Я вернулся домой, к своим родным, встретился с друзьями, и положил цветы на могилу жены.
В течение последующих нескольких недель меня еще несколько раз награждали — и мое государство, и союзники, — в итоге, я оказался награжденным множеством самых разнообразных орденов и медалей (и это наполняло мое сердце гордостью, а разум — печалью, ибо я прекрасно осознавал, за что я получил их!), причем среди них было по несколько наивысших наград как от нашего, так и от союзных нам государств! Так я стал всеми признанным национальным героем: время песен и стихов, сложенных в мою честь, и книг, написанных обо мне, придет позже; придет и время, когда после моей смерти моим именем будут называть улицы, города, астероиды и планеты, — а война идет и дальше, война продолжается, ну а мне нужно строить новую жизнь.
Я вернулся в свой дом, но как мне жить дальше, не знал. Меня практически не беспокоила вероятность того, что противник может уничтожить планетарную систему вместе со мной: чему быть — тому не миновать, а у меня не было временя, чтобы беспокоиться о мелочах такого рода: я считал, что в случае чего, мой «отец» поможет мне. А тем временем, я попробовал перенестись на планету Хала, и мне это удалось; затем я вернулся и для проверки своих новых способностей вновь отправился на Халу и обратно — итак, отныне я могу существовать в разных мирах в виде разных существ и переносить себя из одного мира в другой без помощи «отца».
Я также обнаружил, что могу появляться и исчезать когда и где захочу, перемещаясь в другое место. Это выглядело так — стоишь, к примеру, на улице среди людей, потом исчезаешь, а затем появляешься в другом месте, делаешь там свои дела, после чего возвращаешься обратно, в ту же самую точку пространства и времени — а моего отсутствия на улице прохожие не заметят потому, что его-то и не было: я не отсутствовал на улице ни единой секунды! Однако, пока еще я мог перемещаться на небольшие расстояния — примерно до пяти-десяти тысяч световых лет длиной. То же самое я мог делать не только с самим собой, но и с любыми другими предметами, — главное, чтобы их масса была не слишком велика: пока я не могу передвигать планеты и звезды, но со временем научусь делать и это. Забавно, должно быть, выглядит такое перемещение для стороннего наблюдателя — только что объект был в одном месте, а теперь он уже в совершенно другом, причем без всяких усилий, — как в сказке!
Там, в мире Халы, я попробовал превращаться в различных зверей, птиц и рыб, и мне это удалось; в мире Земли я тоже смог сделать то же самое — теперь мое бытие в действительности стало больше, чем просто жизнь одного существа: я уже перестал быть ограниченным своей смертью и моему внутреннему взору открылись необъятные перспективы.
Однажды, когда я еще был у себя дома и собирался вновь отправиться на Халу, мне позвонили. Неизвестный не включил изображение и не представился, он начал прямо:
— Это мы убили твою жену и похитили ребенка.
— И что же вы хотите? — спросил его я.
— Чтобы ты знал это и в дальнейшем хорошо себя вел.
Не медля ни секунды, я проследил, где находится мой собеседник, забрался в его мозг и через мгновение уже знал все. Оказывается, они переправили моего ребенка на свою территорию, где он и погиб вместе с населением всей планетарной системы под ударами наших войск. Жену мою они тоже хотели похитить, вернее сказать, они хотели похитить жену с ребенком для последующего шантажа, но им помешала охрана — хорошо, что я вовремя предупредил спецслужбы! — но из-за этого ситуация вышла из-под контроля: возникла перестрелка, во время которой были убиты несколько нападавших, все охранники и моя жена, а малыш уведен оставшимися в живых похитителями.
После возвращения с войны я несколько раз проходил возле того магазина, в котором и разыгрались эти события, но следов жаркой перестрелки уже не увидел: еще до моего возвращения в магазине и близлежащих окрестностях сделали ремонт, заделав дыры в стенах, убрав обожженные ветки деревьев и по-новому настелив полы. А ведь тогда там разыгралось настоящее сражение: и те, и другие были вооружены лучевым оружием, поэтому когда все кончилось, тогда по всей площади схватки были разбросаны части людских тел: и бойцов, и случайных потерпевших, и прибывшего на место наряда полиции. Но чего же они хотят от меня? Непонятно, однако противник пытается как-то использовать моего ребенка, стараясь убедить меня в том, что он жив — что ж подыграем ему для начала, а там видно будет:
— Я буду хорошо себя вести, — ответил я.
Я намеренно не обострял ситуацию, зная, что всегда успею это сделать.
— Отдыхай, я потом позвоню, — сказал неизвестный и повесил трубку.
Судя по всему, они как-то использовать меня в своих целях, но что у них за планы, я пока не знаю, однако война все еще продолжается и, скорее всего, ничего хорошего мне от них ждать не приходится. Хорошо, пусть в этом мире мой малыш погиб, но весь этот мир все равно недолговечен — зато в оригинальной Вселенной он жив, и жива моя жена, и жив я сам; а в эти игры пусть они играют с другими — я могу быть по-настоящему опасен не только в бою!
У меня была информацию из мозга этого человека, поэтому я знал все, что знал он. Используя ее, я вышел на тех людей, с кем он был связан, а затем на тех, с кем были связаны они. Это мне напомнило путешествие по глобальной компьютерной сети — от одной ссылке к другой. Так я искал по их мозгам, заглядывая в души, пока, наконец, я узнал все — это была террористическая организация, связанная с разведкой одного из враждебных нам государств. Я узнал, что они планируют сделать со мной — моя жизнь была в опасности, но просто убить они меня не хотели; они хотели, чтобы моя смерть оказала влияние на общество в целом. Сейчас они ждали дальнейшей помощи из вражеского государства, а этот и последующие в дальнейшем звонки должны будут для начала нарушать мое душевное равновесие. Я не смог проникнуть непосредственно в саму разведывательную организацию, которая и была инициатором всего этого — и убийства жены, и похищения ребенка — потому, что эти люди находились слишком далеко от меня: мои нечеловеческие способности распространялись тем дальше, чем более спокойным было пространство-время, они сходили на нет вблизи разрывов псевдозвезд и значительно ослаблялись возле пространственных тоннелей; они не были безграничными, но они то постепенно, то скачкообразно возрастали с течением времени — но пока, враги мои, их у меня вполне достаточно для вас!
Мои противники совершенно не догадывались о колоссальной силе моего арсенала и, конечно же, не знали, что я уже готов применить его — я досконально разобрался кто есть кто, и наметил цели… Мне захотелось пить, и я налил себе кружку воды. Вообще говоря, любого человека я могу устранить очень многими спсобами: во-первых, убить, во-вторых, изменить его душу, в-третьих, сделать так, чтобы его убили другие, в-четвертых, устроить ему несчастных случай или же какую-нибудь катастрофу; в-пятых, можно сделать так, чтобы он в принципе не родился; и в-шестых, его можно переместить куда-нибудь подальше как во времени, так и в пространстве. Я пил воду и думал, что же мне делать дальше: второй вариант мне нравился больше всех остальных — я, конечно, могу изменить и перенастроить каждому из них мозги так, чтобы они стали безвредными, но это делать долго и сложно; потом я подумал о том, что все эти мои экстраординарные способности даны мне вовсе не для того, чтобы переделывать людей — людей много, а я один! Но все же, в качестве тренировки, я решил переделать мозг того, кто звонил мне, изменить его мировоззрение, его реакции, короче говоря, изменить его душу, а остальных просто убить.
Я так и сделал, а потом допил воду и вымыл кружку. Со временем я еще не раз оценю результаты своей работы — как этому человека живется с новой душой, и не допустил ли я каких-нибудь неточностей и погрешностей. Я сделал ему вполне хорошую душу, как у обычного нормального человека, и по-моему мнению, ему будет легче жить с ней, чем с той душой, которая была у него до моего вмешательства.
Мне кажется, что тяжелые удары войны, раз за разом обрушиваясь на меня, «сбивали» с меня «шелуху» человеческого бытия, обнажая бытие истинное, присущее мне лишь с недавних пор — бытие Властелина Миров, поэтому мои мысли и мои поступки постепенно утрачивали человеческую логику, приобретая иную логику — логику бога. Да, война вызвала к жизни во мне те силы, которые я имел раньше, но которыми боялся воспользоваться — и вот я рождаюсь из оболочки человека — и кем я буду — еще не знаю…
А людей я убил тем же способом, что и раньше — оборвал несколько нервов в определенных местах, и жизнь прервала свое течение в их телах — множество человек умерло мгновенно, в один и тот же миг. Я взял жизни у тех людей, которые были непосредственно связаны с моим делом, а также у тех, кто лишь еле-еле касался его; однако ничьих родственников я не трогал. Отныне я буду жить гораздо спокойнее — мало кто еще раз осмелится навредить мне!
Через несколько дней ко мне в дом зашли двое — они были из службы безопасности главы нашего государства. «Чистильщики» просканировали меня и мое жилище специальными приборами, но ни оружия, ни чего-либо подслушивающего и подглядывающего не нашли, о чем и доложили начальству, после чего мы стали ждать «гостей». Спустя некоторое время к дому подъехали две машины, меня подвели к одной из них, и мы сели в нее. Как мне объяснили мои провожатые, второй автомобиль будет нужен для отвода глаз и поэтому самостоятельно поедет другой дорогой. Тем временем, мы выехали за город, и там, возле опушки леса, нас ждали несколько больших машин — на таких обычно ездят правительственные чиновники. Я перешел в одну из них — там меня ждал глава нашего государства — он наверняка хотел переговорить со мной, но так, чтобы никто не знал о нашей встрече. Я полагаю, что в окрестностях все прощупано и просмотрено соответствующими службами, иначе ему глупо было бы приходить ко мне с такими мерами предосторожности, однако на всякий случай я тщательно осмотрел и окрестности, и мысли окружающих нас людей, а уж мозг моего собеседника я просмотрел с особой тщательностью — итак, теперь я знаю цель нашей встречи и могу спокойно обдумывать свои будущие слова и свое будущее поведение еще до начала разговора.
В закрытом наглухо купе машины не было никого, кроме нас двоих; мы обменялись ничего не значащими репликами, а затем перешли на серьезные темы.
— Что у тебя там произошло в доме молитвы? — спросил меня собеседник.
Салон автомашины был большой и удобный… я подумал, а затем, приняв решение, ответил:
— Я не обязан никому давать отчета ни о чем.
— За это можно сесть в тюрьму, и сесть надолго, — попробовал хоть как-то повлиять на меня мой собеседник.
— Попробуй, рискни, — ответил я ему, — но мне кажется, что ты пришел сюда не за этим.
Как я уже говорил раньше, из его мыслей я уже знал, за чем он пришел ко мне, но ждал, пока он сам не скажет это.
— Не надо ссориться, я пришел не за этой мелочью, — примирительно сказал собеседник. — Просто мне непонятно — вот я и спросил.
— Хорошо, я объясню тебе: я просто доказал следователю и всем остальным людям, что могу убить человека , — подвел черту я. — Итак, я ответил на твой второстепенный вопрос, поэтому спрашивай о главном!
Мы недолго сидели в молчании:
— Я приехал к тебе за советом, — сказал он.
— А почему именно ко мне? — спросил я, хотя прекрасно знал ответ.
— Ты мудр и жесток!
— Жесток?! О, нет! — изумился я. — Вы все меня совсем не поняли: я не жесток, потому что жестокому человеку нравится боль и страдания других, а мне — нет. Когда мне надо сделать что-либо подобное, я никогда не испытываю радостного наслаждения, а лишь делаю то, что должен сделать; и ты, и любой другой человек на моем месте сделали бы то же самое!
Так в чем же заключается твое дело?
— Война скоро закончится нашей победой, но некоторые люди, которые по плану должны были погибнуть во время войны, сдались, да так, что мы не смогли им отказать. Они — и военнопленные, и жители сдавшихся планетарных систем — сдались, — и теперь живы! Их много, очень много: счет идет уже на секстиллионы. Нам не нужны пленные — нам нужны их планеты, но они продолжают сдаваться, и мы не знаем, что с ними теперь делать.
— Пусть живут — это естественно, — ответил я. — А когда война закончится, их мнение тоже придется учитывать, как бы это ни было вам противно.
— Хотелось бы их уничтожить, но не всех, конечно, а часть — то есть жителей тех планет, на которых мы в последствии сами бы хотели жить, — наконец-таки глава нашего государства подошел к главной цели нашего разговора.
— Как так?! — удивился я тому, что меня совершенно не удивляло, ибо я уже знал об этом из его мыслей.
— Уничтожить, — пояснил он, — но так, чтобы никто ничего не знал и не подозревал. Это легче всего сделать во время боевых действий, — наконец-таки прямо, без всяких виляний из стороны в сторону, сказал он.
Да, люди говорят о том, что они стали лучше, однако их дела опровергают их слова — а на что еще можно надеяться, если вид «человек разумный» в звездную эпоху остался точно таким же, каким и был в каменном веке! Биологическая основа вида осталась той же самой, а значит…
— Это же преступление против человечества! — воскликнул я.
— Да, я знаю все это. Но нам — я говорю от имени всех государств нашего блока — хотелось бы твоего совета — делать нам это или же нет? — спросил он; и я знал, что это и было целью всего нашего разговора.
Да, злодеи хитро придумали — переложить ответственность за свои кровавые дела на меня, а самим остаться с «чистой» совестью!
— Ответ «нет»! — резко подчеркнул я. — Но если предположить ответ «да», то каким образом вы собираетесь это делать? — спросил я.
— Всем этим людям мы скажем, что отправляем их на переселение — оно, естественно, будет происходить через тоннели. Обреченные по системе туннелей будут доставлены к основному туннелю, который выйдет прямо на звезду. В результате, люди сядут, как обычно, в вагончики и, пройдя через тоннели, сгорят в звезде — ни криков, ни слез, ни трупов. Со звездой же не случится ничего, ибо суммарная масса уничтожаемых людей хоть и будет достаточно велика, но все же она будет многократно меньше массы самой звезды.
Строителям, которые будут делать главный тоннель, и транспортникам, которые будут перевозить людей, необходимо объяснить, что в вагонах, предназначенных для перевозки населения и имеющих соответствующее клеймо — «Для людей», будут перевозиться человеческие трупы с планетарных систем, население которых полностью погибло во время войны, и на самом деле в некоторых вагончиках действительно будут погибшие люди, но в остальных… — там будут пока еще живые люди, сдавшиеся нам в плен, и ради уничтожения которых все это и будет затеяно.
Сбор разлагающейся биомассы с погибших планетарных систем будет осуществляться следующим образом: специальные роботы, управляемые квалифицированными операторами, будут собирать мертвых людей и тела крупных животных на этих планетах и перемещать их в вагоны. Трупы нужно уничтожать для того, чтобы погасить разыгравшиеся эпидемии; при этом должны быть использованы вагоны «Для людей», а не грузовые потому, что грузовые вагоны нужны нашей промышленности для обеспечения потребностей в военных перевозках.
Получается все очень логично — останки уничтожаются для улучшения экологии (в противном случае эти планеты еще многие десятилетия будут непригодны для жизни), а пленные перемещаются в специальные лагеря; а то, что из-за неразберихи с вагончиками и те, и другие будут сожжены — не наша вина. Никаких документов нигде не останется — мы будем отдавать только устные приказания, чего вполне достаточно для исполнения во время войны и для того, чтобы не оставлять никаких следов. Часть пленных, порядка 10-20%, конечно же, останется в живых и благополучно прибудет туда, куда и переселялись — они в действительности будут помещены в лагеря, где их будут кормить и лечить, а после войны выпустят, так что все получается достаточно чисто и логично, поэтому ни о каком преступлении речь в принципе не должна возникнуть — речь может идти только лишь о технических ошибках и накладках, вызванных войной — только и всего. Победителей судить будет некому — это не суд над проигравшей стороной, а для суда истории останется больше вопросов и троеточий, нежели ответов; но в чем заключается главная проблема, так это в моральной стороне вопроса — и мы бы хотели, чтобы ты помог нам разобраться с этим.
— Наши союзники знают обо всем этом? — уточнил я, выделив интонацией слово «всем».
— Да, и они согласны, — ответил собеседник. — Мы все ждем от тебя решения этого вопроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67