Изображение снова распалось на пазлы. Пазлы стали медленно терять свою яркость и вскоре превратились в темноту. Темнота потекла куда-то вниз. Присутствие закончилось.
В мои глаза бил яркий свет. Я перестал видеть мужчину с его компьютером и осознал, что сижу за рулем «лексуса». Мое тело покрывал холодный пот. Руки дрожали. Опустив глаза вниз, я увидел рыло Свина между моих широко расставленных ног.
— Неужели Кристина А. сменила ориентацию? — спросил я пересохшими губами.
— Посмотри на дорогу, шутник, — прошипел Свин.
Я послушно посмотрел в лобовое стекло. Весь обзор заслоняла собою задняя часть огромной грузовой фуры. Кажется, я разбил ей фонарь капотом «лексуса». Из кабины фуры вылезал толстый мужик в зеленой ветровке. Судя по выражению его лица, разговор предстоял серьезный.
Но на самом деле мы еще легко отделались. Во время Присутствия я полностью терял контроль над собой, и наша машина, летящая по шоссе со скоростью сто пятьдесят километров в час, оказалась абсолютно неуправляемой. Бедный Свин! Представляю, сколько усилий потребовалось ему, чтобы перекинуть свою грузную тушу на переднее сиденье, пробраться между моих ног и надавить задницей на педаль тормоза…
Между тем водитель фуры грубо стучал в боковое стекло. Я открыл дверцу. Водитель в довольно красноречивой форме высказал все, что думает о японских автомобилях вообще и моем «лексусе» в частности. После чего подробно разобрал стиль моего вождения, при этом крайне невысоко отозвавшись о моих умственных способностях, и выразил глубокое сомнение в порядочности всех моих родственниц по женской линии. Вместо ответа я вынул из портмоне пачку зеленых купюр и сунул ему в руку. Пересчитав деньги, водитель успокоился, признал, что японцы все-таки умный народ, а тяжелые дни случаются у каждого, и ретировался к себе в кабину.
Решив проблему, я помог Свину выбраться на пассажирское место.
— Присутствие? — спросил он, натягивая на себя зубами страховочный ремень.
Я молча кивнул.
— Потом расскажешь, — скривился Свин. — Нет. ну что за день? Все снаряды в одну воронку…
Он не поинтересовался, что именно я увидел в Присутствии. Он знал, что хороших видений у меня отродясь не бывало.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Я сидел в душевой кабине уже около часа. Специально включил воду погорячее, в результате сверху, снизу и даже с боков на меня хлестал почти стопроцентный кипяток. Сначала немного затрепыхалось сердце и покраснела кожа, но затем я привык. Горячий душ — вот единственное, что спасало меня в мире, где все нарушают обещания, подставляют друг друга и бросают проституток в подвалы. Еще я прихватил с собой бутылку джина и периодически протягивал руку из кабины, чтобы приложиться к горлышку. Мне обязательно нужно было расслабиться после Присутствия — и я выбрал душ с джином. Не крутить же педали на велотренажере…
Скрипнула дверь. Громко чихая от клубов пара, в ванную вошел Свин, стянул зубами с вешалки большое махровое полотенце и, бросив его на кафель, примостился возле кабины (несмотря на толстую шкуру, он постоянно мерз; а посему подкладывал под задницу что-нибудь теплое).
— Ну как ты? — спросил он, поводя из стороны в сторону своими маленькими глазками.
Я неопределенно пожал плечами и отхлебнул из бутылки. Джина в ней оставалось самую малость — глотка на два, не больше.
— Шок от Присутствия уже прошел?
— Нет, — честно признался я.
Когда мы вернулись домой, я рассказал Свину об увиденном. Так что он был в курсе.
— Не можешь выбросить из головы? — допытывался Свин. — Или не хочешь?
— А как определить, не могу или не хочу?
— Если ты не хочешь, то будешь думать о том, как найти место, которое предстало перед твоими глазами. Ты ведь думаешь о том, чтобы спасти девушку? Думаешь, да?
— Любой нормальный человек на моем месте… — начал я, но Свин резко прервал меня:
— Мы — не нормальные люди.
Возразить ему я не мог.
— Послушай, Гаврила, — вздохнул Свин, — всем в Отделе известно, что ты любишь проституток.
— Да при чем здесь, проститутка она или нет? — вспылил я. — Она прежде всего человек. Разве не в интересах таких вот пешек мы пахали десять лет?
— Для того чтобы соблюсти интересы таких пешек, как ты их называешь, надо пахать не десять лет. И не сто. А, может, и не тысячу. Во всяком случае, нам двоим это не под силу. Просто тебе понравилась эта Даша…
— Катя…
— Ну извини, Катя, и ты хочешь ее спасти. Потому, что тебе близок ее мир.
Я замолчал. В словах Свина был определенный резон. Я действительно лояльно относился к проституткам. Не только и не столько в смысле, который соответствовал их профессиональной деятельности. Просто я хорошо знал, что такое оказаться на обочине. И что такое сидеть на наркоте, когда вся жизнь превращается в короткие промежутки отдыха от боли. И что такое быть готовым на все ради того, чтобы увидеть, как снова восходит солнце. Истины эти я, конечно, познал не на улице, а в более суровых условиях. Тягучий, исполосованный лезвиями путь привел меня, в конце концов, в Отдел. Но я слишком хорошо помнил, с чего начинал. И старался, по возможности, помогать тем, кого считал людьми, даже если они готовы были стать раком за очередную дозу.
— Ты ведь даже не знаешь, когда происходили события твоего видения, — продолжал Свин. — Может, это случилось пять лет назад, а может, случится через два месяца.
— А что, если это происходит сейчас?
— Опять двадцать пять, — недовольно хрюкнул Свин и, сокрушенно покачав головой, произнес: — Ладно, допустим, что эти события происходят сейчас. И что ты предлагаешь? Ты хоть приблизительно представляешь место, где находится девушка?
— Нет.
— Ты запомнил номер машины, на которой вез ее этот придурок?
— Нет.
— Тебе знакомо его лицо или логотип партии, светившийся на экране компьютера?
— Нет.
— Итак, — резюмировал Свин, — чтобы найти ее, нам надо прочесать все леса вокруг Москвы. Даже если бы мы решились на эту авантюру, ты представляешь, сколько времени это займет? И какова вероятность, что к концу поисков мы обнаружим ее живой? Я уже не говорю, что мы похерим задание Ангела и наши кресты можно будет использовать разве что в качестве сережек…
Я допил остатки джина и запустил бутылку в стену. Обиженно звякнув, бутылка разбилась. Осколки посыпались вниз. Облегчения мне это не принесло.
— Пойми, — продолжал свои увещания Свин, — мне тоже жаль эту девушку. Но ты же прекрасно знаешь, что случайных жертв не бывает. В мире всегда так: кто-то корчится от боли, а кто-то вопит от радости. И изменить данное положение вещей никому еще не удавалось.
— Ненавижу этот мир, — сказал я, поудобнее устраиваясь в углу душевой кабины, — со всем его дурацким положением вещей.
Литр спиртного уже вовсю давал о себе знать: в голове шумело, веки слипались, стены ванной плыли перед глазами. Я хотел провалиться куда-нибудь, где нет никого и ничего. Ни правил. Ни причин и следствий. Ни наказания за грехи, ни слова «обязанность».
— Да, — удрученно хрюкнул Свин, — вижу, ты уже не способен адекватно реагировать на окружающую тебя действительность. Придется перейти к плану «Б».
С этими словами подлое животное захлопнуло носом дверь кабины. Через полупрозрачные стекла я видел, как Свин ударил копытом куда-то под раковину. Спустя мгновение я понял, что он отключил кран, через который поступала горячая вода. Мое распаренное тело подверглось бомбардировке холодных колючих струй. Ощущение не из приятных: дыхание перехватило, сердце подскочило к подбородку. Дрожа от холода, я попытался подняться на ноги и выключить воду. Но джин все еще шумел в моей голове, поэтому я поскользнулся и больно ушиб колено. Когда я наконец сумел дотянуться до клавиш, отвечавших за поступление воды, ледяная дрожь уже вовсю била меня, сведя на нет почти часовое блаженство в струях кипятка.
— Сволочь! — коротко выразил я свое отношение к происходящему и открыл дверь кабины.
Оказалось, экзекуция еще не закончена. Едва я ступил на кафель, Свин оттолкнулся от пола задними ногами и с силой ударил меня копытами в живот, чуть пониже солнечного сплетения. Копыта у него были довольно большие, сантиметров семь в диаметре. Да и силы хватало. От полученного удара я согнулся пополам и меня вырвало.
— Видела бы тебя сейчас Виктория Рокот… — злорадно усмехнулся Свин, бегая вокруг моего содрогающегося тела. — Приведи себя в порядок и иди в зал. Я кое-что накопал в Интернете. Нам надо обсудить детали операции и заказать билеты на поезд.
И все-таки он не зря исполнял в нашей связке роль старшего. После холодного душа и избиения я почувствовал себя намного лучше. В голове еще шумело, но не так сильно, как раньше. Мир уже не плыл перед глазами. Я убрался в ванной, после чего накинул халат и, проследовав в зал, уселся в кресле.
— Возьми, выпей, — сказал Свин, подталкивая ко мне копытом стакан воды и упаковку растворимого аспирина.
Я молча выполнил его приказ. Потом посидел несколько минут, не без удовольствия чувствуя, как патентованная смесь нейтрализует остатки опьянения. Свин терпеливо ждал, созерцая по телевизору очередное непотребство, творимое одной негритянкой и тремя белыми парнями с наколками расистского толка на плечах.
— Вернулся на бренную землю? — спросил Свин, заметив, что мое лицо приняло осмысленное выражение.
— Вполне.
— Хорошо. Давай сразу определимся по вопросу твоего видения. Мне безумно жаль эту девушку, и, если выяснится, что видение как-то связано с миссией Ангела, мы поможем ей. Даю слово офицера. Такое положение вещей тебя устраивает?
— Да.
— Тогда выброси все мысли о ней из головы и сосредоточься на выполнении задания.
Я согласно кивнул и бросил в стакан еще одну таблетку аспирина.
— Начнем, — сказал Свин, разворачивая ко мне экран ноутбука. — Мне удалось накопать в Сети кое-какую информацию об Алине Стайгер.
— Когда ты успел? — удивился я.
— Ты варился в своем кипятке больше часа, — усмехнулся Свин. — Так что время у меня было. Итак, наша героиня, царство ей небесное, прошла весьма тернистый путь к славе.
— Стайгер — ее настоящая фамилия?
Свин громко фыркнул, брызнув на меня слюной.
— Алина — тоже псевдоним. На белый свет она появилась как Алена Иванова. Поначалу наблюдаем классику: провинциальный городок, родительская коммуналка, чрезвычайно средняя школа и скучные ухаживания молодых людей с дешевыми презервативами в кармане.
Свин, благодаря Кристине А., добавлял к известным фактам свои художественные образы. Иногда это выглядело пошловато, но я ему не перечил — себе дороже.
— Затем Алена поехала покорять столицу, для чего поступила в Московский институт культуры на вокальное отделение. Слыхал про это учебное заведение?
— Нет.
— Эх, и горячие же там курочки учатся… Никаких Цифр в голове, не то что у юристок или у экономисток. Одни эмоции. А потому в постели они лучше всех. Помнится, в баньку мне завозили их по группам… — начал было Свин, но, спохватившись, осекся и продолжил: — Во время учебы Алена подрабатывала где только могла: официанткой, крупье, девочкой из массовки. Но долго продержаться на одном месте ей не удавалось. Одни источники объясняют этот факт слишком независимым характером, другие — слишком тяжелым.
— Разве это не одно и то же? — спросил я.
— Согласен. Впрочем, неважно. Затем в ее судьбе появился некий Валерий Масалов, в те времена — довольно известный, а сейчас — просто-таки знаменитый продюсер. Как они познакомились, история умалчивает. Но через полгода выходит первый клип — уже не Алены Ивановой, а Алины Стайгер. «Бриллиантовое колье», Может, слышал когда-нибудь?
— Издеваешься?
— Ладно, проехали. После клипа маховик звездораскруточной машины господина Масалова заработал на полную катушку: диски, концерты, клубы, широко освещаемые в прессе романы с разного рода знаменитостями. И так далее и тому подобное.
— Вплоть до «Снежного взрыва» в носоглотку и полета «порше» в витрину «Макдоналдса»?
— Не все так просто, — причмокнул Свин и, отвлекшись на мгновение, с шумом выпил громадный глоток кофе из икеевской бадьи. — Дело в том, что у девочки был вкус. Поначалу она, разумеется, следовала требованиям продюсера и пела музыку, понятную и приятную студенткам СПТУ, а также их хахалям из стройбата. Господин Масалов не приветствовал в своих подопечных творческих метаний. Бизнес есть бизнес. Много секса, мало смысла — народ валом повалит на стадионы, а полные стадионы — это деньги, и причем хорошие.
— Но Алине все это стало надоедать, — предположил я.
— Наверное. Я проштудировал ее интервью и выяснил, что для души девочка слушала серьезную музыку. Поэтому, когда Алина раскрутилась настолько, что могла позволить себе толику самостоятельности, она стала подумывать о записи музыки, которая приносила бы не только деньги, но и моральное удовлетворение.
— Ты говоришь о диске, который мы крутили в машине?
— Да. Кстати, я ошибся, когда сказал тебе, что его никто не услышит. Услышали, да еще и как… Хотя поначалу все звукозаписывающие компании отказывались его издавать. Во-первых, боялись конфликта с Масаловым, он довольно могущественная личность в шоу-бизнесе. Во-вторых, не хотели рисковать деньгами: общеизвестно ведь, что Алина Стайгер секс-бомба — и вдруг какие-то чувства, лирика… Народ может не понять. Алина страшно переживала по этому поводу, все последние интервью у нее на эту тему. Может, и наркотой стала баловаться по причине нервов. Но попыток отстоять свое творчество она не оставляла. И случай представился. На прошлый фестиваль к нам приезжал один известный западный режиссер. Алина выступила на приеме в его честь. Причем исполнила, как ты можешь догадаться, только песни из своего нового диска.
— И режиссеру понравилось…
— Не то слово, — хрюкнул Свин, — он пришел в дикий восторг и пообещал включить несколько вещей в саундтрек к своему новому фильму. А американцы, как известно, имеют весьма странную привычку сдерживать свои обещания.
Я встал и подошел к окну.
— Ладно, все это очень хорошо, трогательно и печально. Но я так и не понял, из-за чего ее убили.
— Молодец, — похвалил меня Свин. — Первый шаг на пути логического мышления — увидеть, что события лишены логики. Давай рассмотрим все возможные варианты.
— Нумером уно, очевидно, напрашивается продюсер, — сказал я, разглядывая издали фотографии на экране ноутбука. — Он выглядит как стопроцентный уголовник: лысый череп, пуд золота на пальцах, угрюмый оскал на лице…
— Они все так выглядят, — сказал Свин, — положение обязывает.
— Вполне вероятно, он сильно переживал из-за «самодеятельности» Алины, — продолжил я, — поскольку терял возможные прибыли от продолжения эксплуатации секс-имиджа своей подопечной.
— Все верно, — согласился Свин. — Только вот не убивают за это. А если и убивают — то не с помощью Сгустка, а более прозаическими методами. Не забывай, что Алине желали зла довольно много людей.
— Как насчет читательниц глянцевых журналов? — осенила меня новая мысль.
— Навряд ли, — сморщился Свин. — Их читают в основном, чтобы позавидовать и помечтать. Но не для убийства.
— Хорошо, сдаюсь. — Я поднял руки вверх. — Давай выкладывай, что ты там нарыл.
Свин улыбнулся и с видом фокусника несколько раз щелкнул кнопками мыши. Он любил помурыжить меня вопросами, чтобы потом продемонстрировать весь блеск своего интеллекта. Я относился к этому спокойно: у всех свои слабости.
На экране ноутбука загрузилась очередная страница из Интернета. «Независимое творчество» — прочитал я большие фиолетовые буквы вверху экрана. Ниже гнездились яркие заголовки вроде «Засилие отечественной попсы — путь к апокалипсису», «Стагнация современного российского кинорынка» или «Кто читает Александру Маринину?».
— Что такое стагнация? — спросил я у Свина.
— Мы работаем, а не дурью маемся, — чересчур поспешно отрезал он. — Название сайта тебе знакомо?
— Нет, — пожал плечами я.
— То есть Ты не интересуешься свободным искусством?
— Я вообще ничем не интересуюсь, с нашей-то службой, — вздохнул я и взмолился: — Свин, хватит спектаклей, голова еще не прошла. Расскажи лучше все, что знаешь, а я внимательно выслушаю.
Раздосадованный тем, что ему не удается поактерствовать, Свин слез с дивана и медленно, печатая пол копытами, стал наматывать километраж вокруг стола, с плохим апломбом излагая нужную информацию. Полагаю, себе он казался по меньшей мере вторым Ильичом. Пишите, барышня, пишите…
— Сайт «Независимое творчество» был создан, как явствует из приведенной в главе «О нас» информации, людьми, которые устали от «пошлости, ханжества и непрофессионализма, господствующих в современной российской культуре». Темы статей — музыка, кино, литература, изобразительное искусство. Все статьи — критические, в каждой из них подробно объясняется, в чем именно заключаются пошлость и ханжество того или иного произведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
В мои глаза бил яркий свет. Я перестал видеть мужчину с его компьютером и осознал, что сижу за рулем «лексуса». Мое тело покрывал холодный пот. Руки дрожали. Опустив глаза вниз, я увидел рыло Свина между моих широко расставленных ног.
— Неужели Кристина А. сменила ориентацию? — спросил я пересохшими губами.
— Посмотри на дорогу, шутник, — прошипел Свин.
Я послушно посмотрел в лобовое стекло. Весь обзор заслоняла собою задняя часть огромной грузовой фуры. Кажется, я разбил ей фонарь капотом «лексуса». Из кабины фуры вылезал толстый мужик в зеленой ветровке. Судя по выражению его лица, разговор предстоял серьезный.
Но на самом деле мы еще легко отделались. Во время Присутствия я полностью терял контроль над собой, и наша машина, летящая по шоссе со скоростью сто пятьдесят километров в час, оказалась абсолютно неуправляемой. Бедный Свин! Представляю, сколько усилий потребовалось ему, чтобы перекинуть свою грузную тушу на переднее сиденье, пробраться между моих ног и надавить задницей на педаль тормоза…
Между тем водитель фуры грубо стучал в боковое стекло. Я открыл дверцу. Водитель в довольно красноречивой форме высказал все, что думает о японских автомобилях вообще и моем «лексусе» в частности. После чего подробно разобрал стиль моего вождения, при этом крайне невысоко отозвавшись о моих умственных способностях, и выразил глубокое сомнение в порядочности всех моих родственниц по женской линии. Вместо ответа я вынул из портмоне пачку зеленых купюр и сунул ему в руку. Пересчитав деньги, водитель успокоился, признал, что японцы все-таки умный народ, а тяжелые дни случаются у каждого, и ретировался к себе в кабину.
Решив проблему, я помог Свину выбраться на пассажирское место.
— Присутствие? — спросил он, натягивая на себя зубами страховочный ремень.
Я молча кивнул.
— Потом расскажешь, — скривился Свин. — Нет. ну что за день? Все снаряды в одну воронку…
Он не поинтересовался, что именно я увидел в Присутствии. Он знал, что хороших видений у меня отродясь не бывало.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Я сидел в душевой кабине уже около часа. Специально включил воду погорячее, в результате сверху, снизу и даже с боков на меня хлестал почти стопроцентный кипяток. Сначала немного затрепыхалось сердце и покраснела кожа, но затем я привык. Горячий душ — вот единственное, что спасало меня в мире, где все нарушают обещания, подставляют друг друга и бросают проституток в подвалы. Еще я прихватил с собой бутылку джина и периодически протягивал руку из кабины, чтобы приложиться к горлышку. Мне обязательно нужно было расслабиться после Присутствия — и я выбрал душ с джином. Не крутить же педали на велотренажере…
Скрипнула дверь. Громко чихая от клубов пара, в ванную вошел Свин, стянул зубами с вешалки большое махровое полотенце и, бросив его на кафель, примостился возле кабины (несмотря на толстую шкуру, он постоянно мерз; а посему подкладывал под задницу что-нибудь теплое).
— Ну как ты? — спросил он, поводя из стороны в сторону своими маленькими глазками.
Я неопределенно пожал плечами и отхлебнул из бутылки. Джина в ней оставалось самую малость — глотка на два, не больше.
— Шок от Присутствия уже прошел?
— Нет, — честно признался я.
Когда мы вернулись домой, я рассказал Свину об увиденном. Так что он был в курсе.
— Не можешь выбросить из головы? — допытывался Свин. — Или не хочешь?
— А как определить, не могу или не хочу?
— Если ты не хочешь, то будешь думать о том, как найти место, которое предстало перед твоими глазами. Ты ведь думаешь о том, чтобы спасти девушку? Думаешь, да?
— Любой нормальный человек на моем месте… — начал я, но Свин резко прервал меня:
— Мы — не нормальные люди.
Возразить ему я не мог.
— Послушай, Гаврила, — вздохнул Свин, — всем в Отделе известно, что ты любишь проституток.
— Да при чем здесь, проститутка она или нет? — вспылил я. — Она прежде всего человек. Разве не в интересах таких вот пешек мы пахали десять лет?
— Для того чтобы соблюсти интересы таких пешек, как ты их называешь, надо пахать не десять лет. И не сто. А, может, и не тысячу. Во всяком случае, нам двоим это не под силу. Просто тебе понравилась эта Даша…
— Катя…
— Ну извини, Катя, и ты хочешь ее спасти. Потому, что тебе близок ее мир.
Я замолчал. В словах Свина был определенный резон. Я действительно лояльно относился к проституткам. Не только и не столько в смысле, который соответствовал их профессиональной деятельности. Просто я хорошо знал, что такое оказаться на обочине. И что такое сидеть на наркоте, когда вся жизнь превращается в короткие промежутки отдыха от боли. И что такое быть готовым на все ради того, чтобы увидеть, как снова восходит солнце. Истины эти я, конечно, познал не на улице, а в более суровых условиях. Тягучий, исполосованный лезвиями путь привел меня, в конце концов, в Отдел. Но я слишком хорошо помнил, с чего начинал. И старался, по возможности, помогать тем, кого считал людьми, даже если они готовы были стать раком за очередную дозу.
— Ты ведь даже не знаешь, когда происходили события твоего видения, — продолжал Свин. — Может, это случилось пять лет назад, а может, случится через два месяца.
— А что, если это происходит сейчас?
— Опять двадцать пять, — недовольно хрюкнул Свин и, сокрушенно покачав головой, произнес: — Ладно, допустим, что эти события происходят сейчас. И что ты предлагаешь? Ты хоть приблизительно представляешь место, где находится девушка?
— Нет.
— Ты запомнил номер машины, на которой вез ее этот придурок?
— Нет.
— Тебе знакомо его лицо или логотип партии, светившийся на экране компьютера?
— Нет.
— Итак, — резюмировал Свин, — чтобы найти ее, нам надо прочесать все леса вокруг Москвы. Даже если бы мы решились на эту авантюру, ты представляешь, сколько времени это займет? И какова вероятность, что к концу поисков мы обнаружим ее живой? Я уже не говорю, что мы похерим задание Ангела и наши кресты можно будет использовать разве что в качестве сережек…
Я допил остатки джина и запустил бутылку в стену. Обиженно звякнув, бутылка разбилась. Осколки посыпались вниз. Облегчения мне это не принесло.
— Пойми, — продолжал свои увещания Свин, — мне тоже жаль эту девушку. Но ты же прекрасно знаешь, что случайных жертв не бывает. В мире всегда так: кто-то корчится от боли, а кто-то вопит от радости. И изменить данное положение вещей никому еще не удавалось.
— Ненавижу этот мир, — сказал я, поудобнее устраиваясь в углу душевой кабины, — со всем его дурацким положением вещей.
Литр спиртного уже вовсю давал о себе знать: в голове шумело, веки слипались, стены ванной плыли перед глазами. Я хотел провалиться куда-нибудь, где нет никого и ничего. Ни правил. Ни причин и следствий. Ни наказания за грехи, ни слова «обязанность».
— Да, — удрученно хрюкнул Свин, — вижу, ты уже не способен адекватно реагировать на окружающую тебя действительность. Придется перейти к плану «Б».
С этими словами подлое животное захлопнуло носом дверь кабины. Через полупрозрачные стекла я видел, как Свин ударил копытом куда-то под раковину. Спустя мгновение я понял, что он отключил кран, через который поступала горячая вода. Мое распаренное тело подверглось бомбардировке холодных колючих струй. Ощущение не из приятных: дыхание перехватило, сердце подскочило к подбородку. Дрожа от холода, я попытался подняться на ноги и выключить воду. Но джин все еще шумел в моей голове, поэтому я поскользнулся и больно ушиб колено. Когда я наконец сумел дотянуться до клавиш, отвечавших за поступление воды, ледяная дрожь уже вовсю била меня, сведя на нет почти часовое блаженство в струях кипятка.
— Сволочь! — коротко выразил я свое отношение к происходящему и открыл дверь кабины.
Оказалось, экзекуция еще не закончена. Едва я ступил на кафель, Свин оттолкнулся от пола задними ногами и с силой ударил меня копытами в живот, чуть пониже солнечного сплетения. Копыта у него были довольно большие, сантиметров семь в диаметре. Да и силы хватало. От полученного удара я согнулся пополам и меня вырвало.
— Видела бы тебя сейчас Виктория Рокот… — злорадно усмехнулся Свин, бегая вокруг моего содрогающегося тела. — Приведи себя в порядок и иди в зал. Я кое-что накопал в Интернете. Нам надо обсудить детали операции и заказать билеты на поезд.
И все-таки он не зря исполнял в нашей связке роль старшего. После холодного душа и избиения я почувствовал себя намного лучше. В голове еще шумело, но не так сильно, как раньше. Мир уже не плыл перед глазами. Я убрался в ванной, после чего накинул халат и, проследовав в зал, уселся в кресле.
— Возьми, выпей, — сказал Свин, подталкивая ко мне копытом стакан воды и упаковку растворимого аспирина.
Я молча выполнил его приказ. Потом посидел несколько минут, не без удовольствия чувствуя, как патентованная смесь нейтрализует остатки опьянения. Свин терпеливо ждал, созерцая по телевизору очередное непотребство, творимое одной негритянкой и тремя белыми парнями с наколками расистского толка на плечах.
— Вернулся на бренную землю? — спросил Свин, заметив, что мое лицо приняло осмысленное выражение.
— Вполне.
— Хорошо. Давай сразу определимся по вопросу твоего видения. Мне безумно жаль эту девушку, и, если выяснится, что видение как-то связано с миссией Ангела, мы поможем ей. Даю слово офицера. Такое положение вещей тебя устраивает?
— Да.
— Тогда выброси все мысли о ней из головы и сосредоточься на выполнении задания.
Я согласно кивнул и бросил в стакан еще одну таблетку аспирина.
— Начнем, — сказал Свин, разворачивая ко мне экран ноутбука. — Мне удалось накопать в Сети кое-какую информацию об Алине Стайгер.
— Когда ты успел? — удивился я.
— Ты варился в своем кипятке больше часа, — усмехнулся Свин. — Так что время у меня было. Итак, наша героиня, царство ей небесное, прошла весьма тернистый путь к славе.
— Стайгер — ее настоящая фамилия?
Свин громко фыркнул, брызнув на меня слюной.
— Алина — тоже псевдоним. На белый свет она появилась как Алена Иванова. Поначалу наблюдаем классику: провинциальный городок, родительская коммуналка, чрезвычайно средняя школа и скучные ухаживания молодых людей с дешевыми презервативами в кармане.
Свин, благодаря Кристине А., добавлял к известным фактам свои художественные образы. Иногда это выглядело пошловато, но я ему не перечил — себе дороже.
— Затем Алена поехала покорять столицу, для чего поступила в Московский институт культуры на вокальное отделение. Слыхал про это учебное заведение?
— Нет.
— Эх, и горячие же там курочки учатся… Никаких Цифр в голове, не то что у юристок или у экономисток. Одни эмоции. А потому в постели они лучше всех. Помнится, в баньку мне завозили их по группам… — начал было Свин, но, спохватившись, осекся и продолжил: — Во время учебы Алена подрабатывала где только могла: официанткой, крупье, девочкой из массовки. Но долго продержаться на одном месте ей не удавалось. Одни источники объясняют этот факт слишком независимым характером, другие — слишком тяжелым.
— Разве это не одно и то же? — спросил я.
— Согласен. Впрочем, неважно. Затем в ее судьбе появился некий Валерий Масалов, в те времена — довольно известный, а сейчас — просто-таки знаменитый продюсер. Как они познакомились, история умалчивает. Но через полгода выходит первый клип — уже не Алены Ивановой, а Алины Стайгер. «Бриллиантовое колье», Может, слышал когда-нибудь?
— Издеваешься?
— Ладно, проехали. После клипа маховик звездораскруточной машины господина Масалова заработал на полную катушку: диски, концерты, клубы, широко освещаемые в прессе романы с разного рода знаменитостями. И так далее и тому подобное.
— Вплоть до «Снежного взрыва» в носоглотку и полета «порше» в витрину «Макдоналдса»?
— Не все так просто, — причмокнул Свин и, отвлекшись на мгновение, с шумом выпил громадный глоток кофе из икеевской бадьи. — Дело в том, что у девочки был вкус. Поначалу она, разумеется, следовала требованиям продюсера и пела музыку, понятную и приятную студенткам СПТУ, а также их хахалям из стройбата. Господин Масалов не приветствовал в своих подопечных творческих метаний. Бизнес есть бизнес. Много секса, мало смысла — народ валом повалит на стадионы, а полные стадионы — это деньги, и причем хорошие.
— Но Алине все это стало надоедать, — предположил я.
— Наверное. Я проштудировал ее интервью и выяснил, что для души девочка слушала серьезную музыку. Поэтому, когда Алина раскрутилась настолько, что могла позволить себе толику самостоятельности, она стала подумывать о записи музыки, которая приносила бы не только деньги, но и моральное удовлетворение.
— Ты говоришь о диске, который мы крутили в машине?
— Да. Кстати, я ошибся, когда сказал тебе, что его никто не услышит. Услышали, да еще и как… Хотя поначалу все звукозаписывающие компании отказывались его издавать. Во-первых, боялись конфликта с Масаловым, он довольно могущественная личность в шоу-бизнесе. Во-вторых, не хотели рисковать деньгами: общеизвестно ведь, что Алина Стайгер секс-бомба — и вдруг какие-то чувства, лирика… Народ может не понять. Алина страшно переживала по этому поводу, все последние интервью у нее на эту тему. Может, и наркотой стала баловаться по причине нервов. Но попыток отстоять свое творчество она не оставляла. И случай представился. На прошлый фестиваль к нам приезжал один известный западный режиссер. Алина выступила на приеме в его честь. Причем исполнила, как ты можешь догадаться, только песни из своего нового диска.
— И режиссеру понравилось…
— Не то слово, — хрюкнул Свин, — он пришел в дикий восторг и пообещал включить несколько вещей в саундтрек к своему новому фильму. А американцы, как известно, имеют весьма странную привычку сдерживать свои обещания.
Я встал и подошел к окну.
— Ладно, все это очень хорошо, трогательно и печально. Но я так и не понял, из-за чего ее убили.
— Молодец, — похвалил меня Свин. — Первый шаг на пути логического мышления — увидеть, что события лишены логики. Давай рассмотрим все возможные варианты.
— Нумером уно, очевидно, напрашивается продюсер, — сказал я, разглядывая издали фотографии на экране ноутбука. — Он выглядит как стопроцентный уголовник: лысый череп, пуд золота на пальцах, угрюмый оскал на лице…
— Они все так выглядят, — сказал Свин, — положение обязывает.
— Вполне вероятно, он сильно переживал из-за «самодеятельности» Алины, — продолжил я, — поскольку терял возможные прибыли от продолжения эксплуатации секс-имиджа своей подопечной.
— Все верно, — согласился Свин. — Только вот не убивают за это. А если и убивают — то не с помощью Сгустка, а более прозаическими методами. Не забывай, что Алине желали зла довольно много людей.
— Как насчет читательниц глянцевых журналов? — осенила меня новая мысль.
— Навряд ли, — сморщился Свин. — Их читают в основном, чтобы позавидовать и помечтать. Но не для убийства.
— Хорошо, сдаюсь. — Я поднял руки вверх. — Давай выкладывай, что ты там нарыл.
Свин улыбнулся и с видом фокусника несколько раз щелкнул кнопками мыши. Он любил помурыжить меня вопросами, чтобы потом продемонстрировать весь блеск своего интеллекта. Я относился к этому спокойно: у всех свои слабости.
На экране ноутбука загрузилась очередная страница из Интернета. «Независимое творчество» — прочитал я большие фиолетовые буквы вверху экрана. Ниже гнездились яркие заголовки вроде «Засилие отечественной попсы — путь к апокалипсису», «Стагнация современного российского кинорынка» или «Кто читает Александру Маринину?».
— Что такое стагнация? — спросил я у Свина.
— Мы работаем, а не дурью маемся, — чересчур поспешно отрезал он. — Название сайта тебе знакомо?
— Нет, — пожал плечами я.
— То есть Ты не интересуешься свободным искусством?
— Я вообще ничем не интересуюсь, с нашей-то службой, — вздохнул я и взмолился: — Свин, хватит спектаклей, голова еще не прошла. Расскажи лучше все, что знаешь, а я внимательно выслушаю.
Раздосадованный тем, что ему не удается поактерствовать, Свин слез с дивана и медленно, печатая пол копытами, стал наматывать километраж вокруг стола, с плохим апломбом излагая нужную информацию. Полагаю, себе он казался по меньшей мере вторым Ильичом. Пишите, барышня, пишите…
— Сайт «Независимое творчество» был создан, как явствует из приведенной в главе «О нас» информации, людьми, которые устали от «пошлости, ханжества и непрофессионализма, господствующих в современной российской культуре». Темы статей — музыка, кино, литература, изобразительное искусство. Все статьи — критические, в каждой из них подробно объясняется, в чем именно заключаются пошлость и ханжество того или иного произведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40