Ей была давно знакома отвратительная привычка племянника исчезать в самый нужный момент. Андраде решила переупрямить принца, прекрасно зная, что он сам выберет время и место для встречи.
Когда поздним утром следующего дня Андраде пришла к Тобин, чтобы объяснить ей происшедшее накануне, Чейн еще спал — не столько от крайнего физического и душевного утомления, сколько от крепкого вина, выпитого на голодный желудок, чтобы забыть о Зехаве, пронзенном драконьими когтями. Стремясь остаться наедине, обе женщины спустились в сад.
— Все это было очень странно, — призналась Тобин, когда Андраде спросила, что она думает по поводу вчерашнего. — Я всегда удивлялась, как фарадимы умудряются управлять солнечным светом.
— Вчера ты помогла мне, но не вздумай повторить это в одиночку, — предостерегла Андраде. — Равновесие — вещь тонкая, и управлять им может только хорошо обученный человек. — Она сделала паузу, увидев, что над кустом роз неподалеку склонился садовник. — Но когда приедет Сьонед, я попрошу ее заняться с тобой.
— Сьонед? Это ее имя?
— Да, но с более сильным ударением на втором слоге. Первый почти проглатывается, и получается что-то вроде «Сь'нед».
— Красивое имя, — задумчиво сказала Тобин. — Рохан уже знает, что ему предстоит добавить к этому имени титул «принцесса»?
— Я думала, что ты сама скажешь ему… Да, Сьонед предстоит стать его женой. Рохан еще не знает об этом, но ждать осталось недолго.
— Мне понравилась эта девушка. Я словно прикоснулась к ней. Там были… цвета, и я словно держала их в руках. Чудесные цвета…
— Похоже, ты испытала это не впервые… — Андраде глядела на принцессу, приподняв бровь.
— Временами я чувствую нечто подобное с Чейном, — медленно сказала Тобин.
— Как будто заглядываю внутрь его, а он переливается разными цветами… Это значит, что я могу стать фарадимом?
— Сьонед кое-чему научит тебя, но и только. Это опасно.
— Я помню, как Кессель потерялся в тени, — тихо ответила принцесса. — Мы с матерью заботились о нем, пока он не умер.
Андраде отвернулась, вспоминая красивого молодого «Гонца Солнца», некогда посланного сюда. Он не справился с солнечным светом на исходе дня. Потеряться в тени было самой страшной опасностью, подстерегавшей фарадима, поскольку воображаемые нити, не прерванные до наступления темноты, не расплетались, а забытые в ночи цвета больше никогда не знали солнечного света. Лишенное души тело вскоре умирало: его сущность следовала за солнцем, садившимся в Темные Воды.
— Значит, ты знаешь, к чему приводит самонадеянность, — сказала Андраде.
— Кстати, о самонадеянности. Точнее, о высокомерии. Кажется, Рохан затеял со мной игру в прятки.
— Мать сказала, что вчера поздно вечером он ненадолго заходил в комнату отца. Однако где он скрывается сегодня утром, я не знаю. — Тобин опустилась на стоявшую в тени скамью. — Ты права, и я отвечу тебе, не дожидаясь вопроса. Да, я знаю почти все места, где он может прятаться, но тебе не скажу. Он придет сам, когда будет готов к этому. Не трогай его, тетя. Пока не надо. Я волнуюсь за него.
Андраде села рядом, борясь с досадой. Вполне возможно, что Рохан не в состоянии говорить с кем бы то ни было. Даже с родней, и тем более с ней, Андраде.
— Все равно ему рано или поздно придется сделать это.
— Ты упрекаешь его в трусости? — Вовсе нет. Но почему он не с Зехавой? Тобин вздохнула.
— Наверно, он слишком похож на меня. Тоже не может поверить в смерть отца
— ни в близкую, ни в дальнюю. Может быть, в этом все дело?
Андраде поняла. Еще вчера Зехава был бодрым и полным сил человеком, а сегодня умирал. Жизнь еще теплилась в нем и отказывалась покидать израненное тело.
— Все равно наследному принцу запрещено следить за смертью собственного отца, — продолжила Тобин.
— Варварский обычай. Рохан должен видеть это, иначе образ Зехавы всю жизнь будет стоять у него перед глазами и не даст смириться с мыслью, что отец мертв и прах его сожжен.
Черные глаза Тобин наполнились слезами. Дождь, омывший полночь…
— Ты самая жестокая женщина из всех, кого я знала, — прошептала она.
Андраде закусила губу, а потом сжала руку племянницы.
— Не думай, что я не скорблю о твоем отце. Зехава замечательный человек. Он подарил мне тебя и Рохана, чтобы я могла любить вас как собственных детей. Но я такая как есть, Тобин. Обе мы занимаем высокое положение, а это налагает особую ответственность. Когда у нас есть время, мы даем волю чувствам. Сейчас такого времени нет. Мне необходимо немедленно поговорить с Роханом.
Однако он скрывался от тетки весь день. Эта игра в «кошки-мышки» постепенно привела Андраде в такую ярость, что она в конце концов смирилась с унижением и поставила одного из «Гонцов Солнца» дежурить у дверей покоев принца, велев ему немедленно доложить о прибытии Рохана. Другие фарадимы, получившие тот же приказ, обыскали все укромные уголки вокруг крепости, но ни от кого из них так и не поступило известий.
Ближе к вечеру Андраде выбилась из сил. Она дважды заходила к Зехаве, надеясь, но не слишком рассчитывая на то, что он придет в себя, и несколько часов просидела рядом с Милар в душной, жаркой комнате. В сумерках она решила подняться на Пламенную башню, надеясь ощутить там хотя бы слабое дуновение прохладного ветерка. Андраде открыла дверь верхнего помещения, отдуваясь после долгого подъема, и гневно выругалась: посреди огромной круглой комнаты сидел одинокий Рохан.
Свет от разведенного в центре небольшого костра бросал золотистый отблеск на его светлые волосы и бисеринки пота, выступившие на лбу и впадинке у горла. Он поднял глаза и равнодушно посмотрел на тетку.
— Долго же ты меня искала… — заметил он. Андраде боролась с желанием молча надрать ему уши. У дальней стены стояло несколько стульев. Она взяла один из них, села напротив племянника и уставилась в пламя.
— С твоей стороны очень любезно так долго прятаться, — сказала она, едва владея голосом. — Ты выбрал не самое лучшее место для разговора. И не самое удобное. — Она указала на костер, который горел здесь круглый год. — Не самое удобное? — пожал плечами Рохан. — Может быть. Я вижу в пламени лицо отца.
— Понапрасну тратишь время. Он еще не умер.
— Нет. Но когда я не вижу отца, то вижу себя самого. — Он встал и подошел к стрельчатым окнам, остававшимся открытыми, чтобы ветер с любой стороны мог раздувать пламя. Эти окна, разделенные между собой равными промежутками, кольцом опоясывали комнату. Каждое из них венчало вырезанное в камне изображение спящего дракона. Рохан медленно шел по кругу, ловя порывы жаркого ветра, ерошившего его мокрые от пота волосы.
— Отсюда подадут сигнал о его смерти, — задумчиво сказал он. — Соорудят такой высокий и жаркий костер, что вся комната будет объята пламенем. Вот этот слой сажи появился, когда умер мой дед, а остальные накопились за триста с лишним лет правления нашего рода… — Он провел по стене кончиками пальцев. — Вскоре я зажгу от него факел, которым воспламеню погребальный костер отца, а этот огонь, так долго горевший при нем, погасят. Мать и Тобин сами вымоют здесь пол — ты знала это? Это должна была бы сделать моя жена, но у меня ее нет. А потом я приду сюда и снова зажгу огонь, который воспламенит мой погребальный костер…
Пока Рохан говорил, тени пробегали по его гордому и изменчивому лицу, выражение которого было почти невозможно уловить. Но Андраде хорошо знала своего племянника, а потому хранила молчание.
— Когда-нибудь мой сын сделает для меня то же, что через несколько дней я сделаю для отца. И это будет повторяться из поколения в поколение. А остается от нас только это… — Он показал тетке почерневшие кончики пальцев и горько усмехнулся. — О Богиня, какая мрачная мысль! — Но усмешка быстро сползла с губ Рохана, и принц прошептал:
— Почему он должен умереть?
Это был не только плач мальчика по нежно любимому отцу, но и вопль ужаса. Андраде и самой пришлось пережить нечто подобное больше двадцати лет назад, когда умирал лорд Крепости Богини и ее избрали, чтобы надеть кольца покойного. Тогда она тоже была одна.
Но кто-то должен был отвлечь Рохана от мыслей о смерти и заставить его вспомнить о благе страны. Леди Андраде поймала взгляд принца, напрягла остатки воли и заставила его посмотреть в пламя. Протянув к огню руку, она прошептала имя Сьонед.
Рохан напрягся, на впадинке у горла запульсировала тоненькая жилка. В пылавшем пламени появилось бледное лицо с тонкими чертами, обрамленное рыже
— золотистыми волосами. Несколько мгновений Андраде сохраняла изображение, затем позволила ему исчезнуть и устало опустилась на стул.
— Кто она? — выдохнул принц.
Измученная Андраде ничего не ответила. Теперь пусть говорит его сердце… Прошло много времени, прежде чем он вымолвил слово. Тон его при этом был деланно небрежным.
— Последний раз я видел твое колдовство, когда мне было одиннадцать лет. Тогда это было сделано, чтобы доставить удовольствие ребенку. Кажется, сейчас ты колдовала, потому что хочешь что-то пообещать. Кем она будет мне, Андраде?
Как странно… Он воспользовался тем, же словом, что и Сьонед: обещание…
— Ты уже знаешь.
— Ты хочешь, чтобы я женился на фарадимской ведьме?
— Я ведь тоже фарадимская ведьма. Неужели ты боишься меня, мальчик? — вспыхнула она.
— Я не боюсь ни тебя, ни других «Гонцов Солнца». Но не могу жениться на женщине-фарадиме.
— Что, князек, ее кровь недостаточно чиста для тебя?
Губы Рохана скривились в зловещей улыбке, которой она никогда не видела прежде.
— Давай сначала кое-что уточним. Я не «мальчик» и не «князек». Я чту твой сан и то, что ты моя тетя, но и ты помни, кто я есть.
Она иронически поклонилась.
— Прикажешь забыть, что я вытирала тебе нос и бинтовала разбитые коленки?
И тут он впервые рассмеялся.
— О Богиня, я заслужил это, правда? — Рохан сел и свесил кисти между колен. — Хорошо, Андраде. Давай поговорим как нормальные люди, а не как надменный принц и леди Крепости Богини. Когда я вступлю в брак, то буду нуждаться в жене не меньше, чем она во мне. Что я приобретаю, беря в жены одну из твоих фарадимок?
— Ты мог сделать и худший выбор. Куда более худший. — Она пыталась не показать виду, как довольна этим разговором. Андраде не подозревала в нем такого чувства собственного достоинства, но радость ей доставило не столько это, сколько умение принца посмеяться над собой. Высокомерие — или его видимость — поможет ему править страной, а смех — пока принц на него способен — позволит сохранить здравый взгляд на вещи. — Ты ведь не присмотрел себе какую — нибудь другую красавицу, правда?
— Только вчера я жаловался на то, что их слишком много. — Он снова пожал плечами. — Понимаешь, я сам не знаю, что чувствую. Например, я не хочу, чтобы умирал отец. Знаю, что должен был бы бояться сесть на трон, но не боюсь. Прости меня. Богиня… Андраде, я хочу власти. Слишком многое надо завершить. Но почему отец должен умереть, чтобы я мог взяться за дело?
— Ты устал находиться в одном шаге от трона, на который имеешь законное право. Это только естественно, Рохан, особенно если у тебя есть мечта. Один костер догорает, другой зажигается. Ты хочешь расправить крылья, и это прекрасная черта…
— Особенно для сына дракона, — вставил он. Меткость реплики заставила ее фыркнуть.
— Давай пока не будем об этом, хорошо? Я хотела сказать только одно: стремление к полету похвально. — Она сделала паузу, а затем резко спросила:
— Эта девушка вызывает у тебя отвращение?
— Нет! — быстро прозвучало в ответ. — Она прекрасна. — Рохан тут же спохватился и вспыхнул. — Любой дурак мог бы сказать это. В моем возрасте мужчины слабо разбираются в женщинах.
— Значит, физически она тебе не неприятна. Для начала неплохо, — лукаво усмехнулась Андраде. — Итак, мы договорились, что она не ведьма, а обыкновенная женщина…
— В самом деле? — Он слегка улыбнулся. — Это ты так говоришь, а лицо в огне кричит о другом. Если она не ведьма — значит, вроде волшебницы. Разве в Крепости Богини бывают обыкновенные женщины?
— Блестяще! — насмешливо ответила она, еле сдерживая смех. Удовольствие от разговора нарастало с каждой минутой. — Ты где-то учился остроумию, или оно у тебя от природы? А что касается этой девушки, так она прекрасная пара сыну дракона. Ваши дети были бы чудом света.
От пытливого взгляда Андраде не укрылось, что эти слова вогнали Рохана в краску. Он встал и снова подошел к окнам, пытаясь успокоиться.
— Одного из них мы отдадим тебе в уплату за сватовство. Это будет наша церковная десятина.
— Не шути с этим. — Андраде подождала, пока он снова не повернулся к ней лицом, а потом продолжила:
— Именно такого отношения к браку я от тебя и ожидала. Но ты слишком богат, и мало кто может претендовать на твою руку и твою постель. — На этот раз он не вспыхнул, и Андраде удостоверилась в правильности своей догадки: Рохан-принц мог спокойно говорить о таких вещах, которые смутили бы Рохана-юношу. — Если говорить о знатнейших лордах и принцах, лишь у немногих есть дочери подходящего возраста. О большинстве их речь не идет: они либо уже просватаны, либо слишком уродливы, либо откровенно глупы. Никто из нас не хочет женить тебя на дурочке.
— Ты вежливо намекаешь на то, что без посторонней помощи мне в этом деле не обойтись?
— В детстве ты был очень одинок, — сказала Андраде с удивившей ее самое нежностью. — Я не хочу, чтобы ты остался одиноким и в зрелости. — Чтобы справиться с необычным чувством, она продолжила более весело:
— Почти все достойные тебя невесты — это дочери верховного принца.
Рохан скорчил гримасу.
— Спасибо, нет. Сын дракона не женится на дочери ящерицы. Уж лучше, как ты выражаешься, прожить зрелость в одиночестве, чем не прожить ее вовсе!
— Что ты имеешь в виду? — холодея спросила она. Неужели Рохан сам обо всем догадался?
Он привел тетке почти те же доводы, которые она сама привела Милар, и Андраде вознесла хвалу Богине. В случае женитьбы на дочери Ролстры Рохан не смог бы и пальцем шевельнуть без ведома тестя, либо стал бы жертвой людей, более искусных в интригах, чем он. А таких среди придворных и союзников Ролстры хватало. Когда он закончил краткое перечисление причин, по которым после рождения на свет потомства от дочери Ролстры его жизнь не будет стоить ни гроша, Андраде одобрительно улыбнулась.
— Как бы там ни было, а голова у тебя работает, — именно такими словами выразила она свою похвалу. — Но раз уж ты сумел додуматься до этого, сам объясни, что ты получишь от женитьбы на «фарадимской ведьме».
Рохан немного помешкал с ответом, но когда заговорил, слова полились из него сами собой.
— Во-первых, информацию… А во-вторых, сеть фарадимов, разбросанную по всему континенту. Это было бы очень полезно!
— С чего ты взял, что я позволю тебе пользоваться этой сетью? — Подозреваю, что ты уже составила для меня грандиозный план, согласно которому следует использовать всех и все, что ты можешь прибрать к рукам. Андраде, я знаю, почему ты уговорила свою сестру выйти замуж за моего отца, и все знаю про твоих шпионов — разумеется, речь идет не о легальных «Гонцах Солнца». — Он крепко сжал зубы. — Чего ты добиваешься? Зачем показала мне это лицо, заранее зная, что я найду его прекрасным? Как ты собираешься использовать нас?
— Если я и ты проживем достаточно долго, то все увидим сами. Я делаю лишь то, что велит мне Богиня.
— Драконье дерьмо, — беззлобно выругался Рохан. Его глаза отливали нестерпимым блеском голубого льда. — Она велит тебе только то, что ты хочешь услышать. Ты заставляешь меня вступить в борьбу с Ролстрой. Почему?
— Неужели твои глубокомысленные занятия не позволяют ответить на такой простой вопрос? — огрызнулась она, слегка испуганная проницательностью племянника.
Рохан шагнул к разделявшему их костру. С лица принца тут же слетели и веселье, и мягкость.
— Что ты придумала для меня, Андраде? Годы, ответственность, старая вражда, старые надежды и мечты — все это разом нахлынуло на Андраде и прикрыло ее, словно стальной броней.
— Рохан, все объясняется тем, что ты сказал о дочерях Ролстры. Я боялась, что предложение придет до того, как мне удастся поговорить с тобой. Твой отец не прислушался бы ни к одному моему слову. Он никогда полностью не доверял мне.
— Думаешь, со мной все будет по-другому? — ледяным тоном спросил он.
— Если ты не будешь доверять мне, то доверишься Сьонед.
— Так у нее есть имя… Поразительно.
— Рохан, она очень дорога мне. Но я здесь ни при чем. Много лет назад она увидела твое лицо в Огне.
— В самом деле?
— Разве ты ничего не почувствовал, когда увидел ее сегодня?
— Что я почувствовал, тебя не касается. Ты уже послала за ней?
— Она скоро будет здесь.
— И ты называешь высокомерным меня? Нет, это в крови у всех нас — не в пример дару фарадимов, которым обладает Тобин, но которого нет у меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Когда поздним утром следующего дня Андраде пришла к Тобин, чтобы объяснить ей происшедшее накануне, Чейн еще спал — не столько от крайнего физического и душевного утомления, сколько от крепкого вина, выпитого на голодный желудок, чтобы забыть о Зехаве, пронзенном драконьими когтями. Стремясь остаться наедине, обе женщины спустились в сад.
— Все это было очень странно, — призналась Тобин, когда Андраде спросила, что она думает по поводу вчерашнего. — Я всегда удивлялась, как фарадимы умудряются управлять солнечным светом.
— Вчера ты помогла мне, но не вздумай повторить это в одиночку, — предостерегла Андраде. — Равновесие — вещь тонкая, и управлять им может только хорошо обученный человек. — Она сделала паузу, увидев, что над кустом роз неподалеку склонился садовник. — Но когда приедет Сьонед, я попрошу ее заняться с тобой.
— Сьонед? Это ее имя?
— Да, но с более сильным ударением на втором слоге. Первый почти проглатывается, и получается что-то вроде «Сь'нед».
— Красивое имя, — задумчиво сказала Тобин. — Рохан уже знает, что ему предстоит добавить к этому имени титул «принцесса»?
— Я думала, что ты сама скажешь ему… Да, Сьонед предстоит стать его женой. Рохан еще не знает об этом, но ждать осталось недолго.
— Мне понравилась эта девушка. Я словно прикоснулась к ней. Там были… цвета, и я словно держала их в руках. Чудесные цвета…
— Похоже, ты испытала это не впервые… — Андраде глядела на принцессу, приподняв бровь.
— Временами я чувствую нечто подобное с Чейном, — медленно сказала Тобин.
— Как будто заглядываю внутрь его, а он переливается разными цветами… Это значит, что я могу стать фарадимом?
— Сьонед кое-чему научит тебя, но и только. Это опасно.
— Я помню, как Кессель потерялся в тени, — тихо ответила принцесса. — Мы с матерью заботились о нем, пока он не умер.
Андраде отвернулась, вспоминая красивого молодого «Гонца Солнца», некогда посланного сюда. Он не справился с солнечным светом на исходе дня. Потеряться в тени было самой страшной опасностью, подстерегавшей фарадима, поскольку воображаемые нити, не прерванные до наступления темноты, не расплетались, а забытые в ночи цвета больше никогда не знали солнечного света. Лишенное души тело вскоре умирало: его сущность следовала за солнцем, садившимся в Темные Воды.
— Значит, ты знаешь, к чему приводит самонадеянность, — сказала Андраде.
— Кстати, о самонадеянности. Точнее, о высокомерии. Кажется, Рохан затеял со мной игру в прятки.
— Мать сказала, что вчера поздно вечером он ненадолго заходил в комнату отца. Однако где он скрывается сегодня утром, я не знаю. — Тобин опустилась на стоявшую в тени скамью. — Ты права, и я отвечу тебе, не дожидаясь вопроса. Да, я знаю почти все места, где он может прятаться, но тебе не скажу. Он придет сам, когда будет готов к этому. Не трогай его, тетя. Пока не надо. Я волнуюсь за него.
Андраде села рядом, борясь с досадой. Вполне возможно, что Рохан не в состоянии говорить с кем бы то ни было. Даже с родней, и тем более с ней, Андраде.
— Все равно ему рано или поздно придется сделать это.
— Ты упрекаешь его в трусости? — Вовсе нет. Но почему он не с Зехавой? Тобин вздохнула.
— Наверно, он слишком похож на меня. Тоже не может поверить в смерть отца
— ни в близкую, ни в дальнюю. Может быть, в этом все дело?
Андраде поняла. Еще вчера Зехава был бодрым и полным сил человеком, а сегодня умирал. Жизнь еще теплилась в нем и отказывалась покидать израненное тело.
— Все равно наследному принцу запрещено следить за смертью собственного отца, — продолжила Тобин.
— Варварский обычай. Рохан должен видеть это, иначе образ Зехавы всю жизнь будет стоять у него перед глазами и не даст смириться с мыслью, что отец мертв и прах его сожжен.
Черные глаза Тобин наполнились слезами. Дождь, омывший полночь…
— Ты самая жестокая женщина из всех, кого я знала, — прошептала она.
Андраде закусила губу, а потом сжала руку племянницы.
— Не думай, что я не скорблю о твоем отце. Зехава замечательный человек. Он подарил мне тебя и Рохана, чтобы я могла любить вас как собственных детей. Но я такая как есть, Тобин. Обе мы занимаем высокое положение, а это налагает особую ответственность. Когда у нас есть время, мы даем волю чувствам. Сейчас такого времени нет. Мне необходимо немедленно поговорить с Роханом.
Однако он скрывался от тетки весь день. Эта игра в «кошки-мышки» постепенно привела Андраде в такую ярость, что она в конце концов смирилась с унижением и поставила одного из «Гонцов Солнца» дежурить у дверей покоев принца, велев ему немедленно доложить о прибытии Рохана. Другие фарадимы, получившие тот же приказ, обыскали все укромные уголки вокруг крепости, но ни от кого из них так и не поступило известий.
Ближе к вечеру Андраде выбилась из сил. Она дважды заходила к Зехаве, надеясь, но не слишком рассчитывая на то, что он придет в себя, и несколько часов просидела рядом с Милар в душной, жаркой комнате. В сумерках она решила подняться на Пламенную башню, надеясь ощутить там хотя бы слабое дуновение прохладного ветерка. Андраде открыла дверь верхнего помещения, отдуваясь после долгого подъема, и гневно выругалась: посреди огромной круглой комнаты сидел одинокий Рохан.
Свет от разведенного в центре небольшого костра бросал золотистый отблеск на его светлые волосы и бисеринки пота, выступившие на лбу и впадинке у горла. Он поднял глаза и равнодушно посмотрел на тетку.
— Долго же ты меня искала… — заметил он. Андраде боролась с желанием молча надрать ему уши. У дальней стены стояло несколько стульев. Она взяла один из них, села напротив племянника и уставилась в пламя.
— С твоей стороны очень любезно так долго прятаться, — сказала она, едва владея голосом. — Ты выбрал не самое лучшее место для разговора. И не самое удобное. — Она указала на костер, который горел здесь круглый год. — Не самое удобное? — пожал плечами Рохан. — Может быть. Я вижу в пламени лицо отца.
— Понапрасну тратишь время. Он еще не умер.
— Нет. Но когда я не вижу отца, то вижу себя самого. — Он встал и подошел к стрельчатым окнам, остававшимся открытыми, чтобы ветер с любой стороны мог раздувать пламя. Эти окна, разделенные между собой равными промежутками, кольцом опоясывали комнату. Каждое из них венчало вырезанное в камне изображение спящего дракона. Рохан медленно шел по кругу, ловя порывы жаркого ветра, ерошившего его мокрые от пота волосы.
— Отсюда подадут сигнал о его смерти, — задумчиво сказал он. — Соорудят такой высокий и жаркий костер, что вся комната будет объята пламенем. Вот этот слой сажи появился, когда умер мой дед, а остальные накопились за триста с лишним лет правления нашего рода… — Он провел по стене кончиками пальцев. — Вскоре я зажгу от него факел, которым воспламеню погребальный костер отца, а этот огонь, так долго горевший при нем, погасят. Мать и Тобин сами вымоют здесь пол — ты знала это? Это должна была бы сделать моя жена, но у меня ее нет. А потом я приду сюда и снова зажгу огонь, который воспламенит мой погребальный костер…
Пока Рохан говорил, тени пробегали по его гордому и изменчивому лицу, выражение которого было почти невозможно уловить. Но Андраде хорошо знала своего племянника, а потому хранила молчание.
— Когда-нибудь мой сын сделает для меня то же, что через несколько дней я сделаю для отца. И это будет повторяться из поколения в поколение. А остается от нас только это… — Он показал тетке почерневшие кончики пальцев и горько усмехнулся. — О Богиня, какая мрачная мысль! — Но усмешка быстро сползла с губ Рохана, и принц прошептал:
— Почему он должен умереть?
Это был не только плач мальчика по нежно любимому отцу, но и вопль ужаса. Андраде и самой пришлось пережить нечто подобное больше двадцати лет назад, когда умирал лорд Крепости Богини и ее избрали, чтобы надеть кольца покойного. Тогда она тоже была одна.
Но кто-то должен был отвлечь Рохана от мыслей о смерти и заставить его вспомнить о благе страны. Леди Андраде поймала взгляд принца, напрягла остатки воли и заставила его посмотреть в пламя. Протянув к огню руку, она прошептала имя Сьонед.
Рохан напрягся, на впадинке у горла запульсировала тоненькая жилка. В пылавшем пламени появилось бледное лицо с тонкими чертами, обрамленное рыже
— золотистыми волосами. Несколько мгновений Андраде сохраняла изображение, затем позволила ему исчезнуть и устало опустилась на стул.
— Кто она? — выдохнул принц.
Измученная Андраде ничего не ответила. Теперь пусть говорит его сердце… Прошло много времени, прежде чем он вымолвил слово. Тон его при этом был деланно небрежным.
— Последний раз я видел твое колдовство, когда мне было одиннадцать лет. Тогда это было сделано, чтобы доставить удовольствие ребенку. Кажется, сейчас ты колдовала, потому что хочешь что-то пообещать. Кем она будет мне, Андраде?
Как странно… Он воспользовался тем, же словом, что и Сьонед: обещание…
— Ты уже знаешь.
— Ты хочешь, чтобы я женился на фарадимской ведьме?
— Я ведь тоже фарадимская ведьма. Неужели ты боишься меня, мальчик? — вспыхнула она.
— Я не боюсь ни тебя, ни других «Гонцов Солнца». Но не могу жениться на женщине-фарадиме.
— Что, князек, ее кровь недостаточно чиста для тебя?
Губы Рохана скривились в зловещей улыбке, которой она никогда не видела прежде.
— Давай сначала кое-что уточним. Я не «мальчик» и не «князек». Я чту твой сан и то, что ты моя тетя, но и ты помни, кто я есть.
Она иронически поклонилась.
— Прикажешь забыть, что я вытирала тебе нос и бинтовала разбитые коленки?
И тут он впервые рассмеялся.
— О Богиня, я заслужил это, правда? — Рохан сел и свесил кисти между колен. — Хорошо, Андраде. Давай поговорим как нормальные люди, а не как надменный принц и леди Крепости Богини. Когда я вступлю в брак, то буду нуждаться в жене не меньше, чем она во мне. Что я приобретаю, беря в жены одну из твоих фарадимок?
— Ты мог сделать и худший выбор. Куда более худший. — Она пыталась не показать виду, как довольна этим разговором. Андраде не подозревала в нем такого чувства собственного достоинства, но радость ей доставило не столько это, сколько умение принца посмеяться над собой. Высокомерие — или его видимость — поможет ему править страной, а смех — пока принц на него способен — позволит сохранить здравый взгляд на вещи. — Ты ведь не присмотрел себе какую — нибудь другую красавицу, правда?
— Только вчера я жаловался на то, что их слишком много. — Он снова пожал плечами. — Понимаешь, я сам не знаю, что чувствую. Например, я не хочу, чтобы умирал отец. Знаю, что должен был бы бояться сесть на трон, но не боюсь. Прости меня. Богиня… Андраде, я хочу власти. Слишком многое надо завершить. Но почему отец должен умереть, чтобы я мог взяться за дело?
— Ты устал находиться в одном шаге от трона, на который имеешь законное право. Это только естественно, Рохан, особенно если у тебя есть мечта. Один костер догорает, другой зажигается. Ты хочешь расправить крылья, и это прекрасная черта…
— Особенно для сына дракона, — вставил он. Меткость реплики заставила ее фыркнуть.
— Давай пока не будем об этом, хорошо? Я хотела сказать только одно: стремление к полету похвально. — Она сделала паузу, а затем резко спросила:
— Эта девушка вызывает у тебя отвращение?
— Нет! — быстро прозвучало в ответ. — Она прекрасна. — Рохан тут же спохватился и вспыхнул. — Любой дурак мог бы сказать это. В моем возрасте мужчины слабо разбираются в женщинах.
— Значит, физически она тебе не неприятна. Для начала неплохо, — лукаво усмехнулась Андраде. — Итак, мы договорились, что она не ведьма, а обыкновенная женщина…
— В самом деле? — Он слегка улыбнулся. — Это ты так говоришь, а лицо в огне кричит о другом. Если она не ведьма — значит, вроде волшебницы. Разве в Крепости Богини бывают обыкновенные женщины?
— Блестяще! — насмешливо ответила она, еле сдерживая смех. Удовольствие от разговора нарастало с каждой минутой. — Ты где-то учился остроумию, или оно у тебя от природы? А что касается этой девушки, так она прекрасная пара сыну дракона. Ваши дети были бы чудом света.
От пытливого взгляда Андраде не укрылось, что эти слова вогнали Рохана в краску. Он встал и снова подошел к окнам, пытаясь успокоиться.
— Одного из них мы отдадим тебе в уплату за сватовство. Это будет наша церковная десятина.
— Не шути с этим. — Андраде подождала, пока он снова не повернулся к ней лицом, а потом продолжила:
— Именно такого отношения к браку я от тебя и ожидала. Но ты слишком богат, и мало кто может претендовать на твою руку и твою постель. — На этот раз он не вспыхнул, и Андраде удостоверилась в правильности своей догадки: Рохан-принц мог спокойно говорить о таких вещах, которые смутили бы Рохана-юношу. — Если говорить о знатнейших лордах и принцах, лишь у немногих есть дочери подходящего возраста. О большинстве их речь не идет: они либо уже просватаны, либо слишком уродливы, либо откровенно глупы. Никто из нас не хочет женить тебя на дурочке.
— Ты вежливо намекаешь на то, что без посторонней помощи мне в этом деле не обойтись?
— В детстве ты был очень одинок, — сказала Андраде с удивившей ее самое нежностью. — Я не хочу, чтобы ты остался одиноким и в зрелости. — Чтобы справиться с необычным чувством, она продолжила более весело:
— Почти все достойные тебя невесты — это дочери верховного принца.
Рохан скорчил гримасу.
— Спасибо, нет. Сын дракона не женится на дочери ящерицы. Уж лучше, как ты выражаешься, прожить зрелость в одиночестве, чем не прожить ее вовсе!
— Что ты имеешь в виду? — холодея спросила она. Неужели Рохан сам обо всем догадался?
Он привел тетке почти те же доводы, которые она сама привела Милар, и Андраде вознесла хвалу Богине. В случае женитьбы на дочери Ролстры Рохан не смог бы и пальцем шевельнуть без ведома тестя, либо стал бы жертвой людей, более искусных в интригах, чем он. А таких среди придворных и союзников Ролстры хватало. Когда он закончил краткое перечисление причин, по которым после рождения на свет потомства от дочери Ролстры его жизнь не будет стоить ни гроша, Андраде одобрительно улыбнулась.
— Как бы там ни было, а голова у тебя работает, — именно такими словами выразила она свою похвалу. — Но раз уж ты сумел додуматься до этого, сам объясни, что ты получишь от женитьбы на «фарадимской ведьме».
Рохан немного помешкал с ответом, но когда заговорил, слова полились из него сами собой.
— Во-первых, информацию… А во-вторых, сеть фарадимов, разбросанную по всему континенту. Это было бы очень полезно!
— С чего ты взял, что я позволю тебе пользоваться этой сетью? — Подозреваю, что ты уже составила для меня грандиозный план, согласно которому следует использовать всех и все, что ты можешь прибрать к рукам. Андраде, я знаю, почему ты уговорила свою сестру выйти замуж за моего отца, и все знаю про твоих шпионов — разумеется, речь идет не о легальных «Гонцах Солнца». — Он крепко сжал зубы. — Чего ты добиваешься? Зачем показала мне это лицо, заранее зная, что я найду его прекрасным? Как ты собираешься использовать нас?
— Если я и ты проживем достаточно долго, то все увидим сами. Я делаю лишь то, что велит мне Богиня.
— Драконье дерьмо, — беззлобно выругался Рохан. Его глаза отливали нестерпимым блеском голубого льда. — Она велит тебе только то, что ты хочешь услышать. Ты заставляешь меня вступить в борьбу с Ролстрой. Почему?
— Неужели твои глубокомысленные занятия не позволяют ответить на такой простой вопрос? — огрызнулась она, слегка испуганная проницательностью племянника.
Рохан шагнул к разделявшему их костру. С лица принца тут же слетели и веселье, и мягкость.
— Что ты придумала для меня, Андраде? Годы, ответственность, старая вражда, старые надежды и мечты — все это разом нахлынуло на Андраде и прикрыло ее, словно стальной броней.
— Рохан, все объясняется тем, что ты сказал о дочерях Ролстры. Я боялась, что предложение придет до того, как мне удастся поговорить с тобой. Твой отец не прислушался бы ни к одному моему слову. Он никогда полностью не доверял мне.
— Думаешь, со мной все будет по-другому? — ледяным тоном спросил он.
— Если ты не будешь доверять мне, то доверишься Сьонед.
— Так у нее есть имя… Поразительно.
— Рохан, она очень дорога мне. Но я здесь ни при чем. Много лет назад она увидела твое лицо в Огне.
— В самом деле?
— Разве ты ничего не почувствовал, когда увидел ее сегодня?
— Что я почувствовал, тебя не касается. Ты уже послала за ней?
— Она скоро будет здесь.
— И ты называешь высокомерным меня? Нет, это в крови у всех нас — не в пример дару фарадимов, которым обладает Тобин, но которого нет у меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68