоже из этой провинции.
— Очень приятно познакомиться.
— А сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Неужели? Мне тоже.
— Когда вы закончили медицинский колледж, доктор?
— Шесть лет тому назад.
— И работали в этой больнице?
— Да, два года.
— Я смотрю, вас здесь многие знают.
— Мои коллеги.
Офицер посмотрел на него с уважением и продолжил:
— Вы не женаты?
— Женат. У меня сын есть.
— Семью давно не видели?
— Давно. Вот жду их визита.
— И как вы можете так долго не видеться? Я тоже женат, у меня двое детей, и я не могу себе представить, как бы я жил в разлуке с ними.
— А знаете, у вас такое тоже не исключено.
— Каким образом?
— Ну, скажем, если вас переведут служить куда-нибудь в Верхний Египет, а вы решите оставить их в Каире в удобной квартире и в приличной школе.
Лицо офицера помрачнело, словно он услышал скверную новость.
— М-да... Все равно не могу себе представить.
— Ко всему привыкаешь. Иначе мы не смогли бы жить в мире, где никто не знает, что случится завтра или через несколько часов. Наше существование так ненадежно: ни стабильности, ни безопасности...
— В таком случае каждый должен хотя бы для себя обеспечить стабильность и безопасность. Верно?
— Если в этом деле перестараться, станешь еще больше всего бояться, превратишься в жалкого труса. А потом слишком дорогой ценой приходится расплачиваться. Люди порой приносят в жертву все ради личной безопасности — честь, свободу, элементарную порядочность.
— А вы? Развевам не хочется такой жизни, где все легко и будущее обеспечено?
— Да, в какой-то мере. Но для меня важнее не жить ложными иллюзиями.
— Иллюзиями? Почему вы называете благополучие и безопасность иллюзиями?
— Разве вы не гражданин этой страны? Вот вы родились в провинции. Возьмем деревенских людей — какое благополучие и какую безопасность они имеют?
— Да мне-то какое дело?
— Значит, вас эти вещи не волнуют?
— Нет. Не мое дело беспокоиться о других.
— Ну что ж, видимо, у каждого свой взгляд на вещи.
— Не хотите ли вы сказать, что пошли в тюрьму ради других людей?
— Что мне на это ответить? Не совсем так, конечно. Прежде всего я попал в тюрьму из-за таких вещей, которые связаны со мной лично. Но в то же время я чувствую себя лучше, когда думаю о других людях и что-то могу для них сделать.
— А почему не подумаете о своей семье?
— Да нет, я думаю о них. Просто семьей не ограничиваю круг людей, судьба которых мне небезразлична.
— Но чего же вы добились этим? Вы загубили собственное будущее. Ведь как врач вы могли бы сделать очень многое.
— В жизни каждый человек к чему-нибудь стремится. Одним нравится копить деньги, другие отдают себя искусству, литературе или науке. Большинство из нас всю жизнь трудятся, чтобы заработать на существование, сами не понимая, зачем и почему это так. Такова жизнь, что поделаешь.
— Но какая польза от того, что вы пошли в тюрьму? Теперь вы вообще лишены возможности что-либо сделать.
— Тут уж ничего не поделаешь.
— Вас могут освободить, если вы этого захотите.
— Как это?
— Достаточно дать обещание прекратить свою деятельность.
— А вам известно, что это за деятельность?
— Видимо, вы что-то затевали против государства, иначе вас в тюрьму бы не сажали.
— Вы хотите сказать, что довольны тем, что происходит в нашей стране?
Офицер предпочел воздержаться от ответа на этот вопрос и сказал:
— Вас считают опасным человеком.
— Понятно. И еще, наверно, говорят, что я могу совершить побег, верно?
Офицер глубоко вздохнул и посмотрел с некоторым удивлением. Вопрос застал его врасплох.
— Почему вы молчите? Разве вам этого не говорили? — настаивал Азиз.
— Вообще-то, предупреждали насчет вас...
— А что вы сами думаете по этому поводу?
— Не знаю. Но такая возможность не исключена.
— Тогда мне бесполезно отрицать это. Но одну вещь я хотел бы отметить.
— Какую?
— Если бы я решил совершить побег, меня бы никто не остановил.
Лицо офицера чуточку побледнело. Пальцы нервозно зашарили в кармане, ища сигареты. Когда он протянул пачку Азизу, тот заметил, как подрагивает его рука.
— Зачем вы мне это говорите?
— Да просто потому, что у вас все время написана тревога на лице. Слишком много думаете о том, что может с вами случиться. А это нам мешает хорошо проводить время в компании друг друга.
— Вы необычный человек, доктор. Можете рассуждать о хорошем времяпрепровождении в подобной ситуации.
— Знаете, когда человек многое потерял, у него развивается способность радоваться любым мелочам. Он учится получать удовольствие от самых простых вещей. Вот хотя бы от этой бурой реки. — Он махнул рукой в сторону Нила. — От нашего отдыха здесь, на балконе, от сигареты, чашки кофе. Я бываю просто счастлив, когда смотрю на небо без решетки, когда могу пройтись, поговорить с обычными людьми, а не с арестантами вроде меня. С докторами, сестрами, пациентами. Он откинулся в кресле и вытянул ноги с явным удовольствием. Мысли где-то блуждали, но одна пока еще неясная идея не выходила из головы. Офицер посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
— А знаете, доктор, вы заставляете меня задуматься о вещах, которые мне раньше в голову не приходили.
Черная неподвижная фигура полицейского — непроницаемый силуэт на фоне полной луны. Таинственно светится в ночи зеленый индикатор приемника. Вспыхивает красным пятнышком огонек сигареты и затухает ненадолго. Почему она до сих пор не появилась? Сегодня он сделал еще один шаг в осуществлении задуманного плана. Вот только этот молодой офицер... Каждый раз мысль о нем вызывала укол совести. Ведь он обманывал его, пользовался его растущим доверием, готовя ему весьма неприятный сюрприз. Азиз тяжело вздохнул и постарался прогнать прочь эту мысль: ей не место в задуманном плане. Он должен быть острым как бритва, отсечь все побочное, проявить решительность.
Чьи-то шаги у двери. Легкий стук.
— Войдите!
Дверь медленно приоткрылась. Свет из коридора лег на пол широкой полосой. Фигура в белом халате на пороге. Ярко вспыхнула лампочка. Он узнал доктора Алаа.
— Добрый вечер, доктор Азиз. Я вас не разбудил?
— Нет-нет, что вы. Я тут в темноте радио слушал.
— Как себя чувствуете?
— Отлично, благодарю.
— Анализы все сдали?
— Нет еще.
— А рентген?
— Еще нет.
— Странно. Что это они тянут? Ладно, я скажу, чтобы не задерживали.
Азиз улыбнулся. Заметил удивленное выражение на лице доктора при виде его улыбки. Ему был глубоко симпатичен этот молодой" врач. Открытое, честное лицо, прямой взгляд карих глаз5 спокойная уверенность в движениях. Такому человеку чуждо двуличие.
— Я смотрю, вы меня как настоящего больного взялись лечить.
— А разве вы не больны?
— Ну-ну, скажем, не очень хорошо себя чувствую. Но не до такой степени, как вам кажется.
Он нахмурился, не совсем поняв Азиза.
— Мне, видите ли, просто необходима временная передышка.
— А-а! Понятно. В таком случае мы будем тянуть с рентгеном возможно дольше.
— Спасибо.
Они обменялись улыбками. Доктор Алаа сказал:
— У вас есть какие-нибудь просьбы?
— Нет, спасибо. Сейчас у меня есть все необходимое. Доктор Алаа внимательно посмотрел на него, стоя у изголовья кровати.
— Вы уверены?
— Да, уверен. Но спасибо за заботу. Врач пожал плечами:
— Тогда я вас покину и продолжу обход. Азиз после недолгого колебания сказал:
— Вы говорите, обход? У меня к вам есть предложение. -Какое?
— Если кому-то из пациентов в этом отделении что-нибудь понадобится, пусть вызовут меня, вместо того чтобы будить вас. Я ведь все равно большую часть ночи не сплю.
— Стоит ли вас беспокоить?
— Никакого беспокойства. Я был бы очень рад выполнять здесь хоть какую-то работу.
— А что? Действительно, может?.. Хорошо, я скажу дежурной сестре.
Он направился к двери. У порога спросил:
— Свет выключить?
— Да, будьте любезны.
— Ну, тогда спокойной ночи.
Комната погрузилась во мрак, и вновь засветился зеленый глазок индикатора. Он лег на бок, испытывая удовлетворение. В эту ночь сделан еще один шаг к цели.
Интуиция подсказывала ему, что этот день будет необычным. Проснулся он на рассвете и вьюком сел на постели. Сердце билось от непонятного волнения. В окне смутно виднелась фигура охранника, сидевшего в кресле. Бесшумно ступая босыми ногами, Азиз приблизился к окну. Охранник крепко спал, прислонив ружье к стене.
Азиз зажег спиртовку, наполнил водой небольшой чайник и поставил кипятить. После этого медленно и осторожно повернул ручку двери и приоткрыл. Второй охранник тоже спал. Он сидел на табуретке, прислонившись к стене. Перешагнув через его вытянутые ноги, Азиз бесшумно подошел к находившемуся рядом кабинету главного врача. Офицер, сняв фуражку и ремень, положил их в плетеное кресло рядом с диваном, а сам лежал во весь рост на диване, смотрел неподвижно в потолок и курил.
— Доброе утро, — сказал Азиз, входя.
Офицер быстро поднялся и повернулся к Азизу. Нахмурившись, спросил:
— Что это вы в такую рань поднялись?
— Да уж рассвет в окне виден. А я не знал, что ночью вы дежурите, рано лег спать.
Офицер надел ремень, вышел в коридор и сразу увидел спящего охранника.
— Вставай, идиот! — сердито затряс он его за плечо. — Проснись!
Охранник раскрыл глаза и увидел офицера. В панике он так поспешно поднялся, что карабин грохнулся об пол.
— Спишь на посту? Под трибунал тебя отправлю!
— Прошу прощенья, сэр. Я не спал, просто прикрыл глаза слегка...
— Прикрыл глаза на посту?! На кой черт ты здесь нужен? Отправлю под трибунал, вот увидишь.
— Пожалуйста, простите меня на этот раз, больше этого не повторится, клянусь своими детьми.
Офицер вернулся в кабинет и увидел Азиза сидящим на диване с сигаретой во рту. Азиз весело подмигнул офицеру, пытаясь успокоить его. Офицер сделал вид, что не замечает этих попыток.
— Ну что с вами?
— Ничего.
— Почему вы хмуритесь?
— Утомительны эти ночные дежурства.
— Так причина в этом? Или потому, что нашли охранника спящим?
Лицо офицера смягчилось.
— Что ж вы не отвечаете?
— Ну, в общем-то, да... вторая причина.
— Зачем вы придаете столько значения пустяку?
— Ну, знаете ли, подобный вопрос в ответе не нуждается.
— Да нет, нуждается. Вы ведь думаете, что я могу удрать, верно?
— Опять вы на эту тему...
Сердце дало маленький сбой. Не слишком ли далеко зашел? Ошибся в расчетах? Может быть, надо было оставаться в своей комнате, не затевать этой кутерьмы. Впрочем, отступать было поздно. Надо действовать дальше, иначе еще больше вызовет подозрений.
— А потому что я чувствую, вы встревожены, и, поверьте, на то нет причин.
— При чем тут это? Дисциплина есть дисциплина.
— Давайте лучше на время забудем о ней. Неужели вы думали, что они всю ночь будут бодрствовать?
— А почему нет? Это их обязанность.
— Знаете, то, что от них требуется, — одно, а вот то, что действительно происходит, — совсем другое. Вы знаете, когда я встал, оказалось, что и второй охранник тоже спит.
Офицер вскочил, собираясь немедленно пойти в комнату Азиза, но тот сказал:
— Да ладно, поздно уже. Его товарищ, конечно же, предупредил.
Офицер немного поколебался, что делать, потом снова сел.
— А у меня вот вопрос: вы-то сами всю ночь напролет бодрствуете?
— Конечно.
— А что вы скажете, если я стану утверждать, что среди ночи выходил и видел, как вы спали?
На лице офицера появилось замешательство.
— Это в какое же время?
— Точно не скажу. Часы я оставил возле кровати. Лежал, слушал андалузскую музыку, а потом захотелось с кем-нибудь поболтать. Вышел из комнаты, смотрю — а вы спите. Я зашел в кабинет дежурной сестры, посидели там, поговорили. Один из охранников был со мной. Он видел, что вы спали.
Взгляды их встретились. Офицер коротко и невесело хохотнул, пытаясь скрыть смущение.
— Вы правду говорите? — спросил он.
Азиз помолчал некоторое время, прежде чем ответить:
— Нет. Это неправда. Но я уверен, что часть ночи вы все же «спите. Вы и сами этого не отрицали. Однако лучше забудем об этом. Важно, чтобы никто об этом не узнал. Помимо того, что у вас будут неприятности, меня самого тут же отправят в тюрьму. Самое лучшее — закрывать на замок дверь в отделение. Кому надо — постучится. Можете договориться с дежурной, чтобы она, прежде чем открыть, сообщала вам.
Офицер с интересом посмотрел на Азиза.
— А почему это вас так беспокоит?
— Я же говорю: не хочу быть отправленным назад в тюрьму. Меня больше устраивает проводить здесь время в свое удовольствие. Если вам не нравится мой совет —пожалуйста, все очень просто: заставьте охранников всю ночь не смыкать глаз и сами бодрствуйте.
Офицер слушал, сосредоточенно рассматривая свои ботинки, будто проверяя, хорошо ли они начищены. Азиз решил перевести разговор на другую тему и предложил:
— Я пойду чаю приготовлю. Выпьете со мной?
— Спасибо, не стоит себя утруждать.
— Да какой это труд? А знаете, я что думаю? Раз уж судьба распорядилась так, что нам суждено пробыть некоторое время вместе, так лучше провести его в свое удовольствие. Я считаю, что у меня каникулы, и не хочу зря терять времени. Надеюсь, вы не возражаете против этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43