В кабинете, куда они прошли, было темно. Плотно сдвинутые шторы не давали даже толике солнечного света проникнуть в комнату. Мийяра тяжело вздохнул, готовясь к длительной пытке – провести немало минут, а возможно и часов, в душной комнате. И все же, даже не рискнув вздохнуть, тайник шагнул следом за своим наставником и господином.
– Не бойся, я тебя не задержу надолго… – Глэм с трудом опустился в глубокое кресло. – Присядь, не стой в дверях.
Локо, закрыв за собой дверь, устроился напротив, мысленно возблагодарив Небо, что кресло, куда он сел, стояло хоть и у задернутого, но все же окна, а значит, была надежда на нечаянный сквознячок.
– Вижу, ты нашел место? – Старик осторожно взял со стола еще теплый отвар. – А этот мальчик… как там его зовут?
– Звали, господин, – осклабившись, рискнул поправить старшего Мийяра, – его звали Уидж.
– Да-да… Уидж… – Глэм отхлебнул пахнущее травами остывающее пойло. – Он недолго… это… – поводил у виска пальцами тайник.
– Он не мучился, – пояснил Локо, – по крайней мере, не больше, чем это требовалось. Тело спрятано там же, где были найдены деньги.
– Так сказать, в обмен! – засмеялся было старик, но тут же закашлялся и стал отхаркивать мокроту.
– Или, дозволено будет сказать, в назидание. – Локо осторожно распустил шнуровку плаща.
– Можно и так, – вытирая губы и подбородок, согласно кивнул Глэм. – Сколько?
Немного подумав, Локо назвал сумму.
– Это приблизительно. Посчитать было некогда.
– Надеюсь, ты хоть что-то казне оставил?
– Всё на улице… – Мийяра хотел было состроить обиженное лицо, но вовремя остановился, понимая, что старшего зрячего так просто не проведешь. Уж сколько раз Локо пытался хотя бы по мелочи обмануть Глэма, но все эти попытки безжалостно пресекались, а потом и наказывались.
– Я взял лишь немного… – спокойно выговорил правая рука старшего тайника.
– Ну-ну… – борясь со сном, выговорил Глэм. – А старику хоть что-то перепадет?
Вместо ответа Локо положил пухлый мешочек на столик рядом с кружкой отвара.
– Хорошо… – Взяв деньги, Глэм вялой рукой попытался подбросить кошелек, но, не удержав его, уронил.
Золотые и серебряные кругляши с веселым звоном разбежались по давно не метенному полу. Локо нагнулся подобрать, про себя отметив, что пыль пушистыми клубочками уже давно поселилась в этой комнате.
«Слуги вроде есть? Или он уже никому не доверяет?»
– Оставь! – железным голосом приказал старший, и Мийяра увидел, как затряслись его руки.
– Да… конечно… – Локо встал, гадая, во что обернется внезапное раздражение Глэма.
– Извини… – опустил голову тайник и вдруг резко выпрямился, прищурясь. – Только не думай лишнего… Не надо…
В возникшей тишине Локо вдруг услышал, как капли пота с его лба разбиваются о деревянный пол.
– Иди!.. – прохрипел старший тайник. – И еще… Ты там приглядел бы за народом. Разболтались, кобелье племя!
Уходя, в коридоре Мийяра столкнулся с богато одетым поджарым старикашкой. Этого человека Локо видел первый раз в жизни.
– Дорогу принцу Кериту… – едва ли не с ненавистью проговорил идущий перед стариканом молодой слуга.
«Де Увал принц Керит?!» – Услышанное настолько поразило Локо, что он мгновенно прилип к стенке, уступая дорогу собственному отцу.
«Выходит, старый перечник жив!» – Выйдя на улицу, Мийяра обескураженно оглаживал морду коня. Вороной нервно хрипел, пытаясь отстраниться от человеческих рук, еще пахнущих недавней смертью.
«Значит, папаша жив, и, судя по виду, он у нас не последняя шишка – вон как его служка расшипелся. Ну-ну… И почему я за эти годы ничего о нем не слышал?»
Тайник побрел по улице, ведя коня в поводу.
«А когда и где я мог о нем слышать? Я же только с ворами да с доносчиками и общаюсь. На самом дне и дном живу. А политику мне Глэм не доверяет».
«Да… а ведь мамочка его уже давно похоронила. Мамочка?! – Молодой мужчина встал посреди мостовой, ловя мелькнувшую было мысль. – Мамочка?.. Инвар!» Все сложилось воедино.
Локо победоносно оглянулся вокруг и расхохотался в лицо рискнувшему подойти к нему мальчишке с лотком сладостей. Тот испуганно отшатнулся, быстро перешел на другую сторону улицы, а тайник, скаля зубы, легко вскочил на коня и тронул рысью.
«Инвар! Инвар! ИНВАР!!!» – стучало в такт копытам вороного. – «Отец!..» – отдавалась пульсацией в висках надежда.
Выбросив все оставшиеся козыри, брат Осиф запаниковал – если сейчас они с Юколой не смогут отбиться, то чародеи выиграют у них последние четыре золотых – а это все, что у них осталось. И придется тогда распрощаться уже не только со спокойной зимовкой где-нибудь в пригороде Уилтавана, но и с планами по завоеванию Гольлора, куда по весне они решили направиться после выполнения задания Скорпо, когда оно наконец прозвучит. Если вообще когда-нибудь прозвучит.
– Ваш ход, сударь. – Лицо Девина Каяса ничего не выражало, словно у какого-нибудь каменного идола.
«Что осталось у Юколы? Что осталось у Юколы?» – Монах, не решаясь, с какой карты ему ходить, беспомощно взглянул на партнера. Тот, весь в холодном поту, лишь моргнул глазами «а я что?» и попытался что-то беззвучно, одними губами, сказать. Осиф, естественно, ничего не понял, призывно подняв брови.
– Что-то не так, брат Осиф? – участливо поинтересовался Скорпо. – Может, вам помочь, подсказать?
– А? Чего? – повернулся к нему монах.
– Я так понимаю, что вы в затруднении?
– Кто? Я? – Осиф обиженно надул щеки. – Да ничего подобного! Просто я задумался о бренности жизни и…
Инвар, не удержавшись, по-мальчишески захихикал и, враз покраснев, закрыл лицо веером карт.
– Простите… – непонимающе поднял голову Юкола.
– Ничего… ничего… – Как ни старался Каяс выглядеть серьезным, губы его все больше и больше расплывались в улыбке.
– Да пошли вы все! – отшвырнув карты, монах вскочил из-за стола. – Брат Осиф! Ты что, ничего еще не понял?
Тот искренне покачал головой.
– Они же чародеи! Волшебники, отцов их схад! Они же все наши мысли читают!
– Что… правда? – Осиф приподнялся со своего места.
Маг с учеником дружно расхохотались.
– Успокойтесь! Прошу вас, успокойтесь!.. – вытирая слезы, пытался отдышаться Скорпо. – Ну просто невозможно было удержаться! – И пододвинул горку выигранных монет обратно к монахам.
– Возвращаем «нажитое нечестным путем», – отсмеявшись, маг собрал разбросанную по столешнице колоду и принялся неспешно ее тасовать. – Может… еще партийку?
– Мы даже подсматривать не будем. – Инвар искренне приложил руки к груди.
– Молодой человек! Лучше бы вы применяли свои знания по уму и по делу! А не на жульничество, коему… – Подбородок Юколы трясся, он глотал слова, потом резко рубанул рукой воздух и сел на прежнее место. – Раздавай! Только чтоб на сей раз, все по-честному было!
«Между прочим, у него две карты за поясом и одна в рукаве!» – мысленно послал сообщение Инвар.
«Что в рукаве, я знаю… А что именно у него за поясом?» – ответил Скорпо, старательно перемешивая затертые карты.
«Еще не знаю… – Мийяра сладко потянулся, – кажется, два туза…»
– Ну? На что играем? – начал раздачу чародей.
– На душу! – рявкнул Юкола, чуть не выронив из рукава припрятанное.
– Ну тогда надо бы договорчик оформить, чтобы все чин по чину было, условия всякие, подпись… – важно кивнул Скорпо.
– И подпись чтоб кровью! – поддакнул Инвар.
– Кровью-то зачем? – Даже учитель удивился.
– Красиво… – пожал плечами подмастерье.
– Красиво… – многозначительно переглянулись монахи.
– Итак, молодой человек! – Этим утром Скорпо был до невозможности серьезен. – Сегодня у нас, так сказать, настоящий первый экзамен. Совсем маленький, но экзамен. Вы готовы?
Инвар молча кивнул, всматриваясь в учителя – что-то в нем было не так. И из-за этого «что-то» Мийяре казалось – вот-вот Скорпо зайдется в звонком смехе и объявит, что это всего лишь игра, розыгрыш.
Чародей отошел в сторону от стола, который он закрывал собой, и взору ученика представились три запотевших кувшина. Инвар уже знал, что это были за кувшины… Красное зерстское… Самое крепкое вино на этой грани! Именно его притащили с собой монахи несколько месяцев назад. Точнее, привезли с собой пять (два они уже употребили), и вот они, оставшиеся три. И что теперь дальше? Его заставят пить? Зачем?
– Подойди сюда! – приказал Девин Каяс.
Юноша беспрекословно сделал несколько шагов вперед.
– Пей! – пододвинул первый кувшин Скорпо.
Зерстское славилось помимо своей крепости еще и необычайно сладким терпким вкусом. Так что к моменту опустошения первого сосуда во рту и в горле Инвара все буквально склеилось.
– Пей! – приказал Скорпо, когда вино было допито.
– Да шье я фам?.. – попытался было запротестовать Мийяра, но вместо отчетливых слов вышло какое-то хлипкое неразборчивое сюсюканье.
Еще второй кувшин не был опорожнен и наполовину, а Инвар почувствовал, что ноги его уже не держат, а земля начинает ходить ходуном то слева, то справа.
– Молодой еще… – посетовал кто-то из монахов, – зеленый… щас будет…
– Мд-да… – раздалось с другой стороны, – алкоголь – это не наш козырь.
Недопитое вино ученик на стол так и не поставил. Упав, куски обожженной глины разлетелись в стороны, а молодой человек, попытавшись опереться на стол, не удержал равновесия и чуть его не завалил.
– На… держи!!!
Краем глаза Инвар умудрился рассмотреть летящую в него… птицу? Или же целого дракона?!
Выпучив глаза, ученик попытался спрятаться за столом, но вместо этого о его угол ободрал себе бок и, опрокинув последний полный кувшин, заодно и сам свалился наземь.
Дракон завис над головой, обдавая горячим дыханием свою растянувшуюся жертву. Быстро перевернувшись на спину, молодой маг выставил перед оскаленной мордой ладони, посылая вперед страх . Чудовище продолжало напирать.
Разозлившись, Инвар, вызвал собственный огонь и, обратив в огромный шар, послал его вперед. И только когда пульсирующее пламя соприкоснулось с драконом, Инвар вспомнил, что…
Выставлять щит было уже поздно!
От взрыва загорелось дерево, разлитое по земле вино ярко вспыхнуло, пламя змеей побежало по траве. Несколько раз перевернувшись через себя, Инвар буквально влетел под стол.
Зажмурившись, он выговорил заклинание воды. Язык плохо слушался, мешали липкие зубы. Дым лез в глаза, не давая сосредоточиться. Кое-как он все же произнес формулу. Ничего не произошло…
Поминая про себя Отродье, Скорпо, всю магию на свете, Мийяра решил повторить заклинание, на сей раз стараясь соблюдать верную тональность слов.
– Per… ad… – нараспев читал он, – stus al…
Не то боги не выдержали издевательства над древним языком, не то молодой чародей таки попал в тон, но вверху громыхнуло, и на землю обрушился ливень.
Когда вода начала заливаться за шиворот, а вся одежда стала тяжелой, вот тут Инвар сообразил, что вызванный дождь будет идти до тех пор, пока он сам его и не остановит. Читать оборотное заклинание было еще труднее, но Мийяра кое-как справился с задачей.
Наверху перекрыли задвижку, и ливень закончился. Осторожно выглянув из-под стола, ученик наткнулся взглядом на своего наставника в окружении монахов. Вся троица была в копоти, и вид их не сулил ничего хорошего. Немного поборовшись с желанием оставаться под столом, Инвар все-таки вылез и направился к стоявшим.
– А неплохое все же было представление!.. – Осиф выудил из широкого рукава три железных стакана, передавая их Юколе и Каясу. – Мне особенно понравился этот трюк с огнем. Думаю, мальчик по жизни не пропадет. Бродячие цирки всегда нуждаются в хороших фокусниках. Как полагаешь, брат Юкола?
– На кусок хлеба он всегда заработает, – вытерев мокрое лицо, монах только размазал грязь. Порывшись в складках рясы, он вытащил мех с вином. – А лично мне понравилась эта замысловатая формула, которую употребил юноша. Что-то вроде «Per anus ad astra».
– «Per anus», говорите? – Скорпо подставил стакан под горлышко меха. – Даже спорить не буду!
– Но экзамен-то он сдал? – Осиф пригубил свою порцию.
– Первую часть per anus сдал… – Каяс оглядел обезображенную поляну. – А теперь, мой милый, вторая часть. Приведи-ка все вокруг в порядок!
– И приходит ко мне эта великосветская дура, садится напротив и заявляет, что у нее проблемы и никто не в силах их решить, кроме меня! – отсмеявшись, продолжал брат Юкола, взявши за правило каждый вечер под кружечку-вторую винца рассказывать об их с братом Осифом приключениях.
Инвар, утерев выступившие слезы, подбросил в костер очередную порцию хвороста, заодно поправив нанизанное на палочки мясо так, чтобы оно не пригорело.
– «А какие у вас проблемы?» – говорю я ей. – Монах заговорщицки подмигнул слушателям. – А она мне: «Вы же лекарь, мастер, а значит, знаете, какие у девушки могут быть проблемы». Кстати говоря, той «девушке» в обед за сорок со схадом будет! Ну так вот… пригляделся я к страждущей, гляжу – ну че ей надо? Баба в самом еще соку, одета так, что жена Владыки от зависти повесится, казалось бы – живи и радуйся! Не иначе занять себя нечем – ведь недаром приземленный Асан говаривал: «И что будешь ты делать, когда все враги твои умрут? » Ну и говорю я ей: «Есть, мол, на твоей улице богатенькая бабка, что свой век доживает. Ох и завидует она тебе, и от зависти этой извести тебя желает да мужа твоего для своей доченьки присмотрела». А у графини-то враз глаза забегали, вспоминает. Ага, попал! Ну а как не попасть-то?! Ведь на любой улице, что деревенской, что столичной, наверняка есть какая-нибудь старуха, на которую все свои беды по жизни складывают! Думаю я, для верности надо бы ей мыслей подкинуть. «А вот с другого бока у тебя молодуха живет. Тока-тока как замуж за пьяницу выскочила. Глаза чернющие, что ночь в непогоду. Так эта тоже туда же, муженька твоего себе под крылышко загрести жаждет да тебя голышом по ветру пустить. Но ты не боись, мужик у тебя верный, ни о ком, окромя тебя, мысли не держит, а для пущей надежности мы его к тебе попрочней привяжем». И реально достаю веревку (я ею намедни портки подвязывал, да она, зараза, порвалась!), обматываю ею запястье левой ручки, пухленькой такой, и со всем серьезным видом заявляю: «Как хош, а нынче, пока Сестры Небесные своим светом землю грешную поливать будут, обвяжи вот так же запястье мужа своего. А поутру, как Сестры на покой уйдут, разрежь веревку, что вас связывала, да первой не сымай! Пусть он первым это сделает! А как подберешь обрывочек тот, так сразу же и ко мне!»
Испив винца, монах, с нетерпением поглядывая на дожаривающееся мясо, продолжил:
– Графиня ничего не сказала. Молча встала, ушла. Поутру, я еще и умыться как следует не успел, гляжу – бежит… Да так, что подол аж до затылка задирается! А на лице у нее белилами с палец толщиной замазанный синячище под глазом, да аж до губы – видать, у мужика ейного кулачок на славу оказался. Ну, бабенка первым делом заблажила так, что все мухи по стенкам попрятались. Потом ничего… отдышалась, успокоилась… И что, оказывается, случилось! Дождалась она, когда супруг на бок уляжется, с первым храпом приловчилась да и привязалась к нему. Чего он тут проснулся, только ему ведомо – мож, она где кожу защемила той бечевкой, мож, еще что… Не знаю – врать не буду!
Так, значит, проснулся он, и сразу вопросик: а чей ты, дорогая, удумала? Перевязкой на ночь глядя решила заняться, али еще чего? Бабенка, слава Небу, мозгами не сильно ущемлена была – сообразила, что правду говорить – это одно из двух: либо без одного глаза остаться, либо без двух… Вот она и заявляет, что, мол, от подруг услышала новый заграничный способ. И пока муж соображал, что к чему, зачем и как, она свое грязное дело и сотворила. Не знаю, понравились ли графу эти «заграничные» причуды иль нет, но угомонились они не скоро. Вот тут-то бы всему этому безобразию и закончиться, если бы… Если бы не приспичило мужику по нужде. Да не по малой, а… ну, вы поняли. Он было эту веревку развязывать, а она затянулась, да намертво. Он к стене, где родовой меч висит, да только тем мечом не врагов рубить, а комаров пугать: перерубить не перерубишь, но оглушишь намертво. Граф на кухню за ножом – кухню слуги на ночь по его же приказу и закрыли! А в животе непотребство великое… А сил терпеть нет… Что делать?! Понесся бедолага в нужник, а графиня-то на привязи. В подоле своей тряпки, что в постель надела, путается, чуть ли не падает. Соответственно тащатся они, как два червяка по грядке. И вот когда они до места таки добрались, выясняется маленькая несуразица вроде той, что домик-то маловат!.. Такая вот картина: граф за дверью собой занимается, графиня с другой стороны двери слушает, как он этим занимается. Неспешно дело дошло до триумфального конца: мужик начинает подниматься с корточек, ну и потянул на себя руку, что с супружницей прочнее небесных уз повязана была. Мужик сам не мелкий был, да и жену, видно, под себя откормил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34