В темных углах громоздились нераспакованные коробки с вещами.
– Ужин из яичницы и дешевого вина – да у тебя солдатские вкусы! – ухмыльнулся Бен.
– Поработал бы с мое каждый божий день, научился бы ценить все, что делается быстро и просто, – улыбнулась в ответ Ли.
Бутылка вина наполовину опустела. Ли расслабилась. Она уже много дней не чувствовала себя так раскованно и теперь молча смотрела в огонь, загипнотизированная пляшущими языками пламени.
Бен тоже молчал, наблюдая за Ли. Он хорошо помнил последний раз, когда они сидели вот так у камина, – пятнадцать лет назад. Беи и Оливер получили отпуск и вместе поехали в Билт-Веллс. Ллуэллины жили в старом купеческом особняке – дряхлом и потерявшем былое великолепие: Ричард Ллуэллин перестал следить за домом с тех пор, как дела его мастерской по реставрации антикварных пианино покатились под гору. Бен лишь мельком видел отца Ли и Оливера, добродушного дородного старика с седеющей бородой, красным от чрезмерной любви к портвейну лицом и печальными глазами вдовца.
Однажды вечером за окном шел ливень и ветер завывал в трубе. Оливер, вырвавшись на неделю из казармы, по его собственному выражению, «отправился на поиски красоты». Ричард Ллуэллин, как обычно, сидел в своем кабинете, углубившись в старые книги и документы.
Бен остался наедине с Ли у камина, в котором жарко пылал огонь. Они негромко разговаривали весь вечер – именно тогда и случился их первый поцелуй. Не так уж много поцелуев за ним последовало…
Бен улыбнулся про себя, стряхивая грезы и разглядывая отблески огня на лице Ли: она все такая же, ни время, ни слава ее не изменили.
– О чем ты думаешь?
Ли подняла на него взгляд.
– О тебе.
– Что именно обо мне?
– Ты был женат? Нашел себе кого-нибудь?
Бен помолчал.
– С моим образом жизни это слишком сложно. Наверно, я не из тех, кто становится примерным семьянином.
– Значит, ты ничуть не изменился.
Он промолчал, почувствовав укор в ее словах.
– Я долго тебя ненавидела, – тихонько призналась Ли, глядя в огонь. – За то, как ты со мной обошелся.
Бен по-прежнему молчал.
– Почему ты не пришел тогда? – Ли посмотрела ему в глаза. – Я любила тебя.
– Я тоже тебя любил.
– Правда?
– Правда.
– Вот только армию ты любил еще больше.
– Ли, я был молод. И думал, что знаю, чего хочу.
Она перевела взгляд на огонь.
– Я ждала тебя в тот вечер после выступления. Я так радовалась: ведь это был мой дебют! Я думала, что ты в зале, и старалась для тебя изо всех сил. Ты сказал, что зайдешь ко мне в гримерную и мы вместе поедем на вечеринку. И не пришел. Исчез.
Бен не знал, что сказать.
– Ты разбил мне сердце. Может быть, ты этого так и не понял.
Бен погладил ее по плечу.
– Мне очень стыдно за то, что я сделал. Я не мог об этом забыть и часто о тебе думал.
– Извини. Не стоило мне ворошить прошлое. Что было, то было.
Они помолчали. Бен подбросил в камин полено, и в дымоход взвились оранжевые искорки. Что тут еще скажешь?
– Я очень скучаю по Оливеру, – внезапно призналась Ли.
– Я тоже, – ответил Бен. – Жаль, что мы в последние годы так редко виделись.
– Он часто о тебе говорил. Бен покачал головой.
– Зачем его понесло на озеро?
– Никто толком не знает. Единственный свидетель – дама, с которой он провел вечер.
– Кто она?
– Мадлен Лоран, жена какого-то дипломата. Из-за этого даже скандальчик вышел, и кое-кому не терпелось прикрыть расследование. Подробности случившегося довольно расплывчаты.
– Так что все-таки произошло? – поинтересовался Бен.
– Насколько я знаю, они были на какой-то вечеринке – официальное мероприятие с кучей важных персон. Понятия не имею, где именно и кто еще там присутствовал. Если и были другие свидетели, они, скорее всего, не стали светиться.
– Официальное мероприятие для важных персон? – повторил Бен. – Не похоже на Оливера.
– Он пошел вместе с этой женщиной. Она заявила, что Оливер ее буквально преследовал, а муж вечно где-то пропадал. На вечеринке было море шампанского, ну, Оливер и угостился на славу.
– Да, это он мог, – кивнул Бен.
– Они танцевали и пили шампанское. Она тоже набралась, но все-таки меньше Оливера. Мало-помалу дело дошло до того, что он захотел с ней уединиться: по словам свидетельницы, он настаивал, что отвезет ее в гостиницу, где они бы сняли номер на двоих.
– А в спальню не проще было ускользнуть?
– Наверное, нет.
– Не похоже на Оливера. Он никогда не садился за руль пьяным.
– Я тоже так подумала, – согласилась Ли. – Но он побил машину по дороге в гостиницу – я своими глазами видела повреждения.
– Он был на своем стареньком «миджете»?
– Да, и здорово его разбил: капот весь вмят, будто машина в стену врезалась.
– Если он появился в гостинице пьяным на разбитой машине, то должны быть и другие свидетели, – заметил Бен.
Ли покачала головой.
– До гостиницы он не доехал. Похоже, им стало невтерпеж, и они остановились в тихом местечке где-то по дороге.
– Возле озера?
Ли кивнула и помрачнела.
– Там-то все и произошло. По словам женщины, Оливеру взбрело в голову покататься на льду.
– Вот уж это и вовсе на него не похоже!
– Я тоже так думаю, – кивнула она. – Однако, судя по всему, именно так все и было. Его осенила дурацкая идея, и он пошел на лед. Женщина сначала тоже хотела повеселиться, потом ей это надоело, и она вернулась в машину. И заснула.
– Странно. Напилась настолько, что ее сморило, зато потом припомнила кучу подробностей?
– Я рассказываю тебе с ее слов. Нет никаких доказательств, что все было именно так.
– Оливер полез на лед до или после секса?
– Она утверждает, что так далеко дело не зашло.
– То есть доехать до постели в гостинице ему было невтерпеж, но при этом он решил сначала покататься по льду?
– Да уж, – согласилась Ли. – Я тоже подумала, что бред какой-то получается. Хотя если Оливер нализался…
Бен вздохнул.
– Ладно, рассказывай, что было дальше.
– Женщина проснулась от холода. Она думает, что прошло примерно полчаса. – Ли помолчала, со вздохом закрыла глаза и пригубила вино. – Вот и все. Она осталась одна – Оливер не вернулся.
Бен пошуровал в камине, молча обдумывая услышанное. «Черт побери, Оливер! Ведь учили же тебя, что нельзя делать такие глупости! Болван бестолковый, и как тебя угораздило? Какая глупая смерть!»
– А чем он вообще занимался в Австрии?
– Собирал материалы для книги.
Бен отложил кочергу и обернулся.
– Какой еще книги? Художественной?
– Нет, книга про Моцарта.
– Биография, что ли?
– Да нет, про жизнь Моцарта уже миллион раз писали. Оливер хотел написать про его смерть.
– Странную тему он выбрал. Впрочем, я-то про Моцарта ничего толком не знаю.
– Олли был очень увлечен этим вопросом. Постоянно присылал мне свои заметки, держал в курсе дела. Я спонсировала его исследование, наверное, поэтому он считал себя обязанным отчитываться. Мне вечно не хватало времени все это прочитать, а когда он… в общем, после несчастного случая я так и не собралась с духом, чтобы их просмотреть. Оливер отправил мне посылку в самый день смерти… – Ли опустила голову и, отхлебнув вина, продолжила: – Однако в последнее время меня не оставляет мысль, что я должна завершить то, что он начал.
– То есть дописать его книгу?
– Да. В память о нем. Я привезла все его заметки из Монте-Карло. Они лежат в одной из коробок. – Ли показала на груду вещей в углу, – Как тебе идея? Очень глупо звучит?
– Наоборот, прекрасная мысль. Ты уверена, что сможешь закончить книгу?
– Я певица, а не писатель, – ответила Ли, – Хотя тема очень интересная, и надеюсь, у меня получится. Возможно, даже на пользу пойдет – поможет примириться с потерей брата.
Бен кивнул и наполнил стаканы. Бутылка опустела. Пожалуй, пора доставать вторую.
– Так что там насчет смерти Моцарта? – спросил он. – Про нее ведь вроде бы давным-давно все известно.
– Ты имеешь в виду версию о завистливом сопернике-композиторе, который его отравил? – хмыкнула Ли. – Старье. Придумали сказочку и растрезвонили о ней на весь мир.
Бен поднял стакан, разглядывая пляшущие языки пламени сквозь багровую жидкость.
– Ну а Оливер что об этом думал?
– Он говорил, что в результате исследований открыл совершенно новые обстоятельства смерти Моцарта, именно поэтому книга имеет огромное значение.
– Так кто же убил Моцарта?
– Насколько я поняла, Оливер считал, что убийство – дело рук масонов.
– Те самые ребята в фартуках и с закатанной штаниной?
Ли недовольно посмотрела на Бена.
– Оливер относился к этому вполне серьезно.
– Да зачем масонам вытворять такие глупости?
– Из-за «Волшебной флейты».
– Той оперы, про которую ты говорила? Может, расскажешь поподробнее? Или я сам должен догадаться?
– «Волшебная флейта» проникнута масонской символикой, – терпеливо объяснила Ли. – Она выдает секреты, которые масоны поклялись хранить в тайне.
– А Моцарт-то откуда эти секреты знал?
– Он сам был масоном.
– Надо же, впервые слышу. То есть он распустил язык и поплатился головой?
– Вот именно. Правда, подробностей я не знаю.
– Интересно было бы почитать такую книжку, – улыбнулся Бен. – И как Оливер умудрился все это раскопать?
– С помощью находки отца. Помнишь?
– А, письмо… – вспомнил Бен.
– Да, – кивнула Ли. – Именно на нем все и основано. Поэтому Оливер хотел назвать книгу «Письмо Моцарта».
Бен открыл было рот, но зазвонил мобильник Ли.
– Ли Ллуэллин, – сказала она, вытащив телефон из кармана.
Из трубки послышался мужской голос. Ли нахмурилась.
– Я уехала из «Дорчестера». – Пауза. – Я в своем загородном доме, в Лэнгтон-холле… А в чем дело?
Бен не слышал слов собеседника и внимательно вглядывался в Ли.
Она вытаращила глаза.
– Господи… Целиком? – Пауза. Ли занервничала. – Ничего не тронули? Нет… Ладно… – Новая пауза. Ли провела рукой по волосам. – Хорошо. Да, конечно… Спасибо, что позвонили.
Ли со вздохом отложила телефон.
– Ничего себе… – пробормотала она.
– Кто это?
– Полиция. Моя квартира в Лондоне… ее перевернули вверх дном.
ГЛАВА 8
Вена
Сержант полиции Маркус Кински обладал безошибочной зрительной памятью. Заметив в толпе на площади знакомое лицо, он доверился интуиции и последовал за женщиной в темно-синей шали и таком же берете. Вещи были неброские, но дорогие.
День выдался пасмурный и холодный, того и гляди, снежок посыпет. Полы старого пальто сержанта раздувал ледяной декабрьский ветер. Женщина пробиралась сквозь толпу туристов и покупателей. Кински не выпускал цель из виду, держась шагах в тридцати позади.
Когда женщина вошла в кафе, он помедлил у входа, наблюдая за ней сквозь стекло витрины. Кински, уроженец Восточного Берлина, терпеть не мог венские кафешки, похожие на чрезмерно украшенный свадебный торт. Женщина села за столик в дальнем углу, сняла шаль и вытащила из сумочки книгу в бумажной обложке.
Кински вошел в кафе и выбрал место, откуда мог наблюдать за женщиной поверх развернутой газеты. Круглый столик с мраморной столешницей был для него маловат, изящный стул потрескивал под дородным полицейским. До чего же здесь все игрушечное, черт бы их побрал!
Почти год назад Кински вел расследование дела Ллуэллина и присутствовал на допросе Мадлен Лоран. Свидетельница была длинноволосой блондинкой, сидевшая в кафе женщина – брюнеткой с короткой стрижкой, которая скрывала форму лица. А вот черты лица не изменились – как и карие глаза. Кински заметил, как они блеснули, когда женщина, просмотрев меню, подняла взгляд на подошедшего официанта. Она заказала пирожное, какао со сливками и ликером.
«Ах ты, прожорливая стерва! – подумал сержант. – И по-немецки ты вдруг заговорила гораздо лучше».
Без сомнения, это та самая женщина.
Кински заказал себе черный кофе без сахара, откинулся на шатком стуле и сделал вид, что читает газету, на самом деле припоминая подробности дела Ллуэллина.
Мадлен Лоран, двадцать шесть лет, француженка, замужем за Пьером Лораном, французским дипломатом, аккредитованным в Вене. Скандал аккуратно замяли. Люди Лорана очень настаивали на том, чтобы полицейские не болтали о связи Мадлен с англичанином Оливером Ллуэллином. Заплаканная свидетельница дала показания, которые впоследствии бесследно исчезли, прямо-таки растворились в воздухе. К тому времени в дело уже подшили отчет коронера, так что никто особо и не старался найти затерявшиеся документы. Никто, кроме Кински.
Когда он стал задавать вопросы, ему официально велели не совать нос куда не следует: ситуация щекотливая и дело закрыто. Через несколько дней он узнал, что дипломата отозвали из Австрии и на три года отправили с новым назначением черт знает куда. Ах да, в Венесуэлу. Кински потом долго не мог прийти в себя от злости.
Если это действительно та самая женщина, то что она делает в Вене? Приехала в гости к родственникам на Рождество? Не исключено. Вполне может быть, что ни в чем противозаконном она не замешана и он зря теряет время.
Вот только интуиция утверждала обратное. За двадцать шесть лет службы в полиции (причем первые девять – на беспокойных улицах коммунистического Восточного Берлина) Маркус Кински научился доверять интуиции.
Он вышел в туалет, заперся в кабинке и набрал номер, указанный на бланке меню.
Сержант неторопливо допивал кофе, когда хозяйка кафе громко спросила:
– Дамы и господа, здесь есть Мадлен Лоран? У меня для нее срочное сообщение. Нет?
Оглядев зал, хозяйка пожала плечами и вернулась к своим делам.
Женщина застыла, не успев пригубить какао, потом взяла себя в руки и, поставив недопитую чашку на столик, нервно огляделась. Кински усмехнулся, прикрываясь газетой: попалась!
Оставив недоеденное пирожное, женщина взяла шаль и сумочку, торопливо расплатилась и ушла.
Кински бросил на столик деньги и пошел следом. Она пробралась сквозь оживленную толпу и остановила такси. Сержанту преградила путь плотная масса человеческих тел, он сердито проталкивался вперед и уже был шагах в двадцати от беглянки, когда она села в машину. Мелькнула изящная ножка, дверца захлопнулась, и такси влилось в поток машин.
– Эх, чтоб тебя!
Кински вернулся в кафе и предъявил хозяйке удостоверение.
– Полиция. Пару минут назад отсюда вышла женщина. Она расплатилась кредитной карточкой. Мне нужно узнать имя на кредитке.
Хозяйка деловито просмотрела стопку квитанций и передала ему верхнюю.
Имя и подпись принадлежали вовсе не Мадлен Лоран. Женщину звали Эрика Манн.
ГЛАВА 9
Оксфордшир, Лэнгтон-холл
Несмотря на уговоры, Бен отказался оставить Ли на ночь без охраны, но не в спальне же с ней ночевать, и теперь сидел под дверью, в продуваемом сквозняками коридорчике, привалившись к стене.
Как странно. Когда-то они были так близки, а теперь она совсем рядом, спит в соседней комнате, но между ними пролегла пропасть. Странно и грустно.
Бен упорно бодрствовал часов до шести, не выпуская сигарету изо рта, и выкурил почти всю пачку.
За пыльным окном засветилась бледная заря. Он размышлял о вчерашнем телефонном звонке из полиции, снова и снова обдумывая все подробности. Квартиру Ли могли выпотрошить в любое время за последние пять дней: когда соседи вернулись из отпуска, то обнаружили, что дверь приоткрыта, увидели беспорядок и вызвали полицию.
На обычное ограбление не похоже: злоумышленники подняли ковры и даже доски пола, разнесли всю мебель по кусочкам, разрезали подушки – и ничего не взяли. Полиция обнаружила жемчужное ожерелье, золотые часы и сережки с алмазами на ночном столике, где их оставила Ли. Бред какой-то.
Бен встал, потянулся, свернул спальный мешок и пошел на первый этаж. Когда на кухне появилась дрожащая от холода, растрепанная Ли, вода уже вскипела. Они пили горячий кофе, изредка перебрасываясь короткими фразами, и смотрели, как за окном разгорается рассвет. Ли стиснула кружку ладонями, согревая пальцы. Судя по ее бледному виду, она ужасно устала.
– Что ты теперь будешь делать? – спросила Ли. – Побудешь со мной или позвонишь своим ребятам?
– Мне было бы спокойнее, если бы тебя охраняли профессионалы. Не могу же я постоянно сидеть с тобой двадцать четыре часа в сутки. – Бен помолчал. – Но мне хотелось бы знать, что происходит.
– Так ты остаешься?
Он кивнул.
– Пока да.
Она поставила кружку на стол.
– Хорошо. Тогда пойду-ка я распакую коробки, раз уж все равно здесь застряла. В доме жуткий холод, а там есть теплые вещи.
Бен принес еще дров и растопку из сарая, выгреб вчерашнюю золу из камина в кабинете и развел огонь. Оранжевые языки пламени с ревом взметнулись в дымоход.
Бен почувствовал за спиной какое-то движение.
– Что ты делаешь? – изумился он.
Ли перестала подпрыгивать.
– Вспомнила старые времена в Билт-Веллсе, – засмеялась она. – Отец тогда совсем на мели сидел и заставлял нас бегать и прыгать, чтобы поменьше тратить на отопление. Он уводил нас гулять, и, когда мы возвращались, раскрасневшиеся от мороза, холодный старый Дом казался теплым и уютным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Ужин из яичницы и дешевого вина – да у тебя солдатские вкусы! – ухмыльнулся Бен.
– Поработал бы с мое каждый божий день, научился бы ценить все, что делается быстро и просто, – улыбнулась в ответ Ли.
Бутылка вина наполовину опустела. Ли расслабилась. Она уже много дней не чувствовала себя так раскованно и теперь молча смотрела в огонь, загипнотизированная пляшущими языками пламени.
Бен тоже молчал, наблюдая за Ли. Он хорошо помнил последний раз, когда они сидели вот так у камина, – пятнадцать лет назад. Беи и Оливер получили отпуск и вместе поехали в Билт-Веллс. Ллуэллины жили в старом купеческом особняке – дряхлом и потерявшем былое великолепие: Ричард Ллуэллин перестал следить за домом с тех пор, как дела его мастерской по реставрации антикварных пианино покатились под гору. Бен лишь мельком видел отца Ли и Оливера, добродушного дородного старика с седеющей бородой, красным от чрезмерной любви к портвейну лицом и печальными глазами вдовца.
Однажды вечером за окном шел ливень и ветер завывал в трубе. Оливер, вырвавшись на неделю из казармы, по его собственному выражению, «отправился на поиски красоты». Ричард Ллуэллин, как обычно, сидел в своем кабинете, углубившись в старые книги и документы.
Бен остался наедине с Ли у камина, в котором жарко пылал огонь. Они негромко разговаривали весь вечер – именно тогда и случился их первый поцелуй. Не так уж много поцелуев за ним последовало…
Бен улыбнулся про себя, стряхивая грезы и разглядывая отблески огня на лице Ли: она все такая же, ни время, ни слава ее не изменили.
– О чем ты думаешь?
Ли подняла на него взгляд.
– О тебе.
– Что именно обо мне?
– Ты был женат? Нашел себе кого-нибудь?
Бен помолчал.
– С моим образом жизни это слишком сложно. Наверно, я не из тех, кто становится примерным семьянином.
– Значит, ты ничуть не изменился.
Он промолчал, почувствовав укор в ее словах.
– Я долго тебя ненавидела, – тихонько призналась Ли, глядя в огонь. – За то, как ты со мной обошелся.
Бен по-прежнему молчал.
– Почему ты не пришел тогда? – Ли посмотрела ему в глаза. – Я любила тебя.
– Я тоже тебя любил.
– Правда?
– Правда.
– Вот только армию ты любил еще больше.
– Ли, я был молод. И думал, что знаю, чего хочу.
Она перевела взгляд на огонь.
– Я ждала тебя в тот вечер после выступления. Я так радовалась: ведь это был мой дебют! Я думала, что ты в зале, и старалась для тебя изо всех сил. Ты сказал, что зайдешь ко мне в гримерную и мы вместе поедем на вечеринку. И не пришел. Исчез.
Бен не знал, что сказать.
– Ты разбил мне сердце. Может быть, ты этого так и не понял.
Бен погладил ее по плечу.
– Мне очень стыдно за то, что я сделал. Я не мог об этом забыть и часто о тебе думал.
– Извини. Не стоило мне ворошить прошлое. Что было, то было.
Они помолчали. Бен подбросил в камин полено, и в дымоход взвились оранжевые искорки. Что тут еще скажешь?
– Я очень скучаю по Оливеру, – внезапно призналась Ли.
– Я тоже, – ответил Бен. – Жаль, что мы в последние годы так редко виделись.
– Он часто о тебе говорил. Бен покачал головой.
– Зачем его понесло на озеро?
– Никто толком не знает. Единственный свидетель – дама, с которой он провел вечер.
– Кто она?
– Мадлен Лоран, жена какого-то дипломата. Из-за этого даже скандальчик вышел, и кое-кому не терпелось прикрыть расследование. Подробности случившегося довольно расплывчаты.
– Так что все-таки произошло? – поинтересовался Бен.
– Насколько я знаю, они были на какой-то вечеринке – официальное мероприятие с кучей важных персон. Понятия не имею, где именно и кто еще там присутствовал. Если и были другие свидетели, они, скорее всего, не стали светиться.
– Официальное мероприятие для важных персон? – повторил Бен. – Не похоже на Оливера.
– Он пошел вместе с этой женщиной. Она заявила, что Оливер ее буквально преследовал, а муж вечно где-то пропадал. На вечеринке было море шампанского, ну, Оливер и угостился на славу.
– Да, это он мог, – кивнул Бен.
– Они танцевали и пили шампанское. Она тоже набралась, но все-таки меньше Оливера. Мало-помалу дело дошло до того, что он захотел с ней уединиться: по словам свидетельницы, он настаивал, что отвезет ее в гостиницу, где они бы сняли номер на двоих.
– А в спальню не проще было ускользнуть?
– Наверное, нет.
– Не похоже на Оливера. Он никогда не садился за руль пьяным.
– Я тоже так подумала, – согласилась Ли. – Но он побил машину по дороге в гостиницу – я своими глазами видела повреждения.
– Он был на своем стареньком «миджете»?
– Да, и здорово его разбил: капот весь вмят, будто машина в стену врезалась.
– Если он появился в гостинице пьяным на разбитой машине, то должны быть и другие свидетели, – заметил Бен.
Ли покачала головой.
– До гостиницы он не доехал. Похоже, им стало невтерпеж, и они остановились в тихом местечке где-то по дороге.
– Возле озера?
Ли кивнула и помрачнела.
– Там-то все и произошло. По словам женщины, Оливеру взбрело в голову покататься на льду.
– Вот уж это и вовсе на него не похоже!
– Я тоже так думаю, – кивнула она. – Однако, судя по всему, именно так все и было. Его осенила дурацкая идея, и он пошел на лед. Женщина сначала тоже хотела повеселиться, потом ей это надоело, и она вернулась в машину. И заснула.
– Странно. Напилась настолько, что ее сморило, зато потом припомнила кучу подробностей?
– Я рассказываю тебе с ее слов. Нет никаких доказательств, что все было именно так.
– Оливер полез на лед до или после секса?
– Она утверждает, что так далеко дело не зашло.
– То есть доехать до постели в гостинице ему было невтерпеж, но при этом он решил сначала покататься по льду?
– Да уж, – согласилась Ли. – Я тоже подумала, что бред какой-то получается. Хотя если Оливер нализался…
Бен вздохнул.
– Ладно, рассказывай, что было дальше.
– Женщина проснулась от холода. Она думает, что прошло примерно полчаса. – Ли помолчала, со вздохом закрыла глаза и пригубила вино. – Вот и все. Она осталась одна – Оливер не вернулся.
Бен пошуровал в камине, молча обдумывая услышанное. «Черт побери, Оливер! Ведь учили же тебя, что нельзя делать такие глупости! Болван бестолковый, и как тебя угораздило? Какая глупая смерть!»
– А чем он вообще занимался в Австрии?
– Собирал материалы для книги.
Бен отложил кочергу и обернулся.
– Какой еще книги? Художественной?
– Нет, книга про Моцарта.
– Биография, что ли?
– Да нет, про жизнь Моцарта уже миллион раз писали. Оливер хотел написать про его смерть.
– Странную тему он выбрал. Впрочем, я-то про Моцарта ничего толком не знаю.
– Олли был очень увлечен этим вопросом. Постоянно присылал мне свои заметки, держал в курсе дела. Я спонсировала его исследование, наверное, поэтому он считал себя обязанным отчитываться. Мне вечно не хватало времени все это прочитать, а когда он… в общем, после несчастного случая я так и не собралась с духом, чтобы их просмотреть. Оливер отправил мне посылку в самый день смерти… – Ли опустила голову и, отхлебнув вина, продолжила: – Однако в последнее время меня не оставляет мысль, что я должна завершить то, что он начал.
– То есть дописать его книгу?
– Да. В память о нем. Я привезла все его заметки из Монте-Карло. Они лежат в одной из коробок. – Ли показала на груду вещей в углу, – Как тебе идея? Очень глупо звучит?
– Наоборот, прекрасная мысль. Ты уверена, что сможешь закончить книгу?
– Я певица, а не писатель, – ответила Ли, – Хотя тема очень интересная, и надеюсь, у меня получится. Возможно, даже на пользу пойдет – поможет примириться с потерей брата.
Бен кивнул и наполнил стаканы. Бутылка опустела. Пожалуй, пора доставать вторую.
– Так что там насчет смерти Моцарта? – спросил он. – Про нее ведь вроде бы давным-давно все известно.
– Ты имеешь в виду версию о завистливом сопернике-композиторе, который его отравил? – хмыкнула Ли. – Старье. Придумали сказочку и растрезвонили о ней на весь мир.
Бен поднял стакан, разглядывая пляшущие языки пламени сквозь багровую жидкость.
– Ну а Оливер что об этом думал?
– Он говорил, что в результате исследований открыл совершенно новые обстоятельства смерти Моцарта, именно поэтому книга имеет огромное значение.
– Так кто же убил Моцарта?
– Насколько я поняла, Оливер считал, что убийство – дело рук масонов.
– Те самые ребята в фартуках и с закатанной штаниной?
Ли недовольно посмотрела на Бена.
– Оливер относился к этому вполне серьезно.
– Да зачем масонам вытворять такие глупости?
– Из-за «Волшебной флейты».
– Той оперы, про которую ты говорила? Может, расскажешь поподробнее? Или я сам должен догадаться?
– «Волшебная флейта» проникнута масонской символикой, – терпеливо объяснила Ли. – Она выдает секреты, которые масоны поклялись хранить в тайне.
– А Моцарт-то откуда эти секреты знал?
– Он сам был масоном.
– Надо же, впервые слышу. То есть он распустил язык и поплатился головой?
– Вот именно. Правда, подробностей я не знаю.
– Интересно было бы почитать такую книжку, – улыбнулся Бен. – И как Оливер умудрился все это раскопать?
– С помощью находки отца. Помнишь?
– А, письмо… – вспомнил Бен.
– Да, – кивнула Ли. – Именно на нем все и основано. Поэтому Оливер хотел назвать книгу «Письмо Моцарта».
Бен открыл было рот, но зазвонил мобильник Ли.
– Ли Ллуэллин, – сказала она, вытащив телефон из кармана.
Из трубки послышался мужской голос. Ли нахмурилась.
– Я уехала из «Дорчестера». – Пауза. – Я в своем загородном доме, в Лэнгтон-холле… А в чем дело?
Бен не слышал слов собеседника и внимательно вглядывался в Ли.
Она вытаращила глаза.
– Господи… Целиком? – Пауза. Ли занервничала. – Ничего не тронули? Нет… Ладно… – Новая пауза. Ли провела рукой по волосам. – Хорошо. Да, конечно… Спасибо, что позвонили.
Ли со вздохом отложила телефон.
– Ничего себе… – пробормотала она.
– Кто это?
– Полиция. Моя квартира в Лондоне… ее перевернули вверх дном.
ГЛАВА 8
Вена
Сержант полиции Маркус Кински обладал безошибочной зрительной памятью. Заметив в толпе на площади знакомое лицо, он доверился интуиции и последовал за женщиной в темно-синей шали и таком же берете. Вещи были неброские, но дорогие.
День выдался пасмурный и холодный, того и гляди, снежок посыпет. Полы старого пальто сержанта раздувал ледяной декабрьский ветер. Женщина пробиралась сквозь толпу туристов и покупателей. Кински не выпускал цель из виду, держась шагах в тридцати позади.
Когда женщина вошла в кафе, он помедлил у входа, наблюдая за ней сквозь стекло витрины. Кински, уроженец Восточного Берлина, терпеть не мог венские кафешки, похожие на чрезмерно украшенный свадебный торт. Женщина села за столик в дальнем углу, сняла шаль и вытащила из сумочки книгу в бумажной обложке.
Кински вошел в кафе и выбрал место, откуда мог наблюдать за женщиной поверх развернутой газеты. Круглый столик с мраморной столешницей был для него маловат, изящный стул потрескивал под дородным полицейским. До чего же здесь все игрушечное, черт бы их побрал!
Почти год назад Кински вел расследование дела Ллуэллина и присутствовал на допросе Мадлен Лоран. Свидетельница была длинноволосой блондинкой, сидевшая в кафе женщина – брюнеткой с короткой стрижкой, которая скрывала форму лица. А вот черты лица не изменились – как и карие глаза. Кински заметил, как они блеснули, когда женщина, просмотрев меню, подняла взгляд на подошедшего официанта. Она заказала пирожное, какао со сливками и ликером.
«Ах ты, прожорливая стерва! – подумал сержант. – И по-немецки ты вдруг заговорила гораздо лучше».
Без сомнения, это та самая женщина.
Кински заказал себе черный кофе без сахара, откинулся на шатком стуле и сделал вид, что читает газету, на самом деле припоминая подробности дела Ллуэллина.
Мадлен Лоран, двадцать шесть лет, француженка, замужем за Пьером Лораном, французским дипломатом, аккредитованным в Вене. Скандал аккуратно замяли. Люди Лорана очень настаивали на том, чтобы полицейские не болтали о связи Мадлен с англичанином Оливером Ллуэллином. Заплаканная свидетельница дала показания, которые впоследствии бесследно исчезли, прямо-таки растворились в воздухе. К тому времени в дело уже подшили отчет коронера, так что никто особо и не старался найти затерявшиеся документы. Никто, кроме Кински.
Когда он стал задавать вопросы, ему официально велели не совать нос куда не следует: ситуация щекотливая и дело закрыто. Через несколько дней он узнал, что дипломата отозвали из Австрии и на три года отправили с новым назначением черт знает куда. Ах да, в Венесуэлу. Кински потом долго не мог прийти в себя от злости.
Если это действительно та самая женщина, то что она делает в Вене? Приехала в гости к родственникам на Рождество? Не исключено. Вполне может быть, что ни в чем противозаконном она не замешана и он зря теряет время.
Вот только интуиция утверждала обратное. За двадцать шесть лет службы в полиции (причем первые девять – на беспокойных улицах коммунистического Восточного Берлина) Маркус Кински научился доверять интуиции.
Он вышел в туалет, заперся в кабинке и набрал номер, указанный на бланке меню.
Сержант неторопливо допивал кофе, когда хозяйка кафе громко спросила:
– Дамы и господа, здесь есть Мадлен Лоран? У меня для нее срочное сообщение. Нет?
Оглядев зал, хозяйка пожала плечами и вернулась к своим делам.
Женщина застыла, не успев пригубить какао, потом взяла себя в руки и, поставив недопитую чашку на столик, нервно огляделась. Кински усмехнулся, прикрываясь газетой: попалась!
Оставив недоеденное пирожное, женщина взяла шаль и сумочку, торопливо расплатилась и ушла.
Кински бросил на столик деньги и пошел следом. Она пробралась сквозь оживленную толпу и остановила такси. Сержанту преградила путь плотная масса человеческих тел, он сердито проталкивался вперед и уже был шагах в двадцати от беглянки, когда она села в машину. Мелькнула изящная ножка, дверца захлопнулась, и такси влилось в поток машин.
– Эх, чтоб тебя!
Кински вернулся в кафе и предъявил хозяйке удостоверение.
– Полиция. Пару минут назад отсюда вышла женщина. Она расплатилась кредитной карточкой. Мне нужно узнать имя на кредитке.
Хозяйка деловито просмотрела стопку квитанций и передала ему верхнюю.
Имя и подпись принадлежали вовсе не Мадлен Лоран. Женщину звали Эрика Манн.
ГЛАВА 9
Оксфордшир, Лэнгтон-холл
Несмотря на уговоры, Бен отказался оставить Ли на ночь без охраны, но не в спальне же с ней ночевать, и теперь сидел под дверью, в продуваемом сквозняками коридорчике, привалившись к стене.
Как странно. Когда-то они были так близки, а теперь она совсем рядом, спит в соседней комнате, но между ними пролегла пропасть. Странно и грустно.
Бен упорно бодрствовал часов до шести, не выпуская сигарету изо рта, и выкурил почти всю пачку.
За пыльным окном засветилась бледная заря. Он размышлял о вчерашнем телефонном звонке из полиции, снова и снова обдумывая все подробности. Квартиру Ли могли выпотрошить в любое время за последние пять дней: когда соседи вернулись из отпуска, то обнаружили, что дверь приоткрыта, увидели беспорядок и вызвали полицию.
На обычное ограбление не похоже: злоумышленники подняли ковры и даже доски пола, разнесли всю мебель по кусочкам, разрезали подушки – и ничего не взяли. Полиция обнаружила жемчужное ожерелье, золотые часы и сережки с алмазами на ночном столике, где их оставила Ли. Бред какой-то.
Бен встал, потянулся, свернул спальный мешок и пошел на первый этаж. Когда на кухне появилась дрожащая от холода, растрепанная Ли, вода уже вскипела. Они пили горячий кофе, изредка перебрасываясь короткими фразами, и смотрели, как за окном разгорается рассвет. Ли стиснула кружку ладонями, согревая пальцы. Судя по ее бледному виду, она ужасно устала.
– Что ты теперь будешь делать? – спросила Ли. – Побудешь со мной или позвонишь своим ребятам?
– Мне было бы спокойнее, если бы тебя охраняли профессионалы. Не могу же я постоянно сидеть с тобой двадцать четыре часа в сутки. – Бен помолчал. – Но мне хотелось бы знать, что происходит.
– Так ты остаешься?
Он кивнул.
– Пока да.
Она поставила кружку на стол.
– Хорошо. Тогда пойду-ка я распакую коробки, раз уж все равно здесь застряла. В доме жуткий холод, а там есть теплые вещи.
Бен принес еще дров и растопку из сарая, выгреб вчерашнюю золу из камина в кабинете и развел огонь. Оранжевые языки пламени с ревом взметнулись в дымоход.
Бен почувствовал за спиной какое-то движение.
– Что ты делаешь? – изумился он.
Ли перестала подпрыгивать.
– Вспомнила старые времена в Билт-Веллсе, – засмеялась она. – Отец тогда совсем на мели сидел и заставлял нас бегать и прыгать, чтобы поменьше тратить на отопление. Он уводил нас гулять, и, когда мы возвращались, раскрасневшиеся от мороза, холодный старый Дом казался теплым и уютным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31