Свин брезгливо сплевывал, но от потоков дармового изобилия почему-то не уклонялся.
— Какая все-таки гадость эта поддельная «Бехеровка», — хрюкнул он, глотнув в очередной раз.
— Ты лучше придумай, как нам добраться до служебного входа, — крикнул я.
В самом деле, охранники, осознав, что огневого сопротивления я оказать не могу, прекратили пальбу. Судя по шаркающим звукам, они приближались к бару полукругом, с разных сторон.
— А чего тут думать? — удивился Свин. — Сообрази дымовую завесу!
Что ж, вполне изящный план. В нижних ящиках витрины хранились запасы спиртного. Я взял несколько бутылок водки и метнул в сторону нападавших. Затем Щелкнул зажигалкой Гека и отправил ее туда же. Пламя жадно набросилось на горючую смесь, в зале взметнулся высокий столб огня. Раздался громкий вопль. Охранники перестали контролировать ситуацию. Всего на несколько секунд, правда, но нам больше и не требовалось.
— Бежим! — крикнул я и, поднявшись на ноги, устремился в сторону служебного выхода.
Мне повезло. Кое-кто из охранников успел выстрелить, но пули лишь раскрошили серую штукатурку. Я с силой толкнул дверь. Коридор был узким, темным. Но в его конце действительно белел оконный проем.
— И что теперь? — пропыхтел за моей спиной Свин.
— Зажмурься, — посоветовал я и взял его за ошейник.
— Что? — взвизгнул он. — Ты же не собираешься… Нет, ты собираешься… а-а, твою мать!
Я сделал движение, подобное тому, какое делают неполиткорректные метатели карликов в барах, и выбросил Свина в окно. Его жирная розовая туша легко расколола хлипкий стеклопакет и камнем ухнула вниз. Я прыгнул на подоконник. Сзади послышался звук открываемой двери. Времени для колебаний не оставалось, и я шагнул в темную пропасть.
Очень странное это ощущение — прыжок вслепую. Аня ведь могла обмануть. И вместо кучи опавших листьев я приземлился бы на голый асфальт, или, что еще хуже, на острые прутья металлической ограды. Но Свин оказался прав — Аня не солгала. После секундной невесомости мое тело плюхнулось на мягкую, пахнущую костром подушку. Рядом матерился Свин — значит, у него было все в порядке, иначе я услышал бы слезливые стоны.
Преследователи не спали. Выбив остатки стекла, чтобы удобней было прицеливаться, один из охранников выстрелил по нам со второго этажа. Слава Богу, мы оказались в темной, не освещаемой фонарями зоне, поэтому парень промахнулся. Но это не означало, что мы могли сколь угодно долго почивать на листьях. Возле центрального входа в казино послышались крики, и я увидел человек шесть преследователей с пистолетами наизготовку.
— Идем быстрей! — рявкнул я и, поднявшись на ноги, схватил Свина за ошейник. Мы побежали к выходу из сквера. Сзади началась беспорядочная стрельба, и снова безрезультатно. По-видимому, сегодня мы были на особом счету в небесной канцелярии. Очень, очень приятно…
Возле чугунных ворот обнаружилось еще несколько фигур. Без оружия, правда. Но, судя по позам, настроены они были весьма агрессивно и работали с преследователями в одной команде. Мы попали в тиски. Следовало решать, что более предпочтительно: схватка с вооруженными охранниками или кулачный бой с хранителями ворот.
Внезапно нас озарил свет фар, скрипнули тормоза. Я увидел сиреневую «девятку». Машина остановилась метрах в пяти от нас. Боковые стекла были опущены. За рулем сидела Аня.
— Сюда, сюда! — крикнула девушка и махнула мне рукой.
— Прыгай в окно! — крикнул я Свину.
— А ты?
— А я наверх.
Мы бросились к «девятке». Оттолкнувшись от земли, я запрыгнул на крышу машины. К счастью, там была прикручена багажная сетка, и уцепиться я смог без проблем. Свин же попытался забраться в заднее боковое окно. Но моему старшему офицеру повезло меньше: верхняя часть его туловища пролезла в салон, а вот задняя оказалась слишком широка для стандартного оконного проема. Так что задние копыта и массивное седалище со свернутым в трубочку хвостиком, остались снаружи.
Взвизгнув, как изначально и предполагалось, покрышками об асфальт, машина сорвалась с места. Сквер был обнесен забором по всему периметру, и другого выезда, кроме ворот, не наблюдалось. Аня набрала максимальную скорость и направила машину в самую гущу группы.
Удивительно, но они не отступали. Просто стояли, решительно сжав кулаки, и ненавидяще буравили автомобиль глазами. У одного из них я заметил длинный арматурный прут. Если им ударить по лобовому стеклу — встречная тяга снесет водителю голову с плеч. Не самый подходящий вариант: как же управлять машиной с крыши?
— Лягнись! — мысленно попросил я Свина.
— Что?!
— Лягнись задними копытами, быстро!
Тем временем машина врезалась в группу охранников. В последний момент они все-таки отскочили. Боец с арматурой замахнулся для удара, но получил копытом в лоб и без чувств рухнул на землю. Мы прорвались: «девятка» выехала на городскую улицу и, набирая скорость, устремилась прочь от злосчастного казино. Вслед раздалось несколько выстрелов: к воротам подтянулись охранники казино. Пули разбили заднее стекло; одна, если не ошибаюсь, превратила спойлер в обломки. Но машина продолжала свой ход. Проезжая мимо одного из магазинов с большой стеклянной витриной, я глянул на наше отражение и непроизвольно усмехнулся. Та еще картина: изрядно помятое детище советского автопрома с рослым мужчиной на крыше и толстой свинячей задницей в боковом окне.
— Зря смеешься, — протелепатировал мне Свин. — Меня подстрелили…
Я оглянулся назад. Погони не наблюдалось. Наверное, охранником понадобилось время, чтобы сесть в свои машины. А может, они и не собирались нас догонять. В любом случае несколько секунд у нас имелось. Я постучал по крыше ладонью. Аня остановилась. Я слез вниз и помог Свину забраться в салон. Затем мы поехали снова.
Я наклонился к Свину.
— Как ты?
— Как будто шило в заднице, — тихо простонал он.
Я осмотрел рану. По внешним признакам — ничего серьезного, маленькая кровавая точка чуть пониже хвоста. У Свина было много жировых отложений в этой области. Оставалось надеяться, что пуля не прошла в живот. Конечно, Свин мог излечить себя сам. Но оперативникам его уровня полагалось двадцать штрафных баллов за самоисцеление. Считалось, что этот дар неэтично использовать на себе — только на других людях. Я знал, что Свин скорее удавится, чем пожертвует двадцатью баллами, которые будут учитываться при распределении в новое тело в виде разнообразных бонусов: музыкального слуха или атлетичного телосложения, к примеру. Поэтому пришлось рвать на себе проспиртованную рубашку и прикладывать наиболее мокрый кусок к ране.
— Потерпи, ладно?
— Вы так дорожите своей зверушкой… — подала голос с переднего сиденья Аня.
— Больше, чем вы думаете, — ответил я. — Но это не помешает мне высказать вам самую искреннюю благодарность за наше спасение.
— Я спасала и себя тоже, — сказала Аня, а затем тихо, неуверенно усмехнулась. — А вы парень не промах. Смогли таки нагреть «Медузу» на деньги…
Я проследил за ее взглядом. Из кармана моих брюк торчала пачка долларов, которые я взял со стола во время разговора с Сафоновым…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Машина мчалась по вечернему городу. Для себя я отметил, что жители Приморска соблюдали пионерский режим. Было только чуть позже девяти вечера, а все магазины закрылись, огоньки кафе не мигали, групп подростков с пивом на улицах не наблюдалось вовсе.
— Куда мы едем? — спросил я Аню.
— Вам надо как можно скорее покинуть город, — ответила девушка, не отрывая взгляда от дороги. — Да и мне тоже.
— То есть вы повезете нас в Москву?
— Нет. Сейчас из города не выехать. Они контролируют все милицейские посты на дороге. Нас просто покрошат в капусту из автоматов, а потом подбросят в багажник оружие и оформят трупы как террористов.
— А кто это «они»? — спросил я, устраиваясь поудобней в кресле. — Полагаю, я пережил достаточно, чтобы иметь право на информацию…
— Слишком долго рассказывать, — покачала головой Аня. — И слишком… слишком больно для меня. К тому же я не уверена, что вам надо это знать.
— Неужели тайна такая страшная?
— Да, представьте. У меня есть план, как выбраться из города. Поэтому постарайтесь просто забыть о том, что с вами здесь произошло. Но мой вам совет, если услышите, как о Приморске упоминают в программах новостей, — переводите все свои деньги за границу и уезжайте прочь из России. Впрочем, если у вас нет денег, все равно уезжайте. В любом случае не прогадаете. Кстати, каким ветром вас занесло сюда?
Я снова поерзал: заднее сиденье было слишком узко для меня, да и Свин занимал много места. Хотелось курить, но «Честерфилд» остался в кармане плаща. Не возвращаться же…
— Видите ли, Аня, я — музыкальный продюсер. У вас в городе есть такая группа — «Обломки кораблекрушения». Ребята прислали мне пару своих вещей по Интернету. Ну, я заинтересовался и решил приехать, посмотреть всю картину на месте.
— «Обломки»! — удивленно воскликнула Аня. — Вы знаете Костю Храпача?
— Пока только заочно.
— Надо же… приятно. Я не зря вытащила вас из этой передряги. Костя — один из немногих сохранивших разум в этом городе.
— Вот как? Люди теряют здесь разум?
— Да.
— Но при всем отсутствии в моей душе нежных чувств к господину Сафонову, — засомневался я, — назвать его сумасшедшим очень сложно.
— В этом вся проблема, — сказала Аня, — Когда у человека явно срывает крышу, его отвозят в психушку, и проблема исчерпывается. А вот когда он внешне нормален, а в душе — упырь, дело заметно усложняется. В желтый дом ведь его не отправишь, а мир он портит с энтузиазмом.
— И никто не в силах назначить исправительные процедуры?
— Наоборот, это он назначает процедуры нормальным людям. Если бы вам не удалось сбежать из казино, убедились бы лично.
Мы помолчали.
— Включите, что ли, радио, Аня, — попросил я.
— В Приморске нет радио, — горько усмехнулась девушка. — То есть оно есть, конечно, но передают одну скукотищу, никакой музыки. Если хотите, могу включить кассету Шакиры.
— Шакира пойдет, — согласился я.
Девушка ткнула пальцем в кнопку автомагнитолы. Яркая, знойная музыка немного согрела холодный салон. Мы продолжали ехать, оставляя за бортом автомобиля серые однообразные улицы.
— Куда мы направляемся? — спросил я Аню спустя несколько минут.
— В церковь.
— К отцу Александру? — наугад спросил я.
И снова последовала немая сцена с изумлением и широко раскрытыми глазами.
— Вы знаете отца Александра?!
— Да, когда-то мы встречались… когда он еще не был священником.
— Значит, вас послал мне сам Бог, — возбужденно произнесла девушка. — Нет, правильно говорит отец Александр: если чувствуешь, что должен помочь человеку, помоги не задумываясь…
— …ибо в твоем, сердце говорит Сам Господь, — продолжил я хорошо знакомые мне слова.
— Верно, — согласилась Аня. — А вы давно с ним знакомы?
— Вот приедем, он сам вам об этом расскажет.
— Да мы уже, собственно, приехали, — сказала девушка и нажала на тормоз.
Машина остановилась. Я открыл дверцу и выбрался наружу.
Что ж, храм вполне соответствовал вкусам Священника. Он изначально терпимо относился к католической церкви, в отличие от многих своих коллег. Поэтому его храм напоминал скорее католический костел. Никаких луковок и плавных линий — только прямые, строгие формы из красного кирпича. Крест на вершине — тоже прямой, без изгибов. Небольшой дворик обнесен высоченным забором с камерами наблюдения и заостренными, в подражание копью Георгия Победоносца, штырями в верхней части.
Аня подошла к большим кованым воротам и нажала кнопку громкой связи. Одна из камер немедленно заскрипела поворотным механизмом и нацелилась на нас объективом.
— Это я, отец Александр, — сказала Аня в микрофон, — а со мной…
— Я вижу, кто с тобой, — раздался в динамиках хорошо знакомый голос, — проходите.
Щелкнул пневматический привод замка. Створки ворот с легким жужжанием поползли в разные стороны. Аня вновь села за руль «девятки» и загнала ее во внутренний дворик. Я проследовал за машиной пешком — и тут же наткнулся на оскаленную пасть огромной кавказской овчарки, прикованной толстой цепью к воротам. Рядом с собакой стояли двое молодых парней в ярких банданах и с «Калашниковыми» наперевес. Пес остервенело лаял. Юноши выглядели не то чтобы враждебно, но и не дружелюбно: глаза внимательно обшаривали меня с ног до головы, указательные пальцы лежали на спусковых крючках автоматов, которые, кстати сказать, были сняты с предохранителей.
— Все в порядке, ребята, — проревел оглушительный бас. — Мурзик, сидеть! Это свой, можете убрать оружие.
Двери храма распахнулись — я попал в медвежьи, пахнущие ладаном и бандерасовским «Диаболо» объятия. Священник был так же силен и могуч, как и три года назад, в момент последнего нашего свидания. Высокая, мощная фигура с огромными бицепсами, натягивающими шелк черного подрясника греческого кроя. Пышная шевелюра цвета воронова крыла с едва заметной сединой. Аккуратная, тщательно подстриженная бородка а-ля Джордж Майкл — отец Александр не признавал лопатообразные, свидетельствующие о повышенном благочестии бороды.
— Здравствуй, Гаврила, здравствуй, дорогой, — басил Священник, хлопая меня по плечу.
— Я-то здравствую, — с трудом удалось вставить мне словечко, — но вот со Свином проблемы.
— Знаю, знаю, — нахмурился отец Александр. — Давай его сюда, посмотрим.
Естественно, Священник тоже был когда-то старшим офицером, а посему обладал равными со Свином способностями и мгновенно прокачал ситуацию на энергетическом уровне. В биополе любого человека остаются воспоминания о любом дне жизни — все равно, что запись на компакт-диске. Только более ранние события уходят в дальние, плохо прочитываемые слои, зато недавние сияют подобно неоновой вывеске. Смотри — не хочу. Поэтому узнать то, что произошло с нами в «Медузе», для отца Александра не составило труда.
— Ты еще не забыл навыки лечения? — спросил я, открывая дверцу «девятки».
— Забыть можно только идеалы юности, — сказал Священник, — а лечебный дар — это все равно, что воздухом дышать.
Мы вытащили Свина из салона, я взялся за передние копыта, отец Александр — за задние.
— Понесли, — скомандовал Священник.
Покряхтывая от тяжести — туша-то Свина тянула килограммов этак на сто пятьдесят, — мы затащили моего раненого офицера в притвор. В церкви было темно. У нескольких икон горели свечи. В глубине крохотными маячками поблескивали лампады алтаря. Пахло воском и ладаном.
— Только без хирургического вмешательства, — попросил Свин, когда мы опустили его на продолговатую отполированную скамейку.
— Обижаешь, коллега, — хмыкнул Священник. — Сделаем все без шума, без пыли. Гаврила, принеси, пожалуйста, воду и серебряную умывальницу из алтаря.
Я смущенно потупился:
— Слушай, я плохо знаю все эти ваши обычаи, но, кажется, мирянам запрещено входить в алтарь.
— Если бы ты знал, сколько всего нельзя делать людям, но, тем не менее, они делают это, ты бы не только в алтарь, ты бы на купол залез, — покачал головой отец Александр. — Давай быстрее, благословляю.
Я прошел к алтарю, отыскал там кувшин с водой и серебряную умывальницу и вернулся в притвор. Священник уже молился над Свином. Я знал, что дар лечения у него потрясающий и открылся он еще на войне, которую мы вместе проходили когда-то. Он лечил раненных снайперами, посеченных фугасами, да и просто обмороженных солдат. Так что Свин оказался в надежных руках.
Я поставил умывальницу рядом со скамейкой. Священник плеснул воду себе на руки, после чего приложил ладони к ране Свина и погрузился в молитву. Я наблюдал за ним, чувствуя, как душа медленно наполняется спокойствием. Когда человек на самом деле, нелицемерно, соприкасается с высшими сферами, результат может быть только таким — легкое сердце и светлая радость в душе.
Спустя пару минут Свин взвизгнул от боли. Внизу что-то звякнуло. Я опустил глаза и увидел в умывальнице маленький окровавленный кусок металла.
— Все, все, дорогой, — словно маленького, шепотом успокоил моего офицера отец Александр. — Пуля вышла. Теперь проведем пару заживляющих воздействий — и будешь, как новенький.
— Только, чтобы шрама не осталось, — попросил Свин. — Интерьер, он, сам понимаешь, в любом облике важен.
Я стер с его пятака пот и тоже попытался направить на розовое тело потоки благодати. Просто представлял, как голубая светящаяся волна окутывает простреленную розовую задницу. Не знаю, внесли ли мои усилия хоть какую-нибудь лепту в процесс излечения, но вскоре Свин потянулся и довольно хрюкнул. Его маленькие глазки снова заблестели.
— Ну вот, теперь живем…
— Это, конечно, вопрос, — сказал отец Александр, омывая руки от крови, — но интерьер у тебя полностью восстановлен. Хоть сейчас на выставку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Какая все-таки гадость эта поддельная «Бехеровка», — хрюкнул он, глотнув в очередной раз.
— Ты лучше придумай, как нам добраться до служебного входа, — крикнул я.
В самом деле, охранники, осознав, что огневого сопротивления я оказать не могу, прекратили пальбу. Судя по шаркающим звукам, они приближались к бару полукругом, с разных сторон.
— А чего тут думать? — удивился Свин. — Сообрази дымовую завесу!
Что ж, вполне изящный план. В нижних ящиках витрины хранились запасы спиртного. Я взял несколько бутылок водки и метнул в сторону нападавших. Затем Щелкнул зажигалкой Гека и отправил ее туда же. Пламя жадно набросилось на горючую смесь, в зале взметнулся высокий столб огня. Раздался громкий вопль. Охранники перестали контролировать ситуацию. Всего на несколько секунд, правда, но нам больше и не требовалось.
— Бежим! — крикнул я и, поднявшись на ноги, устремился в сторону служебного выхода.
Мне повезло. Кое-кто из охранников успел выстрелить, но пули лишь раскрошили серую штукатурку. Я с силой толкнул дверь. Коридор был узким, темным. Но в его конце действительно белел оконный проем.
— И что теперь? — пропыхтел за моей спиной Свин.
— Зажмурься, — посоветовал я и взял его за ошейник.
— Что? — взвизгнул он. — Ты же не собираешься… Нет, ты собираешься… а-а, твою мать!
Я сделал движение, подобное тому, какое делают неполиткорректные метатели карликов в барах, и выбросил Свина в окно. Его жирная розовая туша легко расколола хлипкий стеклопакет и камнем ухнула вниз. Я прыгнул на подоконник. Сзади послышался звук открываемой двери. Времени для колебаний не оставалось, и я шагнул в темную пропасть.
Очень странное это ощущение — прыжок вслепую. Аня ведь могла обмануть. И вместо кучи опавших листьев я приземлился бы на голый асфальт, или, что еще хуже, на острые прутья металлической ограды. Но Свин оказался прав — Аня не солгала. После секундной невесомости мое тело плюхнулось на мягкую, пахнущую костром подушку. Рядом матерился Свин — значит, у него было все в порядке, иначе я услышал бы слезливые стоны.
Преследователи не спали. Выбив остатки стекла, чтобы удобней было прицеливаться, один из охранников выстрелил по нам со второго этажа. Слава Богу, мы оказались в темной, не освещаемой фонарями зоне, поэтому парень промахнулся. Но это не означало, что мы могли сколь угодно долго почивать на листьях. Возле центрального входа в казино послышались крики, и я увидел человек шесть преследователей с пистолетами наизготовку.
— Идем быстрей! — рявкнул я и, поднявшись на ноги, схватил Свина за ошейник. Мы побежали к выходу из сквера. Сзади началась беспорядочная стрельба, и снова безрезультатно. По-видимому, сегодня мы были на особом счету в небесной канцелярии. Очень, очень приятно…
Возле чугунных ворот обнаружилось еще несколько фигур. Без оружия, правда. Но, судя по позам, настроены они были весьма агрессивно и работали с преследователями в одной команде. Мы попали в тиски. Следовало решать, что более предпочтительно: схватка с вооруженными охранниками или кулачный бой с хранителями ворот.
Внезапно нас озарил свет фар, скрипнули тормоза. Я увидел сиреневую «девятку». Машина остановилась метрах в пяти от нас. Боковые стекла были опущены. За рулем сидела Аня.
— Сюда, сюда! — крикнула девушка и махнула мне рукой.
— Прыгай в окно! — крикнул я Свину.
— А ты?
— А я наверх.
Мы бросились к «девятке». Оттолкнувшись от земли, я запрыгнул на крышу машины. К счастью, там была прикручена багажная сетка, и уцепиться я смог без проблем. Свин же попытался забраться в заднее боковое окно. Но моему старшему офицеру повезло меньше: верхняя часть его туловища пролезла в салон, а вот задняя оказалась слишком широка для стандартного оконного проема. Так что задние копыта и массивное седалище со свернутым в трубочку хвостиком, остались снаружи.
Взвизгнув, как изначально и предполагалось, покрышками об асфальт, машина сорвалась с места. Сквер был обнесен забором по всему периметру, и другого выезда, кроме ворот, не наблюдалось. Аня набрала максимальную скорость и направила машину в самую гущу группы.
Удивительно, но они не отступали. Просто стояли, решительно сжав кулаки, и ненавидяще буравили автомобиль глазами. У одного из них я заметил длинный арматурный прут. Если им ударить по лобовому стеклу — встречная тяга снесет водителю голову с плеч. Не самый подходящий вариант: как же управлять машиной с крыши?
— Лягнись! — мысленно попросил я Свина.
— Что?!
— Лягнись задними копытами, быстро!
Тем временем машина врезалась в группу охранников. В последний момент они все-таки отскочили. Боец с арматурой замахнулся для удара, но получил копытом в лоб и без чувств рухнул на землю. Мы прорвались: «девятка» выехала на городскую улицу и, набирая скорость, устремилась прочь от злосчастного казино. Вслед раздалось несколько выстрелов: к воротам подтянулись охранники казино. Пули разбили заднее стекло; одна, если не ошибаюсь, превратила спойлер в обломки. Но машина продолжала свой ход. Проезжая мимо одного из магазинов с большой стеклянной витриной, я глянул на наше отражение и непроизвольно усмехнулся. Та еще картина: изрядно помятое детище советского автопрома с рослым мужчиной на крыше и толстой свинячей задницей в боковом окне.
— Зря смеешься, — протелепатировал мне Свин. — Меня подстрелили…
Я оглянулся назад. Погони не наблюдалось. Наверное, охранником понадобилось время, чтобы сесть в свои машины. А может, они и не собирались нас догонять. В любом случае несколько секунд у нас имелось. Я постучал по крыше ладонью. Аня остановилась. Я слез вниз и помог Свину забраться в салон. Затем мы поехали снова.
Я наклонился к Свину.
— Как ты?
— Как будто шило в заднице, — тихо простонал он.
Я осмотрел рану. По внешним признакам — ничего серьезного, маленькая кровавая точка чуть пониже хвоста. У Свина было много жировых отложений в этой области. Оставалось надеяться, что пуля не прошла в живот. Конечно, Свин мог излечить себя сам. Но оперативникам его уровня полагалось двадцать штрафных баллов за самоисцеление. Считалось, что этот дар неэтично использовать на себе — только на других людях. Я знал, что Свин скорее удавится, чем пожертвует двадцатью баллами, которые будут учитываться при распределении в новое тело в виде разнообразных бонусов: музыкального слуха или атлетичного телосложения, к примеру. Поэтому пришлось рвать на себе проспиртованную рубашку и прикладывать наиболее мокрый кусок к ране.
— Потерпи, ладно?
— Вы так дорожите своей зверушкой… — подала голос с переднего сиденья Аня.
— Больше, чем вы думаете, — ответил я. — Но это не помешает мне высказать вам самую искреннюю благодарность за наше спасение.
— Я спасала и себя тоже, — сказала Аня, а затем тихо, неуверенно усмехнулась. — А вы парень не промах. Смогли таки нагреть «Медузу» на деньги…
Я проследил за ее взглядом. Из кармана моих брюк торчала пачка долларов, которые я взял со стола во время разговора с Сафоновым…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Машина мчалась по вечернему городу. Для себя я отметил, что жители Приморска соблюдали пионерский режим. Было только чуть позже девяти вечера, а все магазины закрылись, огоньки кафе не мигали, групп подростков с пивом на улицах не наблюдалось вовсе.
— Куда мы едем? — спросил я Аню.
— Вам надо как можно скорее покинуть город, — ответила девушка, не отрывая взгляда от дороги. — Да и мне тоже.
— То есть вы повезете нас в Москву?
— Нет. Сейчас из города не выехать. Они контролируют все милицейские посты на дороге. Нас просто покрошат в капусту из автоматов, а потом подбросят в багажник оружие и оформят трупы как террористов.
— А кто это «они»? — спросил я, устраиваясь поудобней в кресле. — Полагаю, я пережил достаточно, чтобы иметь право на информацию…
— Слишком долго рассказывать, — покачала головой Аня. — И слишком… слишком больно для меня. К тому же я не уверена, что вам надо это знать.
— Неужели тайна такая страшная?
— Да, представьте. У меня есть план, как выбраться из города. Поэтому постарайтесь просто забыть о том, что с вами здесь произошло. Но мой вам совет, если услышите, как о Приморске упоминают в программах новостей, — переводите все свои деньги за границу и уезжайте прочь из России. Впрочем, если у вас нет денег, все равно уезжайте. В любом случае не прогадаете. Кстати, каким ветром вас занесло сюда?
Я снова поерзал: заднее сиденье было слишком узко для меня, да и Свин занимал много места. Хотелось курить, но «Честерфилд» остался в кармане плаща. Не возвращаться же…
— Видите ли, Аня, я — музыкальный продюсер. У вас в городе есть такая группа — «Обломки кораблекрушения». Ребята прислали мне пару своих вещей по Интернету. Ну, я заинтересовался и решил приехать, посмотреть всю картину на месте.
— «Обломки»! — удивленно воскликнула Аня. — Вы знаете Костю Храпача?
— Пока только заочно.
— Надо же… приятно. Я не зря вытащила вас из этой передряги. Костя — один из немногих сохранивших разум в этом городе.
— Вот как? Люди теряют здесь разум?
— Да.
— Но при всем отсутствии в моей душе нежных чувств к господину Сафонову, — засомневался я, — назвать его сумасшедшим очень сложно.
— В этом вся проблема, — сказала Аня, — Когда у человека явно срывает крышу, его отвозят в психушку, и проблема исчерпывается. А вот когда он внешне нормален, а в душе — упырь, дело заметно усложняется. В желтый дом ведь его не отправишь, а мир он портит с энтузиазмом.
— И никто не в силах назначить исправительные процедуры?
— Наоборот, это он назначает процедуры нормальным людям. Если бы вам не удалось сбежать из казино, убедились бы лично.
Мы помолчали.
— Включите, что ли, радио, Аня, — попросил я.
— В Приморске нет радио, — горько усмехнулась девушка. — То есть оно есть, конечно, но передают одну скукотищу, никакой музыки. Если хотите, могу включить кассету Шакиры.
— Шакира пойдет, — согласился я.
Девушка ткнула пальцем в кнопку автомагнитолы. Яркая, знойная музыка немного согрела холодный салон. Мы продолжали ехать, оставляя за бортом автомобиля серые однообразные улицы.
— Куда мы направляемся? — спросил я Аню спустя несколько минут.
— В церковь.
— К отцу Александру? — наугад спросил я.
И снова последовала немая сцена с изумлением и широко раскрытыми глазами.
— Вы знаете отца Александра?!
— Да, когда-то мы встречались… когда он еще не был священником.
— Значит, вас послал мне сам Бог, — возбужденно произнесла девушка. — Нет, правильно говорит отец Александр: если чувствуешь, что должен помочь человеку, помоги не задумываясь…
— …ибо в твоем, сердце говорит Сам Господь, — продолжил я хорошо знакомые мне слова.
— Верно, — согласилась Аня. — А вы давно с ним знакомы?
— Вот приедем, он сам вам об этом расскажет.
— Да мы уже, собственно, приехали, — сказала девушка и нажала на тормоз.
Машина остановилась. Я открыл дверцу и выбрался наружу.
Что ж, храм вполне соответствовал вкусам Священника. Он изначально терпимо относился к католической церкви, в отличие от многих своих коллег. Поэтому его храм напоминал скорее католический костел. Никаких луковок и плавных линий — только прямые, строгие формы из красного кирпича. Крест на вершине — тоже прямой, без изгибов. Небольшой дворик обнесен высоченным забором с камерами наблюдения и заостренными, в подражание копью Георгия Победоносца, штырями в верхней части.
Аня подошла к большим кованым воротам и нажала кнопку громкой связи. Одна из камер немедленно заскрипела поворотным механизмом и нацелилась на нас объективом.
— Это я, отец Александр, — сказала Аня в микрофон, — а со мной…
— Я вижу, кто с тобой, — раздался в динамиках хорошо знакомый голос, — проходите.
Щелкнул пневматический привод замка. Створки ворот с легким жужжанием поползли в разные стороны. Аня вновь села за руль «девятки» и загнала ее во внутренний дворик. Я проследовал за машиной пешком — и тут же наткнулся на оскаленную пасть огромной кавказской овчарки, прикованной толстой цепью к воротам. Рядом с собакой стояли двое молодых парней в ярких банданах и с «Калашниковыми» наперевес. Пес остервенело лаял. Юноши выглядели не то чтобы враждебно, но и не дружелюбно: глаза внимательно обшаривали меня с ног до головы, указательные пальцы лежали на спусковых крючках автоматов, которые, кстати сказать, были сняты с предохранителей.
— Все в порядке, ребята, — проревел оглушительный бас. — Мурзик, сидеть! Это свой, можете убрать оружие.
Двери храма распахнулись — я попал в медвежьи, пахнущие ладаном и бандерасовским «Диаболо» объятия. Священник был так же силен и могуч, как и три года назад, в момент последнего нашего свидания. Высокая, мощная фигура с огромными бицепсами, натягивающими шелк черного подрясника греческого кроя. Пышная шевелюра цвета воронова крыла с едва заметной сединой. Аккуратная, тщательно подстриженная бородка а-ля Джордж Майкл — отец Александр не признавал лопатообразные, свидетельствующие о повышенном благочестии бороды.
— Здравствуй, Гаврила, здравствуй, дорогой, — басил Священник, хлопая меня по плечу.
— Я-то здравствую, — с трудом удалось вставить мне словечко, — но вот со Свином проблемы.
— Знаю, знаю, — нахмурился отец Александр. — Давай его сюда, посмотрим.
Естественно, Священник тоже был когда-то старшим офицером, а посему обладал равными со Свином способностями и мгновенно прокачал ситуацию на энергетическом уровне. В биополе любого человека остаются воспоминания о любом дне жизни — все равно, что запись на компакт-диске. Только более ранние события уходят в дальние, плохо прочитываемые слои, зато недавние сияют подобно неоновой вывеске. Смотри — не хочу. Поэтому узнать то, что произошло с нами в «Медузе», для отца Александра не составило труда.
— Ты еще не забыл навыки лечения? — спросил я, открывая дверцу «девятки».
— Забыть можно только идеалы юности, — сказал Священник, — а лечебный дар — это все равно, что воздухом дышать.
Мы вытащили Свина из салона, я взялся за передние копыта, отец Александр — за задние.
— Понесли, — скомандовал Священник.
Покряхтывая от тяжести — туша-то Свина тянула килограммов этак на сто пятьдесят, — мы затащили моего раненого офицера в притвор. В церкви было темно. У нескольких икон горели свечи. В глубине крохотными маячками поблескивали лампады алтаря. Пахло воском и ладаном.
— Только без хирургического вмешательства, — попросил Свин, когда мы опустили его на продолговатую отполированную скамейку.
— Обижаешь, коллега, — хмыкнул Священник. — Сделаем все без шума, без пыли. Гаврила, принеси, пожалуйста, воду и серебряную умывальницу из алтаря.
Я смущенно потупился:
— Слушай, я плохо знаю все эти ваши обычаи, но, кажется, мирянам запрещено входить в алтарь.
— Если бы ты знал, сколько всего нельзя делать людям, но, тем не менее, они делают это, ты бы не только в алтарь, ты бы на купол залез, — покачал головой отец Александр. — Давай быстрее, благословляю.
Я прошел к алтарю, отыскал там кувшин с водой и серебряную умывальницу и вернулся в притвор. Священник уже молился над Свином. Я знал, что дар лечения у него потрясающий и открылся он еще на войне, которую мы вместе проходили когда-то. Он лечил раненных снайперами, посеченных фугасами, да и просто обмороженных солдат. Так что Свин оказался в надежных руках.
Я поставил умывальницу рядом со скамейкой. Священник плеснул воду себе на руки, после чего приложил ладони к ране Свина и погрузился в молитву. Я наблюдал за ним, чувствуя, как душа медленно наполняется спокойствием. Когда человек на самом деле, нелицемерно, соприкасается с высшими сферами, результат может быть только таким — легкое сердце и светлая радость в душе.
Спустя пару минут Свин взвизгнул от боли. Внизу что-то звякнуло. Я опустил глаза и увидел в умывальнице маленький окровавленный кусок металла.
— Все, все, дорогой, — словно маленького, шепотом успокоил моего офицера отец Александр. — Пуля вышла. Теперь проведем пару заживляющих воздействий — и будешь, как новенький.
— Только, чтобы шрама не осталось, — попросил Свин. — Интерьер, он, сам понимаешь, в любом облике важен.
Я стер с его пятака пот и тоже попытался направить на розовое тело потоки благодати. Просто представлял, как голубая светящаяся волна окутывает простреленную розовую задницу. Не знаю, внесли ли мои усилия хоть какую-нибудь лепту в процесс излечения, но вскоре Свин потянулся и довольно хрюкнул. Его маленькие глазки снова заблестели.
— Ну вот, теперь живем…
— Это, конечно, вопрос, — сказал отец Александр, омывая руки от крови, — но интерьер у тебя полностью восстановлен. Хоть сейчас на выставку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40