Аминь». Помпилий. Без сомнения, прекрасная и благочестивая молитва! Чтоб мне пропасть, если не буду читать ее ежедневно! И нашу с тобою встречу полагаю немалой для себя удачей: ведь она принесла мне такую радостную новость!Брассикан. Желаю тебе долго наслаждаться этой радостью. Прощай.Помпилий. Прощай и ты. Поклонник и девица
Памфил. Мария Памфил. Здравствуй, жестокая, здравствуй, железная, здравствуй, адамантовая!Мария. Здравствуй и ты, Памфил, — столько раз, сколько сам пожелаешь, и под каким угодно именем. А вот мое имя ты, кажется, позабыл. Меня зовут Марией.Памфил. А надо бы зваться Марсией.Мария. Это еще почему, скажите на милость! Что общего у меня с Марсом?Памфил. А то, что и Марсу убийство в забаву, и тебе тоже. Только ты еще бессердечнее: губишь всех подряд, даже людей, которые тебя любят.Мария. Вот тебе и раз! Да где они, эти груды трупов? Где кровь убитых?Памфил. Один бездыханный труп и сейчас перед тобою: взгляни-ка на меня.Мария. Что я слышу? Мертвый разговаривает и ходит? О, если бы страшнее тебя привидений мне не суждено было встретить на моем веку!Памфил. Ты еще шутишь, а между тем отнимаешь у несчастного жизнь, и куда более жестоко, чем если бы пронзила его копьем. Увы, я весь истерзан долгою пыткой.Мария. Эй, призрак, отвечай, сколько беременных выкинули от страха, повстречавшись с тобою?Памфил. Разве бледность моя не свидетельствует, что я мертвее загробной тени?Мария. Но твоя бледность цвета левкоя. Ты такой же бледный, как поспевшая вишня или виноград, налившийся багровым соком.Памфил. Как бесстыдно насмехаешься ты над несчастным!Мария. Если мне не хочешь верить, поглядись в зеркало.Памфил. Не надо мне другого зеркала: то, в которое я смотрюсь, — по-моему, самое ясное, яснее не сыщешь.Мария. О чем ты толкуешь?Памфил. О твоих глазах.Мария. Остер, как всегда! Но как ты докажешь, что ты мертвец? Разве тени едят?Памфил. Едят, да только вкуса не чувствуют. Вот и я так же точно.Мария. Чем же они питаются?Памфил. Мальвою, пореем да волчьими бобами.Мария. Но ведь ты и от каплунов, и от куропаток не отказываешься?Памфил. Да, но радости моему нёбу они доставляют не больше, чем если бы я жевал мальву или свеклу без перца, вина и уксуса.Мария. И за всем тем такой толстячок? Ах ты, бедняга! А разве мертвые разговаривают?Памфил. Так, как я, — чуть слышным голосом.Мария. Но когда ты недавно поносил своего соперника, слышно было совсем недурно. Но скажи, пожалуйста, разве тени разгуливают взад-вперед, одеваются, спят?Памфил. И даже не в одиночестве, а друг с дружкой, только на особый лад.Мария. Ну и болтун!Памфил. А если я Ахилловыми договорами То есть самими сильными (по имени сильнейшего из гомеровских героев — Ахилла).
докажу и то, что я мертвец, и то, что ты убийца?Мария. Избави боже! А впрочем — приступай к твоему софизму.Памфил. Во-первых, я надеюсь, ты уступишь мне в том, что смерть — это не что иное, как отделение души от тела.Мария. Уступаю, получай.Памфил. Но так, чтобы подаренного обратно не требовать!Мария. Конечно, нет.Памфил. Далее. Ты не станешь отрицать, что если кто отнимет у другого душу, он убийца.Мария. Согласна.Памфил. Согласись еще и с тем, что сказано у самых почтенных авторов и подкреплено суждением стольких веков, — что душа человеческая не там, где она животворит, а там, где любит.Мария. Это объясни попроще: я не совсем тебя понимаю.Памфил. И тем, стало быть, я несчастнее: ты и здесь мыслишь и чувствуешь иначе, чем я.Мария. А ты заставь, чтобы одинаково.Памфил. Сперва заставь чувствовать адамант.Мария. Я же все-таки девушка, а не камень!Памфил. Верно, но тверже адаманта.Мария. Однако продолжай.Памфил. Кто захвачен божественным наитием, те не слышат, не видят, не чуют, не ощущают боли — хоть режь их на куски.Мария. Да, это мне известно.Памфил. А как по-твоему, — отчего?Мария. Скажи ты, философ.Памфил. Оттого, конечно, что дух покинул тело и воспарил в небеса, к тому, кого он пламенно любит.Мария. И что же дальше?Памфил. Что дальше, жестокая? Из этого как раз и вытекает, что я мертвец, а ты убийца. Мария. И где твоя душа? Памфил. С тою, кого любит.Мария. А кто отнял у тебя душу? Что вздыхаешь? Говори смело — скажешь безнаказанно.Памфил. Одна безжалостная, беспощадная девица, которую, однако ж, ненавидеть я не могу даже мертвый.Мария. Какая мягкая натура! Но почему ты, в свою очередь, не отнимешь душу у нее, отплачивая, как говорится, тою же монетой?Памфил. Ах, если б можно устроить такой обмен, чтобы ее душа переселилась в мою грудь, как моя, вся целиком, живет в ее теле, — не было бы меня счастливее!Мария. А можно ль и мне выступить в роли софиста?Памфил. Софистки, — хочешь ты сказать.Мария. Допустимо ли, что одно и то же тело одушевлено и бездыханно?Памфил. Нет, в одно и то же время недопустимо.Мария. Когда души нет, тогда тело мертво?Памфил. Мертво.Мария. И никоим иным образом, кроме как собственным присутствием, душа не животворит?Памфил. Пусть будет так.Мария. Как же тогда получается, что душа, находясь там, где любит, животворит, однако ж, тело, которое покинула?Памфил. Да ты заправский софист, но меня в такие сети не изловить. Душа, которая каким-то образом управляет телом любящего, душою зовется неточно: на самом деле это лишь жалкие остатки души, — все равно как запах розы остается на пальцах, когда цветка уже нет.Мария. Да, поймать лисицу силками не просто, как я погляжу. Но вот тебе еще вопрос: тот, кто убивает, действует?Памфил. Еще бы!Мария. А тот, кого убивают, испытывает действие?Памфил. Конечно.Мария. В таком случае, как же это: любящий действует, любимая испытывает действие, но ты утверждаешь, будто убивает та, кого любят, хотя скорее любящий убивает себя сам?Памфил. Ничего подобного: любящий испытывает действие, а та, кого любят, действует.Мария. Так тебе никогда не выиграть перед ареопагом Ареопаг — верховный суд в древних Афинах.
грамматиков.Памфил. Не беда — выиграю перед амфиктионами Амфиктионы — так назывались у греков города, заключавшие союз для совместного отправления культа в общем святилище и совместной защиты этого святилища. Памфил хочет сказать, что если его утверждение и несогласно с правилами грамматики, то вполне согласуется с учением философов (платоников и неоплатоников), на которое он ссылался выше.
диалектики.Мария. Не сочти за труд ответить еще на один вопрос: добровольно ты любишь или против своей воли?Памфил. Добровольно.Мария. Ну, а коли есть свобода любить и не любить, по-видимому, тот, кто любит, — самоубийца; и девицу он винит вопреки справедливости.Памфил. Да не потому убивает девица, что она любима, а потому, что не любит взаимно! Ведь всякий, кто может спасти, но не спасает, — убийца.Мария. А если любовь юноши непозволительна — если он любит чужую жену? или деву-весталку Жрицы богини Весты в Древнем Риме обязаны были хранить строжайшее целомудрие. Растлитель весталки подлежал позорной и мучительной казни.
? Полюбит ли любимая взаимно, чтобы спасти любящего?Памфил. Но в нашем случае любовь юноши дозволена, чиста, честна и благородна, и все-таки его убивают! А ежели убийство — обвинение недостаточно тяжкое, я вчиню тебе другой иск — в колдовстве.Мария. Боже упаси! Новую Цирцею Цирцея (Кирка) — в греческой мифологии могучая волшебница, дочь бога Солнца. Желая удержать у себя Одиссея, заплывшего случайно в ее царство, она лишила его памяти об отечестве, куда он возвращался, а всех его спутников обратила в свиней.
хочешь из меня сделать?Памфил. Нет, ты свирепее. Уж лучше быть медведем или свиньею, мне кажется, нежели тем, во что обратился я, то есть мертвецом.Мария. Каким же это колдовством гублю я людей? Памфил. Сглазом.Мария. Значит, на будущее мне отводить в сторону зловредные глаза?Памфил. Что ты, наоборот! Только на меня и смотри!Мария. Если глаз у меня дурной, почему тогда не чахнут и прочие, на кого я гляжу? Нет, наверно, колдовство не в моих глазах, а в твоих.Памфил. Мало тебе отнять у Памфила душу — надо еще и поизмываться над ним?Мария. Какой, однако, милый и забавный мертвец! А когда похороны?Памфил. Скорее, чем ты ожидаешь, если ты же не придешь на помощь.Мария. Полно, разве это в моих силах?Памфил. В твоих силах даже мертвого вернуть к жизни, и к тому же — почти без труда.Мария. Да, если кто вложит мне в руки панацею.Памфил. Никаких снадобий не нужно — ты только ответь на любовь! Что может быть легче и, вместе с тем, справедливее? И никак иначе от обвинения в убийстве ты не очистишься.Мария. Какой суд будет слушать мое дело? Ареопаг?Памфил. Нет, судьею тебе будет Венера.Мария. Говорят, она снисходительна.Нам фил. Напротив, нет божества страшней и неумолимее во гневе.Мария. Она что, вооружена молнией?Памфил. Нет.Мария. Трезубцем?Памфил. Нет.Мари я. Копьем? Она… вооружена молнией?.. трезубцем?.. копьем? — Молния — оружие Зевса, трезубец — его брата Посейдона, владыки морей, копье — бога войны Ареса.
Памфил. Нет. Но она владычица моря…Мария. А я по морю не плаваю.Памфил…и есть у нее сынишка…Мария. Малютка — чего ж его бояться?!Памфил…мстительный и упорный.Мария. Что он мне сделает?Памфил. Что сделает? Боги всевышние да избавят тебя от его мести! Не хочу вещать и накликивать беду той, кому желаю только добра.Мария. И все-таки скажи, не скрывай! Я нисколько не суеверна.Памфил. Ладно, скажу. Ежели ты отвергнешь этого жениха, не совсем, как мне представляется, недостойного взаимной любви, то, пожалуй, малютка, по приказу матери, метнет в тебя дротик, отравленный самым ужасным ядом, и ты без памяти влюбишься в какое-нибудь ничтожество, и вдобавок безнадежно.Мария. Что за мерзкая казнь! Чем любить урода, позабывши обо всем на свете, да еще и безответно, — право, я бы охотнее умерла!Памфил. А ведь недавно как раз такая беда стряслась с одною девицею в поучение всем прочим. Мария. Где это случилось? Памфил. В Орлеане.Мария. Сколько лет назад?Памфил. Сколько лет? Еще и десяти месяцев не прошло!Мария. А как звали девушку? Что примолк? Не помнишь?Памфил. Нет, я знаю ее так же, как тебя.Мария. Почему ж тогда имя не называешь?Памфил. Огорчать тебя неохота. Если б она звалась как-нибудь по-другому! Но у нее твое имя.Мария. Кто был ее отец?Памфил. Он жив и теперь, известный правовед, очень богатый.Мария. А имя?Памфил. Мавриций.Мария. А фамилия?Памфил. Аглаиус Аглаиус — от греческого aglaos, то есть «блестящий», «славный».
.Мария. А мать жива?Памфил. Недавно скончалась.Мария. От какой болезни?Памфил. От какой болезни, спрашиваешь? От огорчения. Да и отец, хотя человек на редкость крепкий, едва не умер.Мария. А имя матери тоже не тайна?Памфил. Разумеется! Кто не знал Софронию! Но что означает этот допрос? Или ты думаешь, я тебе притчу сочиняю?Мария. Мне ли тебя подозревать в обмане? Такие подозрения скорее навлекает на себя наш пол. Рассказывай, однако ж, что приключилось с девицею.Памфил. Девица была, как я уж говорил, хорошего рода, весьма состоятельная, прекрасной наружности. Чего ж еще? Хоть за князя отдавай! И жених сватался ей под пару.Мария. Как его звали?Памфил. Ах Увы! Грустное предзнаменование — он был тоже Памфилом. И как он ни бился, чего только не пробовал — она оставалась непреклонна. Юноша зачах с тоски. А не так много спустя она начала сохнуть по какому-то человеку или, вернее сказать, по обезьяне.Мария. Что ты говоришь!Памфил. Да, да! И так отчаянно, что и не описать!Мария. Такая красавица — по такому уроду?Памфил. Макушка редькою, волосы жидкие, и притом встрепанные, всклоченные, все в перхоти, в гнидах; большая половина черепа оголена плешью; косоглазый, курносый, рот до ушей, зубы гнилые, подбородок шелудивый, язык заплетается; меж лопаток горб, брюхо торчком, ноги кривые.Мария. Прямо Ферсит Ферсит — персонаж «Илиады» Гомера, небывалый урод и наглец.
какой-то!Памфил. И об одном ухе вдобавок.Мария. Другого, видно, лишился на войне.Памфил. Ничего похожего — в мирное время.Мария. Кто ж это посмел отсечь ему ухо?Памфил. Палач Дионисий.Мария. Но, быть может, изобилие в доме заставляло не видеть безобразия хозяина?Памфил. Что ты! Он все промотал и увяз в долгах. С таким-то вот супругом коротает свой век женщина, наделенная столькими достоинствами, да еще и бита бывает частенько.Мария. Это ужасно!Памфил. Но это правда. И похоже, что сама Немезида Немезида — греческая богиня возмездия.
мстит за того юношу, отвергнутого и оскорбленного.Мария. Я бы скорее согласилась погибнуть от удара молнии, чем терпеть этакого мужа!Памфил. Так не гневи Немезиду — ответь любящему на любовь.Мария. Если этого довольно — отвечу.Памфил. Но я хотел бы, чтоб эта любовь была и твоею собственной, а значит, постоянною и надежной: я ищу жену, а не подружку.Мария. Я знаю. Но надо как следует поразмыслить в таком деле, которое, раз начавши, уже не расстроишь.Памфил. Что до меня, то я размышлял больше чем достаточно.Мария. И все ж смотри, не обманывает ли тебя любовь. Она советчица не из лучших: люди говорят, она слепа.Памфил. Нет, она зряча, если родится из трезвого суждения. Не потому видишься ты мне такою, что я тебя люблю, но потому и люблю тебя, что увидел, какова ты есть.Мария. Да хорошо ли разглядел? Обуешь сапог — тогда только и почувствуешь, где он жмет.Памфил. Приходится бросать жребий. Впрочем, по многим приметам я заключаю, что все будет хорошо.Мария. Так ты еще и авгур?Памфил. Да, авгур Авгур — у древних римлян жрец-прорицатель, предсказывавший будущее по полету и поведению птиц.
.Мария. Что же ты приметил? Сова, что ли, пролетела?Памфил. Сова летает для глупцов. Мария. Или чета голубей появилась по правую руку?Памфил. Совсем не то. Но уже много лет, как мне знакомы твои родители, люди достойнейшие, и это первая из птиц, сулящих удачу, — доброе происхождение. Далее, не секрет для меня, в каких правилах и на каких примерах ты у них воспитана. А доброе воспитание еще поважней благородства. Вот тебе и другая примета. Вдобавок, мои родители — люди, смею надеяться, не вовсе скверные, — уже давно связаны теснейшей дружбою с твоими; оттого мы и знаем друг друга, как говорится, от молодых ногтей. У нас с тобою годы примерно одинаковые, а у родителей наших — состояние, достоинство, знатность. Но что в дружбе особенно важно — твой прав, мне думается, хорошо подходит к моему. Ведь сами по себе вещи могут быть и очень хороши, но одна с другою не в лад. Насколько же мой характер согласен с твоим, это уже мне неведомо. Такие-то птицы сулят мне, что союз меж нами будет счастливым, прочным и радостным, лишь бы только ты, светик мой, не спела нам зловещую песню.Мария. А какой песни ты от меня ждешь? Памфил. Я запою: «Я твой», — а ты отвечай: «Я твоя».Мария. Песенка-то короткая, да припев долгий По каноническому (церковному) праву, обмен такими обещаниями был равнозначен заключению брака, почти столь же законного и нерасторжимого, как скрепленный обрядом венчания.
. Памфил. Какая разница, долгий ли, короткий ли, — был бы радостный!Мария. Не хотелось бы мне, чтоб ты совершил поступок, в котором после будешь раскаиваться. Памфил. Полно, не накликай беду. Мария. Быть может, ты увидишь меня иною, когда болезнь или старость изменят мой облик.Памфил. Но ведь и мое тело, дорогая, не всегда останется одинаково молодым и крепким. А я любуюсь не только этим жилищем, каким бы ни было оно прекрасным и цветущим, — много милее мне и дороже хозяин.Мария. Какой хозяин?Памфил. Твоя душа, чья прелесть с годами будет все краше да краше.Мария. Право, ты зорче самого Линцея, если различаешь душу под столькими покровами.Памфил. Душу различаю душою. А вдобавок мы вновь — и не единожды — помолодеем в общих наших детях.Мария. Но тем временем уйдет без возврата невинность!Памфил. Не спорю. Но скажи мне, если бы был у тебя красивый сад, хотела бы ты, чтобы там никогда не родилось ничего, кроме цветов? Или предпочла бы, после того как цветы отцветут, увидеть деревья под грузом спелых плодов?Мария. До чего же речист!Памфил. Тогда ответь хотя бы на такой вопрос: какое зрелище милее для взора — лоза, стелющаяся по земле и загнивающая или же обвившаяся вокруг тычины или какого-нибудь вяза и отяготившая дерево пурпурными гроздьями?Мария. Ответь и ты мне, в свою очередь: какое зрелище приятнее — роза, сияющая молочною белизною на своем кусте или сорванная и мало-помалу вянущая в человеческих пальцах?Памфил. Я полагаю более счастливой ту розу, что вянет в руке, лаская и глаза наши, и ноздри, чем ту, что старится на кусте: ведь и на кусте ей все равно увядать. Так же точно счастливее то вино, которое выпьют, прежде чем оно прокиснет. Впрочем, не сразу после замужества увядает цвет девичьей красы; наоборот, я видел многих, которые в девичестве были и бледны и вялы, будто сохли чахоткою, и только тогда по-настоящему расцвели, когда сочетались с супругом.Мария. И однако ж девичество все одобряют, восхваляют…Памфил. Да, юная девица прекрасна, но нет ничего противнее естеству, чем старая дева!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Памфил. Мария Памфил. Здравствуй, жестокая, здравствуй, железная, здравствуй, адамантовая!Мария. Здравствуй и ты, Памфил, — столько раз, сколько сам пожелаешь, и под каким угодно именем. А вот мое имя ты, кажется, позабыл. Меня зовут Марией.Памфил. А надо бы зваться Марсией.Мария. Это еще почему, скажите на милость! Что общего у меня с Марсом?Памфил. А то, что и Марсу убийство в забаву, и тебе тоже. Только ты еще бессердечнее: губишь всех подряд, даже людей, которые тебя любят.Мария. Вот тебе и раз! Да где они, эти груды трупов? Где кровь убитых?Памфил. Один бездыханный труп и сейчас перед тобою: взгляни-ка на меня.Мария. Что я слышу? Мертвый разговаривает и ходит? О, если бы страшнее тебя привидений мне не суждено было встретить на моем веку!Памфил. Ты еще шутишь, а между тем отнимаешь у несчастного жизнь, и куда более жестоко, чем если бы пронзила его копьем. Увы, я весь истерзан долгою пыткой.Мария. Эй, призрак, отвечай, сколько беременных выкинули от страха, повстречавшись с тобою?Памфил. Разве бледность моя не свидетельствует, что я мертвее загробной тени?Мария. Но твоя бледность цвета левкоя. Ты такой же бледный, как поспевшая вишня или виноград, налившийся багровым соком.Памфил. Как бесстыдно насмехаешься ты над несчастным!Мария. Если мне не хочешь верить, поглядись в зеркало.Памфил. Не надо мне другого зеркала: то, в которое я смотрюсь, — по-моему, самое ясное, яснее не сыщешь.Мария. О чем ты толкуешь?Памфил. О твоих глазах.Мария. Остер, как всегда! Но как ты докажешь, что ты мертвец? Разве тени едят?Памфил. Едят, да только вкуса не чувствуют. Вот и я так же точно.Мария. Чем же они питаются?Памфил. Мальвою, пореем да волчьими бобами.Мария. Но ведь ты и от каплунов, и от куропаток не отказываешься?Памфил. Да, но радости моему нёбу они доставляют не больше, чем если бы я жевал мальву или свеклу без перца, вина и уксуса.Мария. И за всем тем такой толстячок? Ах ты, бедняга! А разве мертвые разговаривают?Памфил. Так, как я, — чуть слышным голосом.Мария. Но когда ты недавно поносил своего соперника, слышно было совсем недурно. Но скажи, пожалуйста, разве тени разгуливают взад-вперед, одеваются, спят?Памфил. И даже не в одиночестве, а друг с дружкой, только на особый лад.Мария. Ну и болтун!Памфил. А если я Ахилловыми договорами То есть самими сильными (по имени сильнейшего из гомеровских героев — Ахилла).
докажу и то, что я мертвец, и то, что ты убийца?Мария. Избави боже! А впрочем — приступай к твоему софизму.Памфил. Во-первых, я надеюсь, ты уступишь мне в том, что смерть — это не что иное, как отделение души от тела.Мария. Уступаю, получай.Памфил. Но так, чтобы подаренного обратно не требовать!Мария. Конечно, нет.Памфил. Далее. Ты не станешь отрицать, что если кто отнимет у другого душу, он убийца.Мария. Согласна.Памфил. Согласись еще и с тем, что сказано у самых почтенных авторов и подкреплено суждением стольких веков, — что душа человеческая не там, где она животворит, а там, где любит.Мария. Это объясни попроще: я не совсем тебя понимаю.Памфил. И тем, стало быть, я несчастнее: ты и здесь мыслишь и чувствуешь иначе, чем я.Мария. А ты заставь, чтобы одинаково.Памфил. Сперва заставь чувствовать адамант.Мария. Я же все-таки девушка, а не камень!Памфил. Верно, но тверже адаманта.Мария. Однако продолжай.Памфил. Кто захвачен божественным наитием, те не слышат, не видят, не чуют, не ощущают боли — хоть режь их на куски.Мария. Да, это мне известно.Памфил. А как по-твоему, — отчего?Мария. Скажи ты, философ.Памфил. Оттого, конечно, что дух покинул тело и воспарил в небеса, к тому, кого он пламенно любит.Мария. И что же дальше?Памфил. Что дальше, жестокая? Из этого как раз и вытекает, что я мертвец, а ты убийца. Мария. И где твоя душа? Памфил. С тою, кого любит.Мария. А кто отнял у тебя душу? Что вздыхаешь? Говори смело — скажешь безнаказанно.Памфил. Одна безжалостная, беспощадная девица, которую, однако ж, ненавидеть я не могу даже мертвый.Мария. Какая мягкая натура! Но почему ты, в свою очередь, не отнимешь душу у нее, отплачивая, как говорится, тою же монетой?Памфил. Ах, если б можно устроить такой обмен, чтобы ее душа переселилась в мою грудь, как моя, вся целиком, живет в ее теле, — не было бы меня счастливее!Мария. А можно ль и мне выступить в роли софиста?Памфил. Софистки, — хочешь ты сказать.Мария. Допустимо ли, что одно и то же тело одушевлено и бездыханно?Памфил. Нет, в одно и то же время недопустимо.Мария. Когда души нет, тогда тело мертво?Памфил. Мертво.Мария. И никоим иным образом, кроме как собственным присутствием, душа не животворит?Памфил. Пусть будет так.Мария. Как же тогда получается, что душа, находясь там, где любит, животворит, однако ж, тело, которое покинула?Памфил. Да ты заправский софист, но меня в такие сети не изловить. Душа, которая каким-то образом управляет телом любящего, душою зовется неточно: на самом деле это лишь жалкие остатки души, — все равно как запах розы остается на пальцах, когда цветка уже нет.Мария. Да, поймать лисицу силками не просто, как я погляжу. Но вот тебе еще вопрос: тот, кто убивает, действует?Памфил. Еще бы!Мария. А тот, кого убивают, испытывает действие?Памфил. Конечно.Мария. В таком случае, как же это: любящий действует, любимая испытывает действие, но ты утверждаешь, будто убивает та, кого любят, хотя скорее любящий убивает себя сам?Памфил. Ничего подобного: любящий испытывает действие, а та, кого любят, действует.Мария. Так тебе никогда не выиграть перед ареопагом Ареопаг — верховный суд в древних Афинах.
грамматиков.Памфил. Не беда — выиграю перед амфиктионами Амфиктионы — так назывались у греков города, заключавшие союз для совместного отправления культа в общем святилище и совместной защиты этого святилища. Памфил хочет сказать, что если его утверждение и несогласно с правилами грамматики, то вполне согласуется с учением философов (платоников и неоплатоников), на которое он ссылался выше.
диалектики.Мария. Не сочти за труд ответить еще на один вопрос: добровольно ты любишь или против своей воли?Памфил. Добровольно.Мария. Ну, а коли есть свобода любить и не любить, по-видимому, тот, кто любит, — самоубийца; и девицу он винит вопреки справедливости.Памфил. Да не потому убивает девица, что она любима, а потому, что не любит взаимно! Ведь всякий, кто может спасти, но не спасает, — убийца.Мария. А если любовь юноши непозволительна — если он любит чужую жену? или деву-весталку Жрицы богини Весты в Древнем Риме обязаны были хранить строжайшее целомудрие. Растлитель весталки подлежал позорной и мучительной казни.
? Полюбит ли любимая взаимно, чтобы спасти любящего?Памфил. Но в нашем случае любовь юноши дозволена, чиста, честна и благородна, и все-таки его убивают! А ежели убийство — обвинение недостаточно тяжкое, я вчиню тебе другой иск — в колдовстве.Мария. Боже упаси! Новую Цирцею Цирцея (Кирка) — в греческой мифологии могучая волшебница, дочь бога Солнца. Желая удержать у себя Одиссея, заплывшего случайно в ее царство, она лишила его памяти об отечестве, куда он возвращался, а всех его спутников обратила в свиней.
хочешь из меня сделать?Памфил. Нет, ты свирепее. Уж лучше быть медведем или свиньею, мне кажется, нежели тем, во что обратился я, то есть мертвецом.Мария. Каким же это колдовством гублю я людей? Памфил. Сглазом.Мария. Значит, на будущее мне отводить в сторону зловредные глаза?Памфил. Что ты, наоборот! Только на меня и смотри!Мария. Если глаз у меня дурной, почему тогда не чахнут и прочие, на кого я гляжу? Нет, наверно, колдовство не в моих глазах, а в твоих.Памфил. Мало тебе отнять у Памфила душу — надо еще и поизмываться над ним?Мария. Какой, однако, милый и забавный мертвец! А когда похороны?Памфил. Скорее, чем ты ожидаешь, если ты же не придешь на помощь.Мария. Полно, разве это в моих силах?Памфил. В твоих силах даже мертвого вернуть к жизни, и к тому же — почти без труда.Мария. Да, если кто вложит мне в руки панацею.Памфил. Никаких снадобий не нужно — ты только ответь на любовь! Что может быть легче и, вместе с тем, справедливее? И никак иначе от обвинения в убийстве ты не очистишься.Мария. Какой суд будет слушать мое дело? Ареопаг?Памфил. Нет, судьею тебе будет Венера.Мария. Говорят, она снисходительна.Нам фил. Напротив, нет божества страшней и неумолимее во гневе.Мария. Она что, вооружена молнией?Памфил. Нет.Мария. Трезубцем?Памфил. Нет.Мари я. Копьем? Она… вооружена молнией?.. трезубцем?.. копьем? — Молния — оружие Зевса, трезубец — его брата Посейдона, владыки морей, копье — бога войны Ареса.
Памфил. Нет. Но она владычица моря…Мария. А я по морю не плаваю.Памфил…и есть у нее сынишка…Мария. Малютка — чего ж его бояться?!Памфил…мстительный и упорный.Мария. Что он мне сделает?Памфил. Что сделает? Боги всевышние да избавят тебя от его мести! Не хочу вещать и накликивать беду той, кому желаю только добра.Мария. И все-таки скажи, не скрывай! Я нисколько не суеверна.Памфил. Ладно, скажу. Ежели ты отвергнешь этого жениха, не совсем, как мне представляется, недостойного взаимной любви, то, пожалуй, малютка, по приказу матери, метнет в тебя дротик, отравленный самым ужасным ядом, и ты без памяти влюбишься в какое-нибудь ничтожество, и вдобавок безнадежно.Мария. Что за мерзкая казнь! Чем любить урода, позабывши обо всем на свете, да еще и безответно, — право, я бы охотнее умерла!Памфил. А ведь недавно как раз такая беда стряслась с одною девицею в поучение всем прочим. Мария. Где это случилось? Памфил. В Орлеане.Мария. Сколько лет назад?Памфил. Сколько лет? Еще и десяти месяцев не прошло!Мария. А как звали девушку? Что примолк? Не помнишь?Памфил. Нет, я знаю ее так же, как тебя.Мария. Почему ж тогда имя не называешь?Памфил. Огорчать тебя неохота. Если б она звалась как-нибудь по-другому! Но у нее твое имя.Мария. Кто был ее отец?Памфил. Он жив и теперь, известный правовед, очень богатый.Мария. А имя?Памфил. Мавриций.Мария. А фамилия?Памфил. Аглаиус Аглаиус — от греческого aglaos, то есть «блестящий», «славный».
.Мария. А мать жива?Памфил. Недавно скончалась.Мария. От какой болезни?Памфил. От какой болезни, спрашиваешь? От огорчения. Да и отец, хотя человек на редкость крепкий, едва не умер.Мария. А имя матери тоже не тайна?Памфил. Разумеется! Кто не знал Софронию! Но что означает этот допрос? Или ты думаешь, я тебе притчу сочиняю?Мария. Мне ли тебя подозревать в обмане? Такие подозрения скорее навлекает на себя наш пол. Рассказывай, однако ж, что приключилось с девицею.Памфил. Девица была, как я уж говорил, хорошего рода, весьма состоятельная, прекрасной наружности. Чего ж еще? Хоть за князя отдавай! И жених сватался ей под пару.Мария. Как его звали?Памфил. Ах Увы! Грустное предзнаменование — он был тоже Памфилом. И как он ни бился, чего только не пробовал — она оставалась непреклонна. Юноша зачах с тоски. А не так много спустя она начала сохнуть по какому-то человеку или, вернее сказать, по обезьяне.Мария. Что ты говоришь!Памфил. Да, да! И так отчаянно, что и не описать!Мария. Такая красавица — по такому уроду?Памфил. Макушка редькою, волосы жидкие, и притом встрепанные, всклоченные, все в перхоти, в гнидах; большая половина черепа оголена плешью; косоглазый, курносый, рот до ушей, зубы гнилые, подбородок шелудивый, язык заплетается; меж лопаток горб, брюхо торчком, ноги кривые.Мария. Прямо Ферсит Ферсит — персонаж «Илиады» Гомера, небывалый урод и наглец.
какой-то!Памфил. И об одном ухе вдобавок.Мария. Другого, видно, лишился на войне.Памфил. Ничего похожего — в мирное время.Мария. Кто ж это посмел отсечь ему ухо?Памфил. Палач Дионисий.Мария. Но, быть может, изобилие в доме заставляло не видеть безобразия хозяина?Памфил. Что ты! Он все промотал и увяз в долгах. С таким-то вот супругом коротает свой век женщина, наделенная столькими достоинствами, да еще и бита бывает частенько.Мария. Это ужасно!Памфил. Но это правда. И похоже, что сама Немезида Немезида — греческая богиня возмездия.
мстит за того юношу, отвергнутого и оскорбленного.Мария. Я бы скорее согласилась погибнуть от удара молнии, чем терпеть этакого мужа!Памфил. Так не гневи Немезиду — ответь любящему на любовь.Мария. Если этого довольно — отвечу.Памфил. Но я хотел бы, чтоб эта любовь была и твоею собственной, а значит, постоянною и надежной: я ищу жену, а не подружку.Мария. Я знаю. Но надо как следует поразмыслить в таком деле, которое, раз начавши, уже не расстроишь.Памфил. Что до меня, то я размышлял больше чем достаточно.Мария. И все ж смотри, не обманывает ли тебя любовь. Она советчица не из лучших: люди говорят, она слепа.Памфил. Нет, она зряча, если родится из трезвого суждения. Не потому видишься ты мне такою, что я тебя люблю, но потому и люблю тебя, что увидел, какова ты есть.Мария. Да хорошо ли разглядел? Обуешь сапог — тогда только и почувствуешь, где он жмет.Памфил. Приходится бросать жребий. Впрочем, по многим приметам я заключаю, что все будет хорошо.Мария. Так ты еще и авгур?Памфил. Да, авгур Авгур — у древних римлян жрец-прорицатель, предсказывавший будущее по полету и поведению птиц.
.Мария. Что же ты приметил? Сова, что ли, пролетела?Памфил. Сова летает для глупцов. Мария. Или чета голубей появилась по правую руку?Памфил. Совсем не то. Но уже много лет, как мне знакомы твои родители, люди достойнейшие, и это первая из птиц, сулящих удачу, — доброе происхождение. Далее, не секрет для меня, в каких правилах и на каких примерах ты у них воспитана. А доброе воспитание еще поважней благородства. Вот тебе и другая примета. Вдобавок, мои родители — люди, смею надеяться, не вовсе скверные, — уже давно связаны теснейшей дружбою с твоими; оттого мы и знаем друг друга, как говорится, от молодых ногтей. У нас с тобою годы примерно одинаковые, а у родителей наших — состояние, достоинство, знатность. Но что в дружбе особенно важно — твой прав, мне думается, хорошо подходит к моему. Ведь сами по себе вещи могут быть и очень хороши, но одна с другою не в лад. Насколько же мой характер согласен с твоим, это уже мне неведомо. Такие-то птицы сулят мне, что союз меж нами будет счастливым, прочным и радостным, лишь бы только ты, светик мой, не спела нам зловещую песню.Мария. А какой песни ты от меня ждешь? Памфил. Я запою: «Я твой», — а ты отвечай: «Я твоя».Мария. Песенка-то короткая, да припев долгий По каноническому (церковному) праву, обмен такими обещаниями был равнозначен заключению брака, почти столь же законного и нерасторжимого, как скрепленный обрядом венчания.
. Памфил. Какая разница, долгий ли, короткий ли, — был бы радостный!Мария. Не хотелось бы мне, чтоб ты совершил поступок, в котором после будешь раскаиваться. Памфил. Полно, не накликай беду. Мария. Быть может, ты увидишь меня иною, когда болезнь или старость изменят мой облик.Памфил. Но ведь и мое тело, дорогая, не всегда останется одинаково молодым и крепким. А я любуюсь не только этим жилищем, каким бы ни было оно прекрасным и цветущим, — много милее мне и дороже хозяин.Мария. Какой хозяин?Памфил. Твоя душа, чья прелесть с годами будет все краше да краше.Мария. Право, ты зорче самого Линцея, если различаешь душу под столькими покровами.Памфил. Душу различаю душою. А вдобавок мы вновь — и не единожды — помолодеем в общих наших детях.Мария. Но тем временем уйдет без возврата невинность!Памфил. Не спорю. Но скажи мне, если бы был у тебя красивый сад, хотела бы ты, чтобы там никогда не родилось ничего, кроме цветов? Или предпочла бы, после того как цветы отцветут, увидеть деревья под грузом спелых плодов?Мария. До чего же речист!Памфил. Тогда ответь хотя бы на такой вопрос: какое зрелище милее для взора — лоза, стелющаяся по земле и загнивающая или же обвившаяся вокруг тычины или какого-нибудь вяза и отяготившая дерево пурпурными гроздьями?Мария. Ответь и ты мне, в свою очередь: какое зрелище приятнее — роза, сияющая молочною белизною на своем кусте или сорванная и мало-помалу вянущая в человеческих пальцах?Памфил. Я полагаю более счастливой ту розу, что вянет в руке, лаская и глаза наши, и ноздри, чем ту, что старится на кусте: ведь и на кусте ей все равно увядать. Так же точно счастливее то вино, которое выпьют, прежде чем оно прокиснет. Впрочем, не сразу после замужества увядает цвет девичьей красы; наоборот, я видел многих, которые в девичестве были и бледны и вялы, будто сохли чахоткою, и только тогда по-настоящему расцвели, когда сочетались с супругом.Мария. И однако ж девичество все одобряют, восхваляют…Памфил. Да, юная девица прекрасна, но нет ничего противнее естеству, чем старая дева!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69