Мясник. Но почему тогда мы слышим чуть не каждый день, как наши приходские священники возглашают с кафедры: «Завтра пост! Кто нарушит, будет проклят вовек!» Ведь нам неизвестно, насколько обязательны человеческие законы.Рыбник. Так делается для того, чтобы пуще запугать строптивых. Именно к ним, я полагаю, относятся эти слова.Мясник. Устрашают ли подобные угрозы строптивых, не знаю, но слабых они заведомо ввергают в тревогу и даже в опасность.Рыбник. Обо всех разом позаботиться трудно.Мясник. Скажи, у обычая и у закона сила одна и та же?Рыбник. Нередко у обычая силы больше.Мясник. Значит, у тех, кто вводит обычай, может и не быть желания накидывать на кого бы то ни было петлю, но сам обычай связывает, независимо от их воли?Рыбник. Пожалуй.Мясник. Взвалить бремя он может, а снять не может?Рыбник. Конечно.Мясник. Теперь, надеюсь, ты видишь, как опасно вводить новые законы, если не требует необходимость или не призывает ощутимая польза?Рыбник. Вижу.Мясник. Когда господь говорит: «Не клянись вовсе» «Евангелие от Матфея», V, 34 (третье из пяти правил Нагорной проповеди).
, — обрекает ли он геенне всякого клянущегося?Ρыбник. Не думаю. Это скорее совет, чем заповедь. Мясник. А из чего это явствует, когда едва ли что иное запрещено с такой же строгостью и определенностью, как клятва?Рыбник. Узнаешь от ученых.Мясник. И Павел, когда советует, не обрекает ослушника геенне?Рыбник. Никоим образом!Мясник. Почему?Рыбник. Потому что не хочет накидывать петлю на слабых.Мясник. Стало быть, обречь или не обречь геенне зависит от законодателя. И следует свято остерегаться, чтобы какими-нибудь установлениями не запутать немощных.Рыбник. Ты прав.Мясник. И уж если Павел проявлял в этом осторожность, тем более осторожны должны быть священники: ведь каким духом движимы они, никому не известно.Рыбник. Согласен.Мясник. Еще совсем недавно ты отрицал, что степень обязательности закона зависит от законодателя.Рыбник. Теперь мы говорим уже о советах, не о законах.Мясник. Нет ничего легче, как переменить название. «Не кради» Восьмая из десяти заповедей, данных богом Израилю через Моисея на горе Синай: «Исход», ХХ, 15.
— это повеление?Рыбник. Повеление.Мясник. А «Не противься злому вовсе» Четвертое из пяти правил Иисуса, предложенных им в Нагорной проповеди («Евангелие от Матфея», V, 39).
?Рыбник. Совет.Мясник. Но второе с виду больше похоже на повеление, чем первое. Скажи, от епископа зависит, чем быть его наставлению — приказом или советом?Ρыбник. Да, от епископа.Мясник. Но совсем недавно ты решительно это отрицал. Кто не желает, чтобы его установление подало повод преступить закон, тот, конечно, пожелает, чтобы оно было не приказом, а советом.Рыбник. Верно. Но толпе знать это ни к чему, иначе про все, что им не угодно исполнять, люди станут твердить: это совет, это совет.Мясник. А как тебе быть с нестойкими душами, которые столь многочисленны и которых твре молчание приведет в столь плачевное замешательство? Ну, ладно, скажи мне вот что: есть какие-либо приметные знаки, по которым ученые могут открыть, имеет ли установление силу совета или приказа?Ρыбник. Я слыхал, что есть.Мясник. А мне проникнуть в эту тайну нельзя?Рыбник. Можно, если болтать не будешь.Мясник. Что ты! Буду нем, как рыба!Рыбник. Когда ты слышишь только: «призываем», «повествуем», «передаем», — это совет. Когда услышишь: «велим», «строго предписываем», да еще вслед за тем угрозу отлучения, — это приказ.Мясник. Если я задолжал булочнику, а платить нечем, и, чтобы не попасть в тюрьму, я предпочитаю скрыться, — это тяжелый грех?Рыбник. Не думаю. Разве что ты вообще не желаешь платить. /Мясник, За что ж тогда отлучать меня от церкви?Рыбник. Эта молния грозит нечестивым и никогда не опалит невинных. Ты знаешь, что и у древних римлян были жестокие и грозные законы, изданные единственно для той же цели, как, например, один из законов Двенадцати таблиц — о рассечении тела должника на части: потому-то и неизвестно ни единого примера его действия, что издан он был не для применения, а для устрашения. Подобно тому как молния не ударяет ни в воск, ни в лен, но в медь, так отлучения не убогих разят, но надменных. Откровенно говоря, употреблять по таким ничтожным поводам молнию, полученную из рук Христовых, это, на мой взгляд, все равно что — как в древней пословице — прыскать благовониями на чечевицу.Мясник. У хозяина в своем дому та же власть, что у епископа в своей епархии?Рыбник. Думаю, что да, соразмерная. Мясник. И его предписания тоже обязательны?Рыбник. Разумеется.Мясник. Я распоряжаюсь, чтобы никто не ел лука. Какой опасности со стороны небес подвергает себя тот, кто не подчинится?Рыбник. Это его забота.Мясник. После я объявлю своим домочадцам, что это не повеление, но увещание.Рыбник. И умно сделаешь.Мясник. Но вот я убеждаюсь, что мой ближайший сосед в опасности. Нарочно с ним повстречавшись, тайно увещаю, чтобы он бросил общество пьяниц и игроков в кости; а тот, плюнув на увещателя, ведет жизнь еще более скверную, чем раньше. Скажи, мои увещания его к чему-либо обязывают?Рыбник. Видимо, да.Мясник. Но тогда выходит, что ни советы, ни уговоры от силков не спасают.Рыбник. Нет, не в увещании скрыты силки, но в предмете увещания. И если брат, которого ты уговаривал не ходить босиком, оставит без внимания твои уговоры, вины на нем нет никакой.Мясник. Я уже не стану спрашивать, в какой мере обязательны предписания врачей. Но неисполненный обет грозит геенною? Рыбник. Бесспорно! Мясник. Любой?Рыбник. Какой ни на есть, был бы только дозволенным, законным и добровольным.Мясник. Что ты понимаешь под «добровольным»?Рыбник. Чтобы он не был исторгнут никакою необходимостью.Мясник. Что такое «необходимость»?Рыбник. Это страх, гнетущий твердого и храброго мужа.Мясник. Даже стоика, про которого сказано: Пускай, разбившись, небо рухнет — Будет сражен, но падет бесстрашным Гораций, «Оды», III, III, 7—8. Перевод Н. И. Шатерникова.
? Рыбник. Покажи мне такого стоика — тогда отвечу.Мясник. Но шутки в сторону: страх перед голодом или бесчестием имеет ли власть над твердым и храбрым мужем?Рыбник. Отчего же, конечно.Мясник. Если дочь, еще не освободившаяся из-под отцовской власти, выйдет замуж тайно — без ведома родителей, которые ни за что бы на этот брак не согласились, — будет обет законным?Рыбник. Будет.Мясник. Не уверен. И уж, во всяком случае, он из числа тех, о которых, даже если они доподлинно обеты, должно молчать — ради слабых духом: для них это соблазн. Что, если девица, вступившая в супружество по воле родителей, тайно и вопреки родительскому желанию даст обет сделаться клариссою, — он будет дозволенным и законным?Рыбник. Да, если будет торжественным.Мясник. Какая там еще торжественность в деревенской глуши, в заброшенном монастырьке!Рыбник. Такое общее мнение.Мясник. А если та же девица у себя дома, при немногих свидетелях пообещает вечно блюсти телесную чистоту, обет законным не будет?Рыбник. Нет.Мясник. Почему?Рыбник. Помехою другой обет, более священный.Мясник. А если она же продаст участок земли, сделка будет иметь силу?Рыбник. Едва ли.Мясник. А если себя самое отдаст под чужую власть?Рыбник. Будет — если она посвятит себя богу.Мясник. Но разве частный обет не посвящает человека богу? И кто принял святое таинство брака, не посвятил ли себя богу? И те, кого соединил бог, разве диаволу они себя посвятили? О супругах и ни о ком больше изрек господь: «Кого бог соединил, человек да не разлучает» «Евангелие от Матфея», XIX, 6.
. А с другой стороны, когда юношу, еще не успевшего возмужать, или простодушную девицу загоняют в монастырь угрозы родителей, свирепость опекунов, понуждения бесчестных монахов, вкрадчивое или, наоборот, дурное обхождение, — разве это добровольный обет?Рыбник. Нет, если они восприимчивы к обману.Мясник. Ни один возраст так к нему не восприимчив: юных обманывать всего легче… Если я задумаю не нить по пятницам вина, это намерение свяжет меня так же, как обет?Рыбник. Едва ли.Мясник. В чем же различие между твердым намерением и обетом, произнесенным мысленно, про себя?Рыбник. В решимости исполнять задуманное.Мясник. Раньше ты утверждал, что решимость здесь ничего не значит… Если я способен что-либо исполнить, тогда я «намереваюсь», а «обет даю» вне зависимости от того, на что способен, а на что нет?Рыбник. Ты схватил самую суть.Мясник. Облако, нарисованное на стене, — вот что и схватил, иными словами — ничто… Если речь идет о намерении, тоже надо иметь в виду существо дела?Рыбник. Полагаю, что да.Мясник. И как в прежнем случае следовало остерегаться слова «закон», так теперь — слова «обет»?Рыбник. Да.Мясник. Если бы папа римский воспретил брачные союзы между родичами вплоть до седьмой степени родства, совершил бы преступление тот, кто женился на родственнице в шестой степени?Рыбник. Полагаю, что да. Во всяком случае, опасность была бы.Мясник. Что, если бы епископ повелел своей пастве не вступать в сношение с женою по иным дням, кроме понедельника, четверга и субботы, а кто-либо тайком сходился со своею супругою и в остальные дни — это было бы преступлением?Рыбник. По-моему, да.Мясник. А что, если бы он воспретил есть чеснок? Рыбник. Какое отношение имеет чеснок к благочестию?Мясник. Он разжигает похоть. Не нравится чеснок — считай, что я назвал дикую капусту По мнению древних, это растение оказывает то же действие, что и чеснок.
.Рыбник. Не знаю, что и сказать.Мясник. Полно! Откуда в человеческих законах сила принуждения?Рыбник. От изреченного Павлом-апостолом: «Повинуйтесь вашим начальникам» Ср. «Послание к Римлянам», XIII, 1—5.
.Мясник. Стало быть, постановления епископов и светских властей обязательны для всех, не так ли?Рыбник. Так, если только они справедливы и вынесены в согласии с законом.Мясник. А кто будет судьею в этом деле?Рыбник. Сам постановивший. Кому предоставлено издавать законы, тому же дано право их толковать.Мясник. Итак, должно повиноваться всем установлениям без разбора?Рыбник. Думаю, что да.Мясник. Что, если начальствующий глуп и нечестив и закон издает глупый и нечестивый? Придется во всем следовать его суждению, и народ, который вообще лишен права судить о чем бы то ни было, будет покоряться?Ρыбник. К чему измышлять то, чего нет?Мясник. Если кто помогает отцу только по принуждению, из страха перед законом, человек этот исполняет закон?Рыбник. По-моему, нет.Мясник. Как так?Рыбник. Во-первых, он не удовлетворяет намерениям законодателя, во-вторых, к злой воле примешивает лицемерие.Мясник. А кто постится единственно по принуждению, повинуясь велению Церкви, исполняет закон?Рыбник. Ты меняешь и законодателя, и предмет закона.Мясник. Ну что ж, сравни иудея, который постится по определенным дням, но не постился бы, если бы к тому не принуждал Закон, — сравни его с христианином, который соблюдает пост, назначенный людьми, но, конечно, и не подумает его соблюдать, если ты отменишь закон. Или, пожалуй, иудея, воздерживающегося от свинины, сравни с христианином, по пятницам воздерживающимся от скоромного.Рыбник. Человеческой слабости, которая в чем-то сопротивляется закону, я думаю, будет даровано прощение, упорству, отвергающему закон умышленно и ропщущему против него, — никогда.Мясник. Ты утверждаешь, что божественные законы не всегда обязательны под страхом геенны огненной.Ρыбник. Да. И что из этого?Мясник. Но ты не смеешь утверждать, что существует человеческий закон, грозящий тою же карой, который был бы не обязателен, ты оставляешь нас в сомнении на этот счет? Человеческим законам ты, по-видимому, придаешь намного больше значения, чем божиим. Ложь и злословие дурны по самой своей природе и воспрещены богом; и, однако, ты утверждаешь, что есть разновидность лжи и злословия, которая геенною не кажется. А того, кто по какой бы то ни было причине поел в пятницу мяса, ты избавить от геенны не смеешь.Рыбник. Не мне карать или освобождать от наказания.Мясник. Если законы божественные и человеческие обязательны в равной мере, какое между ними различие?Рыбник. Ясно какое. Кто нарушит человеческий закон, против человека погрешает непосредственно, а прошв бога опосредствованно (если разрешишь мне воспользоваться цветочками схоластики), кто нарушит закон божественный — наоборот.Мясник. Что за важность, в каком порядке будешь ты смешивать уксус с полынью, если все равно мне нить и то и другое? Или что за важность, ранит ли камень сперва меня, а после отскочит и поразит друга, или наоборот?Рыбник. Я повторяю то, чему выучился.Мясник. И если силу принуждения оба закона черпают из своего предмета и из обстоятельств, какое различие меж авторитетом божиим и человеческим?Рыбник. Нечестиво ты расспрашиваешь!Мясник. Однако ж многие верят, что различие громадное. Бог дал Закон через Моисея, и нарушать его не дозволено. Но бог возвещает законы и через пап тоже или, во всяком случае, через собор — какая ж разница между этими и теми, древними? Моисеев закон дан через человека и наши через людей. И, по-видимому, открытое богом через одного Моисея имеет меньше веса, чем явленное святым Духом через многолюдный собор епископов и ученых.Рыбник. О духе Моисея сомневаться не пристало.Мясник. На место епископов поставим Павла. Итак: какое различие меж наставлениями Павла и любого из епископов?Рыбник. Бесспорно, Павел писал под наитием Духа.Мясник. Это высшее достоинство писаний на кого распространяется?Ρыбник. Я думаю, только на апостолов. Да еще, пожалуй, авторитет соборов непререкаем.Мясник. Почему нельзя сомневаться о духе Павла?Рыбник. Единогласие Церкви этому противится.Мясник. А насчет епископов сомневаться можно?Рыбник. Пустые подозрения недопустимы, разве что откроется несомненное стяжательство или нечестие…Мясник. А насчет соборов?Рыбник. Нельзя — как скоро они собраны и проведены по всем правилам и во Духе святе.Мясник. Значит, есть соборы, о которых этого не скажешь?Рыбник. Могут быть. Иначе богословы не прибавили бы такого ограничения.Мясник. Выходит, что и насчет соборов возможно сомнение?Рыбник. Раз уже они приняты и одобрены единодушным суждением христианских народов, — едва ли.Мясник. Раз уже мы переступили ту черту, которою господь соизволил положить границею вокруг святейшего и нерушимого авторитета Писания, мне кажется, существует и другое различие меж законами божественными и человеческими.Рыбник. Какое?Мясник. Божественные законы неизменны, кроме тех, что, по-видимому, даны были лишь на время — как провозвестие будущего или для обуздания распущенности: об них и пророки предсказывали, что они будут отброшены в телесном смысле, и апостолы учили, что уже настал срок ими пренебречь. Далее, среди человеческих законов встречаются несправедливые, глупые и вредные; такие законы отменяет либо высшая власть, либо дружное пренебрежение народа. Ничего подобного среди божественных законов нет. Далее, человеческий закон сам прекращает свое действие, когда исчезнет причина, вызвавшая его к жизни: так, если предписаны ежегодные взносы на построение храма, с завершением строительства иссякает строгость закона. К тому же закон, установленный людьми, — не закон, если он не одобрен всеми, на кого распространяется. Божественный закон не подлежит обсуждению и не может быть отменен. Впрочем, Моисей, предлагая Закон, собрал голоса народа, но не потому, что это было необходимо, а чтобы впредь легче добиваться покорности: ведь это наглость — не подчиняться закону, который сам же одобрил. Наконец, человеческие законы, почти все, касаются телесного и служат воспитателями благочестия; по-видимому, они прекращают свое действие, если человек достигнет такой крепости духа, когда больше не имеет нужды в подобных ограничениях и лишь в меру своих сил избегает соблазна для слабых — не для завистливых пустосвятов! Все равно как если бы отец запретил несовершеннолетней дочери пить вино, чтобы целее было ее девство вплоть до свадьбы; когда ж она входит в возраст, переходит под власть мужа, отцовские предписания уже для нее не обязательны. Многие законы — словно лекарства, которые изменяются и уступают место другим лекарствам с одобрения самих врачей: если бы врач постоянно пользовался одними и теми же снадобьями, дошедшими от древних времен, он больше убивал бы, чем исцелял.Рыбник. Вон сколько ты наговорил! С иным я согласен, с иным — нет, а кой-чего и вовсе не понимаю. Мясник. Если закон, изданный епископом, явственно пахнет своекорыстием, например, требует, чтобы каждый приходский священник дважды в год платил по золотому дукату за право отпускать грехи в так называемых «епископских случаях», умножая тем самым епископские прибытки, — как по-твоему, надо повиноваться? Рыбник. По-моему, надо. Но одновременно надо возражать против несправедливого закона всеми средствами, кроме бунта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
, — обрекает ли он геенне всякого клянущегося?Ρыбник. Не думаю. Это скорее совет, чем заповедь. Мясник. А из чего это явствует, когда едва ли что иное запрещено с такой же строгостью и определенностью, как клятва?Рыбник. Узнаешь от ученых.Мясник. И Павел, когда советует, не обрекает ослушника геенне?Рыбник. Никоим образом!Мясник. Почему?Рыбник. Потому что не хочет накидывать петлю на слабых.Мясник. Стало быть, обречь или не обречь геенне зависит от законодателя. И следует свято остерегаться, чтобы какими-нибудь установлениями не запутать немощных.Рыбник. Ты прав.Мясник. И уж если Павел проявлял в этом осторожность, тем более осторожны должны быть священники: ведь каким духом движимы они, никому не известно.Рыбник. Согласен.Мясник. Еще совсем недавно ты отрицал, что степень обязательности закона зависит от законодателя.Рыбник. Теперь мы говорим уже о советах, не о законах.Мясник. Нет ничего легче, как переменить название. «Не кради» Восьмая из десяти заповедей, данных богом Израилю через Моисея на горе Синай: «Исход», ХХ, 15.
— это повеление?Рыбник. Повеление.Мясник. А «Не противься злому вовсе» Четвертое из пяти правил Иисуса, предложенных им в Нагорной проповеди («Евангелие от Матфея», V, 39).
?Рыбник. Совет.Мясник. Но второе с виду больше похоже на повеление, чем первое. Скажи, от епископа зависит, чем быть его наставлению — приказом или советом?Ρыбник. Да, от епископа.Мясник. Но совсем недавно ты решительно это отрицал. Кто не желает, чтобы его установление подало повод преступить закон, тот, конечно, пожелает, чтобы оно было не приказом, а советом.Рыбник. Верно. Но толпе знать это ни к чему, иначе про все, что им не угодно исполнять, люди станут твердить: это совет, это совет.Мясник. А как тебе быть с нестойкими душами, которые столь многочисленны и которых твре молчание приведет в столь плачевное замешательство? Ну, ладно, скажи мне вот что: есть какие-либо приметные знаки, по которым ученые могут открыть, имеет ли установление силу совета или приказа?Ρыбник. Я слыхал, что есть.Мясник. А мне проникнуть в эту тайну нельзя?Рыбник. Можно, если болтать не будешь.Мясник. Что ты! Буду нем, как рыба!Рыбник. Когда ты слышишь только: «призываем», «повествуем», «передаем», — это совет. Когда услышишь: «велим», «строго предписываем», да еще вслед за тем угрозу отлучения, — это приказ.Мясник. Если я задолжал булочнику, а платить нечем, и, чтобы не попасть в тюрьму, я предпочитаю скрыться, — это тяжелый грех?Рыбник. Не думаю. Разве что ты вообще не желаешь платить. /Мясник, За что ж тогда отлучать меня от церкви?Рыбник. Эта молния грозит нечестивым и никогда не опалит невинных. Ты знаешь, что и у древних римлян были жестокие и грозные законы, изданные единственно для той же цели, как, например, один из законов Двенадцати таблиц — о рассечении тела должника на части: потому-то и неизвестно ни единого примера его действия, что издан он был не для применения, а для устрашения. Подобно тому как молния не ударяет ни в воск, ни в лен, но в медь, так отлучения не убогих разят, но надменных. Откровенно говоря, употреблять по таким ничтожным поводам молнию, полученную из рук Христовых, это, на мой взгляд, все равно что — как в древней пословице — прыскать благовониями на чечевицу.Мясник. У хозяина в своем дому та же власть, что у епископа в своей епархии?Рыбник. Думаю, что да, соразмерная. Мясник. И его предписания тоже обязательны?Рыбник. Разумеется.Мясник. Я распоряжаюсь, чтобы никто не ел лука. Какой опасности со стороны небес подвергает себя тот, кто не подчинится?Рыбник. Это его забота.Мясник. После я объявлю своим домочадцам, что это не повеление, но увещание.Рыбник. И умно сделаешь.Мясник. Но вот я убеждаюсь, что мой ближайший сосед в опасности. Нарочно с ним повстречавшись, тайно увещаю, чтобы он бросил общество пьяниц и игроков в кости; а тот, плюнув на увещателя, ведет жизнь еще более скверную, чем раньше. Скажи, мои увещания его к чему-либо обязывают?Рыбник. Видимо, да.Мясник. Но тогда выходит, что ни советы, ни уговоры от силков не спасают.Рыбник. Нет, не в увещании скрыты силки, но в предмете увещания. И если брат, которого ты уговаривал не ходить босиком, оставит без внимания твои уговоры, вины на нем нет никакой.Мясник. Я уже не стану спрашивать, в какой мере обязательны предписания врачей. Но неисполненный обет грозит геенною? Рыбник. Бесспорно! Мясник. Любой?Рыбник. Какой ни на есть, был бы только дозволенным, законным и добровольным.Мясник. Что ты понимаешь под «добровольным»?Рыбник. Чтобы он не был исторгнут никакою необходимостью.Мясник. Что такое «необходимость»?Рыбник. Это страх, гнетущий твердого и храброго мужа.Мясник. Даже стоика, про которого сказано: Пускай, разбившись, небо рухнет — Будет сражен, но падет бесстрашным Гораций, «Оды», III, III, 7—8. Перевод Н. И. Шатерникова.
? Рыбник. Покажи мне такого стоика — тогда отвечу.Мясник. Но шутки в сторону: страх перед голодом или бесчестием имеет ли власть над твердым и храбрым мужем?Рыбник. Отчего же, конечно.Мясник. Если дочь, еще не освободившаяся из-под отцовской власти, выйдет замуж тайно — без ведома родителей, которые ни за что бы на этот брак не согласились, — будет обет законным?Рыбник. Будет.Мясник. Не уверен. И уж, во всяком случае, он из числа тех, о которых, даже если они доподлинно обеты, должно молчать — ради слабых духом: для них это соблазн. Что, если девица, вступившая в супружество по воле родителей, тайно и вопреки родительскому желанию даст обет сделаться клариссою, — он будет дозволенным и законным?Рыбник. Да, если будет торжественным.Мясник. Какая там еще торжественность в деревенской глуши, в заброшенном монастырьке!Рыбник. Такое общее мнение.Мясник. А если та же девица у себя дома, при немногих свидетелях пообещает вечно блюсти телесную чистоту, обет законным не будет?Рыбник. Нет.Мясник. Почему?Рыбник. Помехою другой обет, более священный.Мясник. А если она же продаст участок земли, сделка будет иметь силу?Рыбник. Едва ли.Мясник. А если себя самое отдаст под чужую власть?Рыбник. Будет — если она посвятит себя богу.Мясник. Но разве частный обет не посвящает человека богу? И кто принял святое таинство брака, не посвятил ли себя богу? И те, кого соединил бог, разве диаволу они себя посвятили? О супругах и ни о ком больше изрек господь: «Кого бог соединил, человек да не разлучает» «Евангелие от Матфея», XIX, 6.
. А с другой стороны, когда юношу, еще не успевшего возмужать, или простодушную девицу загоняют в монастырь угрозы родителей, свирепость опекунов, понуждения бесчестных монахов, вкрадчивое или, наоборот, дурное обхождение, — разве это добровольный обет?Рыбник. Нет, если они восприимчивы к обману.Мясник. Ни один возраст так к нему не восприимчив: юных обманывать всего легче… Если я задумаю не нить по пятницам вина, это намерение свяжет меня так же, как обет?Рыбник. Едва ли.Мясник. В чем же различие между твердым намерением и обетом, произнесенным мысленно, про себя?Рыбник. В решимости исполнять задуманное.Мясник. Раньше ты утверждал, что решимость здесь ничего не значит… Если я способен что-либо исполнить, тогда я «намереваюсь», а «обет даю» вне зависимости от того, на что способен, а на что нет?Рыбник. Ты схватил самую суть.Мясник. Облако, нарисованное на стене, — вот что и схватил, иными словами — ничто… Если речь идет о намерении, тоже надо иметь в виду существо дела?Рыбник. Полагаю, что да.Мясник. И как в прежнем случае следовало остерегаться слова «закон», так теперь — слова «обет»?Рыбник. Да.Мясник. Если бы папа римский воспретил брачные союзы между родичами вплоть до седьмой степени родства, совершил бы преступление тот, кто женился на родственнице в шестой степени?Рыбник. Полагаю, что да. Во всяком случае, опасность была бы.Мясник. Что, если бы епископ повелел своей пастве не вступать в сношение с женою по иным дням, кроме понедельника, четверга и субботы, а кто-либо тайком сходился со своею супругою и в остальные дни — это было бы преступлением?Рыбник. По-моему, да.Мясник. А что, если бы он воспретил есть чеснок? Рыбник. Какое отношение имеет чеснок к благочестию?Мясник. Он разжигает похоть. Не нравится чеснок — считай, что я назвал дикую капусту По мнению древних, это растение оказывает то же действие, что и чеснок.
.Рыбник. Не знаю, что и сказать.Мясник. Полно! Откуда в человеческих законах сила принуждения?Рыбник. От изреченного Павлом-апостолом: «Повинуйтесь вашим начальникам» Ср. «Послание к Римлянам», XIII, 1—5.
.Мясник. Стало быть, постановления епископов и светских властей обязательны для всех, не так ли?Рыбник. Так, если только они справедливы и вынесены в согласии с законом.Мясник. А кто будет судьею в этом деле?Рыбник. Сам постановивший. Кому предоставлено издавать законы, тому же дано право их толковать.Мясник. Итак, должно повиноваться всем установлениям без разбора?Рыбник. Думаю, что да.Мясник. Что, если начальствующий глуп и нечестив и закон издает глупый и нечестивый? Придется во всем следовать его суждению, и народ, который вообще лишен права судить о чем бы то ни было, будет покоряться?Ρыбник. К чему измышлять то, чего нет?Мясник. Если кто помогает отцу только по принуждению, из страха перед законом, человек этот исполняет закон?Рыбник. По-моему, нет.Мясник. Как так?Рыбник. Во-первых, он не удовлетворяет намерениям законодателя, во-вторых, к злой воле примешивает лицемерие.Мясник. А кто постится единственно по принуждению, повинуясь велению Церкви, исполняет закон?Рыбник. Ты меняешь и законодателя, и предмет закона.Мясник. Ну что ж, сравни иудея, который постится по определенным дням, но не постился бы, если бы к тому не принуждал Закон, — сравни его с христианином, который соблюдает пост, назначенный людьми, но, конечно, и не подумает его соблюдать, если ты отменишь закон. Или, пожалуй, иудея, воздерживающегося от свинины, сравни с христианином, по пятницам воздерживающимся от скоромного.Рыбник. Человеческой слабости, которая в чем-то сопротивляется закону, я думаю, будет даровано прощение, упорству, отвергающему закон умышленно и ропщущему против него, — никогда.Мясник. Ты утверждаешь, что божественные законы не всегда обязательны под страхом геенны огненной.Ρыбник. Да. И что из этого?Мясник. Но ты не смеешь утверждать, что существует человеческий закон, грозящий тою же карой, который был бы не обязателен, ты оставляешь нас в сомнении на этот счет? Человеческим законам ты, по-видимому, придаешь намного больше значения, чем божиим. Ложь и злословие дурны по самой своей природе и воспрещены богом; и, однако, ты утверждаешь, что есть разновидность лжи и злословия, которая геенною не кажется. А того, кто по какой бы то ни было причине поел в пятницу мяса, ты избавить от геенны не смеешь.Рыбник. Не мне карать или освобождать от наказания.Мясник. Если законы божественные и человеческие обязательны в равной мере, какое между ними различие?Рыбник. Ясно какое. Кто нарушит человеческий закон, против человека погрешает непосредственно, а прошв бога опосредствованно (если разрешишь мне воспользоваться цветочками схоластики), кто нарушит закон божественный — наоборот.Мясник. Что за важность, в каком порядке будешь ты смешивать уксус с полынью, если все равно мне нить и то и другое? Или что за важность, ранит ли камень сперва меня, а после отскочит и поразит друга, или наоборот?Рыбник. Я повторяю то, чему выучился.Мясник. И если силу принуждения оба закона черпают из своего предмета и из обстоятельств, какое различие меж авторитетом божиим и человеческим?Рыбник. Нечестиво ты расспрашиваешь!Мясник. Однако ж многие верят, что различие громадное. Бог дал Закон через Моисея, и нарушать его не дозволено. Но бог возвещает законы и через пап тоже или, во всяком случае, через собор — какая ж разница между этими и теми, древними? Моисеев закон дан через человека и наши через людей. И, по-видимому, открытое богом через одного Моисея имеет меньше веса, чем явленное святым Духом через многолюдный собор епископов и ученых.Рыбник. О духе Моисея сомневаться не пристало.Мясник. На место епископов поставим Павла. Итак: какое различие меж наставлениями Павла и любого из епископов?Рыбник. Бесспорно, Павел писал под наитием Духа.Мясник. Это высшее достоинство писаний на кого распространяется?Ρыбник. Я думаю, только на апостолов. Да еще, пожалуй, авторитет соборов непререкаем.Мясник. Почему нельзя сомневаться о духе Павла?Рыбник. Единогласие Церкви этому противится.Мясник. А насчет епископов сомневаться можно?Рыбник. Пустые подозрения недопустимы, разве что откроется несомненное стяжательство или нечестие…Мясник. А насчет соборов?Рыбник. Нельзя — как скоро они собраны и проведены по всем правилам и во Духе святе.Мясник. Значит, есть соборы, о которых этого не скажешь?Рыбник. Могут быть. Иначе богословы не прибавили бы такого ограничения.Мясник. Выходит, что и насчет соборов возможно сомнение?Рыбник. Раз уже они приняты и одобрены единодушным суждением христианских народов, — едва ли.Мясник. Раз уже мы переступили ту черту, которою господь соизволил положить границею вокруг святейшего и нерушимого авторитета Писания, мне кажется, существует и другое различие меж законами божественными и человеческими.Рыбник. Какое?Мясник. Божественные законы неизменны, кроме тех, что, по-видимому, даны были лишь на время — как провозвестие будущего или для обуздания распущенности: об них и пророки предсказывали, что они будут отброшены в телесном смысле, и апостолы учили, что уже настал срок ими пренебречь. Далее, среди человеческих законов встречаются несправедливые, глупые и вредные; такие законы отменяет либо высшая власть, либо дружное пренебрежение народа. Ничего подобного среди божественных законов нет. Далее, человеческий закон сам прекращает свое действие, когда исчезнет причина, вызвавшая его к жизни: так, если предписаны ежегодные взносы на построение храма, с завершением строительства иссякает строгость закона. К тому же закон, установленный людьми, — не закон, если он не одобрен всеми, на кого распространяется. Божественный закон не подлежит обсуждению и не может быть отменен. Впрочем, Моисей, предлагая Закон, собрал голоса народа, но не потому, что это было необходимо, а чтобы впредь легче добиваться покорности: ведь это наглость — не подчиняться закону, который сам же одобрил. Наконец, человеческие законы, почти все, касаются телесного и служат воспитателями благочестия; по-видимому, они прекращают свое действие, если человек достигнет такой крепости духа, когда больше не имеет нужды в подобных ограничениях и лишь в меру своих сил избегает соблазна для слабых — не для завистливых пустосвятов! Все равно как если бы отец запретил несовершеннолетней дочери пить вино, чтобы целее было ее девство вплоть до свадьбы; когда ж она входит в возраст, переходит под власть мужа, отцовские предписания уже для нее не обязательны. Многие законы — словно лекарства, которые изменяются и уступают место другим лекарствам с одобрения самих врачей: если бы врач постоянно пользовался одними и теми же снадобьями, дошедшими от древних времен, он больше убивал бы, чем исцелял.Рыбник. Вон сколько ты наговорил! С иным я согласен, с иным — нет, а кой-чего и вовсе не понимаю. Мясник. Если закон, изданный епископом, явственно пахнет своекорыстием, например, требует, чтобы каждый приходский священник дважды в год платил по золотому дукату за право отпускать грехи в так называемых «епископских случаях», умножая тем самым епископские прибытки, — как по-твоему, надо повиноваться? Рыбник. По-моему, надо. Но одновременно надо возражать против несправедливого закона всеми средствами, кроме бунта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69