Работорговцы не были без нужды жестоки со своими пленниками – каждый раб представлял собой вложение труда и денег, которое еще предстояло оправдать. Никто не хотел, чтобы его доля умерла прежде, чем они достигли Вест-Индии.
Но лес был враждебен. Работорговцам нужно было успеть добраться до реки и пройти вдоль нее до самого устья раньше, чем их корабль отправится в путь без них. А Боги Тали-Ниангары начали свою медленную, но неотвратимую месть.
Один за другим работорговцы погибали, кто от обычного несчастного случая, двое – от змеиного укуса, большинство же – от лихорадки. Они стали бросать ненужный груз и в последнюю очередь – предметы из золота, все, за исключением нескольких, которые им удалось донести до конца. Были смертные случаи и среди рабов, но гораздо меньше, чем среди их хозяев. Когда караван достиг берегов Конго, в живых оставалось только пятеро белых и тридцать человек черных. Четверо из черных были жрецами.
На борту корабля рассказ уцелевших работорговцев вызвал большой интерес, как и оставшиеся у них золотые изделия, которые они тайно показали капитану и его помощникам. Более многочисленная экспедиция, соответствующим образом экипированная, могла бы вернуться с неслыханным богатством в виде золота и красивых сильных рабов. Корабль отправился в плавание неделю спустя. На корабле еще оставалось место для рабов, но им не терпелось достичь Вест-Индии и вернуться домой в Ливерпуль.
Команда сильно уступала рабам по численности, но ужас открытого моря и условия на палубах, где содержались рабы, удерживали груз в состоянии пассивности первые недели долгого путешествия. Все это время, однако, четыре жреца подготавливали заговор, сначала с теми, кто пришел с ними из Тали-Ниангары, потом с избранными людьми из числа других рабов. День тянулся за днем без особых происшествий. Несколько рабов умерло, в основном от дизентерии. Два человека команды скончались от лихорадки. Вонь внизу стала невыносимой.
Бунт вспыхнул, когда корабль вошел в Карибское море. Это было поздно ночью. Большая часть команды спала. Несмотря на то, что моряки были вооружены, сохранили больше сил и знали корабль лучше своих противников, их сопротивление скоро было сломлено. В течение следующей недели тех, кто остался жив, пытали. Они не были единственными жертвами. Едва захватив власть, люди из Тали-Ниангары стали относиться ко всем остальным как к своим подданным; был ты черным или белым – значения не имело.
Пощадили только двух белых. Один был лоцманом корабля по имени Белами. Второй был агентом работорговой компании, подобранный после кораблекрушения, которое его собственное судно потерпело у берегов Африки. Его звали Жан-Клод Буржоли, это был тот самый человек, чьи бумаги Анжелина и Рик нашли в Маленькой Ривьере.
– Из писем Буржоли мы почерпнули много информации об этом плавании, – продолжала Анжелина. – То, о чем никогда не слышал мой отец, то, что больше никогда и нигде не было записано. Буржоли немного говорил на африканских наречиях, и религиозные и магические ритуалы черных, с которыми он встречался на Гаити, уже давно поражали его воображение. Он помог людям из Тали-Ниангары захватить корабль.
Теперь он постарался убедить лидеров бунта, что в их интересах было покинуть корабль и искать спасения среди маронов – беглых рабов, скрывавшихся в горах Гаити. Баркас был достаточно большим, чтобы вместить всех уцелевших жителей Тали-Ниангары и нескольких рабов, которых они держали у себя в услужении, вместе с Буржоли и Белами, без которых, как они понимали, им не добраться до берега.
Прежде чем пересесть в баркас, жрецы отыскали золотой диск, принадлежавший их царю, и прочее награбленное золото, спрятанное в сундуке в каюте капитана.
Они переломили великий круг пополам и взяли одну половину на баркас, чтобы она оставалась с ними в изгнании. Вторая половина была оставлена на корабле в большом сундуке, вместе с золотыми нкиси и книгами богов, которые были привезены из Тали-Ниангары. Верховный жрец должен был остаться на борту вместе с ними и молиться, чтобы черный ветер налетел с запада, подхватил корабль и пригнал его назад в Африку, к устью Конго и дальше вверх по реке к берегам великих джунглей. Он должен был вернуться в Тали-Ниангару, чтобы говорить с богами в высокой башне. Люди Тали-Ниангары построят лодки и вернутся за своими братьями на западе. Половинки великого круга вновь соединятся. Будет новый царь. И боги Тали-Ниангары осуществят свою месть. Это будет начало Ночи Седьмой Тьмы. Ночи воскрешения всех умерших.
Анжелина умолкла. Она плотно зажмурила глаза, отгородившись от настоящего. Внутренним взором она видела этого жреца, сбросившего оковы рабства: он стоял в одиночестве на носу корабля и грезил о великом лесе, который никогда больше не увидит. Она спросила себя, что же с ним сталось в конце концов. Затонул ли корабль или был захвачен другим? Рик потратил долгие годы, пытаясь найти ответ. И почти столько же в тщетных поисках самой Тали-Ниангары. Тали-Ниангары и ее сказочной библиотеки золотых книг.
– Это все, что тебе известно? – спросил Рубен некоторое время спустя.
Анжелина открыла глаза.
– Извини, – сказала она. – Я немного отключилась.
– Это все, что тебе известно?
– Не совсем. Есть еще кое-что. Буржоли и Белами высадились на берег вместе с рабами, где-то на севере Гаити. Говорят, что Буржоли заставил их убить Белами, когда лоцман перестал быть им полезен. Я не знаю, какую историю Буржоли сочинил, чтобы объяснить, как ему удалось спастись, но вскоре после этого он вернулся на Маленькую Ривьеру и продолжал заниматься своим обычным делом.
Однако он продолжал поддерживать сношения с кем-то из рабов, прибывших из Тали-Ниангары. Со временем они поняли, что город не придет к ним на помощь, что им уже никогда не вернуться в Африку. В течение нескольких лет Буржоли удалось найти в своем поместье места для каждого из них. Он подделал бумаги, указывавшие на их происхождение. Корабль, на котором они приплыли, бесследно пропал. На Маленькой Ривьере с ними со всеми хорошо обращались. Буржоли подыскал им жен среди конголезских рабынь, которых привозили в Кап-Франсэ. Они осели и обзавелись семьями, включая жрецов. Жрецы не должны были соблюдать целибата.
– Зачем? Зачем Буржоли делал все это? Он же сам был работорговцем, как ты сказала. Агентом французского работоргового дома.
Анжелина кивнула.
– Он жаждал знания, – прошептала она.
– Знания? Знания чего?
– Всего, чему боги Тали-Ниангары научили своих жрецов. Заклинания, молитвы, слова, имеющие чудодейственную силу. Видишь ли, Буржоли хотел стать волшебником. Он и раньше изучал в Европе африканское искусство. Но к сорока годам так и не преуспел в этом. В Африке он услышал легенды о Тали-Ниангаре, Мадинат аль-Суххар. С помощью людей, которых он освободил, он надеялся обрести ответы на все свои накопившиеся вопросы, надеялся получить доступ к древнейшим таинствам.
Он считал, что Тали-Ниангара получила свои знания из Египта, источника всей мудрости. Он был типичным французом своего времени. В то время парижские философы считали, что Египет был prisca sapienta, первоначальной мудростью, утраченной древними греками. Поэтому он подарил своим рабам жизнь, безопасность, пищу, женщин. Все, что он жаждал получить от них взамен, было знание запретного. Должно быть, это казалось ему справедливым обменом.
Она замолчала. Рубен посмотрел на нее.
– Он получил, что хотел? – спросил он.
Она подняла лицо. Ее глаза напоминали два белых опала, недвижимые и водянисто-бледные.
– Да, – ответила она. – Ему дали знание. Знание и могущество. И надежду на бессмертие.
24
Рубен встал и подошел к окну, намереваясь отодвинуть портьеры. Он выглянул на измученную дождем улицу. Необъяснимым образом опавшие листья лежали сухие и хрупкие под омытым колпаком натриевой лампы уличного фонаря. Обрывки голоса Анжелины лежали на поверхности тишины, как сорванная роза на воде – рассыпавшиеся лепестки медленно плыли, уносимые темным истерзанным течением. В его голове начала выстраиваться некая смутная последовательность, пока еще только-только зародившаяся, ненаправленная, ее темные края освещались то вспыхивавшим, то потухавшим рассветом неосознанного еще прозрения.
– Я не понимаю, – сказал он. – Все это произошло в восемнадцатом веке. Мы живем в 1990 году.
Она подняла глаза – насмешливый взгляд – и еще плотнее обвила себя руками.
– Так ли? – спросила она.
– Здесь это так, – ответил он. – В этой комнате – так. – Он взглянул на календарь на стене – сетка дней и недель, прочно привязанная к «здесь и сейчас».
– А снаружи? – настойчиво продолжала она. – Время могло бы быть любым. Годы и даты не имеют значения для этих людей. У них не было календарей до появления кораблей работорговцев. Для них все едино: прошлое, настоящее, будущее – все это одна вещь, одно вещество.
– Что это за люди? Ты уже говорила о каких-то «опасных людях». Что ты имела в виду? – Он повернулся спиной к окну, к ночи.
– Примерно год назад, – рассказала она, – кто-то позвонил Рику. Он не сказал мне, кто это был, не сразу. Но он был испуган, с самого начала он был испуган.
Он писал разным людям, беседовал с людьми на протяжении пяти с лишним лет, и ничего никогда не происходило. Библиотекари, антиквары, другие ученые, знатоки африканской и французской колониальной истории, исследователи водун. Все они были, так же как и мы, озадачены открытиями Рика. Должно быть, кто-то из них показал записи Рика своему другу. Или этот друг – другому другу, этого мы так и не узнали. Как бы то ни было, ему позвонили, а потом и нанесли первый визит.
Анжелина перевела дыхание. Ее руки дрожали.
– Прежде чем ему пришлось покинуть Гаити, – продолжала она, – Буржоли основал религию. Он назвал ее Le Septieme Ordre, Седьмой Орден. Он считал, что в истории существовало шесть тайных орденов, которые были избраны как хранители оккультной истины: Пифагорейское братство, египетские последователи Гермеса Трисмегиста, Рыцари Храма, розенкрейцеры, франкмасоны и французский Приорат Сиона. Его братство должно было стать Седьмым Орденом, последним и самым могущественным.
Он выстроил его отчасти по образцу европейских магических орденов, отчасти по образцу тайных африканских обществ, вроде Базинго. Орден исповедовал смесь западного оккультизма и африканского ведовства. И он предрекал воскрешение всего умершего, когда истинный царь вернется, чтобы воссесть на троне Тали-Ниангары. Ночь Седьмой Тьмы.
Необъяснимое выражение легло на лицо Анжелины. Рубен не мог вполне определить, что это было: мечтание, страх, воспоминание или все три вместе. Мгновение спустя оно исчезло. Она вернулась к своему рассказу:
– Его первыми последователями были его собственные рабы. Они обратили других. А он обратил большинство своих родственников и нескольких друзей на Гаити и во Франции. Когда произошла революция и белых прогнали с Гаити, братство возглавили жрецы Тали-Ниангары. Оно до сих пор существует. Оно до сих пор могущественно.
– И они здесь, ты говоришь? Здесь, в Нью-Йорке?
– У них есть здесь свои члены. Не гаитяне – американцы. Существуют отделения Ордена во Франции и в ряде бывших французских колоний в Африке. Может быть, еще где-то, я не знаю.
Она крепко сжала ладони, чтобы они перестали дрожать. Собственный голос казался ей грубым, трудноуправляемым.
– Они пришли к Рику, – сказала она, – и предложили ему отказаться от дальнейших исследований. Он был напуган, но не настолько, чтобы бросить что-то, имевшее для него такое большое значение. Он лишь прекратил делать то, что делал в тот момент, и изменил направление своих исследователей. То, что он обнаружил впоследствии, напугало его уже по-настоящему.
Она опять поежилась, на этот раз более заметно.
– Тебе холодно?
Она покачала головой:
– Дай мне закончить. Рик навел справки. Он попросил одного из своих студентов-выпускников помочь ему – человека, которого вы нашли в нашей квартире, Филиуса Нарсиса. После революции на Гаити Буржоли поселился в Соединенных Штатах. Он прибыл во Флориду, откуда перебрался на север до Новой Англии, где довольно долго жил в Нантакете. Похоже, там случилось что-то неприятное, и ему пришлось бежать.
Рубен с любопытством посмотрел на нее. Он вдруг вспомнил книгу, которую нашел в подземной комнате: «Отрезвляющее Предупреждение Праведникам, Являющее Собой Отчет о Недавних Событиях в Нантакете». Написанную через девятнадцать лет после гаитянской революции.
– Из Нантакета он переехал в Нью-Йорк, где поселился на этой стороне реки. Он купил сельский дом сразу за деревней Бруклин-Ферри и большой склад на Фронт-стрит.
Рубен почувствовал, как глубинный холод осел у него в костях. Он начал понимать, что он видел сегодня днем.
– Многоквартирный дом, в котором жили мы с Риком, тот, что на Клермонт Авеню, был построен как раз на том месте, где стоял сельский дом Буржоли. До этого мы жили к западу от Парка. Лет примерно восемь назад Рик обнаружил кое-какие странные купчие. Сельский дом стоял там до 1840 года. Бруклин рос, и городу была нужна земля под застройку. Буржоли к тому времени уже умер, но после него остался сын Пьер. Пьер выстроил ряд жилых домов на территории своей фермы. Долгие годы он жил в том доме, где сейчас наша квартира.
Рик стал одержим идеей поселиться в том же самом доме. Он унаследовал кое-какие деньги и обратился к людям, жившим в нашей квартире, это была пуэрториканская семья, с предложением. Рик заплатил им хорошую цену, и они продали ему квартиру.
– Когда умер Буржоли? – спросил Рубен.
Она пожала плечами:
– Я не знаю. Этого никто не знает. Никаких записей не осталось. Рик потратил много времени на поиски; он даже целыми неделями бродил по старым кладбищам, отыскивая надгробие. Но ничего не нашел Впечатление было такое, что старик просто исчез. Может быть, назревал еще один скандал; может быть, кто-то выжил его из Бруклина, как до этого его выжили из Нантакета.
Рубен сжал губы.
– Нет, – сказал он, – Я так не думаю. – Он остановился. – Я объясню через минуту. Но ты говорила о том, что обнаружил Филиус.
– Ну, – продолжила Анжелина, – похоже, что еще до приезда в Соединенные Штаты Буржоли создавал здесь сеть знакомых и единомышленников, людей, как и он, интересовавшихся оккультизмом и магией. В этот круг входило несколько видных людей. С их помощью он собрал здесь небольшую группу последователей. Возможно, это как-то связано с тем, что произошло в Нантакете. Некоторые из его последователей стали потом заметными фигурами в новой республике – юристами, учеными, священнослужителями, политиками. В те времена существовала мода на тайные общества и культы. Последователи Сведенборга только что основали американскую церковь в Балтиморе. Франкмасонство укрепило свои позиции: в 1752 году в члены общества был посвящен Джордж Вашингтон.
К началу девятнадцатого века Седьмой Орден стал больше чем просто интеллектуальным времяпрепровождением для влиятельных американцев: он сам стал одним из главных путей к влиянию. Орден становился более тайным, не наоборот. Членов заставляли клясться в верности под страхом смерти, и, по всем свидетельствам, угроза наказания была не пустыми словами.
Членов принимали исключительно по приглашению. Те, кто принимал такое приглашение, должны были совершить серьезное преступление: воровство, насилие, кровосмешение, поджог, святотатство – но прежде всего убийство. Главы общества хранили у себя все подробности совершенного преступления вместе с письменным признанием, написанным рукой посвещаемого. Это заставляло людей вести себя тихо, очень тихо.
На протяжении девятнадцатого столетия американское отделение не имело никаких контактов с группой на Гаити, хотя американцы сохранили связь с Парижем. Они не растеряли своей власти и влияния, и Орден стал чрезвычайно богатым. Структура членства изменилась. Среди них по-прежнему оставались судьи, сенаторы и правительственные чиновники. Но теперь Орден включает также нескольких промышленников, парочку тайкунов информационной индустрии, крупных застройщиков, биржевиков... и ряд людей, связанных с организованной преступностью.
Она замолчала, ее глаза поднялись кверху и стали огромными. Рубен успел заглянуть в них и увидел там боль и маленькие огоньки, сдвигавшиеся через их края, и он знал, что она наконец-то говорит правду и что, рассказывая ее, она рискует всем. Не просто своей жизнью, а всем. И в тот момент, когда он понял это, ему тоже стало страшно.
– Рик знал об этом? Он и Филиус докопались до всего этого?
Она кивнула. Марионетка без страха и боли. Опустошенная.
– Почему они не пришли к нам или в ФБР?
Она попробовала отвернуться, но он не отпускал ее взгляд.
– Он хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Но лес был враждебен. Работорговцам нужно было успеть добраться до реки и пройти вдоль нее до самого устья раньше, чем их корабль отправится в путь без них. А Боги Тали-Ниангары начали свою медленную, но неотвратимую месть.
Один за другим работорговцы погибали, кто от обычного несчастного случая, двое – от змеиного укуса, большинство же – от лихорадки. Они стали бросать ненужный груз и в последнюю очередь – предметы из золота, все, за исключением нескольких, которые им удалось донести до конца. Были смертные случаи и среди рабов, но гораздо меньше, чем среди их хозяев. Когда караван достиг берегов Конго, в живых оставалось только пятеро белых и тридцать человек черных. Четверо из черных были жрецами.
На борту корабля рассказ уцелевших работорговцев вызвал большой интерес, как и оставшиеся у них золотые изделия, которые они тайно показали капитану и его помощникам. Более многочисленная экспедиция, соответствующим образом экипированная, могла бы вернуться с неслыханным богатством в виде золота и красивых сильных рабов. Корабль отправился в плавание неделю спустя. На корабле еще оставалось место для рабов, но им не терпелось достичь Вест-Индии и вернуться домой в Ливерпуль.
Команда сильно уступала рабам по численности, но ужас открытого моря и условия на палубах, где содержались рабы, удерживали груз в состоянии пассивности первые недели долгого путешествия. Все это время, однако, четыре жреца подготавливали заговор, сначала с теми, кто пришел с ними из Тали-Ниангары, потом с избранными людьми из числа других рабов. День тянулся за днем без особых происшествий. Несколько рабов умерло, в основном от дизентерии. Два человека команды скончались от лихорадки. Вонь внизу стала невыносимой.
Бунт вспыхнул, когда корабль вошел в Карибское море. Это было поздно ночью. Большая часть команды спала. Несмотря на то, что моряки были вооружены, сохранили больше сил и знали корабль лучше своих противников, их сопротивление скоро было сломлено. В течение следующей недели тех, кто остался жив, пытали. Они не были единственными жертвами. Едва захватив власть, люди из Тали-Ниангары стали относиться ко всем остальным как к своим подданным; был ты черным или белым – значения не имело.
Пощадили только двух белых. Один был лоцманом корабля по имени Белами. Второй был агентом работорговой компании, подобранный после кораблекрушения, которое его собственное судно потерпело у берегов Африки. Его звали Жан-Клод Буржоли, это был тот самый человек, чьи бумаги Анжелина и Рик нашли в Маленькой Ривьере.
– Из писем Буржоли мы почерпнули много информации об этом плавании, – продолжала Анжелина. – То, о чем никогда не слышал мой отец, то, что больше никогда и нигде не было записано. Буржоли немного говорил на африканских наречиях, и религиозные и магические ритуалы черных, с которыми он встречался на Гаити, уже давно поражали его воображение. Он помог людям из Тали-Ниангары захватить корабль.
Теперь он постарался убедить лидеров бунта, что в их интересах было покинуть корабль и искать спасения среди маронов – беглых рабов, скрывавшихся в горах Гаити. Баркас был достаточно большим, чтобы вместить всех уцелевших жителей Тали-Ниангары и нескольких рабов, которых они держали у себя в услужении, вместе с Буржоли и Белами, без которых, как они понимали, им не добраться до берега.
Прежде чем пересесть в баркас, жрецы отыскали золотой диск, принадлежавший их царю, и прочее награбленное золото, спрятанное в сундуке в каюте капитана.
Они переломили великий круг пополам и взяли одну половину на баркас, чтобы она оставалась с ними в изгнании. Вторая половина была оставлена на корабле в большом сундуке, вместе с золотыми нкиси и книгами богов, которые были привезены из Тали-Ниангары. Верховный жрец должен был остаться на борту вместе с ними и молиться, чтобы черный ветер налетел с запада, подхватил корабль и пригнал его назад в Африку, к устью Конго и дальше вверх по реке к берегам великих джунглей. Он должен был вернуться в Тали-Ниангару, чтобы говорить с богами в высокой башне. Люди Тали-Ниангары построят лодки и вернутся за своими братьями на западе. Половинки великого круга вновь соединятся. Будет новый царь. И боги Тали-Ниангары осуществят свою месть. Это будет начало Ночи Седьмой Тьмы. Ночи воскрешения всех умерших.
Анжелина умолкла. Она плотно зажмурила глаза, отгородившись от настоящего. Внутренним взором она видела этого жреца, сбросившего оковы рабства: он стоял в одиночестве на носу корабля и грезил о великом лесе, который никогда больше не увидит. Она спросила себя, что же с ним сталось в конце концов. Затонул ли корабль или был захвачен другим? Рик потратил долгие годы, пытаясь найти ответ. И почти столько же в тщетных поисках самой Тали-Ниангары. Тали-Ниангары и ее сказочной библиотеки золотых книг.
– Это все, что тебе известно? – спросил Рубен некоторое время спустя.
Анжелина открыла глаза.
– Извини, – сказала она. – Я немного отключилась.
– Это все, что тебе известно?
– Не совсем. Есть еще кое-что. Буржоли и Белами высадились на берег вместе с рабами, где-то на севере Гаити. Говорят, что Буржоли заставил их убить Белами, когда лоцман перестал быть им полезен. Я не знаю, какую историю Буржоли сочинил, чтобы объяснить, как ему удалось спастись, но вскоре после этого он вернулся на Маленькую Ривьеру и продолжал заниматься своим обычным делом.
Однако он продолжал поддерживать сношения с кем-то из рабов, прибывших из Тали-Ниангары. Со временем они поняли, что город не придет к ним на помощь, что им уже никогда не вернуться в Африку. В течение нескольких лет Буржоли удалось найти в своем поместье места для каждого из них. Он подделал бумаги, указывавшие на их происхождение. Корабль, на котором они приплыли, бесследно пропал. На Маленькой Ривьере с ними со всеми хорошо обращались. Буржоли подыскал им жен среди конголезских рабынь, которых привозили в Кап-Франсэ. Они осели и обзавелись семьями, включая жрецов. Жрецы не должны были соблюдать целибата.
– Зачем? Зачем Буржоли делал все это? Он же сам был работорговцем, как ты сказала. Агентом французского работоргового дома.
Анжелина кивнула.
– Он жаждал знания, – прошептала она.
– Знания? Знания чего?
– Всего, чему боги Тали-Ниангары научили своих жрецов. Заклинания, молитвы, слова, имеющие чудодейственную силу. Видишь ли, Буржоли хотел стать волшебником. Он и раньше изучал в Европе африканское искусство. Но к сорока годам так и не преуспел в этом. В Африке он услышал легенды о Тали-Ниангаре, Мадинат аль-Суххар. С помощью людей, которых он освободил, он надеялся обрести ответы на все свои накопившиеся вопросы, надеялся получить доступ к древнейшим таинствам.
Он считал, что Тали-Ниангара получила свои знания из Египта, источника всей мудрости. Он был типичным французом своего времени. В то время парижские философы считали, что Египет был prisca sapienta, первоначальной мудростью, утраченной древними греками. Поэтому он подарил своим рабам жизнь, безопасность, пищу, женщин. Все, что он жаждал получить от них взамен, было знание запретного. Должно быть, это казалось ему справедливым обменом.
Она замолчала. Рубен посмотрел на нее.
– Он получил, что хотел? – спросил он.
Она подняла лицо. Ее глаза напоминали два белых опала, недвижимые и водянисто-бледные.
– Да, – ответила она. – Ему дали знание. Знание и могущество. И надежду на бессмертие.
24
Рубен встал и подошел к окну, намереваясь отодвинуть портьеры. Он выглянул на измученную дождем улицу. Необъяснимым образом опавшие листья лежали сухие и хрупкие под омытым колпаком натриевой лампы уличного фонаря. Обрывки голоса Анжелины лежали на поверхности тишины, как сорванная роза на воде – рассыпавшиеся лепестки медленно плыли, уносимые темным истерзанным течением. В его голове начала выстраиваться некая смутная последовательность, пока еще только-только зародившаяся, ненаправленная, ее темные края освещались то вспыхивавшим, то потухавшим рассветом неосознанного еще прозрения.
– Я не понимаю, – сказал он. – Все это произошло в восемнадцатом веке. Мы живем в 1990 году.
Она подняла глаза – насмешливый взгляд – и еще плотнее обвила себя руками.
– Так ли? – спросила она.
– Здесь это так, – ответил он. – В этой комнате – так. – Он взглянул на календарь на стене – сетка дней и недель, прочно привязанная к «здесь и сейчас».
– А снаружи? – настойчиво продолжала она. – Время могло бы быть любым. Годы и даты не имеют значения для этих людей. У них не было календарей до появления кораблей работорговцев. Для них все едино: прошлое, настоящее, будущее – все это одна вещь, одно вещество.
– Что это за люди? Ты уже говорила о каких-то «опасных людях». Что ты имела в виду? – Он повернулся спиной к окну, к ночи.
– Примерно год назад, – рассказала она, – кто-то позвонил Рику. Он не сказал мне, кто это был, не сразу. Но он был испуган, с самого начала он был испуган.
Он писал разным людям, беседовал с людьми на протяжении пяти с лишним лет, и ничего никогда не происходило. Библиотекари, антиквары, другие ученые, знатоки африканской и французской колониальной истории, исследователи водун. Все они были, так же как и мы, озадачены открытиями Рика. Должно быть, кто-то из них показал записи Рика своему другу. Или этот друг – другому другу, этого мы так и не узнали. Как бы то ни было, ему позвонили, а потом и нанесли первый визит.
Анжелина перевела дыхание. Ее руки дрожали.
– Прежде чем ему пришлось покинуть Гаити, – продолжала она, – Буржоли основал религию. Он назвал ее Le Septieme Ordre, Седьмой Орден. Он считал, что в истории существовало шесть тайных орденов, которые были избраны как хранители оккультной истины: Пифагорейское братство, египетские последователи Гермеса Трисмегиста, Рыцари Храма, розенкрейцеры, франкмасоны и французский Приорат Сиона. Его братство должно было стать Седьмым Орденом, последним и самым могущественным.
Он выстроил его отчасти по образцу европейских магических орденов, отчасти по образцу тайных африканских обществ, вроде Базинго. Орден исповедовал смесь западного оккультизма и африканского ведовства. И он предрекал воскрешение всего умершего, когда истинный царь вернется, чтобы воссесть на троне Тали-Ниангары. Ночь Седьмой Тьмы.
Необъяснимое выражение легло на лицо Анжелины. Рубен не мог вполне определить, что это было: мечтание, страх, воспоминание или все три вместе. Мгновение спустя оно исчезло. Она вернулась к своему рассказу:
– Его первыми последователями были его собственные рабы. Они обратили других. А он обратил большинство своих родственников и нескольких друзей на Гаити и во Франции. Когда произошла революция и белых прогнали с Гаити, братство возглавили жрецы Тали-Ниангары. Оно до сих пор существует. Оно до сих пор могущественно.
– И они здесь, ты говоришь? Здесь, в Нью-Йорке?
– У них есть здесь свои члены. Не гаитяне – американцы. Существуют отделения Ордена во Франции и в ряде бывших французских колоний в Африке. Может быть, еще где-то, я не знаю.
Она крепко сжала ладони, чтобы они перестали дрожать. Собственный голос казался ей грубым, трудноуправляемым.
– Они пришли к Рику, – сказала она, – и предложили ему отказаться от дальнейших исследований. Он был напуган, но не настолько, чтобы бросить что-то, имевшее для него такое большое значение. Он лишь прекратил делать то, что делал в тот момент, и изменил направление своих исследователей. То, что он обнаружил впоследствии, напугало его уже по-настоящему.
Она опять поежилась, на этот раз более заметно.
– Тебе холодно?
Она покачала головой:
– Дай мне закончить. Рик навел справки. Он попросил одного из своих студентов-выпускников помочь ему – человека, которого вы нашли в нашей квартире, Филиуса Нарсиса. После революции на Гаити Буржоли поселился в Соединенных Штатах. Он прибыл во Флориду, откуда перебрался на север до Новой Англии, где довольно долго жил в Нантакете. Похоже, там случилось что-то неприятное, и ему пришлось бежать.
Рубен с любопытством посмотрел на нее. Он вдруг вспомнил книгу, которую нашел в подземной комнате: «Отрезвляющее Предупреждение Праведникам, Являющее Собой Отчет о Недавних Событиях в Нантакете». Написанную через девятнадцать лет после гаитянской революции.
– Из Нантакета он переехал в Нью-Йорк, где поселился на этой стороне реки. Он купил сельский дом сразу за деревней Бруклин-Ферри и большой склад на Фронт-стрит.
Рубен почувствовал, как глубинный холод осел у него в костях. Он начал понимать, что он видел сегодня днем.
– Многоквартирный дом, в котором жили мы с Риком, тот, что на Клермонт Авеню, был построен как раз на том месте, где стоял сельский дом Буржоли. До этого мы жили к западу от Парка. Лет примерно восемь назад Рик обнаружил кое-какие странные купчие. Сельский дом стоял там до 1840 года. Бруклин рос, и городу была нужна земля под застройку. Буржоли к тому времени уже умер, но после него остался сын Пьер. Пьер выстроил ряд жилых домов на территории своей фермы. Долгие годы он жил в том доме, где сейчас наша квартира.
Рик стал одержим идеей поселиться в том же самом доме. Он унаследовал кое-какие деньги и обратился к людям, жившим в нашей квартире, это была пуэрториканская семья, с предложением. Рик заплатил им хорошую цену, и они продали ему квартиру.
– Когда умер Буржоли? – спросил Рубен.
Она пожала плечами:
– Я не знаю. Этого никто не знает. Никаких записей не осталось. Рик потратил много времени на поиски; он даже целыми неделями бродил по старым кладбищам, отыскивая надгробие. Но ничего не нашел Впечатление было такое, что старик просто исчез. Может быть, назревал еще один скандал; может быть, кто-то выжил его из Бруклина, как до этого его выжили из Нантакета.
Рубен сжал губы.
– Нет, – сказал он, – Я так не думаю. – Он остановился. – Я объясню через минуту. Но ты говорила о том, что обнаружил Филиус.
– Ну, – продолжила Анжелина, – похоже, что еще до приезда в Соединенные Штаты Буржоли создавал здесь сеть знакомых и единомышленников, людей, как и он, интересовавшихся оккультизмом и магией. В этот круг входило несколько видных людей. С их помощью он собрал здесь небольшую группу последователей. Возможно, это как-то связано с тем, что произошло в Нантакете. Некоторые из его последователей стали потом заметными фигурами в новой республике – юристами, учеными, священнослужителями, политиками. В те времена существовала мода на тайные общества и культы. Последователи Сведенборга только что основали американскую церковь в Балтиморе. Франкмасонство укрепило свои позиции: в 1752 году в члены общества был посвящен Джордж Вашингтон.
К началу девятнадцатого века Седьмой Орден стал больше чем просто интеллектуальным времяпрепровождением для влиятельных американцев: он сам стал одним из главных путей к влиянию. Орден становился более тайным, не наоборот. Членов заставляли клясться в верности под страхом смерти, и, по всем свидетельствам, угроза наказания была не пустыми словами.
Членов принимали исключительно по приглашению. Те, кто принимал такое приглашение, должны были совершить серьезное преступление: воровство, насилие, кровосмешение, поджог, святотатство – но прежде всего убийство. Главы общества хранили у себя все подробности совершенного преступления вместе с письменным признанием, написанным рукой посвещаемого. Это заставляло людей вести себя тихо, очень тихо.
На протяжении девятнадцатого столетия американское отделение не имело никаких контактов с группой на Гаити, хотя американцы сохранили связь с Парижем. Они не растеряли своей власти и влияния, и Орден стал чрезвычайно богатым. Структура членства изменилась. Среди них по-прежнему оставались судьи, сенаторы и правительственные чиновники. Но теперь Орден включает также нескольких промышленников, парочку тайкунов информационной индустрии, крупных застройщиков, биржевиков... и ряд людей, связанных с организованной преступностью.
Она замолчала, ее глаза поднялись кверху и стали огромными. Рубен успел заглянуть в них и увидел там боль и маленькие огоньки, сдвигавшиеся через их края, и он знал, что она наконец-то говорит правду и что, рассказывая ее, она рискует всем. Не просто своей жизнью, а всем. И в тот момент, когда он понял это, ему тоже стало страшно.
– Рик знал об этом? Он и Филиус докопались до всего этого?
Она кивнула. Марионетка без страха и боли. Опустошенная.
– Почему они не пришли к нам или в ФБР?
Она попробовала отвернуться, но он не отпускал ее взгляд.
– Он хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46