Что до меня, то будь хоть священником, – раздраженно сказала она. Мы сели. – Но вы должны играть по нашим правилам, – добавила она.
Я посмотрела на Мортона, который снова расплылся в широкой улыбке.
– Какие правила? Что за игра? – спросила я.
– Мы играем в покер на раздевание, – объяснила она – Перетасуй карты, Мортон.
– Что? – опешил Гейвин.
– Только не рассказывайте мне, что вы никогда не играли в покер на раздевание. Ты можешь поверить в это, Морти? – спросила она его. Он пожал плечами и начал сдавать карты.
– Мы в это не играем, – сказал Гейвин. Он посмотрел на карты так, словно даже прикосновение к ним может заразить нас.
– О, вы играете только друг с другом? – усмехнулась тетя Ферн.
– Мы никогда в это не играли.
– И что? Нужно же когда-нибудь начинать? Правильно, принцесса? – она повернулась ко мне – Ты ведь можешь рассказать о том, что это такое – в первый раз, не так ли?
– Прекрати, тетя Ферн!
– Тогда бери свои карты, – с вызовом приказала она. – Ты знаешь, как играть в покер.
– Не делай этого, Кристи, – сказал Гейвин. Тетя Ферн взяла свои карты и улыбнулась.
– Я выиграла три предмета одежды Морти?
– Я побил твои карты, и теперь ты должна мне три предмета одежды, – ответил он.
– Гейвин?
– Мы не играем в эту идиотскую игру, Ферн, – твердо ответил он. Она опустила руку.
– Я не люблю, когда мне портят праздник. Это вынуждает меня позвонить кое-кому, вроде Филипа.
– Хватит угрожать нам, – отрезал Гейвин.
– И еще кое-кому, вроде папы.
Она повернулась ко мне.
– И кое-кому из властей, которые приезжают и увозят старух, до сих пор играющих в куклы.
– Ты грязная…
– Не обращай внимания, Гейвин, – быстро сказала я. – Мы будем играть в ее глупую игру, если ей от этого легче.
– Прекрасно. Морти выиграл шесть предметов одежды? Кристи?
Я взглянула на свои карты. Положение было ужасным. В них не было даже хотя бы двух выигрышных.
– Я выхожу из игры, – сказала я.
– Это не по правилам, – возразила Ферн.
– Но так в покер не играют, – возмутилась я.
– Это наши особые правила. Так ведь, Морти?
– Совершенно верно, – кивнул он.
– Какая тупость! – вспылил Гейвин.
– А для тебя любое развлечение – тупость, – ответила ему тетя Ферн. – Ну? – Она взглянула на меня.
– Тогда я остаюсь в игре, раз у вас такие правила, – ответила я. – Хотя и не вижу в этом никакого смысла.
– Хорошо. Гейвин?
Он не обратил на нее внимания.
– Я, пожалуй, возьму еще две карты, – сказала она Мортону. Он сдал их и повернулся ко мне.
– Четыре, – сказала я.
– Зачем ты это делаешь? – спросил меня Гейвин.
– Она хочет развлечься. Расслабься, мистер Ханжа, – фыркнула тетя Ферн. Неохотно, он поднял свои карты и взглянул на них.
– Две карты, – пробормотал он Мортону. Мои новые карты оказались не лучше, чем те, с которых я начала.
– Мне одну, – сказал Мортон, сдав себе карту.
Он широко улыбался.
– Я выигрываю у тебя еще два предмета одежды, – сказала тетя Ферн.
– А я сверх твоего – еще одну, – ответил он.
– Значит, ты выиграл девять и проиграл шесть, – сказала тетя Ферн.
Гейвин сбросил свои карты. Я сделала то же самое. – Честная игра – два против шести, – Мортон показал свои карты.
– Счастливчик, – взвизгнула Ферн. – Вы двое снимайте по шесть вещей с себя, какие хотите. Мне придется снять девять. О, – сказала она со смехом, скидывая туфли. – Я же окажусь совершенно голой! – Она сняла блузку через голову и остановилась. – А твои шесть вещей, принцесса! – спросила она.
Я сняла туфли и носки.
– Это два.
– Два? Я же сняла две туфли и двое носков, – возмутилась я.
– Пара считается за один, – ответила она. – Это наши правила, так ведь, Морти?
– Так, – как попугай, повторил он.
– Продолжай, – приказала она.
– Не делай этого, – попросил меня Гейвин.
– За проигрыш надо расплачиваться, – отрезала тетя Ферн. – А то я не сдержу своего обещания хранить секрет, – добавила она, улыбаясь мне.
Я расстегнула блузку. Мортон улыбнулся еще шире и облизнул губы. Тетя Ферн расстегнула свой бюстгальтер и легко сняла его, словно она была одна в своей спальне. Ее обнаженная грудь колыхалась, когда она снимала юбку.
– Ферн! Ты пьяна и отвратительна! – заорал Гейвин, вставая. – Я не могу поверить в то, что это моя сестра.
Тетя Ферн запрокинула голову и рассмеялась. С лицом, красным от переполнявших его чувств, Гейвин повернулся и бросился вон из комнаты. Но она еще громче расхохоталась.
– Гейвин! – закричала я, вставая. Я услышала, как он пробежал по коридору и выскочил из дома. Я пошла было за ним.
– Задержись! – сказала Ферн, резко прекратив смеяться. Ты еще не сняла шесть вещей с себя.
Я посмотрела на нее и Мортона, который сидел, откинувшись, двусмысленно улыбаясь и пожирая меня глазами.
– Игра закончена, тетя Ферн.
– Ты не уйдешь отсюда, пока не рассчитаешься с долгами, – не отставала она. – Таковы правила.
– Пожалуйста, тетя Ферн. Может, остановимся прямо сейчас?
– Не раньше, чем ты заплатишь долг, – настаивала она. – Плати.
Я сняла блузку.
– Это – три. Дальше.
Я расстегнула юбку, и она упала на пол. На мне оставалось одно белье.
– Тебе помочь? – спросила она. Я отрицательно покачала головой.
– Тетя Ферн…
– Ты заплатила не до конца, – сказала она. – Я без колебаний плачу то, что должна.
Я посмотрела на Мортона. Он так пристально рассматривал меня, что мне казалось, его взгляд проникает сквозь оставшееся на мне белье. Я потянулась к застежке бюстгальтера, расстегнула ее, но не решилась снять его.
– Ну же, принцесса, ты же делала это для своего дяди Филипа, так что можешь делать это и для нас, – настаивала она.
– Тетя Ферн! Что за гадости ты говоришь! – закричала я. – Я не делала этого для дяди Филипа!
Я схватила свои туфли, носки и юбку и, придерживая бюстгальтер, бросилась вон из комнаты.
– Шлюха! – закричала она мне вслед. – Ты должна рассчитаться с долгами после игры в покер на раздевание! Ты еще пожалеешь! Ты пожалеешь!
Я пробежала по коридору и остановилась в одной из комнат, чтобы одеться. Затем я пошла на улицу, найти Гейвина. Его нигде не было видно, и я пошла за дом к сараю. На полпути я услышала его шепот:
– Кристи!
Он стоял в тени. Я быстро подошла к нему.
– Гейвин, ты был прав. Мне не стоит ублажать ее. Она страшный человек, который никогда не перестанет мучить нас, особенно меня. Меня больше не пугают ее угрозы. Я больше ничего не собираюсь для нее делать.
– Хорошо. Теперь, может, послушаешься меня и уедешь?
– Да, Гейвин. Думаю, когда мы уедем и больше некому будет потакать ее развлечениям, она тоже уедет. Я все объясню Лютеру, и он спрячет Шарлотту и Хомера, пока они не уедут, – сказала я. – Мы уйдем утром.
– Хорошо. Мы рано встанем и попросим Лютера отвезти нас в Апленд Стейшн.
– А что потом, Гейвин? – спросила я, и мой пыл поостыл, стоило реальности просочиться в наши планы.
Гейвин задумался.
– Полагаю, нам просто придется позвонить моему отцу. Он, конечно, не придет в восторг от всего этого, но поможет нам, особенно, когда узнает, что случилось с тобой. И к тому же он – дедушка Джефферсону, Кристи. Не забывай об этом.
– Я знаю. Мне все-таки страшно. Но ты прав. Мы должны ему позвонить.
– Он нам поможет. Вот увидишь. Он не такой, как о нем говорила Ферн, – проговорил Гейвин, сильно задетый ее колкостями.
– Я знаю, Гейвин. Мне всегда нравился дедушка Лонгчэмп. Давай вернемся в дом, пойдем в наши комнаты и ляжем спать.
Он взял меня за руку, и мы вернулись в особняк, ступая как можно тише. Мы слышали хихиканье Ферн в той комнате. А когда мы, проходя мимо, заглянули в открытую дверь, то увидели, что они оба голые и обнимаются, лежа на полу. Мы поспешили наверх и остановились у двери в мою комнату.
– Она все превращает в грязь. – Гейвин опустил глаза.
– Это неправда, если ты заботишься о том человеке, который с тобой, Гейвин, тогда это прекрасно, нам нечего стыдиться, – сказала ему я. Он улыбнулся, и я поцеловала его в губы.
– Спи крепко, – пожелал он. – И смотри, чтобы тебя не съели клопы.
– И смотри, чтобы тебя не съели клопы, – повторила я и вошла к себе.
Теперь, когда мы приняли решение, стало легче на душе. Я с облегчением зевнула, зная, что скоро мы избавимся от Ферн. Мне было жаль, что наше пребывание в этом особом раю вот так кончилось, но когда-нибудь все вернется, заверила я себя. Я не надолго позволила себе выбраться из-под этого тяжелого проклятья, которое лежало на мне как неподъемный камень.
Но мне следовало быть осмотрительней. Мне следовало бы ожидать, что найдется способ, чтобы не пропустить в нашу жизнь солнечный свет. Крик Гейвина вывел меня из приятных грез.
– Кристи, быстро иди сюда, – закричал он от двери. – Джефферсону плохо!
– Что, Гейвин?
– С ним что-то серьезное! – воскликнул он. Ужас на его лице заставил мое сердце остановиться, и я мгновенно выскочила из постели.
Тени сгущаются
– Джефферсон, что случилось? – закричала я, не в состоянии сдержать тревогу в голосе. Джефферсон лежал на спине неестественно выпрямившись, его вытянутые руки плотно прижались к бокам. Его рот был открыт настолько, что Джефферсону удавалось только тихо стонать. Челюсти у него выглядели опухшими, а кожа вокруг туго натянутой.
– Только он начал стонать, вот как сейчас, – объяснил Гейвин, – как я сразу проснулся. Когда я спросил его в чем дело, он все продолжал стонать. Потом он начал звать тебя.
Я пощупала лоб у Джефферсона.
– Он весь горит!
– Кристи… – позвал Джефферсон, его глаза вдруг открылись, и он увидел меня. В его глазах было столько боли и страданий, что у меня просто сердце разрывалось.
– Что с тобой, Джефферсон? Что болит?
– Мою шею как будто кто-то сжимает, – пожаловался он. Джефферсон закрывал и открывал глаза, когда говорил, словно каждый звук требовал от него огромных усилий. – И лицо тоже болит. Останови это, Кристи, помоги!
– У него болит лицо? Что… Чтобы это могло быть? – спросила я Гейвина. Он пожал плечами.
– Может, это грипп?
– У него определенно жар, – сказала я. Губы Джефферсона были совершенно сухими, а язык – бледно-розовым.
– Холодно, – с трудом произнес Джефферсон. – Брр…
– Тебе холодно? – спросила я его, и он кивнул.
– Я его укрою своим одеялом поверх его, – сказал Гейвин и быстро взял со своей кровати одеяло, которое дала тетя Шарлотта. Мы укрыли им Джефферсона и подоткнули со всех сторон. Но его все еще трясло.
– Холодно! – повторил он.
– Сегодня такая теплая ночь, – изумленно прошептала я. – Как ему может быть холодно?
Я принялась энергично растирать его руки и плечи.
– Это… из-за лихорадки, – сказал Гейвин.
– Он выглядит совершенно больным. У него такая бледная кожа, и почему он так напряженно вытянулся? Он жесткий как доска. Вот пощупай его руки, Гейвин. Ему нужно измерить температуру. Интересно, у тети Шарлотты есть термометр?
– Может быть, но я сомневаюсь, – сказал Гейвин.
– Нужно срочно что-то делать. Я разбужу тетю Ферн и попрошу ее взглянуть на него.
– Сомневаюсь, чтобы она знала, что надо делать. Не трать понапрасну время.
– Но, может, ее приятель знает. Он кажется умным.
– Он не может быть умным, если приклеился к Ферн.
– У меня болят глаза, Кристи, и горло тоже, – пожаловался Джефферсон. – Больно глотать и поворачивать голову.
– Клянусь, это определенно грипп, – сказал Гейвин. – Когда у меня был грипп, я чувствовал себя так же.
– А что делала твоя мама? – спросила я. Я была напугана, как никогда за прошедшие дни. – У меня тоже был грипп, но я не помню, чтобы это было вот так.
– Она вызвала врача, а он сказал ей давать аспирин и много пить. Через день с небольшим я уже чувствовал себя лучше. Не волнуйся, – успокаивал меня Гейвин, – я уверен, здесь ничего страшного нет.
– Все-таки лучше попросить тетю Ферн и ее приятеля посмотреть Джефферсона, как ты думаешь?
Видя, как я нервничаю, Гейвин неохотно кивнул.
– Я терпеть не могу упрашивать ее о чем-либо, – пробормотал он.
– Останься с Джефферсоном, – сказала я и пошла в комнату к тете Ферн.
В этот поздний час коридор освещала одинокая керосиновая лампа. Из-за теней коридор казался длиннее. Я быстро пробежала по коридору и постучала в дверь тети Ферн. Ни она, ни ее приятель не ответили. Может, они все еще внизу, подумала я. Дрожащий свет от маленького огонька лампы заставлял тени плясать по стенам вокруг лестницы. Я решила постучать еще раз, но громче.
– Тетя Ферн? Ты там? Тетя Ферн…
Я услышала звук, похожий на звук падения лампы. Что-то разбилось, упав на пол. Шум сопровождался проклятиями.
– Что, черт возьми, это такое? – послышался крик Ферн, и затем дверь резко распахнулась. Тетя Ферн едва держалась на ногах. Она была совершенно обнажена с растрепанными волосами и полуоткрытыми глазами.
– Чего тебе надо? Сейчас ночь! – недовольно рявкнула она, чуть шире раскрывая глаз с каждой фразой. – Зачем колотишься в нашу дверь?
– Это из-за Джефферсона, тетя Ферн. Он заболел. У него высокая температура, и он жалуется на боль в шее и лице. Мы не знаем, что предпринять.
– Что там? В чем дело? – донесся голос Мортона. Он зажег другую лампу и сел.
– Это мой брат, – объяснила я, глядя мимо тети Ферн. – Он заболел.
– И что? – закричала Ферн, прикрывая руками грудь. – Дети вечно болеют.
– Его тошнило? – спросил Мортон.
– Нет, у него болит шея и горло и…
– Значит, у него простуда или еще что-нибудь подобное, – сказала тетя Ферн. Она с отвращением поморщилась. – Из-за этого ты будишь нас среди ночи.
– Ему больно.
– Может, у него какой-нибудь грипп? – предположил Мортон.
– Да. Гейвин тоже так думает.
– Дай ему аспирин, – посоветовал Мортон. – Это все, что ты можешь сейчас сделать.
– Дай ему аспирин, – согласилась тетя Ферн и хотела закрыть дверь.
– Но я не думаю, что у них есть здесь аспирин, – простонала я. – Я боюсь за него, тетя Ферн. Правда.
– Проклятье! – воскликнула она.
– У тебя же есть аспирин в сумочке, Ферн, – вспомнил Мортон. – Мы же купили несколько дней назад, когда проснулись после пьянки в Бостоне, помнишь?
– Что? А, да, да. Подожди немного, – она с трудом пошла назад к кровати. – Я забыла, куда я положила сумочку, – простонала она. – Может, я оставила ее внизу?
– А я откуда знаю? Я едва помню, что я там был, – ответил Мортон и уронил голову назад на подушку, словно она была налита свинцом.
– Как же ты мне надоела, – проворчала тетя Ферн. Она озиралась, ища сумочку.
– Вот она! – закричала я, указывая на туалетный столик.
– Что? Ах, да! – Она взяла ее и начала копаться в ней. – Я не вижу его.
Мое сердце окаменело. Насколько я знала, тетя Ферн могла просто выбросить этот аспирин.
– Пожалуйста, поищи получше, тетя Ферн. Он – очень болен. Ему нужен аспирин.
Ее лицо засветилось злорадством.
– Вечно тебе или Джефферсону что-нибудь нужно, – проговорила она. Я опустила глаза, боясь, что она просто вышвырнет меня. – Черт, черт, черт, – сказала она и со злостью вывернула сумочку наизнанку и опустошила ее. – Вот он, – наконец нашла она маленький пузырек. – Возьми и убирайся отсюда к дьяволу, мы хотим покоя и сна.
Я схватила аспирин и быстро повернулась к двери.
– Не забудь захлопнуть дверь. И хорошенько поняньчись с ним, как они с тобой нянчились! – прокричала она мне вслед.
– Что они сказали? – спросил Гейвин, когда я вернулась.
– Дать ему аспирин.
– Хотя бы пришли и взглянули на Джефферсона, – пробормотал он.
– Ни один из них не в состоянии смотреть на кого-либо. Хорошо хоть Мортон заставил тетю Ферн найти мне аспирин.
Я принесла Джефферсону стакан и достала ему две таблетки, но когда я положила их ему в рот, он закричал, что не может глотать.
– Очень больно, Кристи! Больно!
– Что нам делать, Гейвин? Если он не может глотать…
– Раствори аспирин в воде. Я помню, как моя мама делала так, когда я был маленьким, – сказал он.
Я быстро сделала так, как посоветовал Гейвин, и поднесла стакан к губам Джефферсона. Я начала лить жидкость ему в рот маленькими порциями, но как только она попадала в горло, у Джефферсона начался приступ удушья – все тело сотрясалось, а глаза почти вылезли из орбит.
– Гейвин! – закричала я. – Он задыхается от воды!
Гейвин схватил Джефферсона на руки.
– Спокойно, приятель, спокойно, – успокаивал он, держа Джефферсона вертикально, и слегка похлопал его по спине.
– Что случилось? Это же просто вода и толченый аспирин! – сказала я.
– Просто не в то горло попало, – спокойно сказал Гейвин. – Пусть он отдышится, и мы попробуем еще раз.
Мои пальцы дрожали, когда я во второй раз поднесла стакан к губам Джефферсона. Казалось, он умирает, он едва двигался.
– Джефферсон, открой рот, ну немного, – умоляла я. Его губы оставались сомкнутыми, глаза – закрытыми. – Джефферсон!
– Может, лучше, если он поспит, – предложил Гейвин.
Я испуганно покачала головой. Мое сердце глухо стучало. Я никогда не видела Джефферсона в таком состоянии, даже когда у него были корь и ветрянка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40