— Объяснить? — вежливо осведомился Чадов.
— Уж будьте любезны, — высморкался в скатерть Свин.
— Ну что ж, извольте, — чинно произнес старший эсэсовец и, приняв вальяжную позу, начал. — Как вы знаете, Служба Справедливости следит за тем, чтобы вера людей приводила к ожидаемым результатам. Во что люди верят, то они и должны получить. Не больше…
— … но и не меньше, — вставил Гешко.
— Помимо этого, — неодобрительно покосился на своего коллегу Чадов, — мы приветствуем и всячески поддерживаем само возникновение веры в людских душах.
— Это нам известно, — буркнул Свин. — Причем вам все равно, во что верит человек: в Бога или в дьявола…
— …в насилие или в покорность, — подхватил Чадов, — в стяжательство или в бескорыстие, в секс или в полное воздержание. Что делать, наличие хоть какой-то веры лучше, чем отсутствие веры вообще. Естественно, у нас есть свои моральные принципы. И мы хотели бы видеть их в людских душах. Но это не всегда удается осуществить. Так пусть лучше имеет место хоть какая-нибудь вера — под действием внешних обстоятельств она может измениться. А если веры нет вообще — и меняться нечему. Разумно?
— Ты решил прочитать нам лекцию? — спросил я, отхлебывая остывший кофе.
— Нет, нет, — замахал руками Чадов. — Простите за затянувшееся вступление. Постараюсь быть по возможности кратким… Так вот, деньги, которые вы видите перед собой, — благодарность Службы Справедливости за возрождение веры в людских сердцах.
— Что?! — не поверили своим ушам мы со Свином.
— Удивлены? — ухмыльнулся Чадов, закуривая сигариллу. — Понимаю, понимаю… Вы столько лет разрушали веру — и вдруг оказались ее созидателями. Но так случается сплошь и рядом: любой разрушитель созидает и любой созидатель закладывает основу для краха.
— Объясни толком, не мудри, — попросил Свин. — Мы академий не заканчивали…
— Извольте, — церемонно поклонился Чадов. — Вы, наверное, уже догадались, что мы с господином Гешко были откомандированы по тому же делу, что и вы.
— То есть вы должны были проследить, чтобы вера читателей сайта «Независимое творчество» не оказалась посрамленной? — уточнил я. — Как в случае со смертью Алины Стайгер?
— Как в случае с Алиной Стайгер, — подтвердил Чадов. — Кстати, эстрадная звездочка сама виновата в своей смерти. Блуждающий Сгусток — не абсолютная сила. И от Его атаки можно защититься. Если бы Алина верила в то, что она делает, и считала это правильным, красовалась бы сейчас на экранах всего мира. А она больше верила в то, что находится в окружении злобных, завистливых тварей, которые не дадут ей пробиться и похоронят заживо музыку, которую она захотела играть. Этакий луч света в темном царстве…
— Как верила — так оно и вышло, — подобострастно хихикнул Гешко.
— Нечто похожее должно было случиться и с «Обломками», — продолжил Чадов, — но тут в дело вмешались вы. Сначала нам это очень не понравилось. Но затем мы изменили свое мнение.
— Почему? — хором спросили мы со Свином.
— Все началось еще в поезде. Ехали себе люди, ни о чем не думали. Верить тоже никто ни во что не собирался. И вдруг за одной пассажиркой приходит Смерть.
— Она не хотела ее забирать, — напомнил Свин.
— Хотела, — отрезал Чадов. — Только несколько позже, чтобы эфирное тело успело осознать свои ошибки и покаяться. Однако вы нарушили Ее планы. С точки зрения энергетических законов непростительное преступление…
— Но сколько это преступление возродило веры… — задумчиво протянул Гешко.
— Да, — кивнул Чадов. — Своим вмешательством вы здорово помогли Службе Справедливости. Девушка умерла на глазах у многих пассажиров. И это поразило их души. Так всегда бывает: когда человек видит катастрофу по телевизору — он включает побыстрее другой канал. Когда смерть происходит рядом, человек задумывается о вечности. И после того как Гаврила унес тело девушки к вам в купе и поезд тронулся, многие люди задумались о том, что однажды и им придется вот так же бездыханно лежать на асфальте под взглядами любопытствующей толпы. И они задумались о вечности. Некоторые даже решили пойти в церковь и поставить свечу по прибытии домой…
— Но пассажиры не только задумались о вечности… — угрюмо произнес Свин.
— Абсолютно верно! — согласился Чадов. — Они задумались еще и о том, как много возможностей попасть в Ее объятия подстерегает каждого из нас. До тех пор пока они не увидели тело девушки на асфальте, жизнь казалась им чем-то незыблемым, само собою разумеющимся. Работа, семья, дети, любовники, любовницы, вечерний ужин перед телевизором — все думают, что так будет продолжаться бесконечно долго. И вдруг — такой облом…
— Ну ладно, а при чем здесь мы? — спросил я, хотя уже начал понимать, куда клонит Чадов. — Ведь девушка все равно умерла бы. И пассажиры, увидев ее смерть, все равно задумались бы о… о некоторых не совсем повседневных вещах…
— Смерть не делает холостых рейсов. Она пришла за девушкой — и Она должна была ее получить. Все равно, какой ценой. И тут очень кстати подвернулся страх пассажиров. Многие ведь не просто задумались — в их сердце проник страх. Они вспомнили про многочисленные сообщения о катастрофах, которые без конца крутят по телевизору. И они ощутили, что поезд, в котором они едут, — не более чем железная коробка. Сойди он с рельс — и они ничем не будут отличаться от этой девушки. При обычном раскладе эти страхи остались бы всего лишь страхами. Но в этот раз вами было нарушено течение Высших энергетических процессов. А планы Неба нельзя менять без последствий. Поэтому, как всегда в подобных случаях, случился катаклизм… Таким образом, вмешавшись в вещи, недоступные вашему пониманию, и захотев спасти одну жизнь, вы вызвали очень сильную катастрофу, в которой погибли многие. Кстати, эти террористы собирались провернуть свое дельце двумя днями позже. Но у обходчика произошли некоторые изменения в его сменном графике, и им пришлось подкорректировать свои планы…
— Черт… — пробормотал Свин, низко опустив рыло.
— Нет, чертом здесь и не пахнет, — возразил Гешко. — Наоборот, увидев приближающийся состав с цистернами, многие люди вспомнили о Боге. Если бы вы знали, сколько искренних молитв прозвучало за несколько секунд до взрыва… А сколько — после… При обычном течении жизни потребовалось бы открыть несколько семинарий, чтобы добиться такого результата…
— Но это еще не все, — с усмешкой сказал Чадов. — Главное — впереди. То, что вы сотворили в столовой, — та еще картинка. Но мы не будем вдаваться в морализаторство. Сейчас ведь в моде свободный секс — хоть слона в хобот, главное, чтобы слон был согласен.
— Мы выполняли свое задание, — с вызовом кашлянул Свин. — Нам было поручено защитить ребят из «Обломков кораблекрушения». Поэтому пришлось нейтрализовать источник возмущения путем… гм… соития с госпожой Троцкой. Увидев ее в неподобающем виде, узнав ее глубинные импульсы, читатели «Независимого Творчества» потеряли в нее веру.
— А ведь никто и не спорит, — по-бабьему замахал руками Гешко, — задачу вы выполнили, «Обломки» в безопасности, журналистка удовлетворена… Важно другое…
— Что именно? — буркнул Свин.
За окнами раздался особенно сильный порыв ветра. Покрывало, исполнявшее функцию занавески, приподнялось, словно флаг пиратского парусника, и вернулось на место лишь спустя несколько секунд.
— Очень скоро к Богу обратится еще больше людей, — произнес Чадов, накидывая на плечи кожаный жакет. — За это вам большое спасибо. Берите деньги, они ваши по праву.
— Ничего не понимаю, — начал я, но Свин резко перебил меня.
— Вы хотите сказать, что читатели «Независимого Творчества» все-таки послали импульсы Сгустку?
Эсэсовцы снова синхронно кивнули.
— Но почему?! Они же видели, что Троцкая писала неискренне, а «Обломки» — вполне приличная группа?
— Теперь они желают зла вовсе не «Обломкам», — произнес Чадов. — Они хотят убить вас двоих… и Троцкую. Еще кофе?..
Мы бежали по коридору. Точнее, Свин бежал, резво перебирая копытами, а я едва поспевал за ним. Мой офицер налетал на двери маленьким ураганом, с размаху открывал их ударом пятака и, убедившись, что комнаты пустые, спешил дальше.
— Подожди! — переводя дыхание, попросил его я. — Не так быстро, пожалуйста!
— У нас мало времени, — озабоченно пробормотал Свин. — У нас очень мало времени… Ну где же эта чертова рация?!
— Я найду рацию, только объясни, что мы должны делать?
— Надо как можно скорее вызвать вертолеты!
— А потом?
— А потом я побегу за Троцкой, а ты. готовь людей к эвакуации.
Я остановился, прислонившись рукой к стене. За последние несколько дней мне пришлось изрядно побегать. Да и сигареты сделали свое дело — сил совершенно не осталось. Приходилось выигрывать время разговорами.
— Кстати, я так и не понял, почему читатели сайта ополчились на Троцкую?
— Элементарно, — хрюкнул Свин, — кого и что в этой стране презирают больше всего?
— Политиков и участие в выборах? — предположил я.
— Тупеешь, — поморщился Свин и, наскакивая на очередную дверь, бросил: — Деньги и секс!
— Но у нас больше всех миллиардеров в мире! — возразил я. — Да и с сексом вроде проблем нет.
Комната, в которую вбежал Свин, оказалась пустой. Он покрутился на месте и, высунув рыло из-за дверного косяка, саркастично усмехнулся.
— Ага, как бы не так… Почитай газеты на досуге. Все богатые — бездушные сволочи, порядочный человек может быть только бедным. А секс… Наличие любовницы — самое серьезное основание для снятия прокурора с должности.
— Поэтому читатели сайта так взъерепенились, услышав признание Риммы?
— Да. У них ведь ни денег, ни секса. Только лавина мыслей в утружденной голове. Вот они и пульнули эту лавину Сгустку.
— И теперь вся их ненависть обрушится на нас?
— Да. И на Римму тоже. А поскольку мы в лагере, то достанется всем. Нет, не зря шторм разгулялся. Эсэсовцы, конечно, рады — любой экстрим заставляет людей думать о Боге. Но что придется пережить… Ладно, давай разделимся. Я пойду за Риммой, а ты ищи рацию.
— Ты уверен, что за Риммой лучше идти именно тебе?
— А почему это я не могу пойти? — подбоченился Свин.
— Ну, на улице такой армагедец… Вдруг тебя сдует в канаву… К тому же ты не станешь разговаривать с Риммой? Она ведь не в курсе всех наших дел.
Свин задумался, но потом решительно махнул головой:
— Нет уж, если переспал с женщиной — изволь позаботиться о ней. Доберусь как-нибудь, а потом загипнотизирую ее и велю идти за мной.
— Только не увлекайся.
— Ты о чем?
— Ну, вдруг тебе захочется повторить, — потупился я.
— Охальник! — несколько наигранно возмутился Свин, после чего потрусил к выходу. — Все, за работу! Ищи рацию. Я вернусь минут через пятнадцать.
Я вздохнул и подошел к следующей двери.
Оказавшись вдалеке от пылающего эмоциями Свина, я включил логику и сразу поднялся на самый верхний этаж. Там и обнаружил сербов. Вполне разумно: учитывая то, что творилось на улице, антенну надо было поднимать как можно выше, чтобы услышать, а тем более сказать хоть слово.
Зоран расположился на подоконнике, рядом с передатчиком. Горан сидел на кровати без матраца и ел мандарин. Выглядели сербы не то чтобы удручающе, но крайне печально.
— В чем дело? — спросил я у Горана.
Он хмуро кивнул в сторону подоконника. В этот момент рация ожила, динамик зашипел от потрескиваний эфира. Зоран немедленно схватил его, напялил наушники и эмоционально заговорил. Я слышал только его речь, но и этого хватало, чтобы составить представление о смысле разговора.
— Я понимаю, что погода не очень… Да, да, согласен, очень плохая погода… Согласен, шторм… Но мы же договаривались… У нас здесь тоже люди… Эти люди не могут ждать двое суток… Слишком долго объяснять почему… Нет, я не пьян… И не под кайфом… Слушай, командир, мы же договаривались… Мы деньги заплатили… Я понимаю, что твои люди рискуют, но мы рискуем еще больше… Хорошо, давай пересмотрим цену….
Я показал знаками Зорану, чтобы он на мгновение отвлекся.
— Предложи тридцать тысяч долларов сверху…
— Тридцать тысяч долларов сверху! — эхом отозвался Зоран.
Ответа он дожидался довольно долго. Я успел за это время устроиться рядом с Гораном на кровати и съесть предложенный им апельсин.
— Деньги? — вскинулся Зоран, едва я проглотил последнюю дольку. — Деньги при нас, разумеется. Почему это у меня неуверенный тон?
Я достал из кармана конверт эсэсовцев и демонстративно провел пальцем вдоль среза пачки.
— Повторяю, деньги у нас, наличные, — облегченно вздохнул Зоран. — Тридцать тысяч долларов, сотенными купюрами… Хорошо, давайте, мы вас ждем… Постойте, почему утром? Почему утром?! Мы же договаривались сейчас! Мы не можем ждать, поймите… Какие условия?
Он зажал микрофон рукой и с шумом выдохнул воздух.
— Один экипаж согласился лететь. Но они поднимутся в воздух только утром. Хотя, мне кажется, летчики намекают, что хотели бы больше денег.
— Предложи им столько, сколько они захотят, — сказал я, поглаживая пальцем кредитные карточки.
— Хорошо, — закричал в микрофон Зоран, — сколько надо доплатить вашим ребятам, чтобы они вылетели прямо сейчас? Еще столько же?
Сербы вопросительно посмотрели на меня.
— А говорят, наши военные совсем не приспособлены к жизни… — сказал я и утвердительно кивнул.
— По рукам, еще тридцать тысяч сверху! — сжал микрофон до побеления костяшек Зоран. — Да, они при нас… то есть на кредитной карточке. Мы переведем деньги на счет, который вы укажете, как только приземлимся… Нет, подождите! Что значит, где нас потом искать?! Да переведем же, говорю… Ну подождите еще минуту!
С этими словами Зоран посмотрел на меня.
— Они не доверяют кредитной карточке. Во-первых, не знают, как ею пользоваться. Во-вторых, ожидают какого-то подвоха с нашей стороны. Требуют только налом…
— Но у меня нет больше нала…
— Предложи им наш «патрол», — вмешался Горан.
— Джип возьмешь? — спросил Зоран у динамика после секундного колебания. — Какой-такой… Да это «ниссан-патрол»!.. Два года как купили… Выпустили? Ну, выпустили три года назад… Так мы его за тридцать тысяч и предлагаем. Новый в два раза дороже стоит… Зверь, а не машина… Салон? Конечно, кожаный… а как же без пневматики… усилитель, сабвуфер, все как положено… Да есть у нас релинги на крыше, слышишь — есть! Прилетите? Отлично! Все, договорились, ждем!
— Когда нам ждать этих крылатых коммерсантов? — поинтересовался я у Зорана, после того как он положил наушники на подоконник.
— Обещали через два, максимум три часа. И прилетит только один вертолет.
— Боевой?
— Грузовой. Люди в него поместятся, а вот вещи придется оставить.
— Ничего, на новые вещи всегда можно заработать, а вот на новое тело — нет, — сказал я, подходя к окну. — Где устроим площадку для погрузки?
— Я думаю, на футбольном поле…
— Нет, — тоже подошел к окну Горан. — Возле футбольного поля много деревьев и фонарных столбов с электропроводкой. Если лопасти винта зацепятся — все окажемся на земле. Я предлагаю крышу кинотеатра.
Зоран протер окно рукавом куртки, и мы стали внимательно разглядывать здание летнего кинотеатра.
В лучшие времена пионерский лагерь имени Константина Заслонова принимал пятьсот человек одновременно — это легко можно было высчитать по количеству корпусов и размерам столовой. И по габаритам кинотеатра — тоже. Это огромное белое здание с гигантским экраном и бесконечными рядами скамеек лично я назвал бы скорее открытой концертной площадкой, нежели кинотеатром. Стены вздымались вверх метров на пятнадцать, не меньше. Перед огромным экраном высился дощатый помост эстрады. Но, самое главное, несмотря на наименование «летний», кинотеатр имел полноценную крышу. Ровное прямоугольное полотно, покрытое листовым железам, покоилось на металлических сваях, надежно вмурованных в асфальт. Между стенами и крышей был небольшой зазор, позволявший летнему ветерку охлаждать лица изнывающих от жары зрителей. Я предпочел бы, чтобы крыша крепилась непосредственно на стены, но в данной ситуации выбирать не приходилось. В любом случае мы располагали практически идеальной площадкой, над которой мог зависнуть вертолет. Людям, правда, придется забираться на крышу по узкой пожарной лестнице, а затем подниматься на вертолет по веревочной лестнице. Но это все равно лучше, чем выходить за стены лагеря, под удары шторма.
— Площадка хороша, — выразил общее мнение Зоран. — Но надо проверить, надежно ли стоит крыша.
— Нет проблем, пошли, — сказал я, отходя от окна.
— Всем вместе нам идти не обязательно, — застегнул молнию куртки Горан. — Крышу могу проверить я один.
— У него опыт, — подтвердил Зоран. — Он работал инструктором по скалолазанию на горном курорте… до войны. Высоты Горан не боится…
— Заодно отгоню джип поближе к стенам, чтобы вертолетчики могли зацепить его тросом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40