Как будто в лесу все эти выкрутасы могли мне пригодиться! Но, видать, уж воспитание и неё было такое – не могла рядом с собой всякую убогость терпеть.
Она замолчала, вспоминая наставницу, а волшебник удивлённо приподнял брови. Так вот в чём дело, а он-то сразу и не сообразил, что его удивило в Люции! Она вовсе не смотрится тёмной деревенщиной, выросшей в непролазной чаще. Да только вспомнить, как девушка разговаривала с ним в таверне Клотильды! То-то он не заподозрил в ней простолюдинку и купился на придворную барыньку. А ведь правда – говорила ровно, складно, держалась уверенно и осанисто.
– А зачем она навела порчу на деревню? – Снова полюбопытствовал волшебник.
В ответ на этот вопрос ведьма лишь красноречиво пожала плечами:
– Не знаю. Говорю же, моя бабка – со странностями, вроде и не злая, но в то же время… – Она задумалась, подбирая нужное слово, – Немного безумная что ли. Никогда нельзя было угадать, чего она учудит. Могла для хворой кошки целый день отвары целебные варить, а, бывало, и человека больного ни за какие деньги не принимала, пускай даже недуг у него пустяковый. Однажды парня с дурной болезнью мало, что обсмеяла, так ещё и запугала, пуще некуда. А болезнь ту даже я могла вылечить. Но не разрешила бабка. Прогнала просителя взашей.
Торой покачал головой. Что ж, похоже, и впрямь старуха была не в себе.
– А много народу-то от её оговора умерло?
Колдунка потёрла подбородок, припоминая:
– Нет, не много, человек десять…
В ответ волшебник только крякнул, мол, ничего себе «немного», а Люция продолжила:
– Да и те десять все были стариками – дряхлыми и недужными. Ну и умерли одинаково (почему, собственно на бабку и погрешили деревенские) – высохли за считанные дни – кожа да кости.
Некоторое время собеседники опять просидели в молчании. Ведьма вспоминала бабку, маг – руну Чие. Наконец, Торой нарушил тишину, он принял решение, которое казалось единственно верным, а именно, рассказать Люции о случившемся – низложении, встрече с Рогоном, Книге, даже минувшей грозе и битве. В конце концов, девчонка уже дважды спасала ему жизнь, да и, по всему видно, была далеко не глупой, вдруг, даст дельный совет? Он лишь не много скомкал нелепый рассказ о том, как очнулся в теле Рогона, один пёс, ничего дельного тогда не увидел и не услышал. А про Алеха… Про Алеха и вовсе рано рассуждать, всё же его роль (если таковая и имелась) во всей этой истории оставалась совершенно непонятной, чего уж тут догадки строить.
Но и без того рассказ получился долгим. За окном разлилась чернильная, истекающая мелким нудным дождём ночь, семейство Ульны угомонилось, и уже не было слышно в доме ни шагов, ни детского смеха, ни надтреснутого старческого голоса бабки. Ведьма слушала откровения волшебника с видом значительным и серьёзным, лишь иногда перебивала, чтобы задать тот или иной вопрос, но чаще молчала, глядя в тёмное окно. Лишь один раз девчонка озадачилась, спросив:
– Разве у Рогона была жена?
Торой посмотрел на колдунку с подозрением – не ёрничает ли? Но нет, она была до крайности серьёзна, потому он лишь отмахнулся:
– Конечно, была. У всех хотя бы раз в жизни была жена.
Люция в ответ рассеянно покачала головой, из чего волшебник сделал вывод, что странная наставница не особо много рассказывала своей воспитуемой о великом маге…
– Я совсем запуталась, – Наконец, подвела юная ведьма итог, – Значит, у нас есть вот этот нож, которым неизвестно как и зачем пользоваться, вот эта Книга, в которой ничего нельзя прочесть, вот этот листок с руной Чие, назначение которой тоже совершенно непонятно, и мальчик, не способный к волшебству. А у той странной ведьмы в наличии какое-то стародревнее чудное зеркало и целая армия всяких колдунов.
Волшебник кисло, кивнул – точнее и не скажешь. И правда, положение незавидное, да чего там – вообще плачевное.
– Я могу лишь предположить, что мальчик и зеркало как-то связаны между собой, но как именно – не понимаю. Однако связь эта, по всей видимости, очень крепка, раз ведьма так жаждет заполучить паренька. Может, без него зеркало не работает? – Торой осёкся, поняв, что совершенно зафантазировался.
Но колдунка, похоже, разделяла его предположения и не видела в них ничего смешного. Девушка задумчиво покивала, а потом сказала:
– Торой, ты же виделся с Рогоном, почему ты ничего не спросил, если не про зеркало, так хотя бы про нож или там Книгу? Ну, нельзя же быть таким бестолковым!
Волшебник виновато вздохнул:
– По правде сказать, меня больше занимал не нож и даже не Книга, а… собственное бессилие. Ну и ещё… я растерялся.
– Так тебе и надо. – Заключила ведьма, – Не будешь впредь обманывать порядочных людей, то есть меня. Подумать только! Наврал с три короба, а на самом деле увязался за мной только потому, что не умел колдовать! А если бы Рогон не вернул тебе Силу, ты бы и дальше меня морочил?
Она надулась. Девушке было до слёз обидно, что волшебник так дерзко её обманул. Вот только Торой явно не разделял её гнева. Спокойно и даже немного равнодушно он парировал:
– Кто бы говорил про порядочных людей… Забыла, как ты меня сдала Сандро Нониче? Или, может, напомнить, как спёрла мой меч и деньги? Или про этот твой приворот?
Девчонка пристыжённо засопела.
– То-то же, – наставительно закончил волшебник, – а то ишь, разошлась, невинная жертва.
За дверью комнатушки что-то едва уловимо зашуршало. Маг метнул на колдунку настороженный взгляд, но та лишь пожала плечами. Торой, не вставая с постели (ага, встанешь тут, если сидишь, запутавшись в одеяле, и вид имеешь самый непрезентабельный) лёгким усилием Воли потянул дверь на себя. В тёмном проёме нерешительно переминался с ноги на ногу Илан. На мальчишке была длинная, до пола, ночная рубашка, в которой он очень сильно походил на усталое одинокое привидение.
– Я только спросить… – Начал оправдываться, пойманный с поличным.
– И как давно ты там подслушиваешь? – Ледяным голосом осведомился маг. Этот повелительный тон мало сочетался с его внешним видом – всклокоченные чёрные волосы, голые плечи, мантия из одеяла, осунувшееся бледное лицо… Но на Илана, похоже, подействовало, во всяком случае он покраснел и захлопал глазами.
– Нет! Я только что… Я спросить… А тут свет… Я, думал, уйти… А вы говорите… Вот я и ждал… – Залепетал он испуганно.
– Ладно, входи, – сжалилась сердобольная ведьма. – Что ты хотел?
Илан протопал босыми ногами по дощатому полу и тут же, не долго думая, шмыгнул на кровать между запутавшимся в одеяло волшебником и колдуньей. После непродолжительного ёрзанья и сопенья, наконец, устроился и нерешительно задал вопрос, который терзал его с самого утра:
– Торой, зачем та ведьма хотела меня забрать?
Маг и его полуночная собеседница переглянулись, не зная, что соврать. В конечном итоге волшебник решил, что лучше всё-таки сказать правду, ну и сказал:
– Видишь ли, Илан, из мастерской твоего деда пропало старинное зеркало, мы подозреваем, что это зеркало какое-то особенное и, по всей видимости, ты имеешь к нему самое прямое отношение. Впрочем, никто не собирается тебя отдавать злым колдунам, так что не бойся.
Мальчик внимательно посмотрел на Тороя и, страшно округлив глаза, сказал:
– Но ведь их больше!
Волшебник отрезал:
– Зато мы сильнее.
Надо ли говорить, что на самом деле Торой в этом, ой, как сомневался.
Однако внучок зеркальщика бравирования не раскусил, и категоричное заявление старшего под сомнение не поставил. Мальчик лишь теснее прижался к тёплому (хотя и сильно костлявому) боку Люции и прошептал:
– Дедушка говорил, что у меня золотые руки. Только я на самом деле ничего не умею… Но он обещал, что из меня получится самый лучший мастер в роду. Говорил, будто какой-то волшебник ему сказал. Может, я сделаю колдовское зеркало?
Торой окаменел.
Ну, да, конечно, как же он мог не догадаться! Мальчик не был волшебником, он был носителем Дара, то-то волшебный огонёк в его руках переливался всеми оттенками золотого! Маг пристыжённо покачал головой, как он мог, как мог не обратить внимания на столь явный знак? Собственно, тогда он ещё не полностью очухался и был поглощён только собой, да ещё приближающейся Ихвелью, где уж тут заметить какие-то изменения цвета. Но всё же оправдать такую губительную невнимательность никак нельзя. Носитель Дара! Подумать только… Великая редкость не то что среди людей, но даже среди долгоживущих гномов и бессмертных эльфов. Конечно, виртуозных умельцев и среди тех и среди других – бессчётное множество, но подлинных Мастеров, Искусников… Вероятно, не больше сотни.
– Так ты будущий Искусник. Вон оно что… – Оторопело прошептал волшебник. – Как же я не догадался…
– Чего-чего? – Переспросила Люция. – Торой, с тобой всё нормально? Что-то физиономия у тебя больно вытянулась…
Волшебник пропустил ведьмину колкость мимо ушей и ответил:
– Он носитель Дара – будущий Искусник, понимаешь? – Заметив глуповатое выражение на лице колдунки, счёл нужным пояснить. – Ну, вот есть среди людей такие умельцы, которые изготавливают даже не произведения искусства, а настоящие волшебные артефакты – их творения обладают огромной Силой.
Мальчик и девушка переглянулись.
– Так он маг-ремесленник? – Уточнила Люция.
– Нет. – Торой задумчиво посмотрел на Илана, – Он лучше. Маг-ремесленник обычный слабосильный волшебник, вкладывающий крохи своего Могущества в вещи, которые изготавливает. А настоящий искусник вкладывает не Силу, он вкладывает душу, оттого и вещи особенные, штучные. Маг-ремесленник может изготовить сотню одинаковых волшебных побрякушек, а настоящий Искусник каждому своему изделию придаёт исключительные свойства. Брось, Люция, неужели тебе неизвестны столь очевидные вещи!
Теперь уже настала очередь ведьмы пропускать шпильку мимо ушей и с восторгом и сомнением смотреть на сидящего рядом мальчишку. Илан покраснел от избытка внимания, а самое главное, от гордости – значит, он тоже маг! Да ещё ко всему и жутко особенный! Вот ведь везуха!
Но порадоваться неожиданному откровению вдосталь не получилось – волшебник вовремя спохватился – за окном-то уже глубокая ночь!
– Довольно грезить, все по кроватям, завтра рано вставать, да и дорога дальняя. Кроме того, не думаю, что в Гелинвире нас ждёт хоть что-то обнадёживающее. Местные говорят, будто от магов ни слуху, ни духу уже который день. Наверное, волшебники затворились в крепости, поскольку опасаются нападения чернокнижников, так или иначе, завтра проверим.
Люция согласно кивнула, сладко зевнула и, согнав Илана с насиженного места, покинула комнату волшебника. Мальчик побрёл следом, осчастливленный неожиданным откровением о собственной персоне. Едва за дверями стихли лёгкие шаги, маг погасил сверкающий огонёк и уже собрался приклонить голову на подушку, как у порога снова кто-то зашаркал, на этот раз тяжёлыми старческими шагами.
«Да, что ж им тут, мёдом что ли помазано!» – разозлился чародей, которого теперь, как назло неудержимо клонило в сон. Но в дверь вежливо поскреблись, и Торою не оставалось ничего иного, как так же вежливо ответить:
– Входите.
В тёмном проёме незамедлительно возникла согбенная Ульна со свечой в подрагивающей руке.
– Ой, сынок, а я гляжу, свет у тебя горел, да и девонька с мальцом только вышли, значит, не спишь. Дай, думаю, зайду, спрошу. Я ведь тоже не сплю, всё маюсь…
Да, нынешний вечер в буквальном смысле слова превратился для волшебника в вечер вопросов и ответов.
– Спрашивай, бабушка, – смирился он.
Ульна присела на табурет рядом с кроватью, пристроила медный подсвечник на сундучке и, сделав благолепное лицо, спросила:
– Сынок, ты ведь из этих? – Голова в ночном чепце качнулась в ту сторону, где предположительно мог бы находиться Гелинвир.
«Сынок» утвердительно кивнул, и старушка просияла:
– Значит, ты-то уж мне наверняка правду скажешь, трепать не будешь попусту. Так вот, правда ли, что у крепости вашей стены без малого сто аршин?
Подобный вопрос и удивил и насмешил Тороя. Удивил своей несвоевременностью, а насмешил прямо-таки детскими непосредственностью и любопытством. Прикинув в уме, маг ответил:
– Нет, бабуль, это врут. Стена там, конечно, высокая, но уж не до такой степени. Думаю, только аршин тридцать и наберётся.
Старуха удовлетворённо кивнула, словно доподлинно знала ответ, а потом вздохнула горестно, видимо, прощаясь с несбыточной мечтой:
– Значит, и об другом врут люди…
Маг насторожился:
– О чём «об другом»?
– Дык, об огнях неземных, которые, не чета нашим свечам да лучинам, – она кивнула на сундучок, – сами сияют и свету от них, как днём.
Губы против воли растянулись в улыбке – в Торое проснулась прямо-таки неудержимая тяга сотворить доброе дело, аж руки зачесались. Он знал, что народ в Фариджо хоть и живёт не в пример лучше и богаче других, а чудесами не избалован.
Лёгкий щелчок заставил Ульну изумлённо воззриться на всклокоченного усталого молодца, мол, чего это он? А потом в воздухе расцвёл лепесток необычайно яркого белого пламени…
Бабка несколько минут сидела неподвижно и строго взирала на чудо. Этакая реакция волшебника разочаровала, он надеялся, что старушка выразит своё удивление более живо, ну там… хоть ахнет, что ли.
А потом из воспалённых глаз Ульны выкатились две сиротливых слезы. По глубоким желобам морщин они скатились к подбородку и сорвались на пол. Сухая подрагивающая ладонь быстро отёрла лицо и уж теперь-то реакция ночной гостьи оправдала сотворение огонька – бабка расцвела в улыбке и прошептала:
– Стало быть, вон оно как… Теперь и помирать можно…
От последнего заявления сердце волшебника захолодело – ничего себе, это что ж, она теперь к праотцам отойти надумала, главное чудо света узрев? Вот так отблагодарил хозяев дома за постой, вот так уважил старушку! Маг лихорадочно соображал, что бы такое придумать, дабы многочисленная родня не нашла под утро вместо живой и вполне ещё бодрой бабушки хладный труп на остывших простынях.
– Э-э-э, бабуля, ты погоди с этим… – Растерянно протянул волшебник, – Давай, знаешь что… Я тебе его подарю! Ну, будет у вас в деревне неземной огонёк, станете пользоваться себе на радость и другим на зависть. А?
Ульна растерянно зашевелила морщинистыми губами:
– То есть, как это подаришь? Иль навсегда?
У волшебника отлегло от сердца:
– А то! – Несколько хвастливо заявил он.
– Ой… Ой… Ты эта, милок, погоди, – засуетилась старушка, – я под его мисочку принесу, новую, Кайве о прошлом годе из городу привёз. Я мигом! Только ты его не гаси, а то, мало ли, вдруг в следующий раз не разгорится…
Волшебник согласно кивнул:
– Тащи свою миску, бабуль.
Ульна резво подскочила, забыв и по больные ноги и про костную немочь, да припустила за миской, что твоя молодуха. Торой улыбнулся. Не прошло пяти минут, как за дверью снова поспешно зашаркали.
Бабка вошла в комнату, прижимая к груди расписную фарфоровую пиалу. От происходящего у старушки захватывало дух – это ж надо, неземной огонь на всю деревню! «Жирейные» теперь от зависти удавятся! Ульна на всякий случай протёрла миску уголком безукоризненно чистого передника и с благоговением протянула волшебнику. Маг ловко зачерпнул висящий в воздухе лепесток пламени и передал его в руки хранительнице.
– Сынок, а сколько он гореть-то будет?
Торой почесал лоб, размышляя, и, наконец, сказал:
– На твой век хватит, бабуль, так что ты уж подольше живи, чтобы всю деревню порадовать.
Мысленно волшебник завязал бесплотный узелок, соединив старую могучую яблоню, растущую во дворе, и свой дар невидимой нитью. Мощное и ещё вполне сильное дерево запросто поделится своей Силой с маленьким светляком, да и само не зачахнет. Метод, конечно, был запретный – из чернокнижия, волшебникам-то не разрешалось пользоваться иной Силой, кроме своей, и уж тем более тянуть Могущество из земли… Ну да ладно, пёс с ними, с запретами, пускай добрая старушка, а с ней и вся деревня, порадуются.
– Но учти, бабусь, из селенья дальше, чем на версту огонь уносить нельзя – погаснет. – Предупредил Торой.
Это было правдой – порвётся тонкая нить Силы и развеется волшебство, но это тоже только на пользу – не украдут диковину завистливые люди.
– Что ты, что ты! – Замахала Ульна руками. – Да, чтоб мы его кому отдали!
Она едва не с трепетом приняла пиалу из рук чародея и собралась, было уже идти, но на пороге обернулась и спросила нерешительно:
– Милок, а как его потише-то сделать, ну, когда спать ложимся?
Торой уже откинулся на кровать и даже задул бесполезную теперь в доме Ульны свечу, но всё же ответил сонным голосом:
– Ты ему скажи «тише» или «громче»…
Бабка поклонилась сначала засыпающему кудеснику, потом огоньку и прошептала: «Тише». Светляк послушно убавил яркость и слабо-слабо замерцал. Едва дверь за старушкой закрылась, до мага донеслось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Она замолчала, вспоминая наставницу, а волшебник удивлённо приподнял брови. Так вот в чём дело, а он-то сразу и не сообразил, что его удивило в Люции! Она вовсе не смотрится тёмной деревенщиной, выросшей в непролазной чаще. Да только вспомнить, как девушка разговаривала с ним в таверне Клотильды! То-то он не заподозрил в ней простолюдинку и купился на придворную барыньку. А ведь правда – говорила ровно, складно, держалась уверенно и осанисто.
– А зачем она навела порчу на деревню? – Снова полюбопытствовал волшебник.
В ответ на этот вопрос ведьма лишь красноречиво пожала плечами:
– Не знаю. Говорю же, моя бабка – со странностями, вроде и не злая, но в то же время… – Она задумалась, подбирая нужное слово, – Немного безумная что ли. Никогда нельзя было угадать, чего она учудит. Могла для хворой кошки целый день отвары целебные варить, а, бывало, и человека больного ни за какие деньги не принимала, пускай даже недуг у него пустяковый. Однажды парня с дурной болезнью мало, что обсмеяла, так ещё и запугала, пуще некуда. А болезнь ту даже я могла вылечить. Но не разрешила бабка. Прогнала просителя взашей.
Торой покачал головой. Что ж, похоже, и впрямь старуха была не в себе.
– А много народу-то от её оговора умерло?
Колдунка потёрла подбородок, припоминая:
– Нет, не много, человек десять…
В ответ волшебник только крякнул, мол, ничего себе «немного», а Люция продолжила:
– Да и те десять все были стариками – дряхлыми и недужными. Ну и умерли одинаково (почему, собственно на бабку и погрешили деревенские) – высохли за считанные дни – кожа да кости.
Некоторое время собеседники опять просидели в молчании. Ведьма вспоминала бабку, маг – руну Чие. Наконец, Торой нарушил тишину, он принял решение, которое казалось единственно верным, а именно, рассказать Люции о случившемся – низложении, встрече с Рогоном, Книге, даже минувшей грозе и битве. В конце концов, девчонка уже дважды спасала ему жизнь, да и, по всему видно, была далеко не глупой, вдруг, даст дельный совет? Он лишь не много скомкал нелепый рассказ о том, как очнулся в теле Рогона, один пёс, ничего дельного тогда не увидел и не услышал. А про Алеха… Про Алеха и вовсе рано рассуждать, всё же его роль (если таковая и имелась) во всей этой истории оставалась совершенно непонятной, чего уж тут догадки строить.
Но и без того рассказ получился долгим. За окном разлилась чернильная, истекающая мелким нудным дождём ночь, семейство Ульны угомонилось, и уже не было слышно в доме ни шагов, ни детского смеха, ни надтреснутого старческого голоса бабки. Ведьма слушала откровения волшебника с видом значительным и серьёзным, лишь иногда перебивала, чтобы задать тот или иной вопрос, но чаще молчала, глядя в тёмное окно. Лишь один раз девчонка озадачилась, спросив:
– Разве у Рогона была жена?
Торой посмотрел на колдунку с подозрением – не ёрничает ли? Но нет, она была до крайности серьёзна, потому он лишь отмахнулся:
– Конечно, была. У всех хотя бы раз в жизни была жена.
Люция в ответ рассеянно покачала головой, из чего волшебник сделал вывод, что странная наставница не особо много рассказывала своей воспитуемой о великом маге…
– Я совсем запуталась, – Наконец, подвела юная ведьма итог, – Значит, у нас есть вот этот нож, которым неизвестно как и зачем пользоваться, вот эта Книга, в которой ничего нельзя прочесть, вот этот листок с руной Чие, назначение которой тоже совершенно непонятно, и мальчик, не способный к волшебству. А у той странной ведьмы в наличии какое-то стародревнее чудное зеркало и целая армия всяких колдунов.
Волшебник кисло, кивнул – точнее и не скажешь. И правда, положение незавидное, да чего там – вообще плачевное.
– Я могу лишь предположить, что мальчик и зеркало как-то связаны между собой, но как именно – не понимаю. Однако связь эта, по всей видимости, очень крепка, раз ведьма так жаждет заполучить паренька. Может, без него зеркало не работает? – Торой осёкся, поняв, что совершенно зафантазировался.
Но колдунка, похоже, разделяла его предположения и не видела в них ничего смешного. Девушка задумчиво покивала, а потом сказала:
– Торой, ты же виделся с Рогоном, почему ты ничего не спросил, если не про зеркало, так хотя бы про нож или там Книгу? Ну, нельзя же быть таким бестолковым!
Волшебник виновато вздохнул:
– По правде сказать, меня больше занимал не нож и даже не Книга, а… собственное бессилие. Ну и ещё… я растерялся.
– Так тебе и надо. – Заключила ведьма, – Не будешь впредь обманывать порядочных людей, то есть меня. Подумать только! Наврал с три короба, а на самом деле увязался за мной только потому, что не умел колдовать! А если бы Рогон не вернул тебе Силу, ты бы и дальше меня морочил?
Она надулась. Девушке было до слёз обидно, что волшебник так дерзко её обманул. Вот только Торой явно не разделял её гнева. Спокойно и даже немного равнодушно он парировал:
– Кто бы говорил про порядочных людей… Забыла, как ты меня сдала Сандро Нониче? Или, может, напомнить, как спёрла мой меч и деньги? Или про этот твой приворот?
Девчонка пристыжённо засопела.
– То-то же, – наставительно закончил волшебник, – а то ишь, разошлась, невинная жертва.
За дверью комнатушки что-то едва уловимо зашуршало. Маг метнул на колдунку настороженный взгляд, но та лишь пожала плечами. Торой, не вставая с постели (ага, встанешь тут, если сидишь, запутавшись в одеяле, и вид имеешь самый непрезентабельный) лёгким усилием Воли потянул дверь на себя. В тёмном проёме нерешительно переминался с ноги на ногу Илан. На мальчишке была длинная, до пола, ночная рубашка, в которой он очень сильно походил на усталое одинокое привидение.
– Я только спросить… – Начал оправдываться, пойманный с поличным.
– И как давно ты там подслушиваешь? – Ледяным голосом осведомился маг. Этот повелительный тон мало сочетался с его внешним видом – всклокоченные чёрные волосы, голые плечи, мантия из одеяла, осунувшееся бледное лицо… Но на Илана, похоже, подействовало, во всяком случае он покраснел и захлопал глазами.
– Нет! Я только что… Я спросить… А тут свет… Я, думал, уйти… А вы говорите… Вот я и ждал… – Залепетал он испуганно.
– Ладно, входи, – сжалилась сердобольная ведьма. – Что ты хотел?
Илан протопал босыми ногами по дощатому полу и тут же, не долго думая, шмыгнул на кровать между запутавшимся в одеяло волшебником и колдуньей. После непродолжительного ёрзанья и сопенья, наконец, устроился и нерешительно задал вопрос, который терзал его с самого утра:
– Торой, зачем та ведьма хотела меня забрать?
Маг и его полуночная собеседница переглянулись, не зная, что соврать. В конечном итоге волшебник решил, что лучше всё-таки сказать правду, ну и сказал:
– Видишь ли, Илан, из мастерской твоего деда пропало старинное зеркало, мы подозреваем, что это зеркало какое-то особенное и, по всей видимости, ты имеешь к нему самое прямое отношение. Впрочем, никто не собирается тебя отдавать злым колдунам, так что не бойся.
Мальчик внимательно посмотрел на Тороя и, страшно округлив глаза, сказал:
– Но ведь их больше!
Волшебник отрезал:
– Зато мы сильнее.
Надо ли говорить, что на самом деле Торой в этом, ой, как сомневался.
Однако внучок зеркальщика бравирования не раскусил, и категоричное заявление старшего под сомнение не поставил. Мальчик лишь теснее прижался к тёплому (хотя и сильно костлявому) боку Люции и прошептал:
– Дедушка говорил, что у меня золотые руки. Только я на самом деле ничего не умею… Но он обещал, что из меня получится самый лучший мастер в роду. Говорил, будто какой-то волшебник ему сказал. Может, я сделаю колдовское зеркало?
Торой окаменел.
Ну, да, конечно, как же он мог не догадаться! Мальчик не был волшебником, он был носителем Дара, то-то волшебный огонёк в его руках переливался всеми оттенками золотого! Маг пристыжённо покачал головой, как он мог, как мог не обратить внимания на столь явный знак? Собственно, тогда он ещё не полностью очухался и был поглощён только собой, да ещё приближающейся Ихвелью, где уж тут заметить какие-то изменения цвета. Но всё же оправдать такую губительную невнимательность никак нельзя. Носитель Дара! Подумать только… Великая редкость не то что среди людей, но даже среди долгоживущих гномов и бессмертных эльфов. Конечно, виртуозных умельцев и среди тех и среди других – бессчётное множество, но подлинных Мастеров, Искусников… Вероятно, не больше сотни.
– Так ты будущий Искусник. Вон оно что… – Оторопело прошептал волшебник. – Как же я не догадался…
– Чего-чего? – Переспросила Люция. – Торой, с тобой всё нормально? Что-то физиономия у тебя больно вытянулась…
Волшебник пропустил ведьмину колкость мимо ушей и ответил:
– Он носитель Дара – будущий Искусник, понимаешь? – Заметив глуповатое выражение на лице колдунки, счёл нужным пояснить. – Ну, вот есть среди людей такие умельцы, которые изготавливают даже не произведения искусства, а настоящие волшебные артефакты – их творения обладают огромной Силой.
Мальчик и девушка переглянулись.
– Так он маг-ремесленник? – Уточнила Люция.
– Нет. – Торой задумчиво посмотрел на Илана, – Он лучше. Маг-ремесленник обычный слабосильный волшебник, вкладывающий крохи своего Могущества в вещи, которые изготавливает. А настоящий искусник вкладывает не Силу, он вкладывает душу, оттого и вещи особенные, штучные. Маг-ремесленник может изготовить сотню одинаковых волшебных побрякушек, а настоящий Искусник каждому своему изделию придаёт исключительные свойства. Брось, Люция, неужели тебе неизвестны столь очевидные вещи!
Теперь уже настала очередь ведьмы пропускать шпильку мимо ушей и с восторгом и сомнением смотреть на сидящего рядом мальчишку. Илан покраснел от избытка внимания, а самое главное, от гордости – значит, он тоже маг! Да ещё ко всему и жутко особенный! Вот ведь везуха!
Но порадоваться неожиданному откровению вдосталь не получилось – волшебник вовремя спохватился – за окном-то уже глубокая ночь!
– Довольно грезить, все по кроватям, завтра рано вставать, да и дорога дальняя. Кроме того, не думаю, что в Гелинвире нас ждёт хоть что-то обнадёживающее. Местные говорят, будто от магов ни слуху, ни духу уже который день. Наверное, волшебники затворились в крепости, поскольку опасаются нападения чернокнижников, так или иначе, завтра проверим.
Люция согласно кивнула, сладко зевнула и, согнав Илана с насиженного места, покинула комнату волшебника. Мальчик побрёл следом, осчастливленный неожиданным откровением о собственной персоне. Едва за дверями стихли лёгкие шаги, маг погасил сверкающий огонёк и уже собрался приклонить голову на подушку, как у порога снова кто-то зашаркал, на этот раз тяжёлыми старческими шагами.
«Да, что ж им тут, мёдом что ли помазано!» – разозлился чародей, которого теперь, как назло неудержимо клонило в сон. Но в дверь вежливо поскреблись, и Торою не оставалось ничего иного, как так же вежливо ответить:
– Входите.
В тёмном проёме незамедлительно возникла согбенная Ульна со свечой в подрагивающей руке.
– Ой, сынок, а я гляжу, свет у тебя горел, да и девонька с мальцом только вышли, значит, не спишь. Дай, думаю, зайду, спрошу. Я ведь тоже не сплю, всё маюсь…
Да, нынешний вечер в буквальном смысле слова превратился для волшебника в вечер вопросов и ответов.
– Спрашивай, бабушка, – смирился он.
Ульна присела на табурет рядом с кроватью, пристроила медный подсвечник на сундучке и, сделав благолепное лицо, спросила:
– Сынок, ты ведь из этих? – Голова в ночном чепце качнулась в ту сторону, где предположительно мог бы находиться Гелинвир.
«Сынок» утвердительно кивнул, и старушка просияла:
– Значит, ты-то уж мне наверняка правду скажешь, трепать не будешь попусту. Так вот, правда ли, что у крепости вашей стены без малого сто аршин?
Подобный вопрос и удивил и насмешил Тороя. Удивил своей несвоевременностью, а насмешил прямо-таки детскими непосредственностью и любопытством. Прикинув в уме, маг ответил:
– Нет, бабуль, это врут. Стена там, конечно, высокая, но уж не до такой степени. Думаю, только аршин тридцать и наберётся.
Старуха удовлетворённо кивнула, словно доподлинно знала ответ, а потом вздохнула горестно, видимо, прощаясь с несбыточной мечтой:
– Значит, и об другом врут люди…
Маг насторожился:
– О чём «об другом»?
– Дык, об огнях неземных, которые, не чета нашим свечам да лучинам, – она кивнула на сундучок, – сами сияют и свету от них, как днём.
Губы против воли растянулись в улыбке – в Торое проснулась прямо-таки неудержимая тяга сотворить доброе дело, аж руки зачесались. Он знал, что народ в Фариджо хоть и живёт не в пример лучше и богаче других, а чудесами не избалован.
Лёгкий щелчок заставил Ульну изумлённо воззриться на всклокоченного усталого молодца, мол, чего это он? А потом в воздухе расцвёл лепесток необычайно яркого белого пламени…
Бабка несколько минут сидела неподвижно и строго взирала на чудо. Этакая реакция волшебника разочаровала, он надеялся, что старушка выразит своё удивление более живо, ну там… хоть ахнет, что ли.
А потом из воспалённых глаз Ульны выкатились две сиротливых слезы. По глубоким желобам морщин они скатились к подбородку и сорвались на пол. Сухая подрагивающая ладонь быстро отёрла лицо и уж теперь-то реакция ночной гостьи оправдала сотворение огонька – бабка расцвела в улыбке и прошептала:
– Стало быть, вон оно как… Теперь и помирать можно…
От последнего заявления сердце волшебника захолодело – ничего себе, это что ж, она теперь к праотцам отойти надумала, главное чудо света узрев? Вот так отблагодарил хозяев дома за постой, вот так уважил старушку! Маг лихорадочно соображал, что бы такое придумать, дабы многочисленная родня не нашла под утро вместо живой и вполне ещё бодрой бабушки хладный труп на остывших простынях.
– Э-э-э, бабуля, ты погоди с этим… – Растерянно протянул волшебник, – Давай, знаешь что… Я тебе его подарю! Ну, будет у вас в деревне неземной огонёк, станете пользоваться себе на радость и другим на зависть. А?
Ульна растерянно зашевелила морщинистыми губами:
– То есть, как это подаришь? Иль навсегда?
У волшебника отлегло от сердца:
– А то! – Несколько хвастливо заявил он.
– Ой… Ой… Ты эта, милок, погоди, – засуетилась старушка, – я под его мисочку принесу, новую, Кайве о прошлом годе из городу привёз. Я мигом! Только ты его не гаси, а то, мало ли, вдруг в следующий раз не разгорится…
Волшебник согласно кивнул:
– Тащи свою миску, бабуль.
Ульна резво подскочила, забыв и по больные ноги и про костную немочь, да припустила за миской, что твоя молодуха. Торой улыбнулся. Не прошло пяти минут, как за дверью снова поспешно зашаркали.
Бабка вошла в комнату, прижимая к груди расписную фарфоровую пиалу. От происходящего у старушки захватывало дух – это ж надо, неземной огонь на всю деревню! «Жирейные» теперь от зависти удавятся! Ульна на всякий случай протёрла миску уголком безукоризненно чистого передника и с благоговением протянула волшебнику. Маг ловко зачерпнул висящий в воздухе лепесток пламени и передал его в руки хранительнице.
– Сынок, а сколько он гореть-то будет?
Торой почесал лоб, размышляя, и, наконец, сказал:
– На твой век хватит, бабуль, так что ты уж подольше живи, чтобы всю деревню порадовать.
Мысленно волшебник завязал бесплотный узелок, соединив старую могучую яблоню, растущую во дворе, и свой дар невидимой нитью. Мощное и ещё вполне сильное дерево запросто поделится своей Силой с маленьким светляком, да и само не зачахнет. Метод, конечно, был запретный – из чернокнижия, волшебникам-то не разрешалось пользоваться иной Силой, кроме своей, и уж тем более тянуть Могущество из земли… Ну да ладно, пёс с ними, с запретами, пускай добрая старушка, а с ней и вся деревня, порадуются.
– Но учти, бабусь, из селенья дальше, чем на версту огонь уносить нельзя – погаснет. – Предупредил Торой.
Это было правдой – порвётся тонкая нить Силы и развеется волшебство, но это тоже только на пользу – не украдут диковину завистливые люди.
– Что ты, что ты! – Замахала Ульна руками. – Да, чтоб мы его кому отдали!
Она едва не с трепетом приняла пиалу из рук чародея и собралась, было уже идти, но на пороге обернулась и спросила нерешительно:
– Милок, а как его потише-то сделать, ну, когда спать ложимся?
Торой уже откинулся на кровать и даже задул бесполезную теперь в доме Ульны свечу, но всё же ответил сонным голосом:
– Ты ему скажи «тише» или «громче»…
Бабка поклонилась сначала засыпающему кудеснику, потом огоньку и прошептала: «Тише». Светляк послушно убавил яркость и слабо-слабо замерцал. Едва дверь за старушкой закрылась, до мага донеслось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61