И когда лег спать, заснул, держа карабин под рукой, – сны ему виделись неясные, но хорошие, и даже ощущался в них тонкий, печальный аромат диких лесных трав.

4
Рано утром Тощий поднял своих, взбодрил зарядкой и погнал на задание.
– Потом пожрете, – сказал он. – Сейчас некогда.
Пошли. Маршрут знакомый. Дошли быстро. Рассвело.
Тощий изменил тактику: двух наблюдающих, Пистона и Редьку, он оставил на прежней позиции, там, где когда-то располагались Тухляк с Дешевым, а прочих сосредоточил близ подъезда. К входу крались вдоль стены, с великими предосторожностями. Тощий обстановку знал, потому тактически сработал очень грамотно: разместил двоих с одной стороны двери, двоих с другой, а сам осторожно вошел в подъезд. Прибора ПНВ-200, как у Дани, у него не было, однако окуляры ночного видения, похуже, имелись. Похуже, но вполне работоспособные: Тощий нацепил их и сразу разглядел все парадное и Мухины веревки... Он лишь усмехнулся этому.
– Капкан! – шепнул он. – Мыло! Сюда! Те послушно втянулись в подъезд.
– Давайте под лестницу, – приказал Тощий. – Сидеть тихо! Если он пойдет сверху, кидайтесь на него, руки вяжите, в рот – кляп. И чтоб ни одной царапины! Головой отвечаете.
– Да ясно, босс, – ухмыльнулся Капкан. – Мы что, маленькие?
– Маленькие! Большой здесь один я. Понял?
Капкан смолчал. Кивнул. Затем буркнул все же:
– Чего ж не понять.
– Вот так. Вопросы есть?
– Есть.
– Слушаю.
– А если он уже шастает где-то? И пойдет не сверху, а с улицы?
– Не ваша забота! – отрезал Тощий, но тут же сообразил, что забота легко может стать не только «ихней», но и его самого. Тогда он поправился: – Будем его брать на крыльце. Как услышите шум – сразу туда. Еще вопросы?
– Больше нет, – четко сказал Капкан.
– Без моей команды – никуда! И вышел на крыльцо.
– Ну, чего столбами стоите? А если увидят? Он сорвал досаду на них – как ни старался, а упустил из виду, что Муха может находиться на улице.
– Стоим?.. – приготовился пуститься в путаные рассуждения Бред, но дальше первого слова ему продолжить не удалось.
– Быстро туда! – скомандовал Тощий и почти втолкнул Бреда и Ботву в помещение мусоропровода. – Тихо! Следить за сигналом.
Редька и Пистон, завидев объект, должны были подать условный знак – качнуть ветку рябины, возле которой они и залегли.
Тощий сам шагнул следом за Ботвой. Оттуда, из помойной комнатенки, он посмотрел, как спрятались сигнальщики. Замаскировались они хорошо – как ни старайся, не увидишь.
– Ждем, – вполголоса приказал Тощий.

5
Настроение у Пистона сделалось препоганое.
Еще когда шли сюда, он плелся подавленный, а когда они с новым компаньоном заняли наблюдательный пункт, он окончательно почувствовал себя паршиво.
Не в физическом смысле – в нравственном.
Ему, Пистону, тоже вдруг открылась какая-то сторона собственной души, о которой он подозревал. Как он жил раньше, что делал?.. Жрал, спал. Убивал...
Убивал, да. Чего уж тут с самим собой в прятки играть. А для чего? Да хрен знает для чего. Чтобы дальше жрать и спать.
Ему стало невыносимо горько. Он понял Жженого. Черт побери, как он его понял!..
И тут его подтолкнули в бок. Он вздрогнул.
Сосед, Редька, смотрел веселыми хитрыми глазками.
– Чего загрустил?
Пистону хотелось послать этого бодряка в такую даль, откуда уже не вернуться. Но нельзя! Опасно.
– Да так... Жрать охота.
Редька полез куда-то в недра своих одежд и, к удивлению Пистона, вынул оттуда аппетитный, поджаристый сухарь.
– На. Только не хрусти. Откуси кусок, пососи во рту, а уж потом жуй.
Пистон сказал про жратву для отмазки, но правду: жрать ему в самом деле хотелось. Поколебавшись секунду, он взял сухарь.
– А ты?
– А я не хочу. Я, брат, воздухом питаюсь.
– Чего? – Сухарь застрял у Пистона в горле.
– Вот так, – пояснил сосед: вдохнул глубоко, задержал воздух и медленно выдохнул... – И все. Сыт.
Пистон остановившимся взглядом смотрел на плутовскую рожу Редьки. А тот вдруг расплылся и беззвучно рассмеялся:
– Шучу я! Люблю, грешный, пошутить.
– А ну тебя, – сердито отмахнулся Пистон и стал жевать.
– Ты следи, следи, – посоветовал Редька. – Не прозевай. Начальничек-то у вас – ух! – строгий. Случись что, башку сымет.
– Знаю, – проворчал Пистон.
Он понял, конечно, что у Тощего был генератор. Да почему был – есть... Серьезно. Серьезно, да, но ему-то, Пистону, что делать? Жить так, как жил? Против своих?.. Позорно. Восстать? И тут же распрощаешься с жизнью.
Вот ведь выбор! От переживаний Пистон не заметил, как проглотил весь сухарь. Но как ни странно, бдительности он не утратил, смотрел во все глаза, и именно он, а не Редька заметил, как в окне подъезда на шестом этаже мелькнул силуэт человека.
От неожиданности Пистон дернулся. Редька сразу напрягся.
– Что?! – шепотом.
– Идет! – выдохнул Пистон.

6
В этот день Муха проснулся почему-то раньше обычного.
Было вроде бы совсем темно, однако по неуловимому оттенку неба в окне Федя догадался, что это не ночь, а утро, скоро будет светать.
Он закрыл глаза и сонно улыбнулся тому, что может еще без забот подремать часок-другой. Левой рукой он потрогал цевье карабина. На месте!
Муха не был левшой, но стрелял с левой руки I и левого плеча – так ему почему-то было удобнее.
Однако сон не шел, прямо-таки назло. Муха кряхтел, ворочался. Тьма в окне и комнате стала явно жиже. Было обидно терять предрассветные, самые сладкие часы сна... Обида перешла в раздражение. Муха осерчал – и тут, неожиданно для себя, уснул.
Вторично проснулся он, когда было уже совсем светло. Вновь ощутил досаду: проспал! Вскочил энергично, стал разминаться.
Затем долго сидел перед картиной, приставленной к стене. Странно, но теперь этот небесно-лесной пейзаж навевал какую-то грусть, объяснить и выразить которую Муха не мог. Просто сидел и грустил. И черт его знает, почему вспомнились когда-то слышанные слова: жди меня, и я вернусь... Федя и понятия не имел, что это первая строчка стихотворения. Кто-то сказал, а он услышал и запомнил. Потом забыл. А теперь вдруг вспомнил снова.
Но это казалось приятным.
После завтрака он поглядел в окно и решил, что пора топать к Гвоздю. Связался с ним.
– Ну что, как договаривались? – не преминул уточнить он.
– Ясный пень, – ответствовал Гвоздь. – Я что, когда-нибудь динамил?
– Да нет. – Муха смутился. – Это я так просто...
Гвоздь смягчился:
– Ладно, ладно... Давай, жду.
– Тогда я выхожу.
– Давай.
Федор сходил на кухню, из тайника достал табак отсыпал две пригоршни. Взял пару коробков спичек. Оделся потеплее и пошел.
Спускаясь, он ощутил морозец и мысленно похвалил себя за то, что так экипировался. На шестом этаже подошел на секунду к выбитому окну: точно, подморозило. Зима.
Повернувшись, он краем глаза уловил какое-то неясное движение во дворе, где кусты рябины возле гаражей. Наверное, ворона села на ветку, решил он и пошел дальше вниз.
Глава 14
ЗАХВАТ

1
Вернувшись домой из Вольной зоны, Даня придумал попить чаю. Когда он отправлялся к монахам, то хотел найти ответ на вопрос, вставший перед ним. Так и вышло. Но, получив ответ, он наткнулся на другие, новые вопросы, отвечать на которые считал себя обязанным.
Надо – сказал он. Надо вглядеться, чтоб увидеть путь. До сих пор он считал, что путь свой знает: бить нечисть поганую до тех пор, пока всю ее не выбьешь. Или пока они не убьют тебя. Второй вариант, разумеется, был совсем нежелателен, но трезво мыслящий Даня не исключал и его. И был к нему готов. Что ж! Совесть его чиста: сделал все, что мог.
А вот теперь, после разговора с отцом Никифором, стало казаться, что не все. Надо еще что-то...
Да что! Пока надо искать книгу. Вот этим и займемся. Только завтра. А сегодня по случаю начала зимы можно и отдохнуть.
Но прежде он все же соединился с уфимцами, порадовал их новой информацией. Затем – с Гвоздем. Я к тебе завтра зайду, – предупредил он. – Карту посмотрим.
– Есть, генерал, – привычно отозвался Гвоздь. – Когда?
Даня подумал.
– Ну, в полдень где-нибудь. Годится?
– Принято. Жду! Жди.

2
Жди меня, и я вернусь...
Опять вспомнились эти слова, пока шел по лестнице. И картина. Муха даже остановился, закрыл глаза, представил в памяти лесные дали... Ему очень захотелось туда вернуться. По наивности своей Федор и помыслить не мог о таких сложных материях, как творческое воображение и тому подобное. Еще менее могла прийти ему в голову мысль о том, что натура была найдена художником где-то за тысячи верст отсюда. Федька не то чтоб думал, просто этот мир он знал в пределах взгляда – от себя до горизонта, – а потому, естественно, и пейзаж на картине счел расположенным где-то в этих пределах. Ну, может быть, чуток подальше. Только надо его найти.
Муха вздрогнул и пошел дальше. Звук его шагов гулко зазвучал в пустом подъезде.

3
Мыло в темноте выпучил глаза:
– Идут!
– Тише ты! – злобно шикнул Капкан. – Придурок! Готовься.
«Придурка» Мыло съел как должное. Кто-то сказал: дурак, понявший, что он дурак, уже не дурак – с этой точки зрения Мыло дураком не был.
Оба напряглись. Глаза их привыкли к тьме и предметы различали вполне сносно.
Шаги приближались.
«Ишь топает, сволочь, – зло подумал Капкан, – хозяином!.. Ну, погоди, будет тебе щас хозяин!»
Он подтолкнул Мыло.
– А?!
– Тише, дебил!.. Слушай сюда. Как он дойдет дотуда, я – на него, сшибу и кляп в рот. А ты руки ему крути. Вот веревка.
– Ага, ага...
– Тихо! Готовься.
Мыло сглотнул. Глаза готовы были выскочить из орбит. Руки стиснули веревку.
Шаги затопали над самой головой.

4
Муха думал. Это оказалось на удивление здорово – раньше он и не знал, что это так. Он вспомнил, как с крыши своего дома видел края Земли – там тоже темнели леса, и где-нибудь там, конечно, и есть та самая даль...
«Найду! – решил Муха. – Чего там! Летом. Пойду, буду ходить и найду... Вернусь».
Последний лестничный марш. Федя остановился на полминуты, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, перешагнул через веревку и пошел к выходу.

5
Когда шаги зазвучали не над головой, а у самой головы, Мыло едва не обмер. Руки затряслись. Он ощутил, как напрягся Капкан рядом с ним.
Фигура человека показалась в проеме двери, на левом плече вниз стволом висело ружье.
Мыло и глазом не успел моргнуть – Капкан молнией бросился вперед.

6
Удар!
Муха ничего не успел. На спину ему точно рухнул потолок. Карабин полетел вперед. Сам Федя полетел вперед и вниз и больно треснулся левым плечом о цементный пол.
– А-а, гаденыш!..
Федя разинул рот – и вмиг в него загнали кляп. Руки! Руки крути ему!..
Тяжесть завозилась, запыхтела на спине у него. Федька свирепо лягнул ногой. Попал! Кто-то сдавленно крякнул.
Замелькало множество ног, загомонили голоса.
– Ну? Взяли?!
– Упакован... – довольно пропыхтел сволочной голос. – Брыкается!
Но Муха уже не брыкался. Мотали веревками обе ноги. Он стал извиваться. Толку от этого было немного. Тогда он попытался языком вытолкнуть кляп. Вроде бы тряпка подалась.
– Берите!
Несколько рук сразу подхватили Федькино тело и понесли – примерно как путейские рабочие тащат рельс. Под вытаращенными его глазами проплыли: пол, порог, крыльцо – и вот пошел снег.
И тут Мухе удалось вытолкнуть кляп.
Он даже орать не стал, а в гневе хватил зубами первый попавшийся кулак – здоровенный, мясистый, с толстыми пальцами.
– А-а!.. – дико заорал Капкан – ибо рука была его. – Ах ты, паскуда!..
Кулак мелькнул – и страшный удар вышиб из Федьки дух.

7
От ярости Тощий готов был разорвать огромного детину.
Все отшатнулись – никогда еще не видели босса таким. А самое страшное – что он вовсе не повысил голоса. Наоборот, понизил.
– Ты что же это, харя, – заговорил он так, что окружающие стали ни живы ни мертвы, – что же ты творишь?.. Я сколько раз говорил...
– Да он, сволочь, меня за руку!..
– А я тебя сейчас за все органы. Ты меня понял?
– Понял.
– Нет, не понял. Не понял! А сейчас поймешь. Если он сдох – то и ты сдохнешь. Обещаю.
Капкан злобно ощерился. Чего уж там, труса спраздновал. Что босс слово сдержит – он знал. А подыхать, однако ж, не хотелось.
Но Муха выручил его. Он слабо пошевелил головой и застонал.
– Да жив он, босс! Видите? Живой, рожа!
Капкан проворно нагнулся над лежащим. Муха дышал, глаза закрыты. Кровь из носа и изо рта текла на снег.
– Живой, – повторил Капкан, убеждая сам себя.
– Ну, берите, – велел Тощий. – Карабин его где?
– Вот, босс, – показал Редька. – В целости и сохранности! Вот еще и рация у него есть!
– Отключить!.. Ну, тащите.
Несколько рук подхватили Муху и потащили. Голова его сникла. Кровь часто капала на снег.
– Живее, – велел Тощий.
Разбойники запыхтели, затолкались от усердия. Им стало жарко. Суровый взор шефа был лучшим стимулом.
– Кляп, – суетился Ботва, – кляп ему обратно! Очухается, заорет как резаный...
– Засуньте, – приказал Тощий. И в окровавленный Федькин рот вторично вбили тряпку, еще глубже.
– Вот так! – победно сказал Капкан.

8
Даня пришел к Гвоздю, как обещал, ровно в полдень.
– Привет. – Он улыбнулся. – Чаю?
– Ну так, – довольно отвечал Гвоздь. – Все готово, ждет... Чай-то у меня имеется, вот с табаком дело швах... Ну ничего, Муха сейчас должен поднести. Я ему пули отлил – такие, знаешь, с вращением в воздухе, для «Сайги»...
– Знаю. А ты слыхал, что Немо с Тэйки нашли?
– Нашли? В разведке, что ли?
– Ну да. Обнаружили, вернее.
– Клад! – Гвоздь загоготал.
– Пуще того, – в тон ему отвечал Даня. – Защитничков целое гнездо.
– Да ну?! – Гвоздь сразу острить перестал.
– Точно. – Даня хлебнул чаю. – В Бирюлево.
– А ну-ка... – Гвоздь шибко заинтересовался. Вскочил, выволок на свет божий карту. – Где?
Две лохматые головы склонились над картой. Даня ткнул пальцем:
– По его рассказу, вот тут примерно.
– Ага... Так тут Муха неподалеку живет, вот где.
– Ну уж и неподалеку...
– Ну все-таки. Надо ему звякнуть!
– Погоди. Зачем? Ты же говоришь, сейчас должен прийти?
– А, да! Точно. Ладно, побазарим... Не наша зона, конечно. А все равно, неплохо было бы – к ногтю всю эту мразь!
– Согласен. Подумаем. Но нам еще с книгой надо вопрос решить, не забывай.
– Ну так! Где, говоришь, находится?
– На севере. Спорткомплекс «Олимпийский».
– Север, север... Вот, смотрим. О... Останкино. Телецентр! Телевидение тут было.
– Было, да сплыло. Ты не отвлекайся, ищи.
– Ищу. Вэ... Вэ, Дэ, Нэ, Хэ! О как! ВДНХ. Это чего такое?
– Не знаю, Гвоздь.
– И я не знаю. Ты там был когда-нибудь?
– Шутишь?..
Водя пальцем по карте, Даня упорно вспоминал отца Никифора. Вернее, сами вспоминались слова о пути, который рядом... Может быть. А может не быть. Вот ищи. Посоветовал, нечего сказать... Ну а вообще-то, конечно, прав, душа монашеская: надо...
– Нашел, – сказал Даня. Палец замер в одной точке.
– Где? – сунулся Гвоздь.
– Вот, – Даня постучал ногтем.
Гвоздь смерил глазами расстояние, присвистнул:
– Да уж! Ничего себе. Как добираться-то туда будем?
– Разберемся. – Даня не признавал неразрешимых задач. – Подумаем.
– Ну, это... – Гвоздь не договорил. – Так, ну где этот собачий сын, Муха?! Давно уже пора быть. Шляется где-то!
Гвоздь начал вызывать «собачьего сына» по рации, и безуспешно. Это его немного удивило.
– Странно. Не откликается... Отключился, что ли?
– Батареи сели, – предположил Даня.
– Батареи? Да нет, не должны. Он мне перед выходом звякнул. Иду, мол. Все в порядке было.
– Когда это случилось по времени?
– Н-ну... с час, полтора тому назад. Полтора, да. Так вернее.
Даня слегка приподнял брови:
– М-да. Пора бы явиться.
– Вот и я о том же... Ладно, подождем. Стали ждать. Пили чай, рассматривали карту, вздыхая о том, сколько же еще неисследованных земель в этом мире... Гвоздь заговорил про то, что он, пожалуй бы, и смог собрать телевизор, вполне работоспособный; да вот беда: как его смотреть, если нет трансляций...
В общем, болтали о пустяках, однако тревога грызла обоих. Они почему-то избегали про это говорить... но наконец Гвоздь не выдержал.
– Слушай, – серьезно сказал он. – Тут что-то неладно. А ну-ка...
Он опять стал вызванивать Муху, и опять без толку.
– Молчит, собака!
– Звони Немо. – Даня встал. – Пойдем искать. Принять решение – это Даня умел.

9
Немо шел первым. Его прямая спина была самым надежным ориентиром. В сущности, можно ничего не опасаться, не озираться и не напрягаться, когда с тобой Немо. Но Даня все же озирался.
Привычка! Береженого Бог бережет. Всю жизнь свою Даня бессознательно следовал этому девизу и был глубоко прав – даже когда это было излишним.
Потому что излишним это не было никогда.
Шли осторожно, но быстро, – понятное дело, как рейнджер Немо был круче всех. Гвоздь малость запыхался: он в походном деле не блистал. Но шагал зло, упорно, ничуть не выдавая своей слабости. Его это даже слегка задело за живое, и он старался изо всех сил...
– Стоп. – Немо вскинул руку.
Стали все мгновенно. Замерли. Немо слушал тишину.
Однако даже его суперслух не мог разобрать ничего внятного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34