— Но, по правде говоря, мне больше нравится быть в компании хорошеньких женщин!
Он прокладывал им путь, расталкивал других и в ответ на все протесты рычал только одно слово: «Фарадимы!» Сьонед прятала улыбку, потому что прекрасно понимала: предоставляя им защиту и удобное место для наблюдения, он получал возможность самому пробраться поближе. Девушки оказались у самой пристани, и Сьонед принялась разыскивать Рохана в толпе высокорожденных. На небольшом причале негде было упасть яблоку. Леди Андраде стояла рядом с Тобин и Чейном. Но светловолосой головы Рохана поблизости не было…
Верховный принц Ролстра и его любовница спустились с верхней палубы, его дочери последовали за ними. Барка плавно причалила к пристани, раздался звук фанфар, и восемь молодых людей в одежде, украшенной красными и желтыми цветами лорда города Виза, ответили трубачам барабанным боем. Сопровождавший девушек прорвался в передний ряд, и Сьонед еще раз оглядела деревянный настил. Нет, Рохан исчез. Богиня, какое легкомыслие! Негоже опаздывать на встречу верховного принца, но еще хуже совсем пропустить ее. Не было никаких причин так оскорблять Ролстру…
Стоило принцу шагнуть на причал, как все высокорожденные опустились на одно колено. Все, кроме Андраде, которая только наклонила голову. Ролстра изящно повелел всем встать. Одни лица были почтительными, другие — сдержанными. Яркие серые глаза лорда Чейналя не выражали никаких чувств, а принцесса Тобин напоминала изваяние изо льда, облаченное в бело-красные цвета ее мужа. Ролстра приветливо улыбнулся всем собравшимся, а затем обернулся к Андраде.
Когда принц представил леди Крепости Богини свою любовницу, та улыбнулась с такой ядовитой сладостью, что это видели даже в самых дальних рядах. Сьонед и Камигвен прыснули.
— Я дорого дала бы, чтобы услышать их слова, — прошептала Сьонед, и сопровождавший их мужчина усмехнулся.
Вдруг у ступеней пристани возникла какая-то суматоха, и все взгляды немедленно обратились туда.
— Дорогу! Дайте дорогу! — надрывался какой-то человек. — Пропустите его высочество принца Рохана!
Сьонед зажала рот рукой, чтобы не захохотать во все горло. Нет, она не боялась, что ее услышат в гуле недоуменных и возмущенных голосов. Появление Рохана граничило с дерзостью. Он взбежал на причал, перепрыгивая сразу через две ступеньки, поправил манжеты рубашки и быстро пригладил волосы, как будто не успел причесаться. Эффект был потрясающий, и Сьонед возликовала. Рохан опоздал специально, чтобы не преклонять колено перед верховным принцем…
Придя к тому же выводу, Андраде не могла скрыть удовольствия. Сьонед перевела взгляд на Тобин: та стояла с порозовевшими щеками и плотно сжатыми губами, но в глазах ее светилась радость. Чейналь благоразумно спрятал усмешку, прикрыв рот рукой и делая вид, что закашлялся. Смешливые искры прыгали в его серебристых глазах, когда Рохан коротко поклонился Ролстре, что было обычным знаком вежливости между принцами.
Запыхавшись, юноша произнес:
— Простите меня, кузен! Как назло, именно сегодня я проспал. Верите ли, совершенно ничего не слышал! Тетушка, почему вы не разбудили меня? — обратился он к Андраде, глядя на нее широко открытыми глазами обиженного маленького мальчика. — Что подумает обо мне верховный принц Ролстра?
— Ничего не подумает, — ласково возразил Ролстра. — Усталый молодой организм требует сна…
Рохан подарил ему самую очаровательную из своих улыбок.
— Мой отец всегда говорил, что вы великодушны к чужим ошибкам, и я рад, что вы простили мне мою…
При виде женщины, стоявшей позади Ролстры, у юноши так округлились глаза, что Андраде чуть не задохнулась. Слезы навернулись у нее на веки от едва сдерживаемого смеха.
— Вы хорошо себя чувствуете, тетушка? — заботливо спросил Рохан без всякой задней мысли.
Андраде беспомощно кивнула, и молодой человек опять обратился к Ролстре.
— Я знаю, что пристально смотреть на дам невежливо, но… — Он пожал плечами, вздохнул и снова широко раскрыл глаза.
— Это я поступил невежливо, не представив тебе своих дочерей. Подойдите сюда, — приказал Ролстра, обернувшись через плечо.
Они были представлены — Найдра, Ленала, Пандсала и Янте как принцессы, Гевина и Русалка как леди. Рохан наклонился над шестью нежными ручками и приложился губами к шести запястьям, украшенным браслетами. Найдра откровенно любовалась красотой и молодостью Рохана; Ленала была жеманна; Пандсала покраснела. Янте прямо посмотрела ему в глаза и долго не отводила взгляда. Гевина хихикнула и пожаловалась, что ей щекотно, а семнадцатилетняя Русалка быстро отдернула руку.
— Мои дочери, — со значением сказал Ролстра, когда процедура закончилась.
— Это те, кто уже достаточно велик, чтобы путешествовать со мной.
— А дома еще больше! — восхищенно воскликнул Рохан. — Как вам повезло, кузен, жить в таком цветнике! Мой отец всегда говорил, что его дочь — это величайшее сокровище, а у вас их целых семнадцать. О-о, а вы знаете мою сестру, принцессу Тобин, и ее мужа, Чейналя Радзинского?
Они были представлены. Андраде пообещала себе, что даст волю смеху, когда останется одна.
— Но вы должны быть осторожны, — продолжал Рохан, обращаясь к верховному принцу с глубочайшей заботливостью молодого человека, разговаривающего с почтенным старцем. — Мне не следует держать вас на солнцепеке. Кузен, я с нетерпением буду ждать разговора и с вами, и с вашими очаровательными дочерьми.
В ожидании, пока разобьют и обставят их шатры, верховный принц и его свита вернулись на барку. Другие принцы и лорды отправились к себе; фарс торжественной встречи закончился. Рохан сорвал банк, хотя мало кто догадывался, что игра уже началась. Спускаясь по ступенькам, Андраде заметила бледное, напряженное лицо в обрамлении рыже-золотистых волос, и у нее пропало всякое удовольствие от устроенного племянником спектакля. Потому что Сьонед не спускала с Рохана глаз, и эти глаза были ее сердцем.
Глава 11
Над ним нависало фиолетовое небо, ледяной дождь иголками впивался в тело. Он застонал, прикрыв лицо руками, на которых застыли кристаллы льда, и глубоко вдохнул влажный воздух. Тут же заболели легкие, а когда он выдохнул, боль стала еще сильнее. Итак, это наконец свершилось, отметила часть его сознания: он принял слишком большую дозу драната и умер. В этой мысли было определенное умиротворение, хотя смерть казалась более мучительной, чем жизнь. Возможно, это было правильно.
Он сквозь пальцы посмотрел на небо, состоявшее из сегментов, которые под углом сходились над головой. Но это было вовсе не небо, а фиолетовый шатер Ролстры. Не было и ледяных иголок — просто недостаток драната довел его до галлюцинаций.
Криго сел и сжал голову руками. На столе около его кровати стоял кувшин с вином. Выпив из прохладного сосуда вино, смешанное с наркотиком, он откинулся на подушки и вздрогнул от облегчения.
Криго ничего не помнил о путешествии, но единственное место, где он мог находиться, было Визом. Шатер, голоса снаружи, запах травы и реки — все это только подтверждало его догадку. Но он должен был помнить путешествие из замка Крэг вниз по Фаолейну. Разве что отсутствие наркотика, которого его специально лишили, заставило фарадима надолго потерять сознание. Отсутствие наркотика или близость смерти в ту ночь, когда он сплел лунную тропинку в Стронгхолд.
Ночь в Стронгхолде… Ему не хотелось об этом думать.
Особенно когда он вспоминал цвета фарадима, яркие и, без сомнения, принадлежавшие женщине: огненно-золотые, чтобы сжечь его, голубые как река, чтобы утопить, зеленые как лето, чтобы подчинить его своей воле, и черные — цвета яростной защиты и неотвратимого наказания. Заставляя себя восстановить эту сцену, он увидел глазами виночерпия собрание вассалов в Стронгхолде. Он делал подобное и прежде, используя глаза и уши этого человека, чтобы наблюдать за всем и рассказывать Ролстре. Но его наконец поймали. Он задохнулся, когда вновь увидел это лицо: гордые черты, слишком сильные, чтобы быть прекрасными, яростные зеленые глаза, рыже-золотистые волосы. Но память о захвате его сознания ужаснула Криго больше, чем облик этой девушки. Как мастерски она сплела лунный свет в западню и держала его в ней, пока он не воззвал к леди Андраде и не потерял сознание…
Он помедлил, чтобы успокоить биение сердца, и погрузился в наркотическое опьянение. Теперь Криго знал цвета девушки, а она, возможно, знала его. Но кто она? Виночерпий в начале пира был на кухне, поэтому Криго не видел, когда и почему она появилась за главным столом. Остальные фарадимы сидели в другом конце знаменного зала. Почему ее выделили?
— Вставай, хватит…
Звук голоса Ролстры заставил его сесть. В центре ковра стоял верховный принц, облаченный в фиолетовую тунику, величественный, властный и злой. Криго, заикаясь, произнес:
— Мой г-господин!
— Ты валялся без памяти два дня, потом очнулся, но от тебя так и не удалось добиться толку. А потом ты опять потерял сознание. Говори, что случилось той ночью!
— Я не знаю. — Он подтянул к груди худые коленки и обхватил их руками. — Я помню, что вы отдали мне приказ. Там была девушка…
— Какая девушка? Как она выглядела?
— Зеленые глаза, рыжие волосы. Из фарадимов. — Он нахмурился и постарался вновь восстановить картину. — Семь колец. Нет, шесть и изумруд, но не от Андраде. Мы… они… не носят много драгоценностей. Она была могущественна, мой господин, она поймала меня.
— Ее имя?
Криго покачал головой.
— Я не знаю.
— Не так уж много лет прошло с тех пор, как ты уехал из Крепости Богини. К тому моменту она должна была ходить в учениках. Думай, черт тебя побери! Как ее зовут?
И вдруг без всякого принуждения в его мозгу всплыл образ рыжеволосой девушки из Крепости Богини и его самого — тогда молодого «Гонца Солнца». Он помнил ее!
— Сьонед… — прошептал он.
— Сьонед, — повторил Ролстра. — Если бы убрать ее от Андраде…
— Леди здесь? — выдохнул Криго.
— Не твое дело.
Верховный принц подошел и заглянул в полупустой кувшин.
— Пей, Криго, — сказал он с холодной улыбкой. «Гонец Солнца» схватился за кувшин, как только Ролстра вышел из шатра. Андраде здесь! Но охвативший его ужас вдруг сменился радостью. Он мог уничтожить верховного принца, сообщив, что фарадим, которого давным-давно считали мертвым, жив. Эта мысль заставила Криго тихо рассмеяться. Он ухватился за нее, как наконец дождавшийся свидания любовник, но тут же снова задрожал от страха. Дранат! Ролстра никогда не привез бы его сюда, если бы боялся предательства. Криго не имел над ним власти, он был жалок и слаб. Как всегда, игру вел только верховный принц.
Утром Тобин поцеловала мужа так крепко, что он, не открывая глаз, попытался снова затащить ее в постель. Она засмеялась и стала отбиваться. Чейн поднял ресницы, и у него изумленно расширились глаза. Она была полностью одета, волосы собраны в пучок, на поясе пухлый кожаный кошелек… Чейн застонал.
— О Богиня! Ты опять разоришь меня…
— Зато прекрасно проведу время! — поддразнила она. — Успокойся, и встань, пожалуйста. Ты пропустишь восход солнца. Сам прекрасно знаешь — то, что я потрачу на ярмарке, ты выиграешь, когда придешь первым на скачках. Аккаль никому не позволит обогнать себя!
— Ты тратишь так много, что у меня просто не остается другого выхода, — засмеялся муж.
— Как ты меня хорошо знаешь! Но тут не все наше. Кое-что дала мать, да и Рохан не поскупился. Он сказал, что я могу тратить деньги как хочу, но попросил кое-что купить для Сьонед.
— Она идет с тобой?
— Конечно. — Тобин снова поцеловала его. — Опять угадал. Это означает, что я становлюсь предсказуемой. Тебе скоро станет скучно со мной, милый.
Выходя из шатра, Тобин бросила ему одежду. Теплый солнечный свет и аромат незнакомых запахов заставили ее чихнуть. Принцесса пошла к шатру, в котором ее ждали Сьонед и Камигвен. С ними был молодой фарадим, представленный ей как Меат.
— Если ваше высочество согласны, то я буду сегодня сопровождать вас, — сказал он с поклоном, не менее элегантным, чем у Чейна.
— Очень мило с вашей стороны, — ответила Тобин. — Вы будете нести покупки. Меат вздохнул.
— Именно это и имела в виду Ками, ваше высочество…
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы обращались ко мне по имени, называли на «ты» и забыли о титулах, — сказала Тобин, когда они направились в путь.
— Спасибо, — застенчиво сказала Камигвен. — Друзья называют меня Ками… Клянусь Богиней, если Сьонед не пообещает купить себе что-нибудь, я расскажу, как ее дразнили в детстве!
— Не смей! — со смехом запротестовала Сьонед. — Учти, я о тебе знаю не меньше. И перестань волноваться: я собираюсь потратить все до последней монеты. Я никогда не была на ярмарке. Неужели все, о чем нам говорили, случится, ва… Тобин? — с улыбкой поправилась она.
— И даже больше, — пообещала принцесса.
Они присоединились к веренице людей, ожидавших очереди, чтобы пройти по мосту на ярмарку. У пристани покачивалась на воде барка верховного принца. Как ни странно, фиолетовые паруса не были спущены. Тобин отвела взгляд, чтобы какие — нибудь политические соображения не испортили первый день Риаллы.
— Пожалуйста, девочки, присмотрите что-нибудь для моих сыновей. У нас в Радзине тоже хватает товаров, но я хочу подыскать для них что-нибудь особенное.
Меат принялся плечом прокладывать им дорогу сквозь толпу в передний ряд, но Тобин объяснила, что сегодня все равны и не имеет смысла тратить время на глупые прения о достоинстве и престиже. Такие формальности уместны в других местах, а на ярмарке все равны. Когда они пересекали мост, мрачная Камигвен не смотрела ни вправо, ни влево. Заметив это, Тобин улыбнулась.
— С тебя достаточно одного вида воды, верно?
— Не могу смотреть без содрогания, как волны ударяются о скалы.
— А как ты, Сьонед?
— Вы никогда не заставите ее признаться, — хихикнул Меат.
— Я привыкла к этому, когда жила дома!, — объяснила девушка. — Имение моего отца называлось Речной Поток, поэтому я все детство провела у воды.
У Тобин поползли вверх брови. Речной Поток был имением семьи принцев Сира: таким образом, кровь Сьонед была намного благороднее, чем думала леди Радзинская. Для нее это не имело особого значения, но в глазах вассалов невеста благородного происхождения была намного предпочтительнее безродной фарадимки. Она напомнила себе, что не мешало бы широко распространить важную новость, и удивилась, почему Рохан и Андраде до сих пор не сделали этого.
Меат оказался превосходной вьючной лошадью. На ярмарку везли товары отовсюду, и у Тобин разбегались глаза. Камигвен тоже внесла свою лепту. Иголки, нитки для вышивания, свечи, посуда, фиронский хрусталь, ларцы, оловянные коробочки для специй… Обе женщины без устали покупали все подряд и передавали упакованные покупки Меату. Вначале он рассовывал их по карманам, но вскоре там уже не было места, и фарадим достал мешок. Тот быстро заполнился, и пришлось купить другой. В конце концов Тобин приказала купцам отправлять покупки прямо в шатры принца Рохана, и в глазах Меата вспыхнула горячая благодарность.
Сьонед перебирала товары, но ничего не покупала. Правда, в полдень она угостила всех вкуснейшей едой: свежим хлебом, фруктами, сыром — и вручила каждому по маленькой бутылочке вина из моховики. Они присели поесть под навесом у реки, смеясь над рассуждениями Меата, поддерживается ли свод деревянными балками или покоится на цветущих виноградных лозах.
Сьонед открыла вино, сказав:
— Такое вино делают в нашей части Сира. Я не пробовала его с тех пор, как была девочкой. — Она сделала хороший глоток, прикрыла глаза и счастливо рассмеялась:
— Замечательно!
— Тогда поскорее откройте мою бутылку, — сказал Меат. — У меня в глотке сухо, как в Пустыне!
Они засиделись под навесом, наслаждаясь прохладным ветерком с реки, напоенным запахом росших над их головами красных и голубых цветов. Мимо то и дело проходили знатные посетители, и Тобин, отвечая на приветствия, объясняла своим попутчикам, кто есть кто. Сьонед многое узнала о людях, с которыми ей придется общаться в качестве хозяйки замка Стронгхолд. А три было мало — разве что самые знатные, те, кто был в фаворе у своих принцев, или молодые, искавшие себе невест — как лорд Эльтанин из Пустыни. Тобин спросила Сьонед, почему здесь нет ее брата, крупнейшего из вассалов принца Сирского.
Девушка высокомерно улыбнулась. — Давви покидает Речной Поток только раз в год, чтобы заплатить подати принцу Халдору в Верхнем Кирате. Я думаю, его жена боится, что в их отсутствие все растащат по зернышку. Она довольно прижимиста.
— Прижимиста! — фыркнула Ками. — Скажи лучше, что скупее леди Вислы нет никого на континенте! Она пожалела приданого, и поэтому тебя отправили в Крепость Богини. И с тех пор от нее не поступало ни одного приглашения посетить родной дом, — объяснила она Тобин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Он прокладывал им путь, расталкивал других и в ответ на все протесты рычал только одно слово: «Фарадимы!» Сьонед прятала улыбку, потому что прекрасно понимала: предоставляя им защиту и удобное место для наблюдения, он получал возможность самому пробраться поближе. Девушки оказались у самой пристани, и Сьонед принялась разыскивать Рохана в толпе высокорожденных. На небольшом причале негде было упасть яблоку. Леди Андраде стояла рядом с Тобин и Чейном. Но светловолосой головы Рохана поблизости не было…
Верховный принц Ролстра и его любовница спустились с верхней палубы, его дочери последовали за ними. Барка плавно причалила к пристани, раздался звук фанфар, и восемь молодых людей в одежде, украшенной красными и желтыми цветами лорда города Виза, ответили трубачам барабанным боем. Сопровождавший девушек прорвался в передний ряд, и Сьонед еще раз оглядела деревянный настил. Нет, Рохан исчез. Богиня, какое легкомыслие! Негоже опаздывать на встречу верховного принца, но еще хуже совсем пропустить ее. Не было никаких причин так оскорблять Ролстру…
Стоило принцу шагнуть на причал, как все высокорожденные опустились на одно колено. Все, кроме Андраде, которая только наклонила голову. Ролстра изящно повелел всем встать. Одни лица были почтительными, другие — сдержанными. Яркие серые глаза лорда Чейналя не выражали никаких чувств, а принцесса Тобин напоминала изваяние изо льда, облаченное в бело-красные цвета ее мужа. Ролстра приветливо улыбнулся всем собравшимся, а затем обернулся к Андраде.
Когда принц представил леди Крепости Богини свою любовницу, та улыбнулась с такой ядовитой сладостью, что это видели даже в самых дальних рядах. Сьонед и Камигвен прыснули.
— Я дорого дала бы, чтобы услышать их слова, — прошептала Сьонед, и сопровождавший их мужчина усмехнулся.
Вдруг у ступеней пристани возникла какая-то суматоха, и все взгляды немедленно обратились туда.
— Дорогу! Дайте дорогу! — надрывался какой-то человек. — Пропустите его высочество принца Рохана!
Сьонед зажала рот рукой, чтобы не захохотать во все горло. Нет, она не боялась, что ее услышат в гуле недоуменных и возмущенных голосов. Появление Рохана граничило с дерзостью. Он взбежал на причал, перепрыгивая сразу через две ступеньки, поправил манжеты рубашки и быстро пригладил волосы, как будто не успел причесаться. Эффект был потрясающий, и Сьонед возликовала. Рохан опоздал специально, чтобы не преклонять колено перед верховным принцем…
Придя к тому же выводу, Андраде не могла скрыть удовольствия. Сьонед перевела взгляд на Тобин: та стояла с порозовевшими щеками и плотно сжатыми губами, но в глазах ее светилась радость. Чейналь благоразумно спрятал усмешку, прикрыв рот рукой и делая вид, что закашлялся. Смешливые искры прыгали в его серебристых глазах, когда Рохан коротко поклонился Ролстре, что было обычным знаком вежливости между принцами.
Запыхавшись, юноша произнес:
— Простите меня, кузен! Как назло, именно сегодня я проспал. Верите ли, совершенно ничего не слышал! Тетушка, почему вы не разбудили меня? — обратился он к Андраде, глядя на нее широко открытыми глазами обиженного маленького мальчика. — Что подумает обо мне верховный принц Ролстра?
— Ничего не подумает, — ласково возразил Ролстра. — Усталый молодой организм требует сна…
Рохан подарил ему самую очаровательную из своих улыбок.
— Мой отец всегда говорил, что вы великодушны к чужим ошибкам, и я рад, что вы простили мне мою…
При виде женщины, стоявшей позади Ролстры, у юноши так округлились глаза, что Андраде чуть не задохнулась. Слезы навернулись у нее на веки от едва сдерживаемого смеха.
— Вы хорошо себя чувствуете, тетушка? — заботливо спросил Рохан без всякой задней мысли.
Андраде беспомощно кивнула, и молодой человек опять обратился к Ролстре.
— Я знаю, что пристально смотреть на дам невежливо, но… — Он пожал плечами, вздохнул и снова широко раскрыл глаза.
— Это я поступил невежливо, не представив тебе своих дочерей. Подойдите сюда, — приказал Ролстра, обернувшись через плечо.
Они были представлены — Найдра, Ленала, Пандсала и Янте как принцессы, Гевина и Русалка как леди. Рохан наклонился над шестью нежными ручками и приложился губами к шести запястьям, украшенным браслетами. Найдра откровенно любовалась красотой и молодостью Рохана; Ленала была жеманна; Пандсала покраснела. Янте прямо посмотрела ему в глаза и долго не отводила взгляда. Гевина хихикнула и пожаловалась, что ей щекотно, а семнадцатилетняя Русалка быстро отдернула руку.
— Мои дочери, — со значением сказал Ролстра, когда процедура закончилась.
— Это те, кто уже достаточно велик, чтобы путешествовать со мной.
— А дома еще больше! — восхищенно воскликнул Рохан. — Как вам повезло, кузен, жить в таком цветнике! Мой отец всегда говорил, что его дочь — это величайшее сокровище, а у вас их целых семнадцать. О-о, а вы знаете мою сестру, принцессу Тобин, и ее мужа, Чейналя Радзинского?
Они были представлены. Андраде пообещала себе, что даст волю смеху, когда останется одна.
— Но вы должны быть осторожны, — продолжал Рохан, обращаясь к верховному принцу с глубочайшей заботливостью молодого человека, разговаривающего с почтенным старцем. — Мне не следует держать вас на солнцепеке. Кузен, я с нетерпением буду ждать разговора и с вами, и с вашими очаровательными дочерьми.
В ожидании, пока разобьют и обставят их шатры, верховный принц и его свита вернулись на барку. Другие принцы и лорды отправились к себе; фарс торжественной встречи закончился. Рохан сорвал банк, хотя мало кто догадывался, что игра уже началась. Спускаясь по ступенькам, Андраде заметила бледное, напряженное лицо в обрамлении рыже-золотистых волос, и у нее пропало всякое удовольствие от устроенного племянником спектакля. Потому что Сьонед не спускала с Рохана глаз, и эти глаза были ее сердцем.
Глава 11
Над ним нависало фиолетовое небо, ледяной дождь иголками впивался в тело. Он застонал, прикрыв лицо руками, на которых застыли кристаллы льда, и глубоко вдохнул влажный воздух. Тут же заболели легкие, а когда он выдохнул, боль стала еще сильнее. Итак, это наконец свершилось, отметила часть его сознания: он принял слишком большую дозу драната и умер. В этой мысли было определенное умиротворение, хотя смерть казалась более мучительной, чем жизнь. Возможно, это было правильно.
Он сквозь пальцы посмотрел на небо, состоявшее из сегментов, которые под углом сходились над головой. Но это было вовсе не небо, а фиолетовый шатер Ролстры. Не было и ледяных иголок — просто недостаток драната довел его до галлюцинаций.
Криго сел и сжал голову руками. На столе около его кровати стоял кувшин с вином. Выпив из прохладного сосуда вино, смешанное с наркотиком, он откинулся на подушки и вздрогнул от облегчения.
Криго ничего не помнил о путешествии, но единственное место, где он мог находиться, было Визом. Шатер, голоса снаружи, запах травы и реки — все это только подтверждало его догадку. Но он должен был помнить путешествие из замка Крэг вниз по Фаолейну. Разве что отсутствие наркотика, которого его специально лишили, заставило фарадима надолго потерять сознание. Отсутствие наркотика или близость смерти в ту ночь, когда он сплел лунную тропинку в Стронгхолд.
Ночь в Стронгхолде… Ему не хотелось об этом думать.
Особенно когда он вспоминал цвета фарадима, яркие и, без сомнения, принадлежавшие женщине: огненно-золотые, чтобы сжечь его, голубые как река, чтобы утопить, зеленые как лето, чтобы подчинить его своей воле, и черные — цвета яростной защиты и неотвратимого наказания. Заставляя себя восстановить эту сцену, он увидел глазами виночерпия собрание вассалов в Стронгхолде. Он делал подобное и прежде, используя глаза и уши этого человека, чтобы наблюдать за всем и рассказывать Ролстре. Но его наконец поймали. Он задохнулся, когда вновь увидел это лицо: гордые черты, слишком сильные, чтобы быть прекрасными, яростные зеленые глаза, рыже-золотистые волосы. Но память о захвате его сознания ужаснула Криго больше, чем облик этой девушки. Как мастерски она сплела лунный свет в западню и держала его в ней, пока он не воззвал к леди Андраде и не потерял сознание…
Он помедлил, чтобы успокоить биение сердца, и погрузился в наркотическое опьянение. Теперь Криго знал цвета девушки, а она, возможно, знала его. Но кто она? Виночерпий в начале пира был на кухне, поэтому Криго не видел, когда и почему она появилась за главным столом. Остальные фарадимы сидели в другом конце знаменного зала. Почему ее выделили?
— Вставай, хватит…
Звук голоса Ролстры заставил его сесть. В центре ковра стоял верховный принц, облаченный в фиолетовую тунику, величественный, властный и злой. Криго, заикаясь, произнес:
— Мой г-господин!
— Ты валялся без памяти два дня, потом очнулся, но от тебя так и не удалось добиться толку. А потом ты опять потерял сознание. Говори, что случилось той ночью!
— Я не знаю. — Он подтянул к груди худые коленки и обхватил их руками. — Я помню, что вы отдали мне приказ. Там была девушка…
— Какая девушка? Как она выглядела?
— Зеленые глаза, рыжие волосы. Из фарадимов. — Он нахмурился и постарался вновь восстановить картину. — Семь колец. Нет, шесть и изумруд, но не от Андраде. Мы… они… не носят много драгоценностей. Она была могущественна, мой господин, она поймала меня.
— Ее имя?
Криго покачал головой.
— Я не знаю.
— Не так уж много лет прошло с тех пор, как ты уехал из Крепости Богини. К тому моменту она должна была ходить в учениках. Думай, черт тебя побери! Как ее зовут?
И вдруг без всякого принуждения в его мозгу всплыл образ рыжеволосой девушки из Крепости Богини и его самого — тогда молодого «Гонца Солнца». Он помнил ее!
— Сьонед… — прошептал он.
— Сьонед, — повторил Ролстра. — Если бы убрать ее от Андраде…
— Леди здесь? — выдохнул Криго.
— Не твое дело.
Верховный принц подошел и заглянул в полупустой кувшин.
— Пей, Криго, — сказал он с холодной улыбкой. «Гонец Солнца» схватился за кувшин, как только Ролстра вышел из шатра. Андраде здесь! Но охвативший его ужас вдруг сменился радостью. Он мог уничтожить верховного принца, сообщив, что фарадим, которого давным-давно считали мертвым, жив. Эта мысль заставила Криго тихо рассмеяться. Он ухватился за нее, как наконец дождавшийся свидания любовник, но тут же снова задрожал от страха. Дранат! Ролстра никогда не привез бы его сюда, если бы боялся предательства. Криго не имел над ним власти, он был жалок и слаб. Как всегда, игру вел только верховный принц.
Утром Тобин поцеловала мужа так крепко, что он, не открывая глаз, попытался снова затащить ее в постель. Она засмеялась и стала отбиваться. Чейн поднял ресницы, и у него изумленно расширились глаза. Она была полностью одета, волосы собраны в пучок, на поясе пухлый кожаный кошелек… Чейн застонал.
— О Богиня! Ты опять разоришь меня…
— Зато прекрасно проведу время! — поддразнила она. — Успокойся, и встань, пожалуйста. Ты пропустишь восход солнца. Сам прекрасно знаешь — то, что я потрачу на ярмарке, ты выиграешь, когда придешь первым на скачках. Аккаль никому не позволит обогнать себя!
— Ты тратишь так много, что у меня просто не остается другого выхода, — засмеялся муж.
— Как ты меня хорошо знаешь! Но тут не все наше. Кое-что дала мать, да и Рохан не поскупился. Он сказал, что я могу тратить деньги как хочу, но попросил кое-что купить для Сьонед.
— Она идет с тобой?
— Конечно. — Тобин снова поцеловала его. — Опять угадал. Это означает, что я становлюсь предсказуемой. Тебе скоро станет скучно со мной, милый.
Выходя из шатра, Тобин бросила ему одежду. Теплый солнечный свет и аромат незнакомых запахов заставили ее чихнуть. Принцесса пошла к шатру, в котором ее ждали Сьонед и Камигвен. С ними был молодой фарадим, представленный ей как Меат.
— Если ваше высочество согласны, то я буду сегодня сопровождать вас, — сказал он с поклоном, не менее элегантным, чем у Чейна.
— Очень мило с вашей стороны, — ответила Тобин. — Вы будете нести покупки. Меат вздохнул.
— Именно это и имела в виду Ками, ваше высочество…
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы обращались ко мне по имени, называли на «ты» и забыли о титулах, — сказала Тобин, когда они направились в путь.
— Спасибо, — застенчиво сказала Камигвен. — Друзья называют меня Ками… Клянусь Богиней, если Сьонед не пообещает купить себе что-нибудь, я расскажу, как ее дразнили в детстве!
— Не смей! — со смехом запротестовала Сьонед. — Учти, я о тебе знаю не меньше. И перестань волноваться: я собираюсь потратить все до последней монеты. Я никогда не была на ярмарке. Неужели все, о чем нам говорили, случится, ва… Тобин? — с улыбкой поправилась она.
— И даже больше, — пообещала принцесса.
Они присоединились к веренице людей, ожидавших очереди, чтобы пройти по мосту на ярмарку. У пристани покачивалась на воде барка верховного принца. Как ни странно, фиолетовые паруса не были спущены. Тобин отвела взгляд, чтобы какие — нибудь политические соображения не испортили первый день Риаллы.
— Пожалуйста, девочки, присмотрите что-нибудь для моих сыновей. У нас в Радзине тоже хватает товаров, но я хочу подыскать для них что-нибудь особенное.
Меат принялся плечом прокладывать им дорогу сквозь толпу в передний ряд, но Тобин объяснила, что сегодня все равны и не имеет смысла тратить время на глупые прения о достоинстве и престиже. Такие формальности уместны в других местах, а на ярмарке все равны. Когда они пересекали мост, мрачная Камигвен не смотрела ни вправо, ни влево. Заметив это, Тобин улыбнулась.
— С тебя достаточно одного вида воды, верно?
— Не могу смотреть без содрогания, как волны ударяются о скалы.
— А как ты, Сьонед?
— Вы никогда не заставите ее признаться, — хихикнул Меат.
— Я привыкла к этому, когда жила дома!, — объяснила девушка. — Имение моего отца называлось Речной Поток, поэтому я все детство провела у воды.
У Тобин поползли вверх брови. Речной Поток был имением семьи принцев Сира: таким образом, кровь Сьонед была намного благороднее, чем думала леди Радзинская. Для нее это не имело особого значения, но в глазах вассалов невеста благородного происхождения была намного предпочтительнее безродной фарадимки. Она напомнила себе, что не мешало бы широко распространить важную новость, и удивилась, почему Рохан и Андраде до сих пор не сделали этого.
Меат оказался превосходной вьючной лошадью. На ярмарку везли товары отовсюду, и у Тобин разбегались глаза. Камигвен тоже внесла свою лепту. Иголки, нитки для вышивания, свечи, посуда, фиронский хрусталь, ларцы, оловянные коробочки для специй… Обе женщины без устали покупали все подряд и передавали упакованные покупки Меату. Вначале он рассовывал их по карманам, но вскоре там уже не было места, и фарадим достал мешок. Тот быстро заполнился, и пришлось купить другой. В конце концов Тобин приказала купцам отправлять покупки прямо в шатры принца Рохана, и в глазах Меата вспыхнула горячая благодарность.
Сьонед перебирала товары, но ничего не покупала. Правда, в полдень она угостила всех вкуснейшей едой: свежим хлебом, фруктами, сыром — и вручила каждому по маленькой бутылочке вина из моховики. Они присели поесть под навесом у реки, смеясь над рассуждениями Меата, поддерживается ли свод деревянными балками или покоится на цветущих виноградных лозах.
Сьонед открыла вино, сказав:
— Такое вино делают в нашей части Сира. Я не пробовала его с тех пор, как была девочкой. — Она сделала хороший глоток, прикрыла глаза и счастливо рассмеялась:
— Замечательно!
— Тогда поскорее откройте мою бутылку, — сказал Меат. — У меня в глотке сухо, как в Пустыне!
Они засиделись под навесом, наслаждаясь прохладным ветерком с реки, напоенным запахом росших над их головами красных и голубых цветов. Мимо то и дело проходили знатные посетители, и Тобин, отвечая на приветствия, объясняла своим попутчикам, кто есть кто. Сьонед многое узнала о людях, с которыми ей придется общаться в качестве хозяйки замка Стронгхолд. А три было мало — разве что самые знатные, те, кто был в фаворе у своих принцев, или молодые, искавшие себе невест — как лорд Эльтанин из Пустыни. Тобин спросила Сьонед, почему здесь нет ее брата, крупнейшего из вассалов принца Сирского.
Девушка высокомерно улыбнулась. — Давви покидает Речной Поток только раз в год, чтобы заплатить подати принцу Халдору в Верхнем Кирате. Я думаю, его жена боится, что в их отсутствие все растащат по зернышку. Она довольно прижимиста.
— Прижимиста! — фыркнула Ками. — Скажи лучше, что скупее леди Вислы нет никого на континенте! Она пожалела приданого, и поэтому тебя отправили в Крепость Богини. И с тех пор от нее не поступало ни одного приглашения посетить родной дом, — объяснила она Тобин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68