Не сейчас пусть, и не завтра, и не через год – но когда-нибудь.
За время совместной жизни лесные жители произвели на свет шестерых детей, из которых в суровых условиях выжили двое. Два мальчика. Старший – Сергей и младший – Володя.
Сергей помнил себя лет с трех. Воспоминания эти были скудные, но очень приятные: солнечный летний день, жара, зеленая трава, дурманный, пряный запах разноцветья... Видимо, маленький Сережа, ни черта еще не смысля, сидел в траве и наслаждался жизнью – что простительно, ибо не ведал, в какую жизнь он угораздил.
Впрочем, много лет она была прекрасной, эта жизнь. Голодноватой, трудной, да. Это правда. Но счастливой! Он был окружен родительской любовью. Все человеческие отношения для него были – ласка, забота, дружба, веселый смех. Других он просто не знал. Он не слышал никогда не то что ругани, а ни одного худого слова.
Иногда, просыпаясь по ночам, он видел, как отец при махоньком свете лучины сидит и пишет. Это было ужасно интересно. Иногда Сережа подходил.
– Пап, а что ты делаешь?
Отец смеялся, ласково трепал сына по голове:
– Подрастешь, узнаешь!..
А когда мальчик стал постарше, они много гуляли по лесу, и отец показывал ему такие места, от которых дух захватывало.
– Что, брат Серега? – улыбался он. – Красиво?
– Да, пап! – восхищенно говорил Сережа. – Уходить не хочется!
– То-то. – Алексей Владимирович клал сыну руку на плечо. – Красота спасет мир!
– Это почему?
Отец загадочно щурился.
– Увидишь... – отвечал так же загадочно. – А вообще это один писатель сказал. Достоевский Федор Михайлович! Был такой.
– Писатель? Как ты?
Алексей Владимирович хохотал всласть:
– Ну, я ему, пожалуй, и в подметки не гожусь... Но ты посмотри, ты посмотри только, какая поляна! Боже мой! Райское место!..
Признаться, Сережа не очень понимал, зачем красоте спасать этот мир. Он ведь и сам есть красота! – в любое время, осенью, зимой, весной, летом – всегда по-разному... Меняется, но остается красотой.
От родителей Сергей слышал, конечно, о гоблинах, о том, что за пределами прекрасного лесного мира царит несчастье. Он спрашивал отца. Тот не отмалчивался и не отмахивался, но и не говорил прямо. Все у него было: вот подрастешь, брат Серега, там мы с тобой займемся...
Не успел подрасти. Как гоблины пронюхали, что семья прячется в лесу?.. Пронюхали, и более того, подкрались незаметно, на рассвете, не поленились. Все спали в избушке, и ничто не предвещало беды.
Враз содрогнулись стены, вылетела дверь, со звоном лопнули стекла. Зачем их выбивать – неизвестно, все равно гигантским чудищам в оконные проемы не влезть. Но выбили и хари свои сунули, и рев сотряс маленький домик.
Странно, но Сергей вовсе не испугался. А хотя не странно: он впал в ступор какой-то, и все, что с ним творилось, точно и не с ним было; или с ним – но в кино.
Про кино он слышал от мамы.
Он не видел, как погибли родители и брат. В этот страшный миг отец успел крикнуть ему:
– Сергей! Беги! Поляна!! Помни!!! И он рванул.
Каким чудом он шмыгнул мимо кошмарных рыл, он сам не понял. Выпало из памяти. А затем совсем странное: он бежал, высоко поднимая ноги, почти не чувствуя веса, и весь мир плавно, как огромная волна, то валился вниз, то начинал подыматься вверх...
Чудилось, что бежишь, бежишь и все на месте, как в дурном сне.
Вдруг – сразу чаща, заросли, сухие сучья. Заблудился! Повернул назад. И вновь заросли, колючие лианы ежевики. Сергей разодрал руки. Взмокший, распаренный, несмотря на сырое осеннее утро, он, задыхаясь, кое-как выбрался из путаницы ветвей.
И тут опять провал.
Очнулся он лежащим на земле. Вокруг толпились твари. Как чужой, равнодушно он увидел свою избушку, пустой огород. Что-то мешало... и он не сразу понял, что это руки связаны за спиной, а рот заклеен скотчем. Как догадался, то закрыл глаза. Не хотел видеть и свою смерть.
Но никакой смерти не случилось. Сергей слышал, как твари урчали и рявкали над ним. Потом вдруг он ощутил, как на его босые ноги натягивают обувь. Он чуть-чуть приоткрыл глаза и увидел, как отвратительные лапы аккуратнейшим образом обувают его в кроссовки.
Он не стал сопротивляться. Тут впервые проскользнула мысль, что гоблины вовсе не хотят убивать его... Ну ладно, подумал он, тоже неплохо. Хотя и к смерти был готов.
6
В этом месте рассказа Бабай внятно хмыкнул, и Сергей с готовностью оборвал речь.
– Ты что-то сказать хотел? – уставился он на уфимца.
Тот хмыкнул еще:
– А ты не думал, что это они тебя на обед прихватили?
Сергей зачем-то глянул на свои исцарапанные ладони, улыбнулся:
– Была такая мысль. Но уже позже, в кузове. Признаюсь, грешным делом приуныл. А потом думаю: ну если б даже решили потом сожрать, то на кой башмаки-то надевать?! – Он поднял правую ногу, демонстрируя всем старые грязные кроссовки. – С ними вкуснее, что ли?
Бабай подумал, тряхнул головой.
– Тоже верно, – признал он.
– Да нет! – хмыкнул Даня. – Они человечину едят. Это им все равно что нам собака или кошка, а вот едят они кроссовки или нет – нам без разницы. Ладно, проехали. Главное, что ты жив, здоров и даже сыт. Так, Серега?
– Так точно! – Сергей улыбнулся, хлопнул себя по брюху.
– Вот и отлично. А что было... Ну что ж тут. Дальше жить надо! Будем живы – не помрем.
– Да ну, я и не собирался! Переживать? Буду, наверное, тут ничего не обещаю. Но если буду, то сам. Никого грузить не стану.
Даня кивнул:
– Вот это по-мужски. Так?
Так, так!.. – загомонили, закивали все.
– Ну и хватит пока об этом. Сейчас, – Даня повернулся к Бабаю, – давайте с вами. Похоже, что мы с вами одновременно наткнулись на две эти самые... концентрации в разных точках Земли. Нашу Федька подстрелил – и сработала ваша. Вот вас и перенесло сюда. Что делать думаете?
Трудный вопрос. Бабай оглядел своих.
– Ну что, – сказал он с неохотой, – давайте решать. У нас там одна девчонка осталась да ребятня, трое. Мальцы совсем. Как они без нас?..
– А чего! – вскинулся Кишка. – Жратвы у них хоть жопой жуй! Внизу посидят, лезть никуда не будут. Снежанка – она баба с башкой. Сообразит! А мы до утра отдохнем, а там и двинем. Опыт есть...
– Дурак! – обрезал Бабай. – Куда? Как ты двинешь?! Ты хоть знаешь, сколько отсюда до нас?
Тихо, тихо, – остановил их Костя. – Ну чего вы?.. Все нормально будет. Все нормально.
Он сказал это так, что всем показалось: ну вот уж Костя знает! Знает секрет, как перенестись в родные края. Сейчас выдаст!..
Зря ждали. Костя и в самом деле вид сделал мудрейший, однако выдал наибанальнейшее:
– Надо подумать. Вот подумаем, пораскинем, так это... А утром соберемся, обсудим.
Тьфу ты. – Бабай даже рассердиться не смог. – Ну, тоже мне...
– Слушайте, ребята, – сказал Даня серьезно. – Дело ваше непростое, тут скрывать нечего. Зима на носу, полторы тыщи верст. Не дойдете – даже при самом удачном раскладе. Не дойдете! Думай не думай, ничего не выдумаешь. Решение вижу одно: до весны вам остаться здесь. Перезимуете. Продуктами на первое время мы вас снабдим, а там трофеи добудете. Оружие – опять-таки на первое время хватит...
– Народу много, – глухо сказал Немо. – Это будет плохо.
– Знаю, – согласился Даня, – что плохо. Тут надо по-умному. Вы, – обратился он к уфимцам, – давайте-ка в метро. Станция «Юго-Западная». Так вы ее и занимайте. Расширим зону действий! Все, что нужно, дадим. И будем действовать бок о бок. А с ребятами вашими до весны ничего не случится. Главное, чтобы продукты были да где перезимовать.
– Да это-то есть, – Бабай вздохнул. – Ну что, братва? Что скажете?
– Разумно, – тут же сказал Костя и значительно поджал губы.
О-о посмотрел на него, тоже вздохнул и грустно выговорил:
– Да ведь другого-то выхода нет...
Кишка сплюнул:
– Самое то. Я тоже хотел так сказать. Только не думал, что так далеко. Ну а если так, то чего тогда...
– Ясно, – сказал Бабай. – Гондурас!
– Неплохой вариант, – ответил молчун.
– Девчонки?
Те переглянулись. Бешеная Тумбочка шмыгнула носом, почесала лохматую башку:
– Ты командир – решай.
У Конопатой запас слов оказался побольше:
– Ну а чего делать-то? Нам-то, конечно, домой охота, да что делать?.. До весны и думать нечего. А они там перезимуют, ничего.
Так. Ну и ты, подрастающее поколение? Шуруп на своей чумазой мордахе скроил такой умняк, что все невольно улыбнулись.
– До весны! – припечатал он.
– Ну, так тому и быть. – Бабай хлопнул рукой по колену. – Как говорится, мы подумали и я решил! Остаемся, воюем, перенимаем боевой опыт, а весной – домой, зададим гадам шороху. Они там, правда, думают, поди, что мы погибли... Ну ничего. Не впервой.
– Вот и решили, – сказал Даня. – Я рад, говорю честно. Ну, еще чайку? Со сгущенкой!
– Можно! – Уфимцы все расплылись в улыбке.
– Давайте. Потом можно будет отдохнуть, а ночью мы вас на «Юго-Западную» проведем.
– Эти-то, – Бабай мстительно ухмыльнулся, – уроды, поди, встрепенутся скоро. Вот суета будет!
– Суета, думаю, уже есть. – Даня вскинул глаза, словно мог сквозь толщу земли увидеть, что там, наверху. – Но нас им не найти. И проведем вас так, что они и не чухнутся.
– А там какое помещение? – полюбопытствовал Костя.
– Большое. Места вам хватит... Что там с чаем?
– Муха занимается, – ответил Гвоздь, хозяин этого убежища.
– Сейчас попьем. – Даня подмигнул.
– Угу. – Бабай о чем-то призадумался, прикусил нижнюю губу. – Слушай!
– Да?
– Я вот что. Вот Серега... Может, он с нами? Ну, в нашу команду его?
– А это уж как он сам решит. Сергей! Что скажешь?
– С их командой идти?
– Ну да.
– Легко!
Бабай обрадовался:
– Ага! Тогда считай, что решили?
– Считаем, – ответил за Сергея Даня и засмеялся. – А вот и чай. Ну, давайте кружки!..
Глава 4
МУХИН ДОМ
1
В принципе, Федька привык к тому, что люди вместе живут, в куче. Он в детстве так жил и потом так жил, а тут вдруг заела его страсть к отделению.
В команде генерала Дани многие так жили. То есть базировалась команда по-прежнему в убежище мастера Гвоздя, старинного Даниного приятеля, но с некоторых пор уж слишком много стало у Дани людей, чтоб свободно они вмещались в стильные Гвоздевы апартаменты. Да и привык кое-кто жить сам по себе, и лишь нужда и потеря старого убежища заставила их перебраться к Гвоздю.
Первым нашел себе жилье Немо, и так последнее время ночевавший в гараже. На это у Немо были свои, недоступные другим членам команды резоны.
Федька после своего появления в команде долго привыкал к тому, что один среди них не совсем человек. Что Немо покалечился в той же схватке, в которой убили генерала Кроху, это Федька уразумел быстро. Вот чего не мог понять, так это, что такое с человеком нужно сделать, чтоб он стал на Немо похож? Не, выглядит парень, прямо скажем, классно, весь такой из себя: черные, чуть вьющиеся волосы, правильные черты лица – прямой нос, «мужественный» подбородок, высокий лоб, – но это все ненастоящее – лицо то есть. Маска там, титановая вроде. И голова у него не поймешь чем набита. Но не живыми человеческими мозгами – вот это факт стопроцентный. Да еще если к этим мозгам добавить электронный «арсенал» стоимостью в три вездехода, который некогда Гвоздь для Немо в каску впендюрил и который подключался напрямую к черепу, так и выходит, что Немо тип странный и человек-то не вполне. Терминатор. Биомагический боевой комплекс. Самоходный, блин. Правда, слов таких Муха не знал.
На прямой Лизаветин вопрос: не из-за нас ли, мол, сбегаешь – Немо с неожиданной застенчивостью ответил:
– Ты же уже поняла, что я не такой, как все. Людям на меня постоянно смотреть тяжело. Не хочу мешаться. И потом, у меня бывают моменты, когда мне абсолютно необходимо побыть в полном одиночестве.
И поселился, значит, отдельно. Второй смоталась Тэйки, объяснив свои действия еще проще:
– А чтоб было откуда, генерал хренов, тебя вон послать. А то отсюда тебя только Гвоздь выставить может, а он тебя не в жисть не выставит, это ж коню понятно. А тут что не по мне, так шагом марш, генерал Даня, ступай себе к Гвоздю на постой.
Но обидное объяснение Тэйки сопроводила нежным поцелуем, и Даня смирился. Даня команду чувствовал хорошо, всех до дна видел. А уж девочку свою, любимую, и впрямь как самого себя ощущал. Тэйкемии иногда нужно было побыть без него. Порой на нее находил непреодолимый страх: вот стали они парой, и лишилась девочка Тэйки своей независимости, почти как в кабалу попала, – и тогда Тэйки принималась свою независимость отстаивать яростно и не всегда без потерь среди окружающих.
Следующим отделенцем оказалась Лизавета. У той были причины самые понятные и весьма прозаические. Двум хозяйкам, как говорится, на одной кухне не место: столкнувшись пару раз с Катей, Лиза собрала в охапку свою малышню, захватила Васю Громова по кличке Гром, бывшего своего дружинника, и отбыла из Гвоздева жилища на поиски жилища собственного.
Обстроилась самым наилучшим образом, в глубоком подвале, и Гвоздь помог, соорудил систему безопасности, можно сказать, за бесплатно. Мальцы Лизины приучены были сидеть тихо и не высовываться, жилище оказалось выбрано удачно, и никакие неприятные неожиданности с Лизиным семейством пока не случались. А Вася Гром пошел за компанию. Привык, мол, к своей княгине, лучше под боком буду, если ей с детьми помочь понадобится.
Мастер Гвоздь, и сам бывший индивидуалист, все шутил, мол, сплошные сепаратисты собрались. Федька от кликухи сепаратиста отказался наотрез, сказал – Мухой стал, Мухой и помру, но решил отделиться и он.
Сменив несколько мест, недостатки которых напрочь перевешивали достоинства, Федька наконец обосновался на верхнем этаже дома-муравейника. Дом заслужил свое погоняло за множество закутков, которые Гвоздь называл «квартирами».
В такой «квартираме» Федька и обосновался. Здесь хватало маленьких помещеньиц, которые Федьке были на фиг не нужны, а поселился он в неплохой комнатке шагов этак двадцать в длину – как раз, чтобы одному человеку пространства хватило. Больше всего привлекало Федьку в его нынешнем жилье то, что из окон просматривалась вся улица, да и часть соседней захватывалась. Тем более что высоких зданий здесь практически не осталось, разве что на углу возвышалась свечкой четырнадцатиэтажка, заросшая синей жирянкой – высоким жестковатым мхом – по самые антенны. Синяя эта жирянка – вещь неопасная и почти даже полезная, умеючи из нее даже суп можно сварить, но только когда ты о-очень проголодался. Варить нужно долго, почти сутки, и воду несколько раз менять, пока вся дрянь из нее не выйдет. Муторное дело, в общем. Если есть, чего жрать, заморачиваться не будешь, а если нечего, так и синюю жирянку сваришь.
А так на всей улице – здесь остов в два этажа, там огрызок в три этажа, целые всхолмья из шлакоблоков и прочего мусора. Да посреди улицы – озеро застекленевшего расплава. Бои здесь в свое время шли жестокие, все высотки поразметало мажьими ударами, а с севера долбила артиллерия, вот и раздолбали совместными усилиями все в пух и прах.
А тоже ведь жили тут когда-то люди, не боялись ничего, на работу каждый день ходили, деревянные и зелень «срубать»... В лес, что ли? Так не напасешься на всех вокруг Москвы лесов. Катя вон рассказывала, страх как много народу в Москве жило, полстраны – и все в одну Москву набились. Вот жили себе люди тихо-смирно, из леса зелень тащили, потом ее на еду меняли или там на одежду, на – как это в пословице сказано? – «детям мороженое, а бабе цветы»... Хотя зачем бабе цветы, Муха не понимал, а что такое «мороженое» – не знал. Сколько не перевидал Муха всякой цветущей растительной мелочи, всю ее считал бесполезной: жратву какую-нибудь особенную из нее не сварганишь, на что другое тоже не пустишь. Насекомых только притягивает, а так толку никакого. А вот те люди какой-то толк находили. Впрочем, у них много чего было, Мухе непонятного. А потом случилась с миром большая дрянь, и полный абзац пришел всей этой непонятной и наверняка замечательной жизни. И дома, где люди жили, все пораздолбало к чертовой матери.
Но с другой стороны, такой вид из окна Муху вполне устраивал. Даже более чем устраивал. Нравился даже, можно сказать.
Потому как уж что Федьке Мухе необходимо было в этой жизни, так это иметь хороший угол обстрела.
Ясен пень, вести обстрел из своего жилья Федьке не приходилось, да и было бы это дуростью изрядной.
Ведь дом – это что такое? Правильно – убежище, укрытое от врага. Да и от случайных друзей тоже можно тайну поберечь, небось, лишним не будет. Люди, они тоже всякие бывают, и дураки, и даже враги среди них вполне могут встретиться.
Слово «квартирами» Федьке тоже нравилось. Чем-то оно напоминало Тэйки, девчонку классную на редкость, но вот беда – втюренную в генерала Даню по уши. Муха по Тэйки вздыхал с того момента, как первый раз ее увидал, а все без толку: получить Тэйки, конечно, можно было, с генералом она ссорилась по десять раз на дню и в момент размолвки на все была готова, да только Федька этого не любил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
За время совместной жизни лесные жители произвели на свет шестерых детей, из которых в суровых условиях выжили двое. Два мальчика. Старший – Сергей и младший – Володя.
Сергей помнил себя лет с трех. Воспоминания эти были скудные, но очень приятные: солнечный летний день, жара, зеленая трава, дурманный, пряный запах разноцветья... Видимо, маленький Сережа, ни черта еще не смысля, сидел в траве и наслаждался жизнью – что простительно, ибо не ведал, в какую жизнь он угораздил.
Впрочем, много лет она была прекрасной, эта жизнь. Голодноватой, трудной, да. Это правда. Но счастливой! Он был окружен родительской любовью. Все человеческие отношения для него были – ласка, забота, дружба, веселый смех. Других он просто не знал. Он не слышал никогда не то что ругани, а ни одного худого слова.
Иногда, просыпаясь по ночам, он видел, как отец при махоньком свете лучины сидит и пишет. Это было ужасно интересно. Иногда Сережа подходил.
– Пап, а что ты делаешь?
Отец смеялся, ласково трепал сына по голове:
– Подрастешь, узнаешь!..
А когда мальчик стал постарше, они много гуляли по лесу, и отец показывал ему такие места, от которых дух захватывало.
– Что, брат Серега? – улыбался он. – Красиво?
– Да, пап! – восхищенно говорил Сережа. – Уходить не хочется!
– То-то. – Алексей Владимирович клал сыну руку на плечо. – Красота спасет мир!
– Это почему?
Отец загадочно щурился.
– Увидишь... – отвечал так же загадочно. – А вообще это один писатель сказал. Достоевский Федор Михайлович! Был такой.
– Писатель? Как ты?
Алексей Владимирович хохотал всласть:
– Ну, я ему, пожалуй, и в подметки не гожусь... Но ты посмотри, ты посмотри только, какая поляна! Боже мой! Райское место!..
Признаться, Сережа не очень понимал, зачем красоте спасать этот мир. Он ведь и сам есть красота! – в любое время, осенью, зимой, весной, летом – всегда по-разному... Меняется, но остается красотой.
От родителей Сергей слышал, конечно, о гоблинах, о том, что за пределами прекрасного лесного мира царит несчастье. Он спрашивал отца. Тот не отмалчивался и не отмахивался, но и не говорил прямо. Все у него было: вот подрастешь, брат Серега, там мы с тобой займемся...
Не успел подрасти. Как гоблины пронюхали, что семья прячется в лесу?.. Пронюхали, и более того, подкрались незаметно, на рассвете, не поленились. Все спали в избушке, и ничто не предвещало беды.
Враз содрогнулись стены, вылетела дверь, со звоном лопнули стекла. Зачем их выбивать – неизвестно, все равно гигантским чудищам в оконные проемы не влезть. Но выбили и хари свои сунули, и рев сотряс маленький домик.
Странно, но Сергей вовсе не испугался. А хотя не странно: он впал в ступор какой-то, и все, что с ним творилось, точно и не с ним было; или с ним – но в кино.
Про кино он слышал от мамы.
Он не видел, как погибли родители и брат. В этот страшный миг отец успел крикнуть ему:
– Сергей! Беги! Поляна!! Помни!!! И он рванул.
Каким чудом он шмыгнул мимо кошмарных рыл, он сам не понял. Выпало из памяти. А затем совсем странное: он бежал, высоко поднимая ноги, почти не чувствуя веса, и весь мир плавно, как огромная волна, то валился вниз, то начинал подыматься вверх...
Чудилось, что бежишь, бежишь и все на месте, как в дурном сне.
Вдруг – сразу чаща, заросли, сухие сучья. Заблудился! Повернул назад. И вновь заросли, колючие лианы ежевики. Сергей разодрал руки. Взмокший, распаренный, несмотря на сырое осеннее утро, он, задыхаясь, кое-как выбрался из путаницы ветвей.
И тут опять провал.
Очнулся он лежащим на земле. Вокруг толпились твари. Как чужой, равнодушно он увидел свою избушку, пустой огород. Что-то мешало... и он не сразу понял, что это руки связаны за спиной, а рот заклеен скотчем. Как догадался, то закрыл глаза. Не хотел видеть и свою смерть.
Но никакой смерти не случилось. Сергей слышал, как твари урчали и рявкали над ним. Потом вдруг он ощутил, как на его босые ноги натягивают обувь. Он чуть-чуть приоткрыл глаза и увидел, как отвратительные лапы аккуратнейшим образом обувают его в кроссовки.
Он не стал сопротивляться. Тут впервые проскользнула мысль, что гоблины вовсе не хотят убивать его... Ну ладно, подумал он, тоже неплохо. Хотя и к смерти был готов.
6
В этом месте рассказа Бабай внятно хмыкнул, и Сергей с готовностью оборвал речь.
– Ты что-то сказать хотел? – уставился он на уфимца.
Тот хмыкнул еще:
– А ты не думал, что это они тебя на обед прихватили?
Сергей зачем-то глянул на свои исцарапанные ладони, улыбнулся:
– Была такая мысль. Но уже позже, в кузове. Признаюсь, грешным делом приуныл. А потом думаю: ну если б даже решили потом сожрать, то на кой башмаки-то надевать?! – Он поднял правую ногу, демонстрируя всем старые грязные кроссовки. – С ними вкуснее, что ли?
Бабай подумал, тряхнул головой.
– Тоже верно, – признал он.
– Да нет! – хмыкнул Даня. – Они человечину едят. Это им все равно что нам собака или кошка, а вот едят они кроссовки или нет – нам без разницы. Ладно, проехали. Главное, что ты жив, здоров и даже сыт. Так, Серега?
– Так точно! – Сергей улыбнулся, хлопнул себя по брюху.
– Вот и отлично. А что было... Ну что ж тут. Дальше жить надо! Будем живы – не помрем.
– Да ну, я и не собирался! Переживать? Буду, наверное, тут ничего не обещаю. Но если буду, то сам. Никого грузить не стану.
Даня кивнул:
– Вот это по-мужски. Так?
Так, так!.. – загомонили, закивали все.
– Ну и хватит пока об этом. Сейчас, – Даня повернулся к Бабаю, – давайте с вами. Похоже, что мы с вами одновременно наткнулись на две эти самые... концентрации в разных точках Земли. Нашу Федька подстрелил – и сработала ваша. Вот вас и перенесло сюда. Что делать думаете?
Трудный вопрос. Бабай оглядел своих.
– Ну что, – сказал он с неохотой, – давайте решать. У нас там одна девчонка осталась да ребятня, трое. Мальцы совсем. Как они без нас?..
– А чего! – вскинулся Кишка. – Жратвы у них хоть жопой жуй! Внизу посидят, лезть никуда не будут. Снежанка – она баба с башкой. Сообразит! А мы до утра отдохнем, а там и двинем. Опыт есть...
– Дурак! – обрезал Бабай. – Куда? Как ты двинешь?! Ты хоть знаешь, сколько отсюда до нас?
Тихо, тихо, – остановил их Костя. – Ну чего вы?.. Все нормально будет. Все нормально.
Он сказал это так, что всем показалось: ну вот уж Костя знает! Знает секрет, как перенестись в родные края. Сейчас выдаст!..
Зря ждали. Костя и в самом деле вид сделал мудрейший, однако выдал наибанальнейшее:
– Надо подумать. Вот подумаем, пораскинем, так это... А утром соберемся, обсудим.
Тьфу ты. – Бабай даже рассердиться не смог. – Ну, тоже мне...
– Слушайте, ребята, – сказал Даня серьезно. – Дело ваше непростое, тут скрывать нечего. Зима на носу, полторы тыщи верст. Не дойдете – даже при самом удачном раскладе. Не дойдете! Думай не думай, ничего не выдумаешь. Решение вижу одно: до весны вам остаться здесь. Перезимуете. Продуктами на первое время мы вас снабдим, а там трофеи добудете. Оружие – опять-таки на первое время хватит...
– Народу много, – глухо сказал Немо. – Это будет плохо.
– Знаю, – согласился Даня, – что плохо. Тут надо по-умному. Вы, – обратился он к уфимцам, – давайте-ка в метро. Станция «Юго-Западная». Так вы ее и занимайте. Расширим зону действий! Все, что нужно, дадим. И будем действовать бок о бок. А с ребятами вашими до весны ничего не случится. Главное, чтобы продукты были да где перезимовать.
– Да это-то есть, – Бабай вздохнул. – Ну что, братва? Что скажете?
– Разумно, – тут же сказал Костя и значительно поджал губы.
О-о посмотрел на него, тоже вздохнул и грустно выговорил:
– Да ведь другого-то выхода нет...
Кишка сплюнул:
– Самое то. Я тоже хотел так сказать. Только не думал, что так далеко. Ну а если так, то чего тогда...
– Ясно, – сказал Бабай. – Гондурас!
– Неплохой вариант, – ответил молчун.
– Девчонки?
Те переглянулись. Бешеная Тумбочка шмыгнула носом, почесала лохматую башку:
– Ты командир – решай.
У Конопатой запас слов оказался побольше:
– Ну а чего делать-то? Нам-то, конечно, домой охота, да что делать?.. До весны и думать нечего. А они там перезимуют, ничего.
Так. Ну и ты, подрастающее поколение? Шуруп на своей чумазой мордахе скроил такой умняк, что все невольно улыбнулись.
– До весны! – припечатал он.
– Ну, так тому и быть. – Бабай хлопнул рукой по колену. – Как говорится, мы подумали и я решил! Остаемся, воюем, перенимаем боевой опыт, а весной – домой, зададим гадам шороху. Они там, правда, думают, поди, что мы погибли... Ну ничего. Не впервой.
– Вот и решили, – сказал Даня. – Я рад, говорю честно. Ну, еще чайку? Со сгущенкой!
– Можно! – Уфимцы все расплылись в улыбке.
– Давайте. Потом можно будет отдохнуть, а ночью мы вас на «Юго-Западную» проведем.
– Эти-то, – Бабай мстительно ухмыльнулся, – уроды, поди, встрепенутся скоро. Вот суета будет!
– Суета, думаю, уже есть. – Даня вскинул глаза, словно мог сквозь толщу земли увидеть, что там, наверху. – Но нас им не найти. И проведем вас так, что они и не чухнутся.
– А там какое помещение? – полюбопытствовал Костя.
– Большое. Места вам хватит... Что там с чаем?
– Муха занимается, – ответил Гвоздь, хозяин этого убежища.
– Сейчас попьем. – Даня подмигнул.
– Угу. – Бабай о чем-то призадумался, прикусил нижнюю губу. – Слушай!
– Да?
– Я вот что. Вот Серега... Может, он с нами? Ну, в нашу команду его?
– А это уж как он сам решит. Сергей! Что скажешь?
– С их командой идти?
– Ну да.
– Легко!
Бабай обрадовался:
– Ага! Тогда считай, что решили?
– Считаем, – ответил за Сергея Даня и засмеялся. – А вот и чай. Ну, давайте кружки!..
Глава 4
МУХИН ДОМ
1
В принципе, Федька привык к тому, что люди вместе живут, в куче. Он в детстве так жил и потом так жил, а тут вдруг заела его страсть к отделению.
В команде генерала Дани многие так жили. То есть базировалась команда по-прежнему в убежище мастера Гвоздя, старинного Даниного приятеля, но с некоторых пор уж слишком много стало у Дани людей, чтоб свободно они вмещались в стильные Гвоздевы апартаменты. Да и привык кое-кто жить сам по себе, и лишь нужда и потеря старого убежища заставила их перебраться к Гвоздю.
Первым нашел себе жилье Немо, и так последнее время ночевавший в гараже. На это у Немо были свои, недоступные другим членам команды резоны.
Федька после своего появления в команде долго привыкал к тому, что один среди них не совсем человек. Что Немо покалечился в той же схватке, в которой убили генерала Кроху, это Федька уразумел быстро. Вот чего не мог понять, так это, что такое с человеком нужно сделать, чтоб он стал на Немо похож? Не, выглядит парень, прямо скажем, классно, весь такой из себя: черные, чуть вьющиеся волосы, правильные черты лица – прямой нос, «мужественный» подбородок, высокий лоб, – но это все ненастоящее – лицо то есть. Маска там, титановая вроде. И голова у него не поймешь чем набита. Но не живыми человеческими мозгами – вот это факт стопроцентный. Да еще если к этим мозгам добавить электронный «арсенал» стоимостью в три вездехода, который некогда Гвоздь для Немо в каску впендюрил и который подключался напрямую к черепу, так и выходит, что Немо тип странный и человек-то не вполне. Терминатор. Биомагический боевой комплекс. Самоходный, блин. Правда, слов таких Муха не знал.
На прямой Лизаветин вопрос: не из-за нас ли, мол, сбегаешь – Немо с неожиданной застенчивостью ответил:
– Ты же уже поняла, что я не такой, как все. Людям на меня постоянно смотреть тяжело. Не хочу мешаться. И потом, у меня бывают моменты, когда мне абсолютно необходимо побыть в полном одиночестве.
И поселился, значит, отдельно. Второй смоталась Тэйки, объяснив свои действия еще проще:
– А чтоб было откуда, генерал хренов, тебя вон послать. А то отсюда тебя только Гвоздь выставить может, а он тебя не в жисть не выставит, это ж коню понятно. А тут что не по мне, так шагом марш, генерал Даня, ступай себе к Гвоздю на постой.
Но обидное объяснение Тэйки сопроводила нежным поцелуем, и Даня смирился. Даня команду чувствовал хорошо, всех до дна видел. А уж девочку свою, любимую, и впрямь как самого себя ощущал. Тэйкемии иногда нужно было побыть без него. Порой на нее находил непреодолимый страх: вот стали они парой, и лишилась девочка Тэйки своей независимости, почти как в кабалу попала, – и тогда Тэйки принималась свою независимость отстаивать яростно и не всегда без потерь среди окружающих.
Следующим отделенцем оказалась Лизавета. У той были причины самые понятные и весьма прозаические. Двум хозяйкам, как говорится, на одной кухне не место: столкнувшись пару раз с Катей, Лиза собрала в охапку свою малышню, захватила Васю Громова по кличке Гром, бывшего своего дружинника, и отбыла из Гвоздева жилища на поиски жилища собственного.
Обстроилась самым наилучшим образом, в глубоком подвале, и Гвоздь помог, соорудил систему безопасности, можно сказать, за бесплатно. Мальцы Лизины приучены были сидеть тихо и не высовываться, жилище оказалось выбрано удачно, и никакие неприятные неожиданности с Лизиным семейством пока не случались. А Вася Гром пошел за компанию. Привык, мол, к своей княгине, лучше под боком буду, если ей с детьми помочь понадобится.
Мастер Гвоздь, и сам бывший индивидуалист, все шутил, мол, сплошные сепаратисты собрались. Федька от кликухи сепаратиста отказался наотрез, сказал – Мухой стал, Мухой и помру, но решил отделиться и он.
Сменив несколько мест, недостатки которых напрочь перевешивали достоинства, Федька наконец обосновался на верхнем этаже дома-муравейника. Дом заслужил свое погоняло за множество закутков, которые Гвоздь называл «квартирами».
В такой «квартираме» Федька и обосновался. Здесь хватало маленьких помещеньиц, которые Федьке были на фиг не нужны, а поселился он в неплохой комнатке шагов этак двадцать в длину – как раз, чтобы одному человеку пространства хватило. Больше всего привлекало Федьку в его нынешнем жилье то, что из окон просматривалась вся улица, да и часть соседней захватывалась. Тем более что высоких зданий здесь практически не осталось, разве что на углу возвышалась свечкой четырнадцатиэтажка, заросшая синей жирянкой – высоким жестковатым мхом – по самые антенны. Синяя эта жирянка – вещь неопасная и почти даже полезная, умеючи из нее даже суп можно сварить, но только когда ты о-очень проголодался. Варить нужно долго, почти сутки, и воду несколько раз менять, пока вся дрянь из нее не выйдет. Муторное дело, в общем. Если есть, чего жрать, заморачиваться не будешь, а если нечего, так и синюю жирянку сваришь.
А так на всей улице – здесь остов в два этажа, там огрызок в три этажа, целые всхолмья из шлакоблоков и прочего мусора. Да посреди улицы – озеро застекленевшего расплава. Бои здесь в свое время шли жестокие, все высотки поразметало мажьими ударами, а с севера долбила артиллерия, вот и раздолбали совместными усилиями все в пух и прах.
А тоже ведь жили тут когда-то люди, не боялись ничего, на работу каждый день ходили, деревянные и зелень «срубать»... В лес, что ли? Так не напасешься на всех вокруг Москвы лесов. Катя вон рассказывала, страх как много народу в Москве жило, полстраны – и все в одну Москву набились. Вот жили себе люди тихо-смирно, из леса зелень тащили, потом ее на еду меняли или там на одежду, на – как это в пословице сказано? – «детям мороженое, а бабе цветы»... Хотя зачем бабе цветы, Муха не понимал, а что такое «мороженое» – не знал. Сколько не перевидал Муха всякой цветущей растительной мелочи, всю ее считал бесполезной: жратву какую-нибудь особенную из нее не сварганишь, на что другое тоже не пустишь. Насекомых только притягивает, а так толку никакого. А вот те люди какой-то толк находили. Впрочем, у них много чего было, Мухе непонятного. А потом случилась с миром большая дрянь, и полный абзац пришел всей этой непонятной и наверняка замечательной жизни. И дома, где люди жили, все пораздолбало к чертовой матери.
Но с другой стороны, такой вид из окна Муху вполне устраивал. Даже более чем устраивал. Нравился даже, можно сказать.
Потому как уж что Федьке Мухе необходимо было в этой жизни, так это иметь хороший угол обстрела.
Ясен пень, вести обстрел из своего жилья Федьке не приходилось, да и было бы это дуростью изрядной.
Ведь дом – это что такое? Правильно – убежище, укрытое от врага. Да и от случайных друзей тоже можно тайну поберечь, небось, лишним не будет. Люди, они тоже всякие бывают, и дураки, и даже враги среди них вполне могут встретиться.
Слово «квартирами» Федьке тоже нравилось. Чем-то оно напоминало Тэйки, девчонку классную на редкость, но вот беда – втюренную в генерала Даню по уши. Муха по Тэйки вздыхал с того момента, как первый раз ее увидал, а все без толку: получить Тэйки, конечно, можно было, с генералом она ссорилась по десять раз на дню и в момент размолвки на все была готова, да только Федька этого не любил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34