Как я и ожидала, когда она подошла к его гардеробу и начала вытаскивать оттуда для него вещи, он встретил это с вызывающей непокорностью.
– Моя мама говорила, что это я надену только для особенного случая, – резко заявил Джефферсон.
– Это и есть особенный случай, Джефферсон. Ты не можешь встречать людей и выглядеть при этом как бандит, так ведь? Ты ведь хочешь хорошо выглядеть?
– Мне все равно, – ответил Джефферсон, его лицо вспыхнуло.
– Нет, тебе не все равно, дорогой. Сейчас ты наденешь это, а затем давай посмотрим…
– Я подберу подходящую для него одежду, тетя Бет, – сказала я, быстро войдя в комнату следом за ней.
– Да? – На мгновение она уставилась на меня и затем улыбнулась.
– Конечно. Я уверена, ты выберешь все, что нужно. Позови меня, если что-нибудь понадобится, дорогая, – она повернулась и вышла.
– Я не надену того, что она хочет, – повторил Джефферсон. Его щеки все еще пылали от злости.
– Тебе не придется, – успокоила его я. – Ты можешь надеть это вместо того, – предложила я. – Если, конечно, хочешь, – добавила я. Его взгляд еще мгновение оставался гневным, но вскоре потеплел.
– Ладно. Но я не буду принимать ванну.
– Как хочешь, – пожала плечами я.
– А ты пойдешь в ванну?
– Я принимаю душ прежде, чем одеться, – сказала я. – Маме всегда нравилось, когда ты чистый, – подчеркнула я. Он задумался на минуту и затем кивнул.
– Я тоже пойду в душ.
– Тебе помочь?
– Сам справлюсь, – резко ответил он.
Я смотрела, как он разбирает свою одежду. Он походил на маленького старичка. Это трагедия, это страшное горе, думала я, заставили нас очень быстро повзрослеть.
Гейвин, Эдвина и дедушка Лонгчэмп прибыли поздно вечером. Дядя Филип поселил их в одном из домов для гостей, которые мы использовали, когда отель был переполненным. Одного взгляда на лицо дедушки Лонгчэмпа было достаточно, чтобы понять, как эта трагедия потрясла и разбила его. В одно мгновение он потерял сына и молодую женщину, которую также считал своей дочерью. Он выглядел постаревшим на несколько лет. Черты его лица резко обострились, его глаза потемнели, а кожа стала бледнее. Он медленно двигался и мало говорил. Эдвина и я обнялись и плакали, а потом мы с Гейвином остались наедине.
– Где Ферн? – спросил Гейвин.
– Похоже, никто не знает.
– Ей следовало бы быть первой здесь, чтобы помочь вам с Джефферсоном, – раздраженно сказал Гейвин.
– Может, это к лучшему, что она не приехала. Она не слишком заботилась о ком-либо кроме себя. – Может, ей плохо от того, что у нее с папой в их последнюю встречу был такой ужасный разговор.
– Возможно, кому-то и было бы плохо, но только не Ферн, – заключил Гейвин. Мы уставились друг на друга. Как-то естественно мы, избегая встречи с кем-либо, оказались в небольшом кабинете. Мама с папой часто использовали его как второй офис. Там был большой письменный стол красного дерева и стул, вдоль стен – книжные шкафы, большие дедушкины часы и красный кожаный диван. Гейвин взглянул на семейные фотографии на столе и полках, на письма благодарности в рамочках, которые получила мама за выступления в Сарах Бернхардт.
– Она так этим гордилась, – вздохнула я.
Он кивнул.
– Не могу поверить, – произнес Гейвин, не поворачиваясь ко мне.
– Я все думаю, что это сон, и я скоро проснусь.
– Я тоже.
– Она была для меня больше, чем просто жена моего брата. Она была мне сестрой, – говорил он. – А я всегда хотел быть таким, как Джимми.
– Ты будешь, Гейвин. Он всегда тобой гордился и не переставал расхваливать тебя и твои успехи в школе.
– Почему это произошло? Почему? – недоумевал он. Слезы навернулись мне на глаза, и губы задрожали. – О, извини, – он бросился ко мне. – Я понимаю, через что ты прошла и что тебе еще предстоит, и должен заботиться не только о себе. – Он обнял меня, и я уткнулась лицом в его грудь.
– Что вы здесь делаете одни? – спросила тетя Бет. Она стояла в дверях, и ее глаза были огромными от удивления. Я медленно подняла голову и вытерла глаза.
– Ничего, – ответила я.
– Вам не стоит оставаться здесь одним, когда все собрались в гостиной, – она перевела взгляд с Гей-вина на меня и обратно. – Это… неприлично, – добавила она. – И кроме тог Джефферсон плохо себя ведет. Тебе лучше с ним поговорить, Кристи, – посоветовала она.
– Что он делает?
– Он не хочет сидеть смирно.
– Но ему всего девять лет, тетя Бет, и он только что лишился своих родителей. Мы не можем ждать от него такого же безупречного поведения, как от Ричарда, – произнесла я. Ее лицо вспыхнуло.
– Ну, я… я стараюсь…
– Я присмотрю за ним, – пообещала и взяла Гейвина за руку. – Мне жаль, – сказала я после того, как мы быстро прошли мимо нее. – Мне не стоило быть такой резкой с ней, но она приняла на себя все обязанности и распоряжается всеми вокруг. Мне просто не хватило выдержки.
– Я понимаю, – кивнул Гейвин. Я помогу тебе с Джефферсоном. Давай найдем его, – предложил он. Гейвин прекрасно справился с Джефферсоном. Он отвел Джефферсона в его комнату и занял его игрушками.
Тетя Ферн приехала только утром в день похорон Она появилась с одним из своих приятелей из колледжа. Это был высокий, темноволосый молодой человек. Она представила его как База. Я не могла поверить в то, что она решилась привезти на похороны приятеля. Она вела себя так, будто это очередное семейное мероприятие. До тех пор, пока мы не отправились в церковь, она оставалась в доме. Она с Базом была в стороне от всех присутствующих на похоронах. Много раз я заставала их хихикающими и непрерывно курящими. Я напомнила ей, что мама терпеть не могла людей, курящих в доме.
– Послушай, мы с Базом не собираемся здесь задерживаться, принцесса, поэтому не распространяй на меня все эти правила, хорошо? Яблоко от яблони недалеко падает, – обратилась она уже к Базу, который улыбнулся и кивнул, глядя на меня.
– Ну, и куда же ты собираешься? – спросила я.
– Назад, в колледж, на некоторое время. Не знаю. Меня начинают утомлять все эти расписания и домашние задания, – сказала она. Баз засмеялся.
– Папа хотел, чтобы ты окончила колледж, – напомнила я.
– Мой брат хотел прожить мою жизнь за меня, – сухо отрезала она. – Не напоминай мне. Теперь его нет, и меня больше не волнует то, чего хотят от меня все остальные люди. Я буду делать то, что захочу.
– И чем же ты займешься?
– Да не волнуйся ты об этом, – простонала она. – У меня нет желания часто приезжать сюда, особенно с того момента, когда Филип и его семейство захватили все это.
– Они не захватили это место, – возразила я.
– О, нет? А как же это назвать – временное положение? – Она рассмеялась.
– Да.
– Посмотри правде в глаза, принцесса. Ты слишком молода, чтобы распоряжаться собой. Филип и Бетти станут твоими опекунами. Но это не значит, что это распространится и на меня. Не отчаивайся, – добавила она. – Через несколько лет ты тоже сможешь покинуть это место.
– Я не покину своего брата никогда.
– Знаменательны последние слова, правда, Баз? Тот кивнул и улыбнулся, как будто он был ее марионеткой.
– Нет, – настаивала я.
Тетю Ферн невозможно было вывести из себя. Теперь, когда папы больше нет, не осталось никого, кто бы мог позаботиться о ней, и оградить ее от многих неприятностей, в которые она обычно попадала, думала я. Она не знала этого, но она будет скучать по нему сильнее, чем могла бы представить себе. Я оставила их, как только мне сообщили, что приехала тетя Триша.
Тетя Триша уже начала выступать в шоу на Бродвее и, несмотря на великое горе, ей пришлось это делать. Я не винила ее, я знала, что представление должно продолжаться. Мама часто рассказывала о жертвах, которые приносят люди, когда они становятся профессиональными артистами. Но мы с тетей Тришей нашли время поплакать вместе и утешить друг друга. Джефферсон тоже был рад увидеть ее. Он бросился в ее объятия. С этого момента она оставалась с нами до тех пор, пока ей не пришлось вернуться назад, в Нью-Йорк.
Лимузин возглавлял колонну машин по дороге в церковь. Серое небо было кстати. Я почти слышала папин голос: «О, нет, погода сейчас сделает ее еще печальней». Катафалк стоял уже в стороне, когда мы прибыли. Церковь была переполнена людьми. Бронсон усадил бабушку Лауру впереди. На ней было элегантное черное платье и шляпа с вуалью. Я заметила, что она наложила просто тонну грима и особенно преувеличила контур губ. Она, казалось, находится в каком-то изумлении, смятении, но продолжала улыбаться и кивать каждому, когда мы входили друг за другом, чтобы занять свои места. Джефферсон крепко вцепился в мою руку и прижался ко мне так, что почти сидел у меня на коленях.
Как только к нам вышел священник, органист перестал играть. Присутствующие под руководством священника сотворили молитву, а затем он зачитал отрывки из библии. С любовью и восхищением священник говорил о маме и папе, называя их двумя наиярчайшими огоньками в нашей жизни, всегда приносящими тепло и надежду на счастье. Он был уверен, что теперь они делают то же самое для всех душ на небесах.
Джефферсон слушал с широко раскрытыми глазами, но эти два гроба надолго приковали наши взгляды. Казалось, все еще невозможно поверить в то, что там лежат мама и папа. Когда после окончания церковной службы я повернулась, чтобы уйти, я заметила, что большинство людей плачут, а некоторые просто заходятся в рыданиях.
Похоронная процессия направилась на кладбище. При виде их могил Гейвин стиснул мою руку, а тетя Триша взяла Джефферсона. Мы стояли неподвижно как статуи. Холодный ветер шевелил мои волосы, а слезы казались льдинками на щеках. Перед тем, как гробы должны были опустить в могилу, я подошла, чтобы попрощаться.
– Прощай, папа, – прошептала я. – Спасибо за то, что ты любил меня больше, чем мой настоящий отец. В моем сердце ты навсегда останешься моим настоящим отцом. – Я замолчала и с трудом проглотила комок в горле, прежде чем могла продолжить. – Прощай мама. Хоть ты и ушла в мир иной, ты всегда будешь рядом со мной.
Я взглянула на дядю Филипа, подошедшего сзади. Он не отрывал взгляда от маминого гроба, и слезы потоками струились по его лицу, капая с подбородка. Он нежно коснулся гроба, закрыл глаза и отступил назад вместе со мной. Оба гроба опустили в могилу.
Я услышала рыдания. Я хотела утешить Джефферсона, но сама не смогла сдержать слез. Гейвин обнял меня. Дедушка Лонгчэмп стоял с опущенной головой, а Эдвина стояла рядом, обхватив себя руками. Ферн больше не смеялась, но и не плакала. Она выглядела усталой и чувствовала себя неуютно. Ее приятель был смущен, возможно, он спрашивал себя, зачем он здесь. Бронсон усадил бабушку Лауру назад в инвалидную коляску и повез к могилам. Я видела, как он пытается ей все объяснить и как она качает головой. Возможно, до нее только что дошло, что произошло.
– Ну, пошли, – произнесла тетя Бет, ведя перед собой Ричарда и Мелани. – Давайте пойдем домой.
Домой, подумала я. Как теперь это может быть домом без папы и мамы? Теперь это только оболочка дома, воспоминание, дом полный теней и старых отзвуков, место, где мы просто держим свою одежду, где беседуем, место, где мы едим, теперь спокойнее, чем когда-либо. Уже в прошлом смех папы, когда он подтрунивал над мамой, в прошлом то, как мама сидела и улыбалась, в прошлом ее поцелуи и нежные объятия, которые оберегали нас от чудищ и приведений из наших снов и прогоняли их.
Небо потемнело. Природа имеет право на этот гнев, думала я. Мы медленно пошли от могил мимо остальных фамильных захоронений, минуя большой памятник старухе Катлер. Я была уверена, что маме не придется встречаться с ней снова, потому что старуха Катлер никогда не попадет на небеса.
– Запомните, дети, – сказала тетя Бет, когда мы сели в лимузин. – Вытирайте ноги перед тем, как войти в дом.
Я взглянула на нее и подумала – уж не ночной ли кошмар все это.
Компромиссы
Дядя Филип был так разбит, что тете Бет пришлось заняться организацией приема после похорон. Почти все в доме прилежно выполняли распоряжения тети Бет. Мистер Насбаум и Леон готовили то, что ей казалось подходящим для такого случая. Они работали в доме под ее присмотром. Она попросила Баста Морриса и остальных людей, следящих за состоянием площадок вокруг отеля, принести дополнительно еще столы и скамейки и поставить их на главной лужайке. Мы знали, что придет очень много людей, чтобы выразить свои соболезнования и утешить семью. Ни Джефферсон, ни я не были в настроении принимать людей, даже тех, кто искренне хотел выразить свою любовь и симпатию, но я знала, что это необходимо сделать, и в любом случае тетя Бет заставит нас принять на себя эти роли и положение в доме.
– Вы с Джефферсоном сядете здесь, дорогая, – сказала она, указывая на диван в гостиной. – Милани и Ричард сядут рядом, а я буду подводить к вам людей.
– Я не хочу принимать гостей, – почти жалобно произнес Джефферсон.
– Я понимаю, что тебе не хочется, милый, – улыбнулась тетя Бет, – но ты сделаешь это ради твоих родителей.
– Почему?
– Он всегда доводит людей до бешенства своими вопросами, – прокомментировал Ричард, скривив рот. Его губы были тонкими как резиновый шнур, и иногда ему так удавалось их скривить, что мне казалось, они могут лопнуть.
– У него есть все права задавать вопросы, Ричард, – резко возразила я.
– Конечно, конечно, – согласилась тетя Бет раздраженно певучим голосом. Она подошла, чтобы приласкать Джефферсона, но он отстранился. – Спрашивай, что пожелаешь, дорогой.
Джефферсон покрепче сжал губы, и его глаза стали маленькими и злыми, но тетя Бет снова погладила его по голове и удалилась. Прежде чем мы успели поссориться еще по какому-нибудь поводу, в дом начали прибывать люди. Это впечатлило и потрясло даже Джефферсона. Казалось, что приехали все, кто жил где-нибудь недалеко от Катлерз Коув. Даже кое-кто из наших частых постояльцев прибыли к нам, как только услышали о трагедии.
Тетя Бет порхала вокруг как канарейка, клетка которой ограничена стенами гостиной и холлом. Она встречала приходивших и указывала им на нас. Это довольно быстро оказалось утомительным процессом, но я не могла не заметить, что люди, обнимавшие и целовавшие меня и Джефферсона, действительно переживают. Я была очень удивлена тем, как много людей, которых затронула смерть моих родителей. Тетя Триша заботилась о нас, присматривая за тем, чтобы нас с Джефферсоном покормили. Она оставалась с нами так долго, как могла, и отвела нас в сторону, чтобы попрощаться.
– Мне необходимо вылететь в Нью-Йорк, – сообщила она. – У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о том, что мне придется вас покинуть.
– Я понимаю, тетя Триша, – кивнула я, вспомнив, как папа обычно над ней подшучивал. – В конце концов ты в театре, – добавила я, подражая ему. Она улыбнулась.
– Я так по вас буду скучать! – Тетя Триша взглянула на Джефферсона. Он в отчаянии замотал головой, и из его глаз потекли слезы. – Ах, дурачок, – вздохнула она, крепко прижимая его к себе. – Будь хорошим мальчиком и слушайся своих тетю и дядю, хорошо?
Джефферсон неохотно кивнул.
– Я скоро тебе позвоню, Кристи, а может, через несколько недель ты навестишь меня в Нью-Йорке и будешь ходить на представления каждый вечер. Хочешь?
– Очень, тетя Триша!
Она стояла, закусив губу и кивая. Затем она оглянулась так, как будто за ней охотится привидение, и быстро ушла. И всего несколько минут спустя ко мне подошел Гейвин и сообщил, что дедушке Лонгчэмпу тоже нужно срочно ехать.
– Его сердце просто на части разрывается, когда он сидит здесь и видит всех этих людей, прогуливающихся взад-вперед, – объяснил Гейвин. – Он даже готов просто сидеть в зале ожидания в аэропорту.
– Я понимаю. – От этого нерадостного известия мое сердце упало.
– Он сказал, что скоро я смогу приехать и навестить тебя.
– О, Гейвин, ведь ты собирался работать здесь этим летом. Нам было бы так хорошо вместе, – напомнила ему я. По его взгляду я поняла, что этого не будет.
– Мама хочет, чтобы вы вернулись на свое место, – сказал Ричард, протискиваясь между нами. – Она говорит, что необходимо принять еще много важных людей.
– Эй, – Гейвин резко повернулся к нему, – исчезни!
– Чего?
– Сделай так, чтобы я тебя не видел, дошло? На мгновение рот Ричарда перекосило от смущения, затем его лицо снова стало невозмутимым.
– Я просто делаю то, что сказала мама, – защищаясь, жалобно проговорил он.
– Ну, а теперь сделай то, что я тебе сказал. При виде рассерженного лица Гейвина он быстро повернулся и убежал.
Я засмеялась, мне стало от этого хорошо.
– Сделай мне одолжение, Джефферсон, – попросил Гейвин, – связывай вместе эти носки каждое утро, хорошо?
– Ага, – пообещал Джефферсон, и его глаза загорелись.
– Даже не думай об этом, Джефферсон, Гейвин, не нужно подсказывать ему такие идеи.
– Если он будет тебе мешать, напомни ему, что я скоро вернусь, – сказал Гейвин Джефферсону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Моя мама говорила, что это я надену только для особенного случая, – резко заявил Джефферсон.
– Это и есть особенный случай, Джефферсон. Ты не можешь встречать людей и выглядеть при этом как бандит, так ведь? Ты ведь хочешь хорошо выглядеть?
– Мне все равно, – ответил Джефферсон, его лицо вспыхнуло.
– Нет, тебе не все равно, дорогой. Сейчас ты наденешь это, а затем давай посмотрим…
– Я подберу подходящую для него одежду, тетя Бет, – сказала я, быстро войдя в комнату следом за ней.
– Да? – На мгновение она уставилась на меня и затем улыбнулась.
– Конечно. Я уверена, ты выберешь все, что нужно. Позови меня, если что-нибудь понадобится, дорогая, – она повернулась и вышла.
– Я не надену того, что она хочет, – повторил Джефферсон. Его щеки все еще пылали от злости.
– Тебе не придется, – успокоила его я. – Ты можешь надеть это вместо того, – предложила я. – Если, конечно, хочешь, – добавила я. Его взгляд еще мгновение оставался гневным, но вскоре потеплел.
– Ладно. Но я не буду принимать ванну.
– Как хочешь, – пожала плечами я.
– А ты пойдешь в ванну?
– Я принимаю душ прежде, чем одеться, – сказала я. – Маме всегда нравилось, когда ты чистый, – подчеркнула я. Он задумался на минуту и затем кивнул.
– Я тоже пойду в душ.
– Тебе помочь?
– Сам справлюсь, – резко ответил он.
Я смотрела, как он разбирает свою одежду. Он походил на маленького старичка. Это трагедия, это страшное горе, думала я, заставили нас очень быстро повзрослеть.
Гейвин, Эдвина и дедушка Лонгчэмп прибыли поздно вечером. Дядя Филип поселил их в одном из домов для гостей, которые мы использовали, когда отель был переполненным. Одного взгляда на лицо дедушки Лонгчэмпа было достаточно, чтобы понять, как эта трагедия потрясла и разбила его. В одно мгновение он потерял сына и молодую женщину, которую также считал своей дочерью. Он выглядел постаревшим на несколько лет. Черты его лица резко обострились, его глаза потемнели, а кожа стала бледнее. Он медленно двигался и мало говорил. Эдвина и я обнялись и плакали, а потом мы с Гейвином остались наедине.
– Где Ферн? – спросил Гейвин.
– Похоже, никто не знает.
– Ей следовало бы быть первой здесь, чтобы помочь вам с Джефферсоном, – раздраженно сказал Гейвин.
– Может, это к лучшему, что она не приехала. Она не слишком заботилась о ком-либо кроме себя. – Может, ей плохо от того, что у нее с папой в их последнюю встречу был такой ужасный разговор.
– Возможно, кому-то и было бы плохо, но только не Ферн, – заключил Гейвин. Мы уставились друг на друга. Как-то естественно мы, избегая встречи с кем-либо, оказались в небольшом кабинете. Мама с папой часто использовали его как второй офис. Там был большой письменный стол красного дерева и стул, вдоль стен – книжные шкафы, большие дедушкины часы и красный кожаный диван. Гейвин взглянул на семейные фотографии на столе и полках, на письма благодарности в рамочках, которые получила мама за выступления в Сарах Бернхардт.
– Она так этим гордилась, – вздохнула я.
Он кивнул.
– Не могу поверить, – произнес Гейвин, не поворачиваясь ко мне.
– Я все думаю, что это сон, и я скоро проснусь.
– Я тоже.
– Она была для меня больше, чем просто жена моего брата. Она была мне сестрой, – говорил он. – А я всегда хотел быть таким, как Джимми.
– Ты будешь, Гейвин. Он всегда тобой гордился и не переставал расхваливать тебя и твои успехи в школе.
– Почему это произошло? Почему? – недоумевал он. Слезы навернулись мне на глаза, и губы задрожали. – О, извини, – он бросился ко мне. – Я понимаю, через что ты прошла и что тебе еще предстоит, и должен заботиться не только о себе. – Он обнял меня, и я уткнулась лицом в его грудь.
– Что вы здесь делаете одни? – спросила тетя Бет. Она стояла в дверях, и ее глаза были огромными от удивления. Я медленно подняла голову и вытерла глаза.
– Ничего, – ответила я.
– Вам не стоит оставаться здесь одним, когда все собрались в гостиной, – она перевела взгляд с Гей-вина на меня и обратно. – Это… неприлично, – добавила она. – И кроме тог Джефферсон плохо себя ведет. Тебе лучше с ним поговорить, Кристи, – посоветовала она.
– Что он делает?
– Он не хочет сидеть смирно.
– Но ему всего девять лет, тетя Бет, и он только что лишился своих родителей. Мы не можем ждать от него такого же безупречного поведения, как от Ричарда, – произнесла я. Ее лицо вспыхнуло.
– Ну, я… я стараюсь…
– Я присмотрю за ним, – пообещала и взяла Гейвина за руку. – Мне жаль, – сказала я после того, как мы быстро прошли мимо нее. – Мне не стоило быть такой резкой с ней, но она приняла на себя все обязанности и распоряжается всеми вокруг. Мне просто не хватило выдержки.
– Я понимаю, – кивнул Гейвин. Я помогу тебе с Джефферсоном. Давай найдем его, – предложил он. Гейвин прекрасно справился с Джефферсоном. Он отвел Джефферсона в его комнату и занял его игрушками.
Тетя Ферн приехала только утром в день похорон Она появилась с одним из своих приятелей из колледжа. Это был высокий, темноволосый молодой человек. Она представила его как База. Я не могла поверить в то, что она решилась привезти на похороны приятеля. Она вела себя так, будто это очередное семейное мероприятие. До тех пор, пока мы не отправились в церковь, она оставалась в доме. Она с Базом была в стороне от всех присутствующих на похоронах. Много раз я заставала их хихикающими и непрерывно курящими. Я напомнила ей, что мама терпеть не могла людей, курящих в доме.
– Послушай, мы с Базом не собираемся здесь задерживаться, принцесса, поэтому не распространяй на меня все эти правила, хорошо? Яблоко от яблони недалеко падает, – обратилась она уже к Базу, который улыбнулся и кивнул, глядя на меня.
– Ну, и куда же ты собираешься? – спросила я.
– Назад, в колледж, на некоторое время. Не знаю. Меня начинают утомлять все эти расписания и домашние задания, – сказала она. Баз засмеялся.
– Папа хотел, чтобы ты окончила колледж, – напомнила я.
– Мой брат хотел прожить мою жизнь за меня, – сухо отрезала она. – Не напоминай мне. Теперь его нет, и меня больше не волнует то, чего хотят от меня все остальные люди. Я буду делать то, что захочу.
– И чем же ты займешься?
– Да не волнуйся ты об этом, – простонала она. – У меня нет желания часто приезжать сюда, особенно с того момента, когда Филип и его семейство захватили все это.
– Они не захватили это место, – возразила я.
– О, нет? А как же это назвать – временное положение? – Она рассмеялась.
– Да.
– Посмотри правде в глаза, принцесса. Ты слишком молода, чтобы распоряжаться собой. Филип и Бетти станут твоими опекунами. Но это не значит, что это распространится и на меня. Не отчаивайся, – добавила она. – Через несколько лет ты тоже сможешь покинуть это место.
– Я не покину своего брата никогда.
– Знаменательны последние слова, правда, Баз? Тот кивнул и улыбнулся, как будто он был ее марионеткой.
– Нет, – настаивала я.
Тетю Ферн невозможно было вывести из себя. Теперь, когда папы больше нет, не осталось никого, кто бы мог позаботиться о ней, и оградить ее от многих неприятностей, в которые она обычно попадала, думала я. Она не знала этого, но она будет скучать по нему сильнее, чем могла бы представить себе. Я оставила их, как только мне сообщили, что приехала тетя Триша.
Тетя Триша уже начала выступать в шоу на Бродвее и, несмотря на великое горе, ей пришлось это делать. Я не винила ее, я знала, что представление должно продолжаться. Мама часто рассказывала о жертвах, которые приносят люди, когда они становятся профессиональными артистами. Но мы с тетей Тришей нашли время поплакать вместе и утешить друг друга. Джефферсон тоже был рад увидеть ее. Он бросился в ее объятия. С этого момента она оставалась с нами до тех пор, пока ей не пришлось вернуться назад, в Нью-Йорк.
Лимузин возглавлял колонну машин по дороге в церковь. Серое небо было кстати. Я почти слышала папин голос: «О, нет, погода сейчас сделает ее еще печальней». Катафалк стоял уже в стороне, когда мы прибыли. Церковь была переполнена людьми. Бронсон усадил бабушку Лауру впереди. На ней было элегантное черное платье и шляпа с вуалью. Я заметила, что она наложила просто тонну грима и особенно преувеличила контур губ. Она, казалось, находится в каком-то изумлении, смятении, но продолжала улыбаться и кивать каждому, когда мы входили друг за другом, чтобы занять свои места. Джефферсон крепко вцепился в мою руку и прижался ко мне так, что почти сидел у меня на коленях.
Как только к нам вышел священник, органист перестал играть. Присутствующие под руководством священника сотворили молитву, а затем он зачитал отрывки из библии. С любовью и восхищением священник говорил о маме и папе, называя их двумя наиярчайшими огоньками в нашей жизни, всегда приносящими тепло и надежду на счастье. Он был уверен, что теперь они делают то же самое для всех душ на небесах.
Джефферсон слушал с широко раскрытыми глазами, но эти два гроба надолго приковали наши взгляды. Казалось, все еще невозможно поверить в то, что там лежат мама и папа. Когда после окончания церковной службы я повернулась, чтобы уйти, я заметила, что большинство людей плачут, а некоторые просто заходятся в рыданиях.
Похоронная процессия направилась на кладбище. При виде их могил Гейвин стиснул мою руку, а тетя Триша взяла Джефферсона. Мы стояли неподвижно как статуи. Холодный ветер шевелил мои волосы, а слезы казались льдинками на щеках. Перед тем, как гробы должны были опустить в могилу, я подошла, чтобы попрощаться.
– Прощай, папа, – прошептала я. – Спасибо за то, что ты любил меня больше, чем мой настоящий отец. В моем сердце ты навсегда останешься моим настоящим отцом. – Я замолчала и с трудом проглотила комок в горле, прежде чем могла продолжить. – Прощай мама. Хоть ты и ушла в мир иной, ты всегда будешь рядом со мной.
Я взглянула на дядю Филипа, подошедшего сзади. Он не отрывал взгляда от маминого гроба, и слезы потоками струились по его лицу, капая с подбородка. Он нежно коснулся гроба, закрыл глаза и отступил назад вместе со мной. Оба гроба опустили в могилу.
Я услышала рыдания. Я хотела утешить Джефферсона, но сама не смогла сдержать слез. Гейвин обнял меня. Дедушка Лонгчэмп стоял с опущенной головой, а Эдвина стояла рядом, обхватив себя руками. Ферн больше не смеялась, но и не плакала. Она выглядела усталой и чувствовала себя неуютно. Ее приятель был смущен, возможно, он спрашивал себя, зачем он здесь. Бронсон усадил бабушку Лауру назад в инвалидную коляску и повез к могилам. Я видела, как он пытается ей все объяснить и как она качает головой. Возможно, до нее только что дошло, что произошло.
– Ну, пошли, – произнесла тетя Бет, ведя перед собой Ричарда и Мелани. – Давайте пойдем домой.
Домой, подумала я. Как теперь это может быть домом без папы и мамы? Теперь это только оболочка дома, воспоминание, дом полный теней и старых отзвуков, место, где мы просто держим свою одежду, где беседуем, место, где мы едим, теперь спокойнее, чем когда-либо. Уже в прошлом смех папы, когда он подтрунивал над мамой, в прошлом то, как мама сидела и улыбалась, в прошлом ее поцелуи и нежные объятия, которые оберегали нас от чудищ и приведений из наших снов и прогоняли их.
Небо потемнело. Природа имеет право на этот гнев, думала я. Мы медленно пошли от могил мимо остальных фамильных захоронений, минуя большой памятник старухе Катлер. Я была уверена, что маме не придется встречаться с ней снова, потому что старуха Катлер никогда не попадет на небеса.
– Запомните, дети, – сказала тетя Бет, когда мы сели в лимузин. – Вытирайте ноги перед тем, как войти в дом.
Я взглянула на нее и подумала – уж не ночной ли кошмар все это.
Компромиссы
Дядя Филип был так разбит, что тете Бет пришлось заняться организацией приема после похорон. Почти все в доме прилежно выполняли распоряжения тети Бет. Мистер Насбаум и Леон готовили то, что ей казалось подходящим для такого случая. Они работали в доме под ее присмотром. Она попросила Баста Морриса и остальных людей, следящих за состоянием площадок вокруг отеля, принести дополнительно еще столы и скамейки и поставить их на главной лужайке. Мы знали, что придет очень много людей, чтобы выразить свои соболезнования и утешить семью. Ни Джефферсон, ни я не были в настроении принимать людей, даже тех, кто искренне хотел выразить свою любовь и симпатию, но я знала, что это необходимо сделать, и в любом случае тетя Бет заставит нас принять на себя эти роли и положение в доме.
– Вы с Джефферсоном сядете здесь, дорогая, – сказала она, указывая на диван в гостиной. – Милани и Ричард сядут рядом, а я буду подводить к вам людей.
– Я не хочу принимать гостей, – почти жалобно произнес Джефферсон.
– Я понимаю, что тебе не хочется, милый, – улыбнулась тетя Бет, – но ты сделаешь это ради твоих родителей.
– Почему?
– Он всегда доводит людей до бешенства своими вопросами, – прокомментировал Ричард, скривив рот. Его губы были тонкими как резиновый шнур, и иногда ему так удавалось их скривить, что мне казалось, они могут лопнуть.
– У него есть все права задавать вопросы, Ричард, – резко возразила я.
– Конечно, конечно, – согласилась тетя Бет раздраженно певучим голосом. Она подошла, чтобы приласкать Джефферсона, но он отстранился. – Спрашивай, что пожелаешь, дорогой.
Джефферсон покрепче сжал губы, и его глаза стали маленькими и злыми, но тетя Бет снова погладила его по голове и удалилась. Прежде чем мы успели поссориться еще по какому-нибудь поводу, в дом начали прибывать люди. Это впечатлило и потрясло даже Джефферсона. Казалось, что приехали все, кто жил где-нибудь недалеко от Катлерз Коув. Даже кое-кто из наших частых постояльцев прибыли к нам, как только услышали о трагедии.
Тетя Бет порхала вокруг как канарейка, клетка которой ограничена стенами гостиной и холлом. Она встречала приходивших и указывала им на нас. Это довольно быстро оказалось утомительным процессом, но я не могла не заметить, что люди, обнимавшие и целовавшие меня и Джефферсона, действительно переживают. Я была очень удивлена тем, как много людей, которых затронула смерть моих родителей. Тетя Триша заботилась о нас, присматривая за тем, чтобы нас с Джефферсоном покормили. Она оставалась с нами так долго, как могла, и отвела нас в сторону, чтобы попрощаться.
– Мне необходимо вылететь в Нью-Йорк, – сообщила она. – У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о том, что мне придется вас покинуть.
– Я понимаю, тетя Триша, – кивнула я, вспомнив, как папа обычно над ней подшучивал. – В конце концов ты в театре, – добавила я, подражая ему. Она улыбнулась.
– Я так по вас буду скучать! – Тетя Триша взглянула на Джефферсона. Он в отчаянии замотал головой, и из его глаз потекли слезы. – Ах, дурачок, – вздохнула она, крепко прижимая его к себе. – Будь хорошим мальчиком и слушайся своих тетю и дядю, хорошо?
Джефферсон неохотно кивнул.
– Я скоро тебе позвоню, Кристи, а может, через несколько недель ты навестишь меня в Нью-Йорке и будешь ходить на представления каждый вечер. Хочешь?
– Очень, тетя Триша!
Она стояла, закусив губу и кивая. Затем она оглянулась так, как будто за ней охотится привидение, и быстро ушла. И всего несколько минут спустя ко мне подошел Гейвин и сообщил, что дедушке Лонгчэмпу тоже нужно срочно ехать.
– Его сердце просто на части разрывается, когда он сидит здесь и видит всех этих людей, прогуливающихся взад-вперед, – объяснил Гейвин. – Он даже готов просто сидеть в зале ожидания в аэропорту.
– Я понимаю. – От этого нерадостного известия мое сердце упало.
– Он сказал, что скоро я смогу приехать и навестить тебя.
– О, Гейвин, ведь ты собирался работать здесь этим летом. Нам было бы так хорошо вместе, – напомнила ему я. По его взгляду я поняла, что этого не будет.
– Мама хочет, чтобы вы вернулись на свое место, – сказал Ричард, протискиваясь между нами. – Она говорит, что необходимо принять еще много важных людей.
– Эй, – Гейвин резко повернулся к нему, – исчезни!
– Чего?
– Сделай так, чтобы я тебя не видел, дошло? На мгновение рот Ричарда перекосило от смущения, затем его лицо снова стало невозмутимым.
– Я просто делаю то, что сказала мама, – защищаясь, жалобно проговорил он.
– Ну, а теперь сделай то, что я тебе сказал. При виде рассерженного лица Гейвина он быстро повернулся и убежал.
Я засмеялась, мне стало от этого хорошо.
– Сделай мне одолжение, Джефферсон, – попросил Гейвин, – связывай вместе эти носки каждое утро, хорошо?
– Ага, – пообещал Джефферсон, и его глаза загорелись.
– Даже не думай об этом, Джефферсон, Гейвин, не нужно подсказывать ему такие идеи.
– Если он будет тебе мешать, напомни ему, что я скоро вернусь, – сказал Гейвин Джефферсону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40