Рыбник. Что же препятствует ему исполниться, атому общему желанию целого мира?Мясник. Правоведы никак не могут согласиться насчет рубежей и пределов. Ты знаешь, что в комедиях все недоразумения всегда кончаются свадьбой. Так же точно завершают государи свои трагедии. Но в комедиях браки заключаются сразу, а между великими мира сего — с великими трудностями. И лучше подождать, пока рана зарубцуется как следует, чем чтобы вскорости открылась новая язва.Рыбник. Ты считаешь эти брачные узы надежным залогом единодушия?Мясник. Если бы так! Но я вижу, что как раз от них-то большая часть войн. А если, когда вспыхнет война, родич спешит на помощь родичу, то пожар разливается особенно широко, и погасить его особенно трудно.Рыбник. Целиком и полностью с тобою согласен!Мясник. Но справедливо ли это, на твой взгляд, чтобы из-за распри правоведов, мешающей заключить мирный договор, весь мир терпел столько мук? Ведь теперь ни у кого нет уверенности ни в чем, и покуда нет пи войны, ни мира, всего привольнее негодяям.Рыбник. Не мне рассуждать о планах и намерениях государей. Но если бы кто сделал меня императором, я знаю, как бы поступил.Мясник. Отлично! Делаем тебя императором и к тому же римским папою, если хочешь. Твое решение?Рыбник. Нет, лучше — императором и французским королем.Мясник. Пожалуйста, милости просим.Рыбник. Едва лишь зародилось бы желание прекратить войну, я тут же объявил бы перемирие во всех своих владениях, пригрозивши смертью любому, кто протянет руку хотя бы за чужою курицей. Наведя таким образом порядок, — к моей же или, вернее, ко всеобщей выгоде, — я повел бы переговоры о границах или об условиях брачного союза.Мясник. А тебе знакомы связи более прочные, нежели брак?Рыбник. Думаю, что да.Мясник. Открой, какие.Рыбник. Будь я императором, я без малейших отлагательств обратился бы к королю Франции с таким предложением: «Брат мой, какой-то злой дух втянул нас в эту войну, и, во всяком случае, бились мы не ради жизни, но ради власти. Ты показал себя храбрым и могучим воителем. Судьба была благосклонна ко мне и из короля обратила тебя в пленника. То, что случилось с тобою, могло бы случиться и со мною; твоя беда напоминает всем нам о непрочности человеческого счастья. Мы убедились, сколь вредно для нас обоих это соперничество. Давай же соперничать на совсем иных началах. Я дарю тебе жизнь, дарю свободу, принимаю тебя в число друзей. Забудем все минувшее зло. Возвращайся к своим подданным без выкупа, без всяких условий, владей своим добром, будь добрым соседом, и впредь будем состязаться лишь в одном: кто из двоих превзойдет другого в верности, услужливости, благожелательстве. Не о том будем спорить, у кого обширнее держава, но кто более свято и беспорочно правит своим государством. В прежней борьбе я приобрел славу удачника; кто победит теперь, тот стяжает славу намного прекраснее. Мне молва о моем милосердии доставит больше истинной славы, чем если бы я присоединил к своей империи всю Францию; тебе слухи о твоей благодарности принесут больше почета, чем если бы ты изгнал меня из Италии. Не завидуй славе, к которой я стремлюсь; а я, в свою очередь, стану так оберегать твою славу, что ты никогда не устыдишься долга благодарности, который свяжет тебя со мною, твоим другом».Мясник. Конечно, так можно бы склонить к покорности не только Францию, но и весь мир. Если же эту язву не исцелить окончательно, а лишь поверхностно залечить несправедливыми условиями мира, боюсь, как бы вскоре, по любой случайности, рубец не разошелся и старый гной не вырвался наружу. Это будет зло больше прежнего.Рыбник. Какую громкую, какую завидную славу стяжала бы Карлу повсюду такая человечность! Какой народ не подчинился бы добровольно такому милосердному государю!Мясник. Императора ты сыграл очень недурно. Теперь сыграй папу.Рыбник. Перечислять все по порядку было бы слишком долго. Скажу коротко: я действовал бы так, чтобы весь мир воочию увидел пред собою главу Церкви, который не помышляет ни о чем ином, кроме как о славе Христовой и о спасении всех смертных. Это без следа рассеяло бы ненависть к имени папы и принесло римскому первосвященнику славу нерушимую и вечную. Но я, как говорится, свалился с осла — мы совсем потеряли из виду предмет нашего разговора.Мясник. Сейчас я тебя к нему верну. Ты утверждаешь, стало быть, что постановления пап обязательны для всех членов Церкви?Рыбник. Да.Мясник. Под страхом геенны?Рыбник. Говорят, что так.Мясник. А епископов тоже?Рыбник. Думаю, что да. Для каждого — в пределах его епархии.Мясник. И аббатов тоже?Рыбник. Не уверен. Аббаты принимают власть на определенных условиях и не могут стеснять своих подвластных особыми правилами иначе, как с изволения всего ордена.Мясник. А что, если и епископ принимает свою должность на тех же условиях?Рыбник. Едва ли.Мясник. То, что постановил епископ, папа может отменить?Рыбник. Полагаю, что да.Мясник. А что решил папа, того отменить никто не вправе?Рыбник. Никто.Мясник. Как же тогда мы слышим, что суждения пап объявлялись недействительными — по причине недостаточной осведомленности тех, кто их вынес, и что прежние установления впоследствии отвергались — по несовместности с благочестием?Рыбник. Это случайные заблуждения. Ведь папа — человек, он не способен знать всё и вся. Но что исходит от вселенского собора, то уже небесное речение, равное евангельским или, по крайней мере, самое к ним близкое.Мясник. Допустимы ли сомнения насчет Евангелий?Рыбник. Господь с тобою! Даже насчет соборов, собранных и завершившихся по всем правилам, во Духе святе, и обнародовавших свои деяния Решения церковных соборов именуются «деяниями».
, которые затем были приняты христианским миром, — недопустимы!Мясиик. Но что, если иные сомневаются, обладает ли тот или иной собор названными тобою качествами? Сколько мне известно, многие отвергают Базельский собор, не все одобряют Констанцский Базельский вселенский собор — 1431 г., Констанцский вселенский собор — 1414—1418 гг.
(я говорю лишь о тех соборах, за которыми признана правая вера). О последнем Латеранском соборе Эразм имеет в виду Пятый Латеранский вселенский собор (1512—1516 гг.), Латеран — папский дворец в Риме, где происходили заседания собора.
не стану и упоминать.Рыбник. Пусть, кто хочет, сомневается на свой страх и риск. Я сомневаться не желаю.Мясник. Значит, у Петра была власть издавать новые законы?Рыбник. Да, была.Мясник. А у Павла с остальными апостолами — тоже?Рыбник. Каждый обладал властью в своей церкви, которую доверил ему Петр или Христос.Мясник. А у преемников Петра власть та же, что у самого Петра?Рыбник. Конечно.Мясник. Но тогда мы обязаны чтить папские буллы наравне с посланиями Петра и установления епископов — наравне с посланиями Павла.Рыбник. Я полагаю, что даже больше, если папы и епископы действуют в согласии со своими правами.Мясник. А дозволено ли сомневаться, что Петр и Павел писали под наитием божественного духа?Рыбник. Кто в этом сомневается, тот еретик!Мясник. И так же ты судишь о буллах и установлениях пап и епископов?Рыбник. О папе — да, о епископах твердого суждения не имею, но одно знаю наверное: благочестие воспрещает дурные подозрения, пока человек не изобличен с полною очевидностью.Мясник. Почему Дух скорее терпит заблуждения епископов, нежели папы?Рыбник. Потому что страшнее всего — когда заблуждается голова.Мясник. Если установления предстоятелей имеют такую силу, чем объяснить, что господь во «Второзаконии» «Второзаконие» — последняя из книг Пятикнижия Моисеева, основной части Ветхого завета, по-еврейски называющейся «Тора», то есть «учение» или «закон».
так строго грозит всякому, кто прибавит или отнимет от Закона хоть букву?Рыбник. Ты ничего не прибавляешь к Закону, раскрывая то, что было в нем скрыто, или принимая меры к его соблюдению, и ничего не отнимаешь, делая его доступным для слушателей — одно выдвигая вперед, другое оставляя в тени, в зависимости от обстоятельств.Мясник. Установления фарисеев и книжников были обязательны?Рыбник. Не думаю.Мясник. Почему?Рыбник. Потому что они имели власть учить, но не издавать законы.Мясник. Какая власть кажется тебе большей — создавать человеческие законы или толковать божественные?Рыбник. Создавать человеческие.Мясник. А по-моему, наоборот. Ведь если тебе принадлежит право толкования, твое суждение обладает весомостью божественного закона.Рыбник. Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.Мясник. Сейчас объясню. Божественный Закон велит помогать родителям. Фарисей толкует: что помещено в храмовую сокровищницу, то дано Отцу, ибо бог — отец всех людей. Разве божественный Закон не отступает перед этим толкованием?Рыбник. Да, толкование ложное…Мясник. Ну, хорошо, пусть право толковать Закон передано им, — но откуда я узнаю, чье толкование истинное, если между самими толкователями такие разногласия?Рыбник. Если общепринятое понимание тебя не удовлетворяет, следуй суждению прелатов — это всего вернее.Мясник. Значит, авторитет фарисеев и книжников перешел к богословам и проповедникам?Рыбник. Да.Мясник. Но никто не твердит: «Внемлите, глаголю вам!» — назойливее и чаще, чем те, кто никогда и не заглядывал в богословские палестры.Рыбник. Слушай всех с открытым сердцем, но храни трезвость рассудка. Лишь бы не было в их речах прямого умоисступления; если ж будет, надо их освистать всенародно, чтобы они Сами убедились в своем безумии. Впрочем, вот тебе мой совет: кто носит звание доктора, тем и доверяй.Мясник. Но и среди них мне известны люди намного невежественнее и глупее тех, кто совершенно необразован. А среди самых ученых — удивительно, сколько споров!Рыбник. Выбери для себя наилучшее, запутанного и темного не касайся, принимай всегда лишь то, что единодушно одобрено и высокими особами, и простым народом.Мясник. Да, я знаю, что так вернее… Но, стало быть, есть и несправедливые установления, так же, как бывают ложные толкования?Рыбник. Есть или нет, судить не мне; но я полагаю, что могут быть.Мясник. Анна и Каиафа По евангелиям, Каиафа — первосвященник, возглавлявший заговор против Иисуса («Это был тот Каиафа, который подал совет иудеям, что лучше одному человеку умереть за целый народ»); Анна — тесть Каиафы, в прошлом также первосвященник.
имели власть издавать законы?Рыбник. Имели.Мясник. И что же — любое их установление было обязательно под страхом геенны?Рыбник. Не знаю.Мясник. Представь себе, что Анна постановил бы: никто, вернувшись с рынка, не должен принимать пищи прежде, нежели не омоет тела. Кто нарушил бы это постановление, совершил бы проступок, заслуживающий геенны огненной?Рыбник. Не думаю. Разве что проступок был бы отягощен неуважением к общественной власти.Мясник. Все ли предписания божии обязательны под страхом геенны?Рыбник. По-моему, нет. Ведь бог воспрещает всякое прегрешение, хотя бы и искупимое, — если верить богословам.Мясник. Возможно, что искупимые грехи тоже ввергали бы в геенну, если б не милосердие божие, которое приходит на помощь нашему бессилию.Рыбник. Это не лишено смысла; но настаивать я бы не решился.Мясник. Во время Вавилонского изгнания очень многое из закона было предано забвению — вплоть до того, что немало израильтян остались необрезанными. Все ли они погибли?Рыбник. Это знает бог.Мясник. Если бы иудей, умирая с голоду, поел свиного мяса, было бы это преступлением?Рыбник. Мне, в меру моего разумения, представляется, что его извиняла бы необходимость: ведь устами божиими оправдан был Давид, когда, вопреки велению Закона, он съел священные хлебы, именуемые хлебами предложения, и даже не один съел, а еще накормил товарищей по бегству, которые никак не были причастны священству.Мясник. Если бы кто очутился в такой крайности, что либо умирай с голоду, либо укради, — что бы он выбрал? Смерть или кражу?Рыбник. Пожалуй, что в этом случае кража не была бы кражею.Мясник. Вот тебе раз! Что я слышу? Яйцо — это не яйцо?Рыбник. В особенности, ежели б он взял с намерением вернуть или возместить хозяину убыток при первой возможности.Мясник. А когда бы человеку грозила гибель, если он не принесет лжесвидетельства против ближнего, — что бы следовало ему избрать?Рыбник. Смерть.Мясник. А что, если бы можно было избежать смерти ценою прелюбодеяния?Рыбник. Лучше было бы умереть.Мясник. Что, если б ценою жизни оказался обыкновенный блуд?Рыбник. Все равно — лучше умереть. Такое общее мнение.Мясник. Почему ж в этом случае яйцо не перестает быть яйцом? В особенности, ежели ни насилие не чинится, ни надругательство?Рыбник. Чинится надругательство над телом девушки.Мясник. Что, если цена жизни — клятвопреступление?Рыбник. Должно умереть.Мясник. Что, если обыкновенная и совершенно безвредная ложь?Рыбник. Нас учат, что следует предпочесть смерть, но я бы сказал так: в очень тяжких обстоятельствах или в предвидении очень большой пользы ложь подобного рода — либо вовсе не преступление, либо преступление самое ничтожное. Опасность тут лишь одна: открывши дверь невинному обману, не втянуться потом и в пагубные.Представь себе, что безобидным обманом человек может спасти и тела, и души всего отечества, — каков будет его выбор, если он человек благочестивый? Уклонится он от обмана?Мясник. Как поступили бы другие, не знаю, а я не побоялся бы и гомеровских измышлений, солгал бы хоть и пятнадцать раз подряд, а после смыл бы ничтожное пятнышко святою водой.Рыбник. Ия тоже.Мясник. Стало быть, не всякое божье повеление или запрещение обязательно под страхом геенны огненной.Рыбник. По-видимому, нет.Мясник. Мера обязательности зависит не только от того, кем закон установлен, но и от существа дела* Иногда закон отступает перед силою необходимости, иногда — нет.Рыбник. Пожалуй.Мясник. Представь себе священника, чья жизнь под угрозою, но может быть спасена женитьбою. Ч' ему выбрать?Рыбник. Смерть.Мясник. Если божественный закон отступает перед необходимостью, почему этот человеческий закон разыгрывает бога Термина Термин — римский бог межей и границ. Изображение Термина было эмблемою Эразма, а девизом — соответствующим эмблеме — «Никому не уступлю!».
, ничто и никого не удостаивая уступки?Рыбник. Не закон тут помехою, но обет. Мясник. А что, если б человек дал обет побывать в Иерусалиме и не мог бы исполнить его иначе, как потерявши жизнь? Умирать ему? Или же не трогаться с места?Рыбник. Умирать, если только не исхлопочет у папы разрешения от обета.Мясник. Почему ж от одного обета можно получить разрешение, а от другого — ни в коем случае?Рыбник. Потому что один торжественный и общий, а другой частный.Мясник. Что значит «общий»?Рыбник. Его принимают многие.Мясник. Но тогда и другой — тоже и торжественный и общий: его принимают каждый день!Рыбник. Принимают, но частным образом.Мясник. Значит, если монах частным образом пообещается в чем-либо перед своим настоятелем, торжественным обетом это не будет?Рыбник. Вздор ты городишь! От частного обета потому легче разрешить, что препятствий к разрешению меньше. Да и тот, кто его приносит, всегда держит в уме: «Если понадобится, я передумаю».Мясник. Вот, значит, что на уме у тех, кто частным образом обещается хранить вечное целомудрие?Рыбник. Должно быть.Мясник. Вечное, стало быть, и, вместе, не вечное?… Л что, если картезианец занеможет так тяжело, что надо либо есть мясо, либо умирать? Какой выбор он сделает?Рыбник. Врачи утверждают, что нет такого мяса, которое нельзя было бы заменить растворенным золотом или жемчугом.Мясник. Но что полезнее — самоцветами и золотом помочь одному, чья жизнь в опасности, или же ценою этих драгоценностей сохранить жизнь многим, а больному дать курицу?Рыбник. Не знаю.Мясник. Ведь рыбная или мясная пища — не из того ряда вещей, которые называют «субстанциальными».Рыбник. Оставим картезианцев их собственному судье.Мясник. Хорошо, будем рассматривать в целом. Настойчиво, во многих местах и многих словах требует Моисеев закон соблюдать субботу.Рыбник. Верно.Мясник. Так прийти ли мне на помощь городу в опасности, нарушив субботний покой, или нет?Рыбник. Ты что же, хочешь, чтобы я покамест стал иудеем?Мясник. Да, и к тому же обрезанным.Рыбник. Этот узел разрубил сам господь: суббота создана для человека, а не человек для субботы См. «Евангелие от Матфея», XII, 1—14.
.Мясник. И этот закон применим ко всем человеческим установлениям?Рыбник. Ко всем — если ничто не препятствует, конечно.Мясник. А что, если законодатель, издавая закон, никого не имеет в виду связать страхом перед геенною или хотя бы боязнью вины, но желает, чтобы его установление служило лишь побуждением и поощрением — не более того?Рыбник. Милый мой, не от законодателя зависит, в какой мере обязателен будет его закон. Власть его исчерпывается созданием закона, а к чему этот закон обяжет или не обяжет, зависит от бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
, которые затем были приняты христианским миром, — недопустимы!Мясиик. Но что, если иные сомневаются, обладает ли тот или иной собор названными тобою качествами? Сколько мне известно, многие отвергают Базельский собор, не все одобряют Констанцский Базельский вселенский собор — 1431 г., Констанцский вселенский собор — 1414—1418 гг.
(я говорю лишь о тех соборах, за которыми признана правая вера). О последнем Латеранском соборе Эразм имеет в виду Пятый Латеранский вселенский собор (1512—1516 гг.), Латеран — папский дворец в Риме, где происходили заседания собора.
не стану и упоминать.Рыбник. Пусть, кто хочет, сомневается на свой страх и риск. Я сомневаться не желаю.Мясник. Значит, у Петра была власть издавать новые законы?Рыбник. Да, была.Мясник. А у Павла с остальными апостолами — тоже?Рыбник. Каждый обладал властью в своей церкви, которую доверил ему Петр или Христос.Мясник. А у преемников Петра власть та же, что у самого Петра?Рыбник. Конечно.Мясник. Но тогда мы обязаны чтить папские буллы наравне с посланиями Петра и установления епископов — наравне с посланиями Павла.Рыбник. Я полагаю, что даже больше, если папы и епископы действуют в согласии со своими правами.Мясник. А дозволено ли сомневаться, что Петр и Павел писали под наитием божественного духа?Рыбник. Кто в этом сомневается, тот еретик!Мясник. И так же ты судишь о буллах и установлениях пап и епископов?Рыбник. О папе — да, о епископах твердого суждения не имею, но одно знаю наверное: благочестие воспрещает дурные подозрения, пока человек не изобличен с полною очевидностью.Мясник. Почему Дух скорее терпит заблуждения епископов, нежели папы?Рыбник. Потому что страшнее всего — когда заблуждается голова.Мясник. Если установления предстоятелей имеют такую силу, чем объяснить, что господь во «Второзаконии» «Второзаконие» — последняя из книг Пятикнижия Моисеева, основной части Ветхого завета, по-еврейски называющейся «Тора», то есть «учение» или «закон».
так строго грозит всякому, кто прибавит или отнимет от Закона хоть букву?Рыбник. Ты ничего не прибавляешь к Закону, раскрывая то, что было в нем скрыто, или принимая меры к его соблюдению, и ничего не отнимаешь, делая его доступным для слушателей — одно выдвигая вперед, другое оставляя в тени, в зависимости от обстоятельств.Мясник. Установления фарисеев и книжников были обязательны?Рыбник. Не думаю.Мясник. Почему?Рыбник. Потому что они имели власть учить, но не издавать законы.Мясник. Какая власть кажется тебе большей — создавать человеческие законы или толковать божественные?Рыбник. Создавать человеческие.Мясник. А по-моему, наоборот. Ведь если тебе принадлежит право толкования, твое суждение обладает весомостью божественного закона.Рыбник. Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.Мясник. Сейчас объясню. Божественный Закон велит помогать родителям. Фарисей толкует: что помещено в храмовую сокровищницу, то дано Отцу, ибо бог — отец всех людей. Разве божественный Закон не отступает перед этим толкованием?Рыбник. Да, толкование ложное…Мясник. Ну, хорошо, пусть право толковать Закон передано им, — но откуда я узнаю, чье толкование истинное, если между самими толкователями такие разногласия?Рыбник. Если общепринятое понимание тебя не удовлетворяет, следуй суждению прелатов — это всего вернее.Мясник. Значит, авторитет фарисеев и книжников перешел к богословам и проповедникам?Рыбник. Да.Мясник. Но никто не твердит: «Внемлите, глаголю вам!» — назойливее и чаще, чем те, кто никогда и не заглядывал в богословские палестры.Рыбник. Слушай всех с открытым сердцем, но храни трезвость рассудка. Лишь бы не было в их речах прямого умоисступления; если ж будет, надо их освистать всенародно, чтобы они Сами убедились в своем безумии. Впрочем, вот тебе мой совет: кто носит звание доктора, тем и доверяй.Мясник. Но и среди них мне известны люди намного невежественнее и глупее тех, кто совершенно необразован. А среди самых ученых — удивительно, сколько споров!Рыбник. Выбери для себя наилучшее, запутанного и темного не касайся, принимай всегда лишь то, что единодушно одобрено и высокими особами, и простым народом.Мясник. Да, я знаю, что так вернее… Но, стало быть, есть и несправедливые установления, так же, как бывают ложные толкования?Рыбник. Есть или нет, судить не мне; но я полагаю, что могут быть.Мясник. Анна и Каиафа По евангелиям, Каиафа — первосвященник, возглавлявший заговор против Иисуса («Это был тот Каиафа, который подал совет иудеям, что лучше одному человеку умереть за целый народ»); Анна — тесть Каиафы, в прошлом также первосвященник.
имели власть издавать законы?Рыбник. Имели.Мясник. И что же — любое их установление было обязательно под страхом геенны?Рыбник. Не знаю.Мясник. Представь себе, что Анна постановил бы: никто, вернувшись с рынка, не должен принимать пищи прежде, нежели не омоет тела. Кто нарушил бы это постановление, совершил бы проступок, заслуживающий геенны огненной?Рыбник. Не думаю. Разве что проступок был бы отягощен неуважением к общественной власти.Мясник. Все ли предписания божии обязательны под страхом геенны?Рыбник. По-моему, нет. Ведь бог воспрещает всякое прегрешение, хотя бы и искупимое, — если верить богословам.Мясник. Возможно, что искупимые грехи тоже ввергали бы в геенну, если б не милосердие божие, которое приходит на помощь нашему бессилию.Рыбник. Это не лишено смысла; но настаивать я бы не решился.Мясник. Во время Вавилонского изгнания очень многое из закона было предано забвению — вплоть до того, что немало израильтян остались необрезанными. Все ли они погибли?Рыбник. Это знает бог.Мясник. Если бы иудей, умирая с голоду, поел свиного мяса, было бы это преступлением?Рыбник. Мне, в меру моего разумения, представляется, что его извиняла бы необходимость: ведь устами божиими оправдан был Давид, когда, вопреки велению Закона, он съел священные хлебы, именуемые хлебами предложения, и даже не один съел, а еще накормил товарищей по бегству, которые никак не были причастны священству.Мясник. Если бы кто очутился в такой крайности, что либо умирай с голоду, либо укради, — что бы он выбрал? Смерть или кражу?Рыбник. Пожалуй, что в этом случае кража не была бы кражею.Мясник. Вот тебе раз! Что я слышу? Яйцо — это не яйцо?Рыбник. В особенности, ежели б он взял с намерением вернуть или возместить хозяину убыток при первой возможности.Мясник. А когда бы человеку грозила гибель, если он не принесет лжесвидетельства против ближнего, — что бы следовало ему избрать?Рыбник. Смерть.Мясник. А что, если бы можно было избежать смерти ценою прелюбодеяния?Рыбник. Лучше было бы умереть.Мясник. Что, если б ценою жизни оказался обыкновенный блуд?Рыбник. Все равно — лучше умереть. Такое общее мнение.Мясник. Почему ж в этом случае яйцо не перестает быть яйцом? В особенности, ежели ни насилие не чинится, ни надругательство?Рыбник. Чинится надругательство над телом девушки.Мясник. Что, если цена жизни — клятвопреступление?Рыбник. Должно умереть.Мясник. Что, если обыкновенная и совершенно безвредная ложь?Рыбник. Нас учат, что следует предпочесть смерть, но я бы сказал так: в очень тяжких обстоятельствах или в предвидении очень большой пользы ложь подобного рода — либо вовсе не преступление, либо преступление самое ничтожное. Опасность тут лишь одна: открывши дверь невинному обману, не втянуться потом и в пагубные.Представь себе, что безобидным обманом человек может спасти и тела, и души всего отечества, — каков будет его выбор, если он человек благочестивый? Уклонится он от обмана?Мясник. Как поступили бы другие, не знаю, а я не побоялся бы и гомеровских измышлений, солгал бы хоть и пятнадцать раз подряд, а после смыл бы ничтожное пятнышко святою водой.Рыбник. Ия тоже.Мясник. Стало быть, не всякое божье повеление или запрещение обязательно под страхом геенны огненной.Рыбник. По-видимому, нет.Мясник. Мера обязательности зависит не только от того, кем закон установлен, но и от существа дела* Иногда закон отступает перед силою необходимости, иногда — нет.Рыбник. Пожалуй.Мясник. Представь себе священника, чья жизнь под угрозою, но может быть спасена женитьбою. Ч' ему выбрать?Рыбник. Смерть.Мясник. Если божественный закон отступает перед необходимостью, почему этот человеческий закон разыгрывает бога Термина Термин — римский бог межей и границ. Изображение Термина было эмблемою Эразма, а девизом — соответствующим эмблеме — «Никому не уступлю!».
, ничто и никого не удостаивая уступки?Рыбник. Не закон тут помехою, но обет. Мясник. А что, если б человек дал обет побывать в Иерусалиме и не мог бы исполнить его иначе, как потерявши жизнь? Умирать ему? Или же не трогаться с места?Рыбник. Умирать, если только не исхлопочет у папы разрешения от обета.Мясник. Почему ж от одного обета можно получить разрешение, а от другого — ни в коем случае?Рыбник. Потому что один торжественный и общий, а другой частный.Мясник. Что значит «общий»?Рыбник. Его принимают многие.Мясник. Но тогда и другой — тоже и торжественный и общий: его принимают каждый день!Рыбник. Принимают, но частным образом.Мясник. Значит, если монах частным образом пообещается в чем-либо перед своим настоятелем, торжественным обетом это не будет?Рыбник. Вздор ты городишь! От частного обета потому легче разрешить, что препятствий к разрешению меньше. Да и тот, кто его приносит, всегда держит в уме: «Если понадобится, я передумаю».Мясник. Вот, значит, что на уме у тех, кто частным образом обещается хранить вечное целомудрие?Рыбник. Должно быть.Мясник. Вечное, стало быть, и, вместе, не вечное?… Л что, если картезианец занеможет так тяжело, что надо либо есть мясо, либо умирать? Какой выбор он сделает?Рыбник. Врачи утверждают, что нет такого мяса, которое нельзя было бы заменить растворенным золотом или жемчугом.Мясник. Но что полезнее — самоцветами и золотом помочь одному, чья жизнь в опасности, или же ценою этих драгоценностей сохранить жизнь многим, а больному дать курицу?Рыбник. Не знаю.Мясник. Ведь рыбная или мясная пища — не из того ряда вещей, которые называют «субстанциальными».Рыбник. Оставим картезианцев их собственному судье.Мясник. Хорошо, будем рассматривать в целом. Настойчиво, во многих местах и многих словах требует Моисеев закон соблюдать субботу.Рыбник. Верно.Мясник. Так прийти ли мне на помощь городу в опасности, нарушив субботний покой, или нет?Рыбник. Ты что же, хочешь, чтобы я покамест стал иудеем?Мясник. Да, и к тому же обрезанным.Рыбник. Этот узел разрубил сам господь: суббота создана для человека, а не человек для субботы См. «Евангелие от Матфея», XII, 1—14.
.Мясник. И этот закон применим ко всем человеческим установлениям?Рыбник. Ко всем — если ничто не препятствует, конечно.Мясник. А что, если законодатель, издавая закон, никого не имеет в виду связать страхом перед геенною или хотя бы боязнью вины, но желает, чтобы его установление служило лишь побуждением и поощрением — не более того?Рыбник. Милый мой, не от законодателя зависит, в какой мере обязателен будет его закон. Власть его исчерпывается созданием закона, а к чему этот закон обяжет или не обяжет, зависит от бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69