– Понимаю, – улыбнулась Аланис. Выйдя за Лукаса, она стала бы нежеланной женой. Но женщина, вошедшая вчера ночью в змеиное логово… У нее учащенно забилось сердце. Почувствовав себя уверенней, она подняла чашку и чокнулась с Назрин. – До дна!
Аланис залпом выпила отвар. Горький. И запила его стаканом апельсинового сока, стоявшим на столе.
– Я вам не помешаю? – услышала она голос Эроса.
Они с Назрин испуганно переглянулись. Сколько времени стоял он тут? Если он слышал большую часть их приватного разговора, то неминуемо последует взрыв. Аланис почему-то почувствовала себя виноватой, хотя действовала в его интересах.
– Доброе утро, Назрин, – вежливо кивнул Эрос и посмотрел на Аланис. – Можно тебя на минутку?
Эрос взял ее за руку и отвел к небольшому фонтану, укрывшемуся среди кустов жимолости и пальм.
– Тебя не было, когда я проснулся. Что стряслось? – спросил он.
Она отступила к кусту с благоухающими цветами.
– Мне нужно было побыть одной.
– С Назрин. – Его резкий тон заставил ее поднять глаза. На его щеке нервно подрагивал мускул. – Сожаление в твоих глазах греет сердце, Аланис.
– Я не сожалею о прошлой ночи, – заметила она спокойно. – А ты?
– Только о том, что эта ночь кончилась, – вздохнул Эрос, привлек ее к себе и крепко обнял.
Значит, он ничего не видел, лишь беспокоился о ее переживаниях. Аланис положила голову ему на плечо. Она верила в него. У них все получится.
– Малышка, почему ты ушла из моей постели, не разбудив меня?
– Мне нужно было побыть одной.
Эрос приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
– Я верен своему слову, Аланис. Ты не пожалеешь о прошлой ночи. Обещаю. – Он поцеловал ее. – Позволь показать тебе берег. Возможно, ты мне поверишь.
Вдоль извилистого берега курсировали два военных корабля, французский и алжирский. По береговой линии тянулись скалистые утесы. Хани прохаживался по французской палубе. В состоянии возбуждения он не мог сидеть за одним столом с итальянцем, хотя его туда никто и не приглашал.
– Мы уже должны были найти его дом, – проворчал он нетерпеливо. – Таофик сказал, что это огромная красная крепость, которую нельзя не заметить.
Чезаре не спускал глаз со своего сообщника. Скоро он избавится от этого бесполезного паразита, но не сейчас. Не раньше, чем найдет дом Стефано.
– Терпение – это добродетель, – пробормотал он, – которую стоит в себе воспитывать. У женщин она встречается редко и никогда – у мужчин.
– Не хотите ли сказать, что у меня нет добродетелей? – спросил Хани.
Чезаре промокнул салфеткой уголки губ. Его лицо выражало смесь отвращения и жалости.
– Из нуля и будет нуль, – произнес он на латыни свой излюбленный афоризм.
Раздосадованный зашифрованным оскорблением, Хани вспылил:
– Не забудьте о нашем контракте! Эль-Амар – ваш, блондинка – моя! Она вернется в Казбах со мной.
Верхом на грациозных арабских скакунах они скакали по берегу, покрытому тонким белым песком, бросая вызов пенистым волнам и соленому ветру. Солнце било им в лицо. Аланис переживала свою давнюю мечту, ставшую явью. Она свободна. Она влюблена. Чего еще желать?
– Давай повернем назад! – крикнул Эрос. – За выступом дома есть уединенная бухточка. Мы можем укрыться там на некоторое время.
– А как же Саллах и Назрин? – спросила Аланис.
– Обойдутся без нас час или два. Их корабль уходит с вечерним отливом.
– В таком случае… – Она повернула назад и ударила лошадь пятками, приглашая Эроса нестись наперегонки. У входа в облепленный ракушками тоннель Аланис спешилась и скользнула внутрь. В этот момент Эрос схватил ее и повернул к себе. – Я выиграла, – объявила Аланис, запыхавшись.
– Я хочу заняться с тобой любовью здесь и сейчас, – сказал Эрос с хрипотцой в голосе.
Он прижал ее к стене, расстегнул на ней рубаху и брюки.
– Эрос… – От неистового желания у Аланис кружилась голова и подгибались ноги.
Эрос приподнял ее одной рукой и, выпустив на волю свою твердую плоть, в одно движение завладел ею с яростью одержимого. Аланис вскрикнула.
От прихлынувшей волны наслаждения у нее потемнело в глазах.
– Да, да! – закричала она, почувствовав приближение экстаза. – Не останавливайся.
Эрос уронил голову и зарычал.
Аланис не помнила, как он перенес ее в другое место, но когда открыла глаза, то увидела, что они находятся в уютной бухточке, окруженной со всех сторон скалистыми стенами. Потные, в полном изнеможении, они лежали на песке, слушая грохот волн, накатывающих на берег.
Ее лицо потеплело.
– Наверно, ты гадаешь, куда подевалась скромница, которую ты…
– Ты это серьезно? – Эрос подпер подбородок кулаком и улыбнулся. – Думаешь, я настолько глуп, что не понимал, из какого теста ты сделана? Ты огонь, любимая. Белое с золотом пламя в образе женщины. С кошачьими глазами.
Она прикусила губу.
– И поэтому заманил меня в свою постель?
– Это ты заманила меня в мою постель. Соблазнила меня.
Аланис положила руку ему на грудь.
– Значит, нас связывает простое влечение?
– Если это простое влечение, – сказал он серьезно, – тогда что мешало мне овладеть тобой в ту ночь, когда мы вышли из Кингстона? Ты тогда лежала подо мной. Но я остановился.
– Я бы сама тебя остановила.
– Я не хотел портить тебе жизнь, Аланис.
У нее екнуло сердце.
– Значит, теперь, когда мы любовники, моя жизнь испорчена?
– Я считаю, что без меня тебе было бы лучше. – Он улыбнулся. – Но не думаю, что твоя жизнь испорчена. Все изменилось. Я хочу, чтобы ты написала деду письмо. Он должен знать, что ты жива и здорова. Саллах перешлет его в Делламор.
– Ты в своем уме? – Оттолкнув его, Аланис села. – Мой дед снарядит королевский флот и разнесет в щепки Агадир, если узнает, что его внучка… Тебе не хуже меня известно, что незамужние внучки герцогов не обзаводятся любовниками.
Эрос сел рядом.
– Если ты не сообщишь старику о своем местонахождении, Аланис, то через три недели потребуешь, чтобы я отвез тебя домой. Но я этого не сделаю. Предупреждаю тебя честно. Прошлой ночью мы обо всем договорились, и я хочу, чтобы ты соблюдала уговор. Ты остаешься со мной.
– И что я должна написать деду?
– Сообщи, что ты со мной.
Эрос сверлил ее взглядом.
– Ты полагаешь, что если я сообщу дедушке о своем местонахождении, все будет хорошо? Ошибаешься. Он не потерпит, чтобы я жила с тобой без венчания. Он либо объявит тебе войну, либо заставит на мне жениться.
– Я не могу на тебе жениться. Во всяком случае, так, как этого захочет он. Тебе придется выбирать между своей прежней жизнью и жизнью со мной. То есть той, которую я веду. Расколотой надвое. Я делаю то, что должен делать для выживания, и несу Милан в своем сердце.
Он вошел в воду и нырнул в волны.
Назрин была в ярости. Саллах с удивлением смотрел на нее, когда, сверкая глазами, она вошла в их комнату и направилась к кофейнику, который принес лакей, пока Саллах мирно храпел.
– Можно и мне чашечку?
Назрин припечатала его испепеляющим взглядом.
– Сам о себе позаботишься.
– Итак, дорогая, чем могу быть полезен? Что я должен сделать, чтобы разрешить нынешний кризис?
– Ты достаточно сделал. Лучше подумай, как все переделать, шакал.
– Ты о наших влюбленных друзьях?
– Моя подруга действительно влюблена. А твой дружок озабочен лишь удовлетворением своей плоти! Чем, полагаешь, они вчера занимались?
– Вот молодец! Отличный парень! А всего-то потребовалось слово дружеской поддержки, и женская крепость сопротивления рухнула. Он мой герой, Назрин. Даже твои хитрые наставления не помешали ему совершить геройство. Итак, когда свадьба?
– Думаю, свадьбы не будет. Тебе не следовало вмешиваться, Саллах. Твой совет помог ему совершить то, на что он сам не решался. Он думает, что отхватил себе высокородную куртизанку. Ты же знаешь, он не способен на настоящую любовь.
– Эрос одинок. Аланис ему нужна. Возможно, со временем желание перерастет в любовь.
– Страшно подумать о том, что с ней будет через несколько месяцев. Он погубит ее.
Саллах нахмурился. Неужели он переоценил чувства Эроса? Он мог поклясться, что сердце друга разрывается от любви.
– Я поговорю с ним.
– Аланис просила нас не вмешиваться. Я дала ей слово.
Саллах вздохнул.
– Он играет с огнем. Герцог Делламор – могущественный человек. Рано или поздно слух достигнет его ушей, и на Эроса объявят охоту, как на бешеную собаку. Он не сможет всю жизнь держать Аланис у себя в пустыне.
– Что делать, Саллах?
– Есть только одно решение, и оно Эросу не понравится. Она должна вернуться с нами домой.
Эрос вышел из океана, отжал волосы и одарил Аланис улыбкой.
– Давай искупаемся, ninfa bionda!
Зарывшись пальцами ног в песок, Аланис лежала, прислонившись к валуну, и смотрела на Эроса, размышляя над его последним заявлением. Он не может жениться на ней. Никогда. Что она скажет своему деду? Что ее ждет?
– Иди ко мне. Обещаю, не буду к тебе приставать. – Когда она с вызывающей улыбкой покачала головой, он сделал шаг вперед. – Или я сам отнесу тебя в воду.
– Ладно, тиран! – Аланис стянула с себя рубаху, ощущая на теле его горящий взгляд, и нырнула в синь океана, вынырнув перед ним. Золотая и гладкая, она чувствовала себя настоящей нимфой. – Доволен?
– Прекрасная душа, – пробормотал Эрос по-итальянски, поймав ее за талию и прижав к своей согретой солнцем груди. – «Сгораю по тебе в твоем дыхании, ибо твой и только твой навеки, и если у меня тебя отнимут, не будет боли большей для меня, чем эта».
– В один прекрасный день, – прошептала она, – тебе придется сказать мне о своих чувствах на языке, который я понимаю.
– В один прекрасный день. – Эрос улыбнулся и лизнул ее лицо языком.
– Какая гадость! – поморщилась Аланис и, давясь от смеха, оттолкнула его от себя. – К тому же ты обещал не приставать ко мне.
– Я солгал.
– Еще одна мерзкая привычка.
– Я вообще мерзкий. – Он обнял ее и по шею погрузился с ней в воду. – Но я нравлюсь тебе таким, какой есть, верно?
– Очень.
Она обвила руками шею и поцеловала его серповидный шрам.
– Ты еще не рассказал мне, откуда этот шрам.
– Глупый испанец. Пытался остановить меня в ту ночь, когда я бежал из заточения в Милане.
– И этот шрам с тех пор стал твоей характерной чертой. – Эль-Амар, корсар. Его жизнь раскололась на две части – до и после. – Не могу не думать о твоей бедной сестре, принцессе Джельсомине. Она, должно быть, пришла в ужас, увидев твое изрезанное лицо, когда была вынуждена в ночи бежать из дома, своего прибежища. И ты, шестнадцатилетний, с искромсанным лицом тащил ее на руках.
– У меня душа была искромсана и, поверь, болела куда сильнее.
– Верю, – тихо произнесла Аланис, – и все же.
Черная бровь взлетела вверх.
– Что?
– Твоя мать. Может, тебе не все известно. Никто не меняет своего обличья в один день без достаточных оснований. Если она была такой любящей матерью, как ты описываешь…
– Аланис, мне бы не хотелось говорить на эту тему.
– Знаю, но если она еще жива, то, возможно, ты сумеешь найти ответы…
– Меня ничуть не интересуют ее ответы! Если наши пути еще пересекутся, я сделаю то, что должен был сделать много лет назад. – Его глаза блеснули ненавистью. – Я убью ее.
– Сомневаюсь, что ты это сделаешь. Может, ты и способен рубить головы тем, кого не знаешь, но зарезать собственную мать… Ты не такой, Эрос.
– А как же мой отец? Разве он не заслуживает, чтобы за него отомстили?
– Твоя жизнь не греческая трагедия. То, что с ним случилось, ужасно, но ты убил дядю и бежал. Если хочешь улучшить свою жизнь, должен сосредоточиться на выздоровлении, на своем будущем. Вернись в Милан. Возьми то, что потерял. Освободи своих людей от ярма Франции и Испании.
Эрос отпустил ее, уставившись на далекий горизонт, где океан сливался с небом.
– Тебе известна трагедия Эсхила «Агамемнон»? Греческий полководец, вернувшийся домой после Троянской войны и убитый женой и ее любовником.
– Известна, – ответила Аланис, нахмурившись.
– У Агамемнона был сын Орест. Он был ребенком, когда умер его отец, но когда вырос, осознал, что должен отомстить убийцам отца. Но Орест знал, что убийство матери – худшее из злодеяний в глазах богов и людей. Его святой долг был тесно связан с порочным преступлением. Человек, желающий восстановить справедливость, должен был либо предать отца, либо убить мать.
– Дилемма Ореста – морального свойства, Эрос. Твоя – эмоциональная. Это не одно и то же. – Но, видя, что не может до него достучаться, Аланис спросила: – И что Орест сделал?
– Орест пошел к Дельфийскому оракулу. Аполлон дал однозначный ответ: убей обоих преступников. Отомсти за смерть смертью. Пролей кровь за пролитую кровь. У Ореста не было иного выхода, кроме мести, за которую он должен был заплатить вечными муками.
– Вечными муками, – повторила Аланис, чувствуя, как холодеет в жилах кровь.
– «Умиротвори, скомандовал мне бог, свирепствующего мертвеца», – процитировал он. – «Ибо тот, кто не слышит крика своего покойного, обречен на вечное одиночество, лишенный убежища. Огонь не вспыхнет для него у алтаря, и друг не встретит улыбкой. Презренный и одинокий, он умрет». Орест убил мать и потом скитался по земле, гонимый своими страхами.
Теперь Аланис поняла. Эрос считал себя проклятым, поэтому наказывал себя, промышляя насилием и живя в пустой мраморной гробнице посреди пустыни, наслаждаясь порой вниманием высокородных проституток и сражаясь с королем, которого обожал, который разрывал его страну на части и ничего не создавал для себя.
Эрос вздохнул.
– Когда дух Ореста устал от страданий, когда потерял все, что дорого человеку, он обратился за советом к Афине. Богиня мудрости простила его. Она убедила богиню мести, что он искупил свои грехи. Орест и его потомки наконец освободились от проклятия на дом Атреев.
– Ты считаешь, что, убив мать, отомстишь за смерть отца и рассеешь проклятие, над своим домом? А ты не устал от страданий? Ты не смог убить ее шестнадцать лет назад. Оставь все как есть. Если она гарпия, то заслужила то, что получила в этой сделке – ни семьи, ни мужа, ни княжества, ни любовника. Пусть живет и мучается.
Эрос не спускал глаз с горизонта. Он явно чего-то не договаривал.
Аланис коснулась его щеки.
– Прости себя, – прошептала она. – Возможно, твоя мать совершила непростительное, но ты любил ее. И до сих пор любишь.
Эрос закрыл глаза. Аланис осыпала его поцелуями. Две души устремились навстречу друг другу. «Я люблю тебя», – пропело ее сердце.
– Я вел себя слишком нетерпеливо, теперь хочу исправиться. Ты готова?
– Готова, – прошептала она, чувствуя, как по телу поползли мурашки.
Он отнес ее на берег и положил на одежду. Вытянулся рядом и покрыл легкими поцелуями ее шею и грудь.
– Ты такая грациозная. Я люблю к тебе прикасаться и пробовать на вкус.
– Ты итальянец… – улыбнулась она.
– …а у итальянцев хорошо развито воображение.
Они неистово ласкали друг друга, много раз взлетали на вершину блаженства, согреваемые солнцем и омываемые волнами. Аланис твердо решила, что будет любить своего неистового итальянца всем сердцем и надеяться, что в один прекрасный день он вознаградит ее за любовь.
Из-за дальнего валуна за ними наблюдала пара горящих глаз. Чезаре не ожидал, что внучка английского герцога окажется белокурой красавицей с длинными ногами и молочной кожей. Видеть ее со Стефано было мукой. Ублюдок заплатит за это болью, кровью и унижением.
– Уже два часа, – пробурчал Роберто. – Как долго он намерен тут кувыркаться? Даже греки не давали олимпийских медалей за этот вид спорта.
– Заткнись, дерьмо! И подбери слюни.
Чезаре не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такую острую похоть. Его била дрожь. Ну и задаст он жару этой блондинке! Обработает ее так, что она позабудет своего Стефано.
Роберто поднялся с земли, отряхивая песок.
– Что дальше?
– Теперь мы приведем черных зверей, – усмехнулся Чезаре.
– Нам пора возвращаться, – вздохнул Эрос. – Я голоден как волк. К тому же Саллах и Назрин могут догадаться, чем мы занимались.
Аланис стала натягивать брюки.
– Давай после того, как пообедаем с нашими отъезжающими друзьями, проводим их в путь, уединимся в моей спальне и отоспимся.
– Только сначала примем ванну.
Они смеялись и шутили, как вдруг услышали шум и резко обернулись.
Из другого прохода в скале выходили алжирские корсары и французские солдаты, нацелив на них французские карабины. В одном из них Аланис узнала Хани. Вперед выступил командир отряда – судя по одежде, европеец из дворянского сословия. Ошеломленная, Аланис перевела взгляд на Эроса и снова уставилась на незнакомца, который как две капли воды был похож на Эроса.
Незнакомец хищно улыбнулся.
– Здравствуй, Стефано. Рад видеть тебя после стольких лет.
– Беги отсюда, Аланис! – прохрипел Эрос. Незнакомец направил на Аланис пистолет и перешел на английский.
– Стефано, познакомь меня со своей красивой спутницей, – сказал он и обратился к Аланис:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32