Прошли годы – и вот он выбрал мальчишку.
– А почему тебя? – спросил Даня.
– Не знаю, – Гондурас пожал плечами. – Я спокойный всегда был. Может, потому.
Даня подумал.
– Логично, – признал он. – Ну и дальше что? Дальше Хранитель втолковал, что эта книга будет беречь от бед. Надо всегда носить ее с собой. «Ты понял?» – с сильным нажимом спросил он.
Понял, конечно. Гондурас вовсе не был дураком. Тугодум, да. А вернее, даже не тугодум, а слишком уж основательный. И молчаливый. Словно душа какого-нибудь финна или эстонца забрела по непонятной траектории в Гондурасово тело... Не любил раскрываться окружающим, отчего и заслужил такую Бот репутацию Сундука Сундуковича. Но его это не волновало.
– Погоди. – Бабай нахмурился. – Как так? Зачем же он отдал тебе книгу эту, если она его самого берегла?
– Время пришло, – сказал Гондурас.
В самом деле было так. Старик предчувствовал нечто. Правда, что именно – и сам бы не сказал. Но предчувствовал. И предчувствия не обманули. Два дня спустя он отправился куда-то – за водой, кажется. И не вернулся.
Это случилось за несколько лет до гибели Благовещенской диаспоры. Причем как раз с момента исчезновения Хранителя дела пошли все хуже и хуже. Начались склоки, свары, грызня... Нарастали апатия и бессилие. И чем все это кончилось – известно.
– Здорово! – воскликнул Даня, и вправду заинтересованный. – Так это, ты говоришь, половина целой книги?
– Да.
– Ага... Можно посмотреть?
– Да легко. Заинтересовался и Бабай.
– А ну-ка...
Книга была удивительная. В ней не имелось букв в привычном понимании. Были строчки извилистых закорючек – арабский шрифт, о котором, понятно, никто из трех ребят и представления не имел. Кроме того, каждая страничка окаймлялась необычно красивой причудливо-узорной ленточкой...
– Орнамент, – вспомнил слово Даня и показал пальцем.
Странички книги были тонкие, но изумительно плотные, такие нежно-бежевые, цвета топленого молока. А чернила – черные – были столь ярки, что немыслимо и представить, что перо в них окунали тысячу лет тому назад.
– М-м... да, – промычал Бабай многозначительно. – И что, больше ничего он тебе не говорил?
– Говорил.
3
Бабай аж поперхнулся. А в следующий миг рассердился:
– Да что же... Что ж ты молчишь, как пень, мать твою! Из тебя что, слова тащить надо?!
– Я все по порядку, – невозмутимо изрек Гондурас.
– Ну давай, давай, порядок!
По порядку выходило вот что. Семейное предание Хранителя гласило: обе половинки книги когда-то должны встретиться. До сих пор этого не произошло. Но кто знает, быть может, юнец окажется удачливее и ему суждено будет увидеть, как соединятся они, прежде разлученные! И вот тогда-то их сила, и по отдельности не малая, станет огромной...
– И еще он сказал, – молвил Гондурас. – Я запомнил. Сказал так: теперь для тебя случайностей нет. Все, что будет...
Можно не продолжать! Даня вскинул руку. Он уже все прочел.
– Стоп! – воскликнул он. – Значит, тебя вело сюда, так?
– Скорей всего.
– Скорей, скорей всего, да-да-да... – Даня на миг нахмурился, но тут же озарился: – Да! Все верно.
– Что верно? – До Бабая не сразу дошло.
– Ну как же! Вот смотри: раз нет случайностей, значит, не случайно он один уцелел после разгрома. Не случайно наткнулся на вас. Не случайно произошел этот сдвиг пространства! Вы все рассматривали непонятную штуку, а у нас Муха выстрелил в такую же. И вас кинуло сюда. Зачем?! Теперь понимаешь?
Теперь понял. Бабай кивнул. Глаза сверкнули. Бабай зябко передернул плечами:
– Бр-р!.. А что, братва, и вправду холодно. Айда чай пить!
– Я на посту, – напомнил Гондурас.
– А, да. Ну, кстати, твое время вышло! Кто тебя должен менять?
– О-о.
– Сейчас его пришлю. Айда, Данька, чаю хлебнем.
– Идем, – улыбнулся Даня. – Вот тебе и некогда... Ладно, подождет окраина.
Глава 9
РЯД ВОЛШЕБНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
1
Муха и не подозревал, какие тучи сгущаются над ним. Он чувствовал себя прекрасно. Конечно же, он не был таким мастером, как Гвоздь, но боец и рейнджер из него вышел неплохой. Поэтому он оснастил свое жилище множеством примитивных, но эффективных примочек, способных стать развеселыми сюрпризами для тех, кто вздумал бы проникнуть сюда без предупреждения.
На площадке первого этажа, где всегда была темень непробудная, Муха ловко натянул на высоте сантиметров тридцати прочную капроновую нить. Протянутая сквозь решетку перил, она уходила вверх, перебрасывалась через трубу отопления – а к концу нити крепилось ведро, на треть наполненное мокрым песком, на две трети – пустыми жестянками из-под консервов. Но это не все! К рукояти ведра была привязана другая такая же нить, и она вела на этаж выше – к оцинкованному тазу, также полному гремучих железяк. Закреплена веревка была не внатяг, а с легким провисанием... Ну и нетрудно догадаться, что от тазика следующая нить вела еще выше, к бельевому бачку, установленному на самом краю лестничной площадки... и так далее. Если кто-то незваным гостем входил в Мухин подъезд, то мимо первой веревки пройти никак не мог. Он задевал ее ногой, ведро летело вниз, дергало таз, тот приглашал в полет бачок – и подъезд содрогался от таких фанфар, что если этот вошедший был слабонервным, то выходил или, вернее, вылетал он отсюда готовым шизофреником.
Федор тщательно, с вдохновением устанавливал свою посудную автоматику, регулировал вес каждого объекта и нажатие нитей – чтобы работа системы была безупречной. Сам же и проверил. Сработало как из пушки! Он чуть не оглох.
Это дело настолько Мухе понравилось, что он понаставил подобных секретов, где надо и где не надо. Ну а кроме того, он не расставался с заряженной «Сайгой» ни днем ни ночью, спал чутко – и таким образом полагал себя защищенным на все сто.
Он просыпался рано, хоть никто его силком не будил. Какое-то время позволял себе поваляться, подремать. Недолго, разумеется. Наступал день со своими проблемами, заботами, походами... Это была жизнь. Муха другой не знал. Считал, что живет замечательно...
Он ошибался.
2
Как и обещал, вечером Жженый устроил своим оглоедам смотр.
Претензий не было лишь к Тощему и Тухляку: у них все было собрано, отглажено, смазано и заряжено. У прочих – как попало... У Дешевого и оружия не было.
– В бою добудешь, – осклабился Жженый.
– Как это? – расстроился супермен.
Жженый хотел было съязвить еще, но спохватился. Умолк. В этот момент Пистон осторожно произнес:
– Можно слово сказать, босс?..
– Говори.
Пистон сказал довольно много слов:
– Этот-то, Слякоть... Он-то свой автомат не взял. Вон там стоит, в той квартире. Почему без оружия ушел? Куда?
Командир знал, куда и зачем ушел Слякоть. «Туда ему и дорога!» – подумал он, а вслух молвил совсем иное:
– Куда пошел – не знаю. А насчет оружия думаю, что где-то что-то у него спрятано было. Тайно от всех.
У Пистона глаза округлились.
– Точно!.. То-то я замечал, как он все вон туда шастает, через двор. Где магазин бывший, знаете?
– Знаю.
– Вот-вот... Шасть туда! Потом назад прется.
Тут Пистон заметил, что болтает лишнего. Узнает Слякоть про такую его неуместную наблюдательность... Но слово не воробей.
– То есть... А может, нет, конечно. Может, я и ошибся.
Начальник подумал, что если Слякоть куда и шнырял тайком – скорее всего у него там брага была припрятана... Но теперь это не имело значения.
– А патроны есть? – спросил он.
– А как же! Два рожка полных.
– Ну вот и бери себе, – сказал Жженый Дешевому.
Тот аж обомлел. Заморгал, рот разинул.
– Можно?!
Жженый пристально взглянул в слезящиеся глазенки.
А что? Боишься, что ли, этого?
Дешевый вздрогнул, уловив в словах босса что-то такое... Дрожь пробрала по спине. «Неужто знает?!» – прянула мысль, но, ужаснувшись, Дешевый постарался загнать ее поглубже.
– Я?! – Голос дрогнул. Дешевый молодецки выпятил цыплячью грудь. – Да пошел он! Боюсь!.. Пусть вши да блохи его боятся!
Соратники немало подивились такому взрыву воинственности. Лишь в уголке рта Жженого мелькнула неуловимая усмешка, да на лице Тощего ровным счетом не изменилось ничего.
Дешевый же вновь ощутил силу – словно своим выпадом он сам влил ее в себя. «Не боюсь!» – мелькнуло припадочным весельем.
Он вправду стал другим. Распрямился. И задышал иначе – ровно, мощно. Даже и плечи вроде стали шире.
– Не боюсь, – повторил он твердо.
Взгляд шефа стал каким-то задумчивым. Он, этот взгляд, прошелся по неказистой фигурке сверху вниз...
– Ну так тем более, – сказал Жженый. – Иди бери. Приказ!
– Есть, босс! – Дешевый бросился в соседнюю квартиру. Вернулся сияющий. – Во! – Наконец-то и он обрел настоящее оружие.
– Так, – молвил босс. – Ну, теперь, кажется, готовы.
Сказавши это, он сильно покривил душой. Он прекрасно видел все упущения в подготовке. Знал он и моральный дух, и степень профессионализма своей рати. Но ничего не сказал. Теперь его это не волновало.
Хотя нет. Волновало, только в другую сторону Сброд? И отлично! Легче будет.
– Слушай приказ, – объявил он. Разбойники послушно онемели.
– Сейчас всем спать, – велел Жженый. – Обойдемся без дежурства, силы надо беречь. Завтра подъем ранний. Разбужу затемно. Завтракаем и выходим. Своим помощником назначаю... Тощего.
– Есть, босс, – сказал тот без всякого выражения.
– Отбой!
Бандиты побрели по комнатам.
– Живее! – крикнул Жженый. Медлительность его раздражала.
Сам он пошел к себе, закрыл дверь. Прикрыл, вернее: перекошенная, разбухшая, она не закрывалась плотно. Он подошел к окну, остановился, стал смотреть.
Ничего нового он не увидел. Гнилые сумерки, почти ночь. Несколько минут до темноты. Но все-таки смотрел он по-новому, не как раньше. И чувствовал себя по-новому, сырой осенний воздух по-другому вливался в легкие. Он, в сущности, впервые почувствовал вкус поздней осени – холодного дождя, сырой холодной земли, прелых листьев, мокрой коры... Все это, прежде не знакомое ему, пришло, изумило, переменило жизнь.
– Дурак, – едва слышно слетело с его губ. – Эх, дурак!..
Давно уже пришла ночь, и почти ничего нельзя было увидеть, а он все стоял и стоял в темноте. Совсем тихо было вокруг.
Наконец он отошел от окна, лег, вздохнул глубоко и почти сразу погрузился в глубокий, темный сон.
Но даже если б он не спал, то не услышал бы, как из соседней квартиры в коридор выскользнула высокая худая фигура. Это произошло в кромешной тьме, но фигурабыла не только невидимой, а совершенно беззвучной.Словно не шагала она, а плыла над цементным полом. Так вот и выплыла из коридора на площадку, а затем и вниз, по смрадной лестнице.
3
Наутро Жженый проснулся как по будильнику.
Он открыл глаза – стояла полная темнота. Но это было утро, скоро должен забрезжить рассвет. Жженый угадал это. Угадал он и то, что рассвет действительно будет рассветом, а не такой тоской собачьей, какая тянулась чуть ли не весь последний месяц. Ощутимо похолодало, и морозная свежесть вливалась в комнату из приоткрытой форточки.
Жженый встал, зевнул, поежился, сделал несколько энергичных движений. Хорошо! Он пошел будить ораву.
К некоторому его удивлению, уже не спал Дешевый. Сидя в коридоре, он зажег керосинку и при ее тусклом огне тихо возился с автоматом. Появление босса застигло его врасплох. Он вздрогнул, вскочил. Зд... Желаю здравствовать, босс, – прошептал он.
У Жженого, честно сказать, язык не повернулся произнести что-либо ответно-вежливое. Он лишь посмотрел на разложенные по мешковине части затворного механизма.
– Чистишь?
– Да. То есть почистил уже. Смазал... Вы сразу спать велели, потому вот встал пораньше, чтобы проверить, смазать... Это для порядка, чтоб аккуратно было.
Начальник молча стоял, смотрел. Он понимал, что надо бы похвалить подчиненного, как-то приободрить его... но опять же это было выше его сил.
– Ясно, – только и сказал он. – Давай собирай. Остальные спят?
– Вроде да.
– Пойду будить.
Он повернулся и уже сделал шаг назад, как его окликнули:
– Босс.
Жженый чуть вздрогнул.
– Что? – развернулся. Дешевый смотрел на него.
– Ну чего? – сказал шеф уже с раздражением.
– Я... – начал было Дешевый, но запнулся. – Я подумал... а нет, нет. Ничего. Перепутал.
– Ну нет, так и нет, – сухо молвил Жженый и пошел будить команду.
Деликатностью эта побудка не отличалась: командир светил фонарем и толкал спящего ногой.
– Подъем! – гаркал он при этом.
Впрочем, стоило толкнуть двоих, как прочие зашевелились сами. Не проснулся лишь Мыло: у него нервная система была как у бегемота. Его пришлось лягнуть дважды. После второго пинка он вскочил как очумелый, вылупил зенки:
– А?!
Грубый хохот был ему ответом.
Собрались быстро. Жженый подгонял мешкающих такими эпитетами, от которых уши не то чтобы вяли, а прямо-таки провисали. Благодаря этому сборы, завтрак и последний инструктаж удалось завершить до рассвета.
– Ну пошли, – скомандовал наконец главный.
Он сам возглавил шествие. Спускался по лестнице первым, посвечивая себе фонариком. Действительно, за ночь стало намного холоднее, архаровцы оделись тепло, но все-таки вслух выражали свои мнения в адрес московского климата. Делали они это дико и скверно, и после одной, какой-то особо паскудной фразы, Мыло загоготал во всю дурацкую глотку. Правда, сам же и спохватился, и заткнулся, но было поздно. Жженый приостановился, подождал, когда дебил приблизится, и без замаха кратко хлестнул ему прямым правым в челюсть.
От удара Мыло лязгнул зубами, как скелет в школьном кабинете анатомии. В башке у него точно кто-то на миг выключил свет. Правда, всего на миг – да и какой вообще мог быть свет в такой башке, сказать трудно. Он икнул, подавился слюной, судорожно схватился за перила.
– Все понял? – негромко спросил Жженый.
– Да... босс...
– Очень хорошо. А еще раз заржешь – врежу так, что уши отклеятся... Тощий!
– Я, босс.
– За этим м...ком глаз да глаз нужен. Натворит дел... Пусть при тебе будет. Приглядывай за ним.
– Понял, босс.
Жженый пошел дальше. На ходу подумал о том, правильно ли он сделал, увязав Тощего и Мыло в пару… Да, пожалуй. Тощего надо чем-то отяготить. Вот пусть приглядывает за этим идиотом.
По пути Жженый не забывал принюхиваться Морозец не мог перебить обычный смрад, но главаря беспокоило, не вплетается ли в этот пахучий ансамбль новая нота, известно какая...
Что-то, кажется, было. Жженый не отличался особо острым обонянием, но на нижних этажах, где-то после третьего, ему показалось, что трупный душок все же тянет сюда через трубу мусоропровода. Не успел он об этом подумать, как сзади где-то Пистон закашлялся, сплюнул и буркнул вполголоса:
– Тьфу ты, зараза, ну и вонь... Эй, Ботва, это не ты вчера так на... ал? То-то знатно несет!
– Да иди ты... – обиженно продудел Ботва. Жженый прибавил шаг, и все невольно зашагали побыстрей. А он сделал это сознательно, чтобы поскорее выйти на свежий воздух. Маневр удался: больше никто ничего не почуял.
На улице Жженый скомандовал:
– Становись.
Выстроились по ранжиру: длинный, прямой Тощий; рослый, но сутулый Тухляк; коренастый Пистон, узкоплечий Ботва; затем стоял приземистый Мыло, почти равный что в высоту, что в ширину – квадратная голова у него сидела без шеи, сразу на плечах. И наконец, замыкала строй тщедушная фигурка Дешевого.
– Так. – Жженый прошелся вдоль шеренги. – Значит, идем на дело. Задание ясно?..
Молчание.
– Значит, ясно. Сейчас идем группой. Не болтать! Не курить. Объясняться жестами. Если что надо сказать – в самом крайнем случае. На подходе к объекту разделяемся на пары, окружаем дом и ждем, когда объект выйдет. Тогда – по обстановке. Пары такие: Тухляк – Дешевый, Тощий – Мыло, Пистон – Ботва. Я в своем секторе буду один. Вопросы есть?
Вопросов не было.
– Вперед!
4
Впервые за много дней рассвет был истинно рассветом, а не бледной немочью. Ядрено-красное солнце встало над совершенно чистым горизонтом, и небо, еще в туманной кисее, которую не успела утянуть за собой ночь, обещало к полудню сделаться ясным, морозно-голубым. Ледок затянул лужи, под ногами он звонко трескался. Балбес Мыло начал было нарочно вставать на этот лед: хруп, хруп! – но тут же получил подзатыльник от Тощего и выразительный жест: мол, скажи спасибо, что шеф не видел. Легко отделался!.. Мыло понял и затух.
Шагая в равномерном темпе, Дешевый думал о том, что их вожак слишком уж осторожен. В конце концов, идут они по гоблинской территории, на руке у Жженого магический браслет – чего уж так грузиться?.. А самое главное – зачем делиться на пары и окружать дом? Ведь если известен подъезд, запросто можно всем спрятаться в засаду, наблюдать, а когда жертва выйдет, по-тихому окружить да взять... Но, впрочем, начальству лучше знать.
Сказав себе так, Дешевый думал, что утешился, но не тут-то было. Память назойливо закопошилась в нем. Он вспомнил странный взгляд Жженого вчера вечером и вот нынче на площадке... Взгляд такой, словно бы иначе, совсем иначе смотрел лидер на подчиненного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– А почему тебя? – спросил Даня.
– Не знаю, – Гондурас пожал плечами. – Я спокойный всегда был. Может, потому.
Даня подумал.
– Логично, – признал он. – Ну и дальше что? Дальше Хранитель втолковал, что эта книга будет беречь от бед. Надо всегда носить ее с собой. «Ты понял?» – с сильным нажимом спросил он.
Понял, конечно. Гондурас вовсе не был дураком. Тугодум, да. А вернее, даже не тугодум, а слишком уж основательный. И молчаливый. Словно душа какого-нибудь финна или эстонца забрела по непонятной траектории в Гондурасово тело... Не любил раскрываться окружающим, отчего и заслужил такую Бот репутацию Сундука Сундуковича. Но его это не волновало.
– Погоди. – Бабай нахмурился. – Как так? Зачем же он отдал тебе книгу эту, если она его самого берегла?
– Время пришло, – сказал Гондурас.
В самом деле было так. Старик предчувствовал нечто. Правда, что именно – и сам бы не сказал. Но предчувствовал. И предчувствия не обманули. Два дня спустя он отправился куда-то – за водой, кажется. И не вернулся.
Это случилось за несколько лет до гибели Благовещенской диаспоры. Причем как раз с момента исчезновения Хранителя дела пошли все хуже и хуже. Начались склоки, свары, грызня... Нарастали апатия и бессилие. И чем все это кончилось – известно.
– Здорово! – воскликнул Даня, и вправду заинтересованный. – Так это, ты говоришь, половина целой книги?
– Да.
– Ага... Можно посмотреть?
– Да легко. Заинтересовался и Бабай.
– А ну-ка...
Книга была удивительная. В ней не имелось букв в привычном понимании. Были строчки извилистых закорючек – арабский шрифт, о котором, понятно, никто из трех ребят и представления не имел. Кроме того, каждая страничка окаймлялась необычно красивой причудливо-узорной ленточкой...
– Орнамент, – вспомнил слово Даня и показал пальцем.
Странички книги были тонкие, но изумительно плотные, такие нежно-бежевые, цвета топленого молока. А чернила – черные – были столь ярки, что немыслимо и представить, что перо в них окунали тысячу лет тому назад.
– М-м... да, – промычал Бабай многозначительно. – И что, больше ничего он тебе не говорил?
– Говорил.
3
Бабай аж поперхнулся. А в следующий миг рассердился:
– Да что же... Что ж ты молчишь, как пень, мать твою! Из тебя что, слова тащить надо?!
– Я все по порядку, – невозмутимо изрек Гондурас.
– Ну давай, давай, порядок!
По порядку выходило вот что. Семейное предание Хранителя гласило: обе половинки книги когда-то должны встретиться. До сих пор этого не произошло. Но кто знает, быть может, юнец окажется удачливее и ему суждено будет увидеть, как соединятся они, прежде разлученные! И вот тогда-то их сила, и по отдельности не малая, станет огромной...
– И еще он сказал, – молвил Гондурас. – Я запомнил. Сказал так: теперь для тебя случайностей нет. Все, что будет...
Можно не продолжать! Даня вскинул руку. Он уже все прочел.
– Стоп! – воскликнул он. – Значит, тебя вело сюда, так?
– Скорей всего.
– Скорей, скорей всего, да-да-да... – Даня на миг нахмурился, но тут же озарился: – Да! Все верно.
– Что верно? – До Бабая не сразу дошло.
– Ну как же! Вот смотри: раз нет случайностей, значит, не случайно он один уцелел после разгрома. Не случайно наткнулся на вас. Не случайно произошел этот сдвиг пространства! Вы все рассматривали непонятную штуку, а у нас Муха выстрелил в такую же. И вас кинуло сюда. Зачем?! Теперь понимаешь?
Теперь понял. Бабай кивнул. Глаза сверкнули. Бабай зябко передернул плечами:
– Бр-р!.. А что, братва, и вправду холодно. Айда чай пить!
– Я на посту, – напомнил Гондурас.
– А, да. Ну, кстати, твое время вышло! Кто тебя должен менять?
– О-о.
– Сейчас его пришлю. Айда, Данька, чаю хлебнем.
– Идем, – улыбнулся Даня. – Вот тебе и некогда... Ладно, подождет окраина.
Глава 9
РЯД ВОЛШЕБНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
1
Муха и не подозревал, какие тучи сгущаются над ним. Он чувствовал себя прекрасно. Конечно же, он не был таким мастером, как Гвоздь, но боец и рейнджер из него вышел неплохой. Поэтому он оснастил свое жилище множеством примитивных, но эффективных примочек, способных стать развеселыми сюрпризами для тех, кто вздумал бы проникнуть сюда без предупреждения.
На площадке первого этажа, где всегда была темень непробудная, Муха ловко натянул на высоте сантиметров тридцати прочную капроновую нить. Протянутая сквозь решетку перил, она уходила вверх, перебрасывалась через трубу отопления – а к концу нити крепилось ведро, на треть наполненное мокрым песком, на две трети – пустыми жестянками из-под консервов. Но это не все! К рукояти ведра была привязана другая такая же нить, и она вела на этаж выше – к оцинкованному тазу, также полному гремучих железяк. Закреплена веревка была не внатяг, а с легким провисанием... Ну и нетрудно догадаться, что от тазика следующая нить вела еще выше, к бельевому бачку, установленному на самом краю лестничной площадки... и так далее. Если кто-то незваным гостем входил в Мухин подъезд, то мимо первой веревки пройти никак не мог. Он задевал ее ногой, ведро летело вниз, дергало таз, тот приглашал в полет бачок – и подъезд содрогался от таких фанфар, что если этот вошедший был слабонервным, то выходил или, вернее, вылетал он отсюда готовым шизофреником.
Федор тщательно, с вдохновением устанавливал свою посудную автоматику, регулировал вес каждого объекта и нажатие нитей – чтобы работа системы была безупречной. Сам же и проверил. Сработало как из пушки! Он чуть не оглох.
Это дело настолько Мухе понравилось, что он понаставил подобных секретов, где надо и где не надо. Ну а кроме того, он не расставался с заряженной «Сайгой» ни днем ни ночью, спал чутко – и таким образом полагал себя защищенным на все сто.
Он просыпался рано, хоть никто его силком не будил. Какое-то время позволял себе поваляться, подремать. Недолго, разумеется. Наступал день со своими проблемами, заботами, походами... Это была жизнь. Муха другой не знал. Считал, что живет замечательно...
Он ошибался.
2
Как и обещал, вечером Жженый устроил своим оглоедам смотр.
Претензий не было лишь к Тощему и Тухляку: у них все было собрано, отглажено, смазано и заряжено. У прочих – как попало... У Дешевого и оружия не было.
– В бою добудешь, – осклабился Жженый.
– Как это? – расстроился супермен.
Жженый хотел было съязвить еще, но спохватился. Умолк. В этот момент Пистон осторожно произнес:
– Можно слово сказать, босс?..
– Говори.
Пистон сказал довольно много слов:
– Этот-то, Слякоть... Он-то свой автомат не взял. Вон там стоит, в той квартире. Почему без оружия ушел? Куда?
Командир знал, куда и зачем ушел Слякоть. «Туда ему и дорога!» – подумал он, а вслух молвил совсем иное:
– Куда пошел – не знаю. А насчет оружия думаю, что где-то что-то у него спрятано было. Тайно от всех.
У Пистона глаза округлились.
– Точно!.. То-то я замечал, как он все вон туда шастает, через двор. Где магазин бывший, знаете?
– Знаю.
– Вот-вот... Шасть туда! Потом назад прется.
Тут Пистон заметил, что болтает лишнего. Узнает Слякоть про такую его неуместную наблюдательность... Но слово не воробей.
– То есть... А может, нет, конечно. Может, я и ошибся.
Начальник подумал, что если Слякоть куда и шнырял тайком – скорее всего у него там брага была припрятана... Но теперь это не имело значения.
– А патроны есть? – спросил он.
– А как же! Два рожка полных.
– Ну вот и бери себе, – сказал Жженый Дешевому.
Тот аж обомлел. Заморгал, рот разинул.
– Можно?!
Жженый пристально взглянул в слезящиеся глазенки.
А что? Боишься, что ли, этого?
Дешевый вздрогнул, уловив в словах босса что-то такое... Дрожь пробрала по спине. «Неужто знает?!» – прянула мысль, но, ужаснувшись, Дешевый постарался загнать ее поглубже.
– Я?! – Голос дрогнул. Дешевый молодецки выпятил цыплячью грудь. – Да пошел он! Боюсь!.. Пусть вши да блохи его боятся!
Соратники немало подивились такому взрыву воинственности. Лишь в уголке рта Жженого мелькнула неуловимая усмешка, да на лице Тощего ровным счетом не изменилось ничего.
Дешевый же вновь ощутил силу – словно своим выпадом он сам влил ее в себя. «Не боюсь!» – мелькнуло припадочным весельем.
Он вправду стал другим. Распрямился. И задышал иначе – ровно, мощно. Даже и плечи вроде стали шире.
– Не боюсь, – повторил он твердо.
Взгляд шефа стал каким-то задумчивым. Он, этот взгляд, прошелся по неказистой фигурке сверху вниз...
– Ну так тем более, – сказал Жженый. – Иди бери. Приказ!
– Есть, босс! – Дешевый бросился в соседнюю квартиру. Вернулся сияющий. – Во! – Наконец-то и он обрел настоящее оружие.
– Так, – молвил босс. – Ну, теперь, кажется, готовы.
Сказавши это, он сильно покривил душой. Он прекрасно видел все упущения в подготовке. Знал он и моральный дух, и степень профессионализма своей рати. Но ничего не сказал. Теперь его это не волновало.
Хотя нет. Волновало, только в другую сторону Сброд? И отлично! Легче будет.
– Слушай приказ, – объявил он. Разбойники послушно онемели.
– Сейчас всем спать, – велел Жженый. – Обойдемся без дежурства, силы надо беречь. Завтра подъем ранний. Разбужу затемно. Завтракаем и выходим. Своим помощником назначаю... Тощего.
– Есть, босс, – сказал тот без всякого выражения.
– Отбой!
Бандиты побрели по комнатам.
– Живее! – крикнул Жженый. Медлительность его раздражала.
Сам он пошел к себе, закрыл дверь. Прикрыл, вернее: перекошенная, разбухшая, она не закрывалась плотно. Он подошел к окну, остановился, стал смотреть.
Ничего нового он не увидел. Гнилые сумерки, почти ночь. Несколько минут до темноты. Но все-таки смотрел он по-новому, не как раньше. И чувствовал себя по-новому, сырой осенний воздух по-другому вливался в легкие. Он, в сущности, впервые почувствовал вкус поздней осени – холодного дождя, сырой холодной земли, прелых листьев, мокрой коры... Все это, прежде не знакомое ему, пришло, изумило, переменило жизнь.
– Дурак, – едва слышно слетело с его губ. – Эх, дурак!..
Давно уже пришла ночь, и почти ничего нельзя было увидеть, а он все стоял и стоял в темноте. Совсем тихо было вокруг.
Наконец он отошел от окна, лег, вздохнул глубоко и почти сразу погрузился в глубокий, темный сон.
Но даже если б он не спал, то не услышал бы, как из соседней квартиры в коридор выскользнула высокая худая фигура. Это произошло в кромешной тьме, но фигурабыла не только невидимой, а совершенно беззвучной.Словно не шагала она, а плыла над цементным полом. Так вот и выплыла из коридора на площадку, а затем и вниз, по смрадной лестнице.
3
Наутро Жженый проснулся как по будильнику.
Он открыл глаза – стояла полная темнота. Но это было утро, скоро должен забрезжить рассвет. Жженый угадал это. Угадал он и то, что рассвет действительно будет рассветом, а не такой тоской собачьей, какая тянулась чуть ли не весь последний месяц. Ощутимо похолодало, и морозная свежесть вливалась в комнату из приоткрытой форточки.
Жженый встал, зевнул, поежился, сделал несколько энергичных движений. Хорошо! Он пошел будить ораву.
К некоторому его удивлению, уже не спал Дешевый. Сидя в коридоре, он зажег керосинку и при ее тусклом огне тихо возился с автоматом. Появление босса застигло его врасплох. Он вздрогнул, вскочил. Зд... Желаю здравствовать, босс, – прошептал он.
У Жженого, честно сказать, язык не повернулся произнести что-либо ответно-вежливое. Он лишь посмотрел на разложенные по мешковине части затворного механизма.
– Чистишь?
– Да. То есть почистил уже. Смазал... Вы сразу спать велели, потому вот встал пораньше, чтобы проверить, смазать... Это для порядка, чтоб аккуратно было.
Начальник молча стоял, смотрел. Он понимал, что надо бы похвалить подчиненного, как-то приободрить его... но опять же это было выше его сил.
– Ясно, – только и сказал он. – Давай собирай. Остальные спят?
– Вроде да.
– Пойду будить.
Он повернулся и уже сделал шаг назад, как его окликнули:
– Босс.
Жженый чуть вздрогнул.
– Что? – развернулся. Дешевый смотрел на него.
– Ну чего? – сказал шеф уже с раздражением.
– Я... – начал было Дешевый, но запнулся. – Я подумал... а нет, нет. Ничего. Перепутал.
– Ну нет, так и нет, – сухо молвил Жженый и пошел будить команду.
Деликатностью эта побудка не отличалась: командир светил фонарем и толкал спящего ногой.
– Подъем! – гаркал он при этом.
Впрочем, стоило толкнуть двоих, как прочие зашевелились сами. Не проснулся лишь Мыло: у него нервная система была как у бегемота. Его пришлось лягнуть дважды. После второго пинка он вскочил как очумелый, вылупил зенки:
– А?!
Грубый хохот был ему ответом.
Собрались быстро. Жженый подгонял мешкающих такими эпитетами, от которых уши не то чтобы вяли, а прямо-таки провисали. Благодаря этому сборы, завтрак и последний инструктаж удалось завершить до рассвета.
– Ну пошли, – скомандовал наконец главный.
Он сам возглавил шествие. Спускался по лестнице первым, посвечивая себе фонариком. Действительно, за ночь стало намного холоднее, архаровцы оделись тепло, но все-таки вслух выражали свои мнения в адрес московского климата. Делали они это дико и скверно, и после одной, какой-то особо паскудной фразы, Мыло загоготал во всю дурацкую глотку. Правда, сам же и спохватился, и заткнулся, но было поздно. Жженый приостановился, подождал, когда дебил приблизится, и без замаха кратко хлестнул ему прямым правым в челюсть.
От удара Мыло лязгнул зубами, как скелет в школьном кабинете анатомии. В башке у него точно кто-то на миг выключил свет. Правда, всего на миг – да и какой вообще мог быть свет в такой башке, сказать трудно. Он икнул, подавился слюной, судорожно схватился за перила.
– Все понял? – негромко спросил Жженый.
– Да... босс...
– Очень хорошо. А еще раз заржешь – врежу так, что уши отклеятся... Тощий!
– Я, босс.
– За этим м...ком глаз да глаз нужен. Натворит дел... Пусть при тебе будет. Приглядывай за ним.
– Понял, босс.
Жженый пошел дальше. На ходу подумал о том, правильно ли он сделал, увязав Тощего и Мыло в пару… Да, пожалуй. Тощего надо чем-то отяготить. Вот пусть приглядывает за этим идиотом.
По пути Жженый не забывал принюхиваться Морозец не мог перебить обычный смрад, но главаря беспокоило, не вплетается ли в этот пахучий ансамбль новая нота, известно какая...
Что-то, кажется, было. Жженый не отличался особо острым обонянием, но на нижних этажах, где-то после третьего, ему показалось, что трупный душок все же тянет сюда через трубу мусоропровода. Не успел он об этом подумать, как сзади где-то Пистон закашлялся, сплюнул и буркнул вполголоса:
– Тьфу ты, зараза, ну и вонь... Эй, Ботва, это не ты вчера так на... ал? То-то знатно несет!
– Да иди ты... – обиженно продудел Ботва. Жженый прибавил шаг, и все невольно зашагали побыстрей. А он сделал это сознательно, чтобы поскорее выйти на свежий воздух. Маневр удался: больше никто ничего не почуял.
На улице Жженый скомандовал:
– Становись.
Выстроились по ранжиру: длинный, прямой Тощий; рослый, но сутулый Тухляк; коренастый Пистон, узкоплечий Ботва; затем стоял приземистый Мыло, почти равный что в высоту, что в ширину – квадратная голова у него сидела без шеи, сразу на плечах. И наконец, замыкала строй тщедушная фигурка Дешевого.
– Так. – Жженый прошелся вдоль шеренги. – Значит, идем на дело. Задание ясно?..
Молчание.
– Значит, ясно. Сейчас идем группой. Не болтать! Не курить. Объясняться жестами. Если что надо сказать – в самом крайнем случае. На подходе к объекту разделяемся на пары, окружаем дом и ждем, когда объект выйдет. Тогда – по обстановке. Пары такие: Тухляк – Дешевый, Тощий – Мыло, Пистон – Ботва. Я в своем секторе буду один. Вопросы есть?
Вопросов не было.
– Вперед!
4
Впервые за много дней рассвет был истинно рассветом, а не бледной немочью. Ядрено-красное солнце встало над совершенно чистым горизонтом, и небо, еще в туманной кисее, которую не успела утянуть за собой ночь, обещало к полудню сделаться ясным, морозно-голубым. Ледок затянул лужи, под ногами он звонко трескался. Балбес Мыло начал было нарочно вставать на этот лед: хруп, хруп! – но тут же получил подзатыльник от Тощего и выразительный жест: мол, скажи спасибо, что шеф не видел. Легко отделался!.. Мыло понял и затух.
Шагая в равномерном темпе, Дешевый думал о том, что их вожак слишком уж осторожен. В конце концов, идут они по гоблинской территории, на руке у Жженого магический браслет – чего уж так грузиться?.. А самое главное – зачем делиться на пары и окружать дом? Ведь если известен подъезд, запросто можно всем спрятаться в засаду, наблюдать, а когда жертва выйдет, по-тихому окружить да взять... Но, впрочем, начальству лучше знать.
Сказав себе так, Дешевый думал, что утешился, но не тут-то было. Память назойливо закопошилась в нем. Он вспомнил странный взгляд Жженого вчера вечером и вот нынче на площадке... Взгляд такой, словно бы иначе, совсем иначе смотрел лидер на подчиненного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34