«Тень Скорпиона»: АРМАДА: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»; М.; 2006
ISBN 5-93556-789-Х
Аннотация
Даже бессмертные боги умирают, когда их забывают. И уходя, мстят, в тугой узел завязывая судьбы целых миров, подчиняя своей последней прихоти обитателей земли и Небес. Боги не умеют смеяться, такими их создали те, кто им служит. Люди всего лишь игрушки в руках Судьбы. И она проведет двух сыновей деревенской ведьмы по дороге ученичества и власти, любви и ненависти, богов и демонов, чести и предательства. По дороге, над которой нависла ТЕНЬ СКОРПИОНА.
Александр Плахотин
Тень Скорпиона
Автор сердечно благодарит свою жену Надежду, Сергея Здоровцова, Яна Канера, Татьяну Ларину, Владимира и Светлану Сатаровых, и Аллу Николаевну Трудакову за понимание, помощь, совет и участие.
Храни вас Небо!

ПРЕЛЮДИЯ
Он хирел с каждым днем. Не то чтобы он бился в агонии, задыхаясь от боли, охватывающей тело, просто с каждым днем все вокруг становилось для него пустым и безразличным. Пропадал интерес ко всему – к миру… жизни… смерти. Тело было уже вялым и прозрачным, и силы неспешно вытекали из него. Порой он не мог понять, что сейчас: день или ночь и какие времена настали в гранях .
Он забросил свои обязанности и почти все время пребывал в забытьи. Лишь изредка, когда приходила Вига, находил в себе остатки сил, чтобы, поднявшись, усесться рядом и заставить себя слушать ее праздную болтовню в плывущей полудреме.
Вига, в свободном бесцветном одеянии похожая на утренний туман, брала его полупрозрачные руки в свои и щебетала о пустяках, стараясь не затрагивать неприятных тем, стремясь пробудить в умирающем хоть какой-то интерес к жизни. Но раз от раза это давалось все труднее, да и сами новости по своей сути так или иначе только ухудшали состояние.
– Вига, назови мое имя, – однажды попросил он, прерывая ее празднословие.
– Прости… – нахмурила она брови.
– Значит, ты тоже забыла… – обреченно вздохнул он. – Что ж, тогда прощай. Не приходи сюда больше. Не дело молодой и полной жизни красавице тратить свое драгоценное время на разлагающегося старика, чье имя бесстрастно изъели мгновения бесконечности.
Подбирая слова, он замолчал, щуря тусклые, почти бесцветные глаза.
– Уходи, Вига, у тебя так много дел. Жизнь порой сплетает непонятные узоры, бросая нас и все окружающее в безмерность тлена.
Вига встала, еле сдерживая слезы.
– Последний совет, ватау . – Он вытянул перед собой ладонь, пытаясь разобрать на ней линии судьбы. – Спутайся с каким-нибудь парнем из смертных. Желательно из тех, кто иногда видит больше собственного Я. Роди от него. Плохо, когда никто не может тебе подсказать ни твое имя, ни твое прошлое.
Здесь он слукавил. Свое прошлое он еще помнил. Как и представлял близкое будущее.
И он приступил.
Из нитей эфира он соткал бумагу и переплет, украсив его запретными рунами. Выловив из великого Ничто пустую мертвую звезду, он втер пустой свет в кожу бумаги. Призвав Знание, выждал, когда Вига последует его совету, принятому за последнее желание, и, дождавшись момента, вошел в нее, выкрав из чрева зародыш, заменив его тремя перепелиными яйцами.
Тело неродившегося, смешав с дыханием гор, он превратил в чернила.
Когда его собственное тело стало достаточно мягким и податливым, он выбросил ступню и, вырезав берцовую кость, соорудил писало.
Он тайно призвал к себе того, чье имя запрещено произносить вслух. Они заключили договор. Непроизносимый оградил его жилище от чужих глаз, вдохнул в покалеченное тело толику жизни и послал ему в услужение сорок уродцев – помесь хищных обезьян и сбившихся с пути ангелов, проклявших и покинувших своих хозяев. Уродцы-то и украли для него Великий Кристалл , указав на нем ту грань , где впервые его имя было потеряно.
Долго всматриваясь в него, он указал начало. Кристалл был возвращен на место, а из паутин дорог и селений в его чертоги принесли двух сестер-близнецов.
За одну земную ночь, которая длилась целую вечность, и была написана эта Книга. Под крики боли и страсти он выцарапывал одну за другой ровные строки.
Когда труд был закончен, сестер вернули в отчий дом, а Книгу…
Не прошло и одной смены звезд, как его призвали Старейшины и был задан вопрос, на который он не смог, а может, и не захотел ответить. Его изгнали, хотя как можно изгнать изгнанного?
По пути он встретил молодого, только что народившегося божка.
– Здравствуй, старче, – с усмешкой приветствовал его божок, – куда лежит твой путь?
– Туда, где рано или поздно будут все те, кто забыл себя, дружок, – сквозь рвотный кашель улыбнулся он в ответ. – Лучше скажи мне, какая птица попалась тебе по пути?
– Аист… – тихо ответил молодой бог, отводя в сторону глаза.
– Красивая… хорошая птица, – пустился он в воспоминания, – помню, две с половиной тысячи лет назад… – он осекся, всматриваясь в чужое лицо. – На какой лиге?
– На двенадцатой… – прошептал тот, шагнув назад.
– Судьба… Никто не смеет ее исправлять… – И растворился над дорогой облаков.
Божок, придя на гору Старейших, рассказал о встрече.
Седобородый, встав с выточенного руками тленных из цельного минерала кресла, призвал к себе четверых.
– Найдите Книгу. Уничтожить вам ее не удастся, поэтому просто спрячьте ее. Призовите Красу Неба на ее стражу. Наложите замок, но помните: если смертные найдут ее, все мы потеряем имена.
Четверо сделали свое дело. Спрятали Книгу среди вековых лесов и гор, на одной из граней Кристалла .
И не то по року судьбы, не то по воле Непроизносимого, но именно в этом мире две сестры родили в один год и тот же месяц мальчика и девочку, которые и положили начало династии царей.
И были они прокляты смертными и тем, чье имя никогда не произносится…
Так началась месть Бога, которого в суетной жизни своей забыли люди.
Глава 1
ЗАРЕВО
Быстро-быстро перебегая от одного дерева к другому, девушка то и дело оглядывалась – не заметил бы кто. Солнце уже село за верхушки деревьев, и видеть в надвигающейся темноте становилось все труднее. Кое-как разобрав, где находится, она вышла на широкую лесную поляну с неказистым, скособоченным бревенчатым домом. Поправив съехавший платок и немного отдышавшись, она украдкой осенила себя знаком креста в круге и, собравшись с духом, засеменила маленькими ножками к избе.
Сидевший на еще не развалившемся крыльце старый толстый кот при неярком свете из окна казался еще более черным и массивным, чем на самом деле. Перестав на мгновение умываться, котяра безразлично взглянул на вечернюю гостью и, громко мяукнув, словно объявляя о ее приходе, продолжил вылизывать лапу.
Девушка, еще раз перекрестившись и шепотом помянув Единого и Отца Его, робко постучала в приоткрытую дверь.
– Матушка Мийяра, вы дома? – И отступила на шаг от порога.
– Дома, дома… где ж мне еще-то быть? – ворча, появилась в проеме двери сгорбленная женщина.
На вид и семьдесят, и все сто. Если бы не горб и абсолютно голый череп – память о перенесенном море, то ей можно было дать и не больше сорока. В деревне говорили, что в молодости Лысая Мийяра была чудо как хороша. «Не иначе, – шептались селяне, – от Нечистого краса такая, от Отродья».
Не всякий, кто хотя бы раз узрел статную чернобровую прелестницу, мог просто забыть увиденное.
Деревенские парни, да и грешным делом седовласые мужики, толпами ходили за первой красавицей, пока однажды проезжавший летом через деревню знатный вельможа не обомлел, встретив Мийяру, и силой не увез ее с собой в столицу, в великий Уилтаван.
Минула не одна весна. Легли в землю за деревенской околицей сначала отец, а следом и мать Мийяры. Под осиротевшим очагом поселились муравьи да шепот сквозняков. Уносила годы река Вира, что огибала село, впадая в воды могучего Келебсира. И вот однажды по дороге, что брала свое начало от Перекрестка Семи Дорог, мерно застучали копыта, заскрипели колеса крытых повозок. В деревню после пятнадцати лет отсутствия вернулась Мийяра.
По бокам от нее стояли два отрока – четырнадцати и двенадцати лет.
Слуги сгружали тюки с телег. Дюжие работники зазвенели топорами, возвращая заброшенный дом к жизни.
Деревенские заприметили сразу, как изменилась их первая красавица.
Полный брезгливости властный взгляд. Походка, жесты, речь – все говорило о том, что на родину вернулась едва не сама королевна . Но первое, что сразу бросилось всем в глаза, – это обруч, придерживающий на голове богатый покров, как то водится у жителей дальнего жаркого Юга. Настороженно восприняли эту пустяковину старухи: «Не к добру это… Не по-нашему…»
Уже потом ребятня, возвращавшаяся поздним вечером из грибного похода, увидела Мийяру, нагой купающуюся в Вире. На голове у женщины не было ни одного волоска.
Дакки, деревенская знахарка, объясняла досужим бабам, что это результат перенесенного недуга. «Не иначе как от потешной болезни, – хихикала Дакки, – а может, и от мора, что в позапрошлом годе был».
Так или иначе люди сторонились ее. Деревенские пацаны пару раз поколачивали Локо и Инвара, сыновей Мийяры. И, как часто бывает, однажды крестьяне попытались вызвать возвращенку на откровенный разговор. «А как же! В поле не работает, хозяйство не ведет, дома сидит и с голоду не пухнет! Непонятно это, а значимо, нехорошо».
Но с чем пришли соседи, с тем и ушли.
Прошел год. Неожиданно для всех Инвар, младший сын Мийяры, сдружился с дочерью старосты хохотушкой Ули. Дело кончилось тем, что староста не вытерпел, глядючи на это, и, не тратя времени на пустые разговоры, избил паренька.
Домой Инвар смог добраться только под утро. Мийяра со старшим Локо сразу же явилась к обидчику для разъяснений.
Лантан, так звали старосту, жил вдовцом, имел большой добротный дом и десяток расторопных работников, следящих за крепким хозяйством. Встретив рассерженную мать, повинился он за свою несдержанность и зазвал в дом обсудить, насколько велика обида.
По молодости староста, будучи первым женихом, не раз был отвергнут капризной красавицей.
В тот день привязанная вожжами к столу для рубки мяса Мийяра не смогла отвергнуть бывшего ухажера…
В присутствии ее сына всем двором сильничали ее до самого рассвета…
А через неделю, когда заплаканная Ули с доверенными людишками уехала к тетке, сгорел дом старшины.
Разом вспыхнул он средь бела дня на глазах у доброй половины деревни. В огне сгорел живьем Лантан и кое-кто из дворовых.
«Покарал мужика Господь. Хороший был человек. Ну да хоть погулял напослед».
Но уже вскоре порешили селяне, что не гнев Божий убил старосту. Кто заметил первым, уже никто и не помнил, но начал у Мийяры расти горб.
Дакки на вечерних посиделках доказывала товаркам: «Нечисть она. На спине ее – это ж знак Отродья. Ибо те, кто заключает с ним договор, кто берется колдовать от имени Нечистого, печать его носят».
Призадумавшись, крестьянки начали вспоминать, что еще до того, как Мийяру забрал вельможа, было в ней что-то этакое… Вспомнилось, как угадала она неурожай, а однажды предсказала надвигающуюся зимнюю бурю, что унесла несколько жизней. Да и прабабка Мийяры в свое время подшептывала наговоры и слыла сильной знахаркой.
«Верно, от бабки, упокой ее душу, – шепелявила Дакки, – и перешел к девке дар».
Рассудив между собой, бабы с мужиками в который раз пришли к дому Мийяры предложить ей уехать по-хорошему.
Крестясь, отступили люди при виде былой красавицы, поразившись, как постарела она всего за несколько дней.
Как ни странно, горбунья согласилась сразу, попросив только выстроить ей в соседнем лесу хоть какой-нибудь домишко, чтобы жить там. Почесав затылки, селяне согласились.
Прошла еще пара лет, и в лесной дом втайне друг от друга стали наведываться деревенские девки и бабы…
– Ну, принесла, что ли? – Ведьма вышла навстречу молодой крестьянке. Та робко протянула навстречу кулечек, не смея поднять глаза.
– Да не бойся, дурочка, – беззлобно усмехнулась Мийяра, разворачивая тряпицу, – все ли здесь?
– Все, как велено было. И волос его, и нитка с рубахи, и еще что нужно…
– Вижу, вижу. – Ведунья прошаркала к грубо сколоченному столу, аккуратно выложив принесенное на широкую глиняную мису. – Ну-ка, поди сюда, – поманила она гостью.
Холостячка осторожно приблизилась к столу и даже не успела сообразить, что к чему, когда ведьма, ловко подхватив ее руку, легонько полоснула маленьким ножом по ребру тонкой ладони. Черные тягучие капли одна за другой бесшумно упали на блюдо рядом с принесенными вещичками.
– Ты, милая, иди потихоньку… – Не оглядываясь на гостью, отложив в сторону окровавленный нож, старуха начала развязывать кошель с травами, – нечего тебе здесь больше делать.
– Локо! – В дверях появился длинный сухопарый парень. – Проводи до околицы, а то заплутает впотьмах. Да не шали! – повысила она голос на сына. – Знаю я тебя!
Девушка, то и дело кланяясь, попятилась наружу, зажимая ранку и косясь на ухмыляющегося провожатого. Сейчас больше всего она жаждала вернуться домой и чтобы этот не провожал ее!
Локо шел чуть сзади – на узкой тропинке можно было идти только друг за другом. Селянка спешила, поглядывая на темнеющее из-за плотно стоящих деревьев небо. Загорелись первые звезды, те, что неотступно следуют за Младшей Сестрой, как верные рабы за своей госпожой.
Тропинка вывела на широкую лесную дорогу, и молодые люди пошли рядом.
– А что же, по-другому никак нельзя было? – наконец решился спросить парень. Ничего не ответив, девушка лишь ускорила шаг.
– Куда так спешить, Аргия? Сегодня тепло, вечер еще не кончился.
– Откуда вы знаете мое имя? – не останавливаясь, оглянулась девушка. Если бы она не отвернулась от стежки, то…
Обутая в короткий старенький сапожок ножка Аргии споткнулась о выбоину дороги. Ловко поймав девку, Локо тесно прижал ее к себе.
– Не надо благодарить, – широко ухмыльнулся юноша и быстро чмокнул ее в губы.
– Что вы… ты делаешь?
– Ой-ой, только не надо, а? Уж я-то знаю, что тебя привело сюда, – еще шире ухмыльнулся парень, слегка ткнув пальцем в ее живот. – Не хочет милый на мене жениться , – плаксивым голосом пропел-проблеял Локо, – а говорил, а обещал, а уж как дорвался, то след сокола простыл! Матушка Мийяра, возверни кобеля!
Аргия сжалась, не смея не то что слово сказать, пошевелиться не могла – так сковал ее страх.
– Вот и умница, вот и славненько… – прошептал Локо, снова целуя ее, – не надо кричать, не надо бояться… – между тем пробуя ее грудь.
– Оставил бы ты ее, братец .
Локо, не выпуская задыхающуюся от страха добычу, обернулся через плечо. Сзади, всего в шаге, заложа руки за спину, стоял Инвар.
– Тебе-то чего? – огрызнулся старший. – Или боишься, что тебя не позовут, забудут?
– Дурак ты, братец, – устало качнул головой младший. – Она, может, и не додумается, а мамка да тетки ее вмиг плод тебе припишут.
– А она у нас никому не скажет, – хищно оскалился сильник, не желая расставаться с добычей. – Ведь ты никому не скажешь, ведь так, а? – тряханул он ее, схватив за горло.
Инвар снова покачал головой и, неожиданно широко шагнув, резко выбросил вперед руку, – даже не ударив, а просто прикоснулся пальцами к шее скудоумного брата. Как раз под мочку уха.
Старший, как был с выпученными глазами и приоткрытым для ругани ртом, так и замер.
– Тебе туда, – освободив девушку от объятий живой статуи, указал рукой Инвар. – Да смотри, языком не трепи, а то отсохнет. Уж это у меня лучше всего получается.
Сглатывая слезы, Аргия отступила назад, взглянула мельком на застывшего на месте провожатого , кивнула и, подобрав подол, бросилась наутек.
Когда топот быстрых ног стих, Инвар осторожно вынул иглу из шеи Локо.
«А ведь купился! – усмехнулся младший сын ведуньи, пряча тоненький стержень вместе со склянкой морозящей отравы в карман. – Поди решил, что я уже матушкиным искусством овладевать начал. Ну да ему это только на пользу будет!»
Северный ветер принес в долину свежесть. По утреннему холодку на гнедом красавце жеребце к Вире выехал высокий широкоплечий мужчина. Если бы не длинный меч, выглядывающий из-под черного плаща, его можно было бы принять за священника, странствующего по запутанным дорогам грани, проповедуя и обращая язычников в истинную веру с именем Единого на клинке. Не был он и тем, кого называют бор-От. Ему было еще далеко до мастера боя, да странник никогда и не стремился им стать.
Прошедшую ночь он провел в седле, но, несмотря на опыт подобных ночевок, сейчас ему больше всего хотелось вытянуться на свежих простынях поверх мягкой постели и забыться до тех пор, пока священное светило не разбудит на следующий день.
– Потерпи немного, Гнедыш, и тебе воздастся. – Мужчина успокаивающе провел рукой меж ушами жеребца. – Надеюсь, как и мне, – усмехнулся он, слегка тронув уставшего коня, направляя его к завидневшейся из-за холма деревне.
Фыркнув, конь, мерно переступая копытами, поплелся в сторону изб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34