Выслушайте меня, прошу вас.
– Говори. Но почему ты считаешь, что это наша последняя возможность поговорить наедине?
– Эрос отправляет меня в Венецию, и я собираюсь остаться там, если вы поедете со мной.
– В Венецию? – удивилась Аланис.
– Лучшего города на земле я не знаю. Я там родился.
– Ты? Венецианец? Лев в Лиге святого Марка?
– Республиканец, – ответил он с гордостью. – Моя семья была бедной, и в возрасте двенадцати лет я ушел в море, чтобы заработать денег. Служил на купеческом судне, когда на нас напали алжирские корсары.
– Как ты бежал?
– Я не бежал. Меня доставили в Алжир и заставили строить стену. Там и нашел меня Эрос. Я был рабом. А он уже водил дружбу с раисами. Узнав, что я итальянец, он поговорил с агой, капитаном Баньо, и вытащил меня оттуда. С тех пор я с ним.
– Ты знал, кто он?
– Мы знали, что он из Милана. Эрос бесстрашен и властолюбив, как и все миланцы.
– А что тебе известно о Сфорца? – полюбопытствовала Аланис.
– Они были могущественными, пока не пришли французы, а за ними – испанцы. Хвастались, что папа был их капелланом, император – их кондотьером, Венеция – камергером, а французский король – придворным. Их все боялись. Даже Козимо де Медичи платил им дань, лишь бы не трогали Флоренцию.
– Что случилось? Как Франция завоевала Милан?
– Аристократы перессорились между собой и стали поддерживать всяких авантюристов, внешних и внутренних, которые отвечали их личным амбициям. Внутренние разногласия, вражда, ревность, порок, симония… Милан принадлежал Марсу, миледи. Весь мир их ненавидел.
– Подождите еще немного, – взмолился Нико. – Поехали со мной в Венецию. Я буду о вас заботиться. У меня есть небольшие сбережения. Я открою торговую линию. И жизнь положу на то, чтобы сделать вас счастливой. Если только… – Он встал на одно колено. – Вы окажете мне честь стать моей женой.
– Твоей женой? – изумилась Аланис.
– Леди Аланис, я люблю вас. Вы самая благородная, самая милая и самая красивая женщина на свете. Вы гораздо выше меня по положению, но я могу сделать вас счастливой. Вы заслуживаете лучшего, чем тот, чье сердце на замке, хотя он и принц.
– Я… я польщена, но не могу принять твое предложение. Я…
– Для вас существует только Эрос, – с печалью в голосе произнес Нико.
Он привлек ее к себе и прикоснулся губами к ее губам.
Заржала лошадь. Аланис резко повернулась. На дорожке, ведущей к конюшням, появился всадник в плаще. Он смотрел на нее. От его холодного презрения в ее жилах застыла кровь.
Тронув поводья, всадник подстегнул коня и ускакал. «Ты потеряла его, – сказала себе Аланис. – Впрочем, он никогда не был твоим».
Глава 24
…За эти упущенья.
Не за иные, мы осуждены,
И здесь, по приговору высшей воли
Мы жаждем и надежды лишены.
Данте, «Ад»
Едва Аланис взбежала по ступенькам крыльца, как полил дождь. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к резным панелям, чтобы отдышаться. Сверкнула молнии. Из полуоткрытых дверей библиотеки струился свет. Эрос. Ее сердце учащенно забилось.
– Гарпия, – услышала она его голос. – Входи. Побудь со мной, пока я не напьюсь. И тебе советую напиться.
У нее по спине побежали мурашки.
– Ты, кажется, уже напился.
– Когда человек пьян, его ничто не волнует. Если даже он попал в ту же западню, что и его отец, поддался чарам красивой гарпии.
Некоторое время Аланис стояла, не в силах двинуться с места. Затем сняла пелерину и выпрямилась. Она решила отложить разговор с Эросом до утра.
Но он преградил ей путь. Уперся одной рукой в стену, а второй пробежал вверх по ее торсу и стиснул левую грудь.
– Твое вероломное сердце стучит громче, когда я его ласкаю, – прохрипел он. – Интересно, как отреагируют на меня твои лживые губы?
Он повернул ее к себе и поцеловал. Аланис попыталась оттолкнуть его, но он перехватил ее запястья. Опаленная огнем желания, Аланис перестала сопротивляться, ненавидя себя за это.
Эрос взял ее на руки, понес в библиотеку и положил на кушетку. Он лег на Аланис и хотел овладеть ею без всякой прелюдии.
– Нет, Эрос. Остановись. Остановись!
Она оттолкнула его и отскочила в сторону.
Тяжело дыша, Эрос поднялся, прошел к бару, открыл полупустой графин и наполнил стакан ярко-золотистой жидкостью. Потом со стаканом в руке повернулся к ней. От выражения его глаз у нее остановилось сердце. Обида. Ярость. Боль.
– Ты лгала мне, – сказал он шепотом. – Ты лгала мне сегодня вечером. Ты лгала в ту ночь, которую мы провели в Агадире. Ты целовалась с Никколо, Аланис!
– Он поцеловал меня! – горячо возразила она. – Этот поцелуй ничего не значил. Нико знает, что я чувствую. Ты единственный, кто ничего не чувствует!
– Я не должен ничего чувствовать, но должен быть защищен от женщин, тебе подобных. Одна такая родила меня, а потом приговорила к смерти.
– Твоя мать не приговаривала тебя к смерти. Не будь ты одержим желанием наказать ее, увидел бы любовь в ее глазах, когда она держала тебя за руку и называла «своим чудом». У меня сердце разрывалось! Это не я спасла тебе жизнь, Эрос, а твоя мать. Она вытащила тебя из темницы. Она лечила твои раны и сказала, где тебя спрятать. Она твой ангел-хранитель, эта бедная печальная монахиня, обучающая грамоте маленьких городских беспризорников, посвятившая последние шестнадцать лет жизни благотворительности и покаянию. Маддалена не бросала своего сына, Эрос. Это он бросил ее.
– Я не желаю говорить на эту тему! – прорычал Эрос.
– Можешь не говорить. Но это ты, а не я открыла сундук Пандоры сегодня, так что тебе придется слушать. Женщина, приговорившая свое дитя к смерти, – гарпия, но гарпии не обращаются к церкви. Они не заполняют свои одинокие сердца любовью к сиротам, не спасают жизнь своих сыновей. Что бы там ни случилось в ту трагическую ночь, Маддалена невинна. Ты знаешь, как легко мужчина может взять власть над женщиной. Уверена, твой дядя сделал с ней что-то и запер в своих покоях, чтобы его ложь выглядела правдоподобной. Меня удивляет, что ты поверил ему с такой легкостью, зная, какой он подлый и как мать любит тебя. Как мог ты – ее любимый сын – забрать сестру и исчезнуть, не удостоверившись сначала, что она и впрямь его сообщница? Ты оставил свою мать в одиночестве. Неужели ты ни разу о ней не вспомнил, не ужаснулся тому, что она пережила? Маддалена любила и любит тебя, и если в тебе есть хоть капля сострадания, ты должен вернуться в Рим и молить ее о прощении.
– В твоей теории есть одно слабое звено. Карло знал о Новой лиге, поддерживаемой моим отцом. Откуда? Об этом знали только мы с матерью.
– Спроси об этом Маддалену. Вернись в монастырь. Она заслужила твое извинение или хотя бы благодарность.
Эрос отвернулся и глотнул коньяка.
Аланис с горечью усмехнулась и покачала головой.
– Продолжай пестовать свой цинизм, свою бессмысленную ненависть и искаженные воспоминания. Зачем выяснять истину, когда проще обвинить во всех своих бедах мать?
– Не пора ли тебе самой взглянуть на себя? Ты пришла в мою постель в ту ночь по самой что ни на есть очевидной причине. Как это ни печально для меня, я был настолько ослеплен страстью, что ты смогла заставить меня поверить, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.
– Очевидная причина? – вспыхнула она со слезами на глазах. – И что же это за причина? Холодная, расчетливая хищница, пожелавшая полакомиться твоей кровью, душой, твоим наследством? Я внучка герцога! Почему ты думаешь, что титул способен заманить меня в постель, когда я от него бежала? Если бы я хотела жить во дворце, давно вернулась бы в Англию!
– Ты пришла ко мне, потому что знала, кто я.
– Я пришла к тебе, потому что любила тебя! – выкрикнула она.
– Не лги! Ты любишь не меня! А это!
Он запустил стакан с коньяком в стену над камином, где висел герб рода Сфорца.
– Ошибаешься, – прошептала Аланис. – Это любишь ты, Стефано.
Он изменился в лице, как будто его ударили ножом в сердце.
– Стефано Сфорца больше не существует. Я сказал тебе об этом много месяцев назад! Во мне живет только один человек, Аланис, – проклятый!
Это касалось уже не его и ее, а его прошлого. Вернувшись в Италию шестнадцать лет спустя, он снова встретился со старыми демонами. А самое главное – не мог смириться с тем, кем был на самом деле.
– Ты не проклятый. И Стефано Сфорца продолжает жить в тебе, но ты слишком глубоко его закопал, так что он чувствует себя потерянным.
– Эта карта бита.
Повисла тягостная тишина. Он стоял перед ней, высокий, красивый, гордый и очень несчастный. У Аланис сердце обливалось кровью. Он испытывал не физические муки – у него болела душа.
Аланис приблизилась к нему и обняла за шею.
– Ты не битая карта, Эрос. Ты замечательный, и ты мой. Если бы ты умер в том каземате, моя душа тоже умерла бы с тобой.
Он уронил голову ей на плечо и обнял так крепко, что она чуть не задохнулась. Когда он вновь заговорил после целой вечности молчания, его голос был тихим и извиняющимся.
– Не боится тот, кому нечего терять. Я все потерял в шестнадцать лет, и с тех пор мне нечего терять. – Он поднял голову. В его темных глазах жила боль. – Пока ты не вошла в мою жизнь, любимая.
– Неправда, – улыбнулась она нежно, любя его еще больше. – У тебя всегда был ты сам.
– И кто же это такой, по-твоему?
Она потянула его за медальон.
– Это ты должен выяснить.
– Все ждут, что я пойду на Милан, прогоню оккупантов и установлю новую власть Сфорца. А я не могу, Аланис. Я даже не уверен, что хочу этого.
Она заглянула ему в глаза.
– Почему ты так противишься этой идее?
– Там Савойский, – вздохнул он. – Вандом… черт знает, что еще творится на севере.
– Лучше царствовать в аду, чем прислуживать в раю, – попыталась она пошутить, но перестала улыбаться, глядя на выражение его лица. – Может, есть смысл объединиться с Савойским. Союзники зашли в тупик с французами. Союз с тобой склонит чашу весов в их сторону, а ты, как единовластный правитель, заручишься их будущим покровительством и защитой, если французы вздумают возобновить атаки.
– Я не решу проблему, если введу в Милан австрийцев, чтобы вытеснить французов и испанцев. Именно это и привело к гибели моих предков.
– Союзников не интересует подчинение Милана, только изгнание французов.
– Миланцам не нужно, чтобы пришел другой, властолюбивый принц и вел на их земле войну. Милан на протяжении тысячелетий является самым кровавым полем боя в Европе.
– Разве ты только что не сказал, что ты единственный, кого они избрали своим лидером? Законным принцем? То же самое сказал мне папа и поинтересовался, почему ты уклоняешься от выполнения своего долга.
Эрос провел рукой по волосам.
– Не дави на меня, Аланис. Я уже наслушался этого в таверне.
– Чего ты стыдишься? Почему считаешь себя недостойным чести стать следующим герцогом Миланским?
– А ты как думаешь? Неужели искренне веришь, что миланцы встретят меня с распростертыми объятиями после того, как я, поджав хвост, прыгнул на корабль? Они ждали, что я займу место отца, а я их бросил. Я подвел отца. Подвел самого себя. Я бросил Милан на произвол судьбы, оставил без вождя, без полководца, способного возглавить армию и защитить его интересы от посягательства Франции и Испании. Я не заслужил их преданности. Меня не встретят с распростертыми объятиями.
– Всем известно, что ты был юным, когда твой отец пал от рук убийц. Если бы ты остался, тебя бы тоже убили, и ты не смог бы помочь Милану. У тебя не было выбора.
– Выбор всегда есть, и я выбрал путь малодушия. – Его губы презрительно скривились. – Сейчас мне тридцать два, Аланис. У меня десятки кораблей и тысячи солдат. Этой силы достаточно, чтобы развязать десяток войн. Но где я был до сих пор? Что мешало мне исполнить свой долг?
– Ты… был занят другими делами.
Вспоминать о его прошлых деяниях и грехах ей не хотелось. Не сегодня. Когда они одни в освещенной камином комнате и в окна барабанит дождь. Не сейчас, когда наконец у них состоялся разговор.
– Да, – усмехнулся Эрос, – был занят, бражничал с Людовиком и компанией…
Их взгляды встретились.
– Зачем ты собираешь армию? – спросила Аланис. – Чтобы мстить? Собираешься наказать Чезаре?
– Чтобы проучить труса, не нужна армия. Он бывает в обществе. Я найду его в Риме и убью голыми руками. В Остии у меня было много времени на раздумья, – произнес он. – Я не верю в совпадения. Когда мы были в Казбахе, Таофик предупредил меня насчет итальянского аристократа. Потом появился Хани и попытался меня убить. Он исполнял волю Таофика. Таофик указал ему и Чезаре, как найти мой дом в Агадире. Если бы не он, они не знали бы, где искать. С наступлением весны я отправлюсь в Алжир и не оставлю от него камня на камне.
– Ты собираешься наказать Таофика за то, что он подлый. Но ты всегда это знал.
– Он был моим наставником. Научил меня отваге и вероломству и одно время был моим другом.
– Он никогда не был твоим другом. Он использовал тебя. Ты был молод, зол и уязвим. Узнав о твоих талантах, он использовал их на полную катушку. Не унижайся до мести ему. Он не стоит твоих трудов и сам проложит себе дорогу в ад.
Эрос чертыхнулся и шагнул к камину, чтобы поворошить кочергой угли.
– Таофик получит то, что заслужил. Я не могу стереть из памяти то, во что мне обошлись его жадность и махинации. Его враги гибнут по темным углам от ударов ножа в спину. Я не хочу всю жизнь оглядываться. То же касается и моего кузена. Все эти годы Чезаре хотел видеть меня мертвым. Он вернется, как только узнает, что я жив. Пусть оба сгорят в огне преисподней!
От дров вверх по дымоходу устремились искры.
– Прежде чем кинешься их поджаривать, – сказала Аланис в его широкую спину, – подумай о той редкой возможности, которую имеешь здесь. Милан всего в нескольких днях езды. У тебя огромная армия. Ты великий стратег, в десять раз талантливее, чем генералы, ведущие эту войну. Ты можешь достичь любой цели, которую поставишь перед собой. Мало кто получает второй шанс, Эрос, я знаю, ты хочешь вернуться в свой дом. Но если упустишь этот шанс, где окажешься, когда расправишься с врагами? Останешься одиноким, тоскуя по дому.
Эрос поднял голову и пригвоздил ее взглядом.
– Хочешь покинуть мейя?
– Не знаю. Еще не решила. Но помогать тебе мстить не буду. Не такой жизни я хочу для себя. Я надеялась, что мы обсудим будущее вместе, но ты уже все решил.
Он подошел к ней сзади и обнял за плечи.
– Когда я лежал в монастыре, мне приснился сон, – прошептал он. – Ты кое-что мне обещала. Сказала, что не оставишь меня, если я сам этого не захочу. – Он прижался губами к ее мокрой от слез щеке. – Разве ты не знаешь, что я тебя не отпущу? Я постоянно думаю о тебе.
– Тебе нужна любовница, Эрос. Это место может занять нюбая хорошенькая девица легкого поведения.
– Уже нет. Излечить меня от боли, которую я ощущаю, можешь ты одна. Скажи, что я должен сделать, чтобы удержать тебя?
«Любить меня», – воскликнуло ее несчастное сердце. Но насильно мил не будешь…
– Я знаю, что ты волнуешься из-за своего деда. Но если я стану герцогом Миланским, скандала не будет. Этого ты от меня хочешь? Чтобы я вернул себе Милан?
– Я хочу, чтобы ты вернул себе свой дом, но не для меня. Сделай это для себя, Эрос.
– Для тебя я готов на все, – улыбнулся он. – Я не поплыву в Алжир. Мы останемся вместе в Тоскане.
Аланис встала на цыпочки и поцеловала его. Желание, подавляемое все это время, пока она искала его, не зная, жив он или нет, вырвалось на свободу. Ей хотелось лечь с ним и любить его, заново открывая тот волшебный мир, который они нашли вдвоем в песках Агадира.
Эрос прошел к дверям.
Щелкнул замок. В следующее мгновение он отнес Аланис к камину, где стояла длинная темно-красная софа, и опустил ее на ноги. Они целовались, не в силах остановиться. Эрос разделся, раздел Аланис, и оба они предстали друг перед другом обнаженными.
Эрос овладел ею, они слились в неистовом ритме танца и на вершину блаженства взлетели одновременно.
А когда спустились с вершины, Эрос протянул руку за ее бархатным жакетом, чтобы прикрыть их нагие тела. Его сытые сонные голубые глаза светились нежностью.
– Кариссима. Скажи еще раз, что любишь меня.
Ресницы Аланис дрогнули, но она ничего не ответила, поскольку задремала.
Когда Эрос и Аланис вышли на террасу обедать рука об руку, Саллах и Назрин опешили.
– Я сделал все необходимое для вашего отъезда, – сказал Эрос друзьям. – Вы можете отбыть уже послезавтра на одном из моих кораблей из Генуи, но мне бы хотелось, чтобы вы еще погостили.
– Жена соскучилась по дочерям, – сказал Саллах. – Думаю, кое-кому следует к нам присоединиться. Чей-то дедушка в Йоркшире рвет на себе волосы и строчит ордеры на арест. Кстати, до меня случайно дошла одна интересная сплетня.
Назрин закатила глаза, но попросила мужа рассказать, что за сплетня.
– Слух этот еще не получил широкого распространения, но мой источник вполне заслуживает доверия. Вчера вечером один моряк из Венеции сделал предложение одной английской даме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Говори. Но почему ты считаешь, что это наша последняя возможность поговорить наедине?
– Эрос отправляет меня в Венецию, и я собираюсь остаться там, если вы поедете со мной.
– В Венецию? – удивилась Аланис.
– Лучшего города на земле я не знаю. Я там родился.
– Ты? Венецианец? Лев в Лиге святого Марка?
– Республиканец, – ответил он с гордостью. – Моя семья была бедной, и в возрасте двенадцати лет я ушел в море, чтобы заработать денег. Служил на купеческом судне, когда на нас напали алжирские корсары.
– Как ты бежал?
– Я не бежал. Меня доставили в Алжир и заставили строить стену. Там и нашел меня Эрос. Я был рабом. А он уже водил дружбу с раисами. Узнав, что я итальянец, он поговорил с агой, капитаном Баньо, и вытащил меня оттуда. С тех пор я с ним.
– Ты знал, кто он?
– Мы знали, что он из Милана. Эрос бесстрашен и властолюбив, как и все миланцы.
– А что тебе известно о Сфорца? – полюбопытствовала Аланис.
– Они были могущественными, пока не пришли французы, а за ними – испанцы. Хвастались, что папа был их капелланом, император – их кондотьером, Венеция – камергером, а французский король – придворным. Их все боялись. Даже Козимо де Медичи платил им дань, лишь бы не трогали Флоренцию.
– Что случилось? Как Франция завоевала Милан?
– Аристократы перессорились между собой и стали поддерживать всяких авантюристов, внешних и внутренних, которые отвечали их личным амбициям. Внутренние разногласия, вражда, ревность, порок, симония… Милан принадлежал Марсу, миледи. Весь мир их ненавидел.
– Подождите еще немного, – взмолился Нико. – Поехали со мной в Венецию. Я буду о вас заботиться. У меня есть небольшие сбережения. Я открою торговую линию. И жизнь положу на то, чтобы сделать вас счастливой. Если только… – Он встал на одно колено. – Вы окажете мне честь стать моей женой.
– Твоей женой? – изумилась Аланис.
– Леди Аланис, я люблю вас. Вы самая благородная, самая милая и самая красивая женщина на свете. Вы гораздо выше меня по положению, но я могу сделать вас счастливой. Вы заслуживаете лучшего, чем тот, чье сердце на замке, хотя он и принц.
– Я… я польщена, но не могу принять твое предложение. Я…
– Для вас существует только Эрос, – с печалью в голосе произнес Нико.
Он привлек ее к себе и прикоснулся губами к ее губам.
Заржала лошадь. Аланис резко повернулась. На дорожке, ведущей к конюшням, появился всадник в плаще. Он смотрел на нее. От его холодного презрения в ее жилах застыла кровь.
Тронув поводья, всадник подстегнул коня и ускакал. «Ты потеряла его, – сказала себе Аланис. – Впрочем, он никогда не был твоим».
Глава 24
…За эти упущенья.
Не за иные, мы осуждены,
И здесь, по приговору высшей воли
Мы жаждем и надежды лишены.
Данте, «Ад»
Едва Аланис взбежала по ступенькам крыльца, как полил дождь. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к резным панелям, чтобы отдышаться. Сверкнула молнии. Из полуоткрытых дверей библиотеки струился свет. Эрос. Ее сердце учащенно забилось.
– Гарпия, – услышала она его голос. – Входи. Побудь со мной, пока я не напьюсь. И тебе советую напиться.
У нее по спине побежали мурашки.
– Ты, кажется, уже напился.
– Когда человек пьян, его ничто не волнует. Если даже он попал в ту же западню, что и его отец, поддался чарам красивой гарпии.
Некоторое время Аланис стояла, не в силах двинуться с места. Затем сняла пелерину и выпрямилась. Она решила отложить разговор с Эросом до утра.
Но он преградил ей путь. Уперся одной рукой в стену, а второй пробежал вверх по ее торсу и стиснул левую грудь.
– Твое вероломное сердце стучит громче, когда я его ласкаю, – прохрипел он. – Интересно, как отреагируют на меня твои лживые губы?
Он повернул ее к себе и поцеловал. Аланис попыталась оттолкнуть его, но он перехватил ее запястья. Опаленная огнем желания, Аланис перестала сопротивляться, ненавидя себя за это.
Эрос взял ее на руки, понес в библиотеку и положил на кушетку. Он лег на Аланис и хотел овладеть ею без всякой прелюдии.
– Нет, Эрос. Остановись. Остановись!
Она оттолкнула его и отскочила в сторону.
Тяжело дыша, Эрос поднялся, прошел к бару, открыл полупустой графин и наполнил стакан ярко-золотистой жидкостью. Потом со стаканом в руке повернулся к ней. От выражения его глаз у нее остановилось сердце. Обида. Ярость. Боль.
– Ты лгала мне, – сказал он шепотом. – Ты лгала мне сегодня вечером. Ты лгала в ту ночь, которую мы провели в Агадире. Ты целовалась с Никколо, Аланис!
– Он поцеловал меня! – горячо возразила она. – Этот поцелуй ничего не значил. Нико знает, что я чувствую. Ты единственный, кто ничего не чувствует!
– Я не должен ничего чувствовать, но должен быть защищен от женщин, тебе подобных. Одна такая родила меня, а потом приговорила к смерти.
– Твоя мать не приговаривала тебя к смерти. Не будь ты одержим желанием наказать ее, увидел бы любовь в ее глазах, когда она держала тебя за руку и называла «своим чудом». У меня сердце разрывалось! Это не я спасла тебе жизнь, Эрос, а твоя мать. Она вытащила тебя из темницы. Она лечила твои раны и сказала, где тебя спрятать. Она твой ангел-хранитель, эта бедная печальная монахиня, обучающая грамоте маленьких городских беспризорников, посвятившая последние шестнадцать лет жизни благотворительности и покаянию. Маддалена не бросала своего сына, Эрос. Это он бросил ее.
– Я не желаю говорить на эту тему! – прорычал Эрос.
– Можешь не говорить. Но это ты, а не я открыла сундук Пандоры сегодня, так что тебе придется слушать. Женщина, приговорившая свое дитя к смерти, – гарпия, но гарпии не обращаются к церкви. Они не заполняют свои одинокие сердца любовью к сиротам, не спасают жизнь своих сыновей. Что бы там ни случилось в ту трагическую ночь, Маддалена невинна. Ты знаешь, как легко мужчина может взять власть над женщиной. Уверена, твой дядя сделал с ней что-то и запер в своих покоях, чтобы его ложь выглядела правдоподобной. Меня удивляет, что ты поверил ему с такой легкостью, зная, какой он подлый и как мать любит тебя. Как мог ты – ее любимый сын – забрать сестру и исчезнуть, не удостоверившись сначала, что она и впрямь его сообщница? Ты оставил свою мать в одиночестве. Неужели ты ни разу о ней не вспомнил, не ужаснулся тому, что она пережила? Маддалена любила и любит тебя, и если в тебе есть хоть капля сострадания, ты должен вернуться в Рим и молить ее о прощении.
– В твоей теории есть одно слабое звено. Карло знал о Новой лиге, поддерживаемой моим отцом. Откуда? Об этом знали только мы с матерью.
– Спроси об этом Маддалену. Вернись в монастырь. Она заслужила твое извинение или хотя бы благодарность.
Эрос отвернулся и глотнул коньяка.
Аланис с горечью усмехнулась и покачала головой.
– Продолжай пестовать свой цинизм, свою бессмысленную ненависть и искаженные воспоминания. Зачем выяснять истину, когда проще обвинить во всех своих бедах мать?
– Не пора ли тебе самой взглянуть на себя? Ты пришла в мою постель в ту ночь по самой что ни на есть очевидной причине. Как это ни печально для меня, я был настолько ослеплен страстью, что ты смогла заставить меня поверить, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.
– Очевидная причина? – вспыхнула она со слезами на глазах. – И что же это за причина? Холодная, расчетливая хищница, пожелавшая полакомиться твоей кровью, душой, твоим наследством? Я внучка герцога! Почему ты думаешь, что титул способен заманить меня в постель, когда я от него бежала? Если бы я хотела жить во дворце, давно вернулась бы в Англию!
– Ты пришла ко мне, потому что знала, кто я.
– Я пришла к тебе, потому что любила тебя! – выкрикнула она.
– Не лги! Ты любишь не меня! А это!
Он запустил стакан с коньяком в стену над камином, где висел герб рода Сфорца.
– Ошибаешься, – прошептала Аланис. – Это любишь ты, Стефано.
Он изменился в лице, как будто его ударили ножом в сердце.
– Стефано Сфорца больше не существует. Я сказал тебе об этом много месяцев назад! Во мне живет только один человек, Аланис, – проклятый!
Это касалось уже не его и ее, а его прошлого. Вернувшись в Италию шестнадцать лет спустя, он снова встретился со старыми демонами. А самое главное – не мог смириться с тем, кем был на самом деле.
– Ты не проклятый. И Стефано Сфорца продолжает жить в тебе, но ты слишком глубоко его закопал, так что он чувствует себя потерянным.
– Эта карта бита.
Повисла тягостная тишина. Он стоял перед ней, высокий, красивый, гордый и очень несчастный. У Аланис сердце обливалось кровью. Он испытывал не физические муки – у него болела душа.
Аланис приблизилась к нему и обняла за шею.
– Ты не битая карта, Эрос. Ты замечательный, и ты мой. Если бы ты умер в том каземате, моя душа тоже умерла бы с тобой.
Он уронил голову ей на плечо и обнял так крепко, что она чуть не задохнулась. Когда он вновь заговорил после целой вечности молчания, его голос был тихим и извиняющимся.
– Не боится тот, кому нечего терять. Я все потерял в шестнадцать лет, и с тех пор мне нечего терять. – Он поднял голову. В его темных глазах жила боль. – Пока ты не вошла в мою жизнь, любимая.
– Неправда, – улыбнулась она нежно, любя его еще больше. – У тебя всегда был ты сам.
– И кто же это такой, по-твоему?
Она потянула его за медальон.
– Это ты должен выяснить.
– Все ждут, что я пойду на Милан, прогоню оккупантов и установлю новую власть Сфорца. А я не могу, Аланис. Я даже не уверен, что хочу этого.
Она заглянула ему в глаза.
– Почему ты так противишься этой идее?
– Там Савойский, – вздохнул он. – Вандом… черт знает, что еще творится на севере.
– Лучше царствовать в аду, чем прислуживать в раю, – попыталась она пошутить, но перестала улыбаться, глядя на выражение его лица. – Может, есть смысл объединиться с Савойским. Союзники зашли в тупик с французами. Союз с тобой склонит чашу весов в их сторону, а ты, как единовластный правитель, заручишься их будущим покровительством и защитой, если французы вздумают возобновить атаки.
– Я не решу проблему, если введу в Милан австрийцев, чтобы вытеснить французов и испанцев. Именно это и привело к гибели моих предков.
– Союзников не интересует подчинение Милана, только изгнание французов.
– Миланцам не нужно, чтобы пришел другой, властолюбивый принц и вел на их земле войну. Милан на протяжении тысячелетий является самым кровавым полем боя в Европе.
– Разве ты только что не сказал, что ты единственный, кого они избрали своим лидером? Законным принцем? То же самое сказал мне папа и поинтересовался, почему ты уклоняешься от выполнения своего долга.
Эрос провел рукой по волосам.
– Не дави на меня, Аланис. Я уже наслушался этого в таверне.
– Чего ты стыдишься? Почему считаешь себя недостойным чести стать следующим герцогом Миланским?
– А ты как думаешь? Неужели искренне веришь, что миланцы встретят меня с распростертыми объятиями после того, как я, поджав хвост, прыгнул на корабль? Они ждали, что я займу место отца, а я их бросил. Я подвел отца. Подвел самого себя. Я бросил Милан на произвол судьбы, оставил без вождя, без полководца, способного возглавить армию и защитить его интересы от посягательства Франции и Испании. Я не заслужил их преданности. Меня не встретят с распростертыми объятиями.
– Всем известно, что ты был юным, когда твой отец пал от рук убийц. Если бы ты остался, тебя бы тоже убили, и ты не смог бы помочь Милану. У тебя не было выбора.
– Выбор всегда есть, и я выбрал путь малодушия. – Его губы презрительно скривились. – Сейчас мне тридцать два, Аланис. У меня десятки кораблей и тысячи солдат. Этой силы достаточно, чтобы развязать десяток войн. Но где я был до сих пор? Что мешало мне исполнить свой долг?
– Ты… был занят другими делами.
Вспоминать о его прошлых деяниях и грехах ей не хотелось. Не сегодня. Когда они одни в освещенной камином комнате и в окна барабанит дождь. Не сейчас, когда наконец у них состоялся разговор.
– Да, – усмехнулся Эрос, – был занят, бражничал с Людовиком и компанией…
Их взгляды встретились.
– Зачем ты собираешь армию? – спросила Аланис. – Чтобы мстить? Собираешься наказать Чезаре?
– Чтобы проучить труса, не нужна армия. Он бывает в обществе. Я найду его в Риме и убью голыми руками. В Остии у меня было много времени на раздумья, – произнес он. – Я не верю в совпадения. Когда мы были в Казбахе, Таофик предупредил меня насчет итальянского аристократа. Потом появился Хани и попытался меня убить. Он исполнял волю Таофика. Таофик указал ему и Чезаре, как найти мой дом в Агадире. Если бы не он, они не знали бы, где искать. С наступлением весны я отправлюсь в Алжир и не оставлю от него камня на камне.
– Ты собираешься наказать Таофика за то, что он подлый. Но ты всегда это знал.
– Он был моим наставником. Научил меня отваге и вероломству и одно время был моим другом.
– Он никогда не был твоим другом. Он использовал тебя. Ты был молод, зол и уязвим. Узнав о твоих талантах, он использовал их на полную катушку. Не унижайся до мести ему. Он не стоит твоих трудов и сам проложит себе дорогу в ад.
Эрос чертыхнулся и шагнул к камину, чтобы поворошить кочергой угли.
– Таофик получит то, что заслужил. Я не могу стереть из памяти то, во что мне обошлись его жадность и махинации. Его враги гибнут по темным углам от ударов ножа в спину. Я не хочу всю жизнь оглядываться. То же касается и моего кузена. Все эти годы Чезаре хотел видеть меня мертвым. Он вернется, как только узнает, что я жив. Пусть оба сгорят в огне преисподней!
От дров вверх по дымоходу устремились искры.
– Прежде чем кинешься их поджаривать, – сказала Аланис в его широкую спину, – подумай о той редкой возможности, которую имеешь здесь. Милан всего в нескольких днях езды. У тебя огромная армия. Ты великий стратег, в десять раз талантливее, чем генералы, ведущие эту войну. Ты можешь достичь любой цели, которую поставишь перед собой. Мало кто получает второй шанс, Эрос, я знаю, ты хочешь вернуться в свой дом. Но если упустишь этот шанс, где окажешься, когда расправишься с врагами? Останешься одиноким, тоскуя по дому.
Эрос поднял голову и пригвоздил ее взглядом.
– Хочешь покинуть мейя?
– Не знаю. Еще не решила. Но помогать тебе мстить не буду. Не такой жизни я хочу для себя. Я надеялась, что мы обсудим будущее вместе, но ты уже все решил.
Он подошел к ней сзади и обнял за плечи.
– Когда я лежал в монастыре, мне приснился сон, – прошептал он. – Ты кое-что мне обещала. Сказала, что не оставишь меня, если я сам этого не захочу. – Он прижался губами к ее мокрой от слез щеке. – Разве ты не знаешь, что я тебя не отпущу? Я постоянно думаю о тебе.
– Тебе нужна любовница, Эрос. Это место может занять нюбая хорошенькая девица легкого поведения.
– Уже нет. Излечить меня от боли, которую я ощущаю, можешь ты одна. Скажи, что я должен сделать, чтобы удержать тебя?
«Любить меня», – воскликнуло ее несчастное сердце. Но насильно мил не будешь…
– Я знаю, что ты волнуешься из-за своего деда. Но если я стану герцогом Миланским, скандала не будет. Этого ты от меня хочешь? Чтобы я вернул себе Милан?
– Я хочу, чтобы ты вернул себе свой дом, но не для меня. Сделай это для себя, Эрос.
– Для тебя я готов на все, – улыбнулся он. – Я не поплыву в Алжир. Мы останемся вместе в Тоскане.
Аланис встала на цыпочки и поцеловала его. Желание, подавляемое все это время, пока она искала его, не зная, жив он или нет, вырвалось на свободу. Ей хотелось лечь с ним и любить его, заново открывая тот волшебный мир, который они нашли вдвоем в песках Агадира.
Эрос прошел к дверям.
Щелкнул замок. В следующее мгновение он отнес Аланис к камину, где стояла длинная темно-красная софа, и опустил ее на ноги. Они целовались, не в силах остановиться. Эрос разделся, раздел Аланис, и оба они предстали друг перед другом обнаженными.
Эрос овладел ею, они слились в неистовом ритме танца и на вершину блаженства взлетели одновременно.
А когда спустились с вершины, Эрос протянул руку за ее бархатным жакетом, чтобы прикрыть их нагие тела. Его сытые сонные голубые глаза светились нежностью.
– Кариссима. Скажи еще раз, что любишь меня.
Ресницы Аланис дрогнули, но она ничего не ответила, поскольку задремала.
Когда Эрос и Аланис вышли на террасу обедать рука об руку, Саллах и Назрин опешили.
– Я сделал все необходимое для вашего отъезда, – сказал Эрос друзьям. – Вы можете отбыть уже послезавтра на одном из моих кораблей из Генуи, но мне бы хотелось, чтобы вы еще погостили.
– Жена соскучилась по дочерям, – сказал Саллах. – Думаю, кое-кому следует к нам присоединиться. Чей-то дедушка в Йоркшире рвет на себе волосы и строчит ордеры на арест. Кстати, до меня случайно дошла одна интересная сплетня.
Назрин закатила глаза, но попросила мужа рассказать, что за сплетня.
– Слух этот еще не получил широкого распространения, но мой источник вполне заслуживает доверия. Вчера вечером один моряк из Венеции сделал предложение одной английской даме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32