Особенно хорошо у нее получается находить контакт с “молодыми людьми”. Их она раз в неделю собирает у себя дома на ужин и три раза в год устраивает для них большие приемы.Я давно выпала из ее списка постоянных приглашенных, но, судя по сегодняшнему вечеру, я опять в числе избранных. И это приятно, потому что у Изабеллы талант по устройству вечеринок и развлечений, а на ее званых ужинах почти никогда не бывает скучно.Все гости уже собрались. Комната освещена мягким розовым светом фонариков и алых свечей, выставленных за окнами. Негромко играет какая-то джазовая музыка. Низкий и длинный кофейный столик с резьбой усыпан лепестками роз, и на всех свободных столах и полках расставлены серебряные блюда с деликатесами. (Фрэнк бы непременно отметил, что это очень в моем духе – сначала изучить еду, а потом уж гостей.) Общее впечатление вполне развратное – мы что, как бы в гареме? Но тем не менее некоторый шарм в этом есть.– Стелла, душечка, что будешь пить? Как обычно или попробуешь один из моих коктейлей?– М-м, пожалуй, коктейль.Изабелла протягивает мне высокий бокал – шампанское с сахаром и свежей мятой.– Ну, ты со всеми тут знакома?Я вглядываюсь в розовый полумрак. Нет, надо признать, я вообще тут никого не знаю.– Здравствуйте, – говорю я, смело приближаясь к парочке у камина. – Я – Стелла.– Стелла раньше была с Домиником Мидхерстом, – любезно сообщает Изабелла. – Не так ли, дорогая? Как нынче дела у Доминика? Ты не в курсе?– Думаю, что хорошо. Он много времени проводит в Токио.Неужели до сих пор обязательно представлять меня как приложение к мужчине, с которым у меня краткое время были серьезные отношения? В наше время это уже нонсенс.– Здравствуйте, – говорит мужская половина пары. – Джордж Бигсби. К сожалению, не могу сказать, что я в восторге от работ, которые представляет ваш муж, – дружелюбно смеется он, щуря глаза. – Все эти инсталляции... Я сам. предпочитаю Рубенса.У него довольно толстое и красное лицо, да еще огромный нос. Но, как ни странно, на вид он добрый.– Понимаю вас, – улыбаюсь я в ответ. – И совершенно с вами согласна.– А это моя жена Эмма. – Джордж указывает на бледную миниатюрную даму.Она похожа на фею в этих светлых кусочках ткани, которые прилеплены к ее худенькой мальчишеской фигурке. Явно не Рубенс, скорее Джакометти. Интересно, не страдает ли она булимией – в наше время это весьма распространено.– Здравствуйте, – улыбаюсь я.– Добрый вечер. – Эмма изучает меня с ног до головы не самым приветливым взглядом.– А это, – говорит Изабелла (менее радушная хозяйка оставила бы меня стоять в недружелюбном и молчаливом обществе Эммы), – это Уильям Купер, с которым я хотела тебя познакомить. – Из-за его спины она кидает на меня многозначительный взгляд. Ага, вот и он – Холостяк! – Уильям – пластический хирург, так что дружить с ним полезно, будешь бесплатно подтягивать животик!– Да что ты! – Изумляюсь я и делаю резкий вдох. Отлично: я только услышала, кем он работает, а уже чувствую себя последней уродиной. Что же будет дальше?– Не то чтобы подтяжка живота вам необходима... – мягко отзывается Уильям Купер, пристально оглядев мой животик. – По крайней мере, пока в этом нужды нет. Очень рад с вами познакомиться. – Он поднимает взгляд и останавливает его на уровне моей груди, потом поднимает еще выше и дарит мне сексуальную улыбочку.“А я-то как рада! – думаю я про себя. – Привет, привет, сладенький”.У Уильяма Купера бархатный голос и подозрительно красивая внешность (он что, и себя оперирует? Надо будет расспросить). Красивый и слишком холеный: кожа подтянутая, гладкая, совершенно не видно пор – что не часто встречается у мужчин его возраста, то есть под пятьдесят (если я ему не слишком польстила). Ослепительно белые зубы блестят в полумраке зала, как, впрочем, и ногти (хм, неужели маникюр?). У него черные волосы и – вглядываюсь, – да, голубые глаза. Прекрасное сочетание. Не могу понять, нравится ли мне его наружность. С эстетической точки зрения – красив, даже очень. Но есть в его красоте какая-то неживая, пластмассовая гладкость. Однако факт налицо – он несомненно сексапилен.– А меня зовут Три, – вмешивается какая-то женщина.А, этот типаж мне знаком. У Три длинные, всклокоченные волосы, очень дорогая стрижка, пряди осветлены так профессионально, словно это ее натуральный цвет; лицо не слишком приятное, не слишком умное и не слишком молодое, без грамма косметики; украшение – блестящие маленькие клипсы. Она худа до сходства с мартышкой. Одета по последнему писку богемной моды, что для нас с вами означает “непонятные дерюжки”, а для нее – “шикарный наряд за 800 фунтов”. Пальцы на ногах у нее в кольцах, и, подозреваю, где-то на теле найдется и пара татуировок. Живет Три наверняка в районе Портобелло в пятиэтажном особняке; я почти уверена, что у нее есть трастовый фонд и очень богатый муж. Подобные дамочки, как правило, занимаются каким-нибудь “творчеством” и – проверим за ужином – страдают массой незаурядных пищевых аллергий.– Мне нравятся ваши туфли, – чирикает Три. – Клевые.– Спасибо, я их уже сто лет ношу.– Пальма, – говорит она. – Прекрасный и совершенно натуральный материал. – Три потягивается. – Как же я устала. Сходила поплавать перед приемом и теперь вот хочу спать.– В Порчестерском центре? – закидываю я удочку, желая проверить свою догадку.– Нет, дома, – пожимает плечами Три. В яблочко! У нее дома бассейн.– Чем вы занимаетесь, Три? – спрашиваю я.– О, я учусь музыкальной терапии, – оживляется она.– А что это такое?– Специалисты такого профиля работают с людьми, у которых, ну, вы понимаете, серьезные проблемы, и лечат их прекрасной музыкой. У меня есть барабан.– Да что вы, – говорю я, стараясь не выдать сарказма. – А какой барабан?– Знаете, такой барабан мира и мудрости, – объясняет Три. – С бусинками. Мне его подарил Абба Бабу. – Видя мое недоумение, добавляет: – Это мой гуру. Три месяца в году я провожу в ашраме. Ах, Индия – такое духовное место, вам не кажется?– Не знаю. Я там была всего раз. Магазины классные.– И еще с перьями.– Кто, гуру?– Нет, барабан.– А, – говорю я, не находя других слов.Людской гам внезапно стихает, все замолкают, чтобы оглянуться на припозднившуюся гостью. Это женщина с такими мужественными чертами, что никто бы не удивился, узнав, что у нее есть пенис. Очень высокая, с широкими, но не полными бедрами. Выглядит необычно: на ней мужского покроя черные брюки, такой же черный мужской пуловер, надетый поверх снежно-белой рубашки. На ногах грубые ботинки; на тонких элегантных пальцах – шесть или семь простых серебряных колец; седые стриженые волосы зачесаны назад, открывая обзору аккуратные уши и высокие скулы, которым позавидовала бы женщина и вдвое моложе – даме уже явно за шестьдесят. У нее блеклые голубые глаза и умное, беспощадное лицо (пленных не берем).– А, Барбара, дорогая, – вскакивает Изабелла. – Я так рада, что ты смогла к нам присоединиться.– Добрый вечер, Изабелла, – говорит Барбара хриплым прокуренным голосом (три пачки в день, не меньше). – Я тоже рада, что смогла выбраться к тебе. Мне полезно иногда выходить из дома, – добавляет она, повернувшись ко мне с улыбкой. От нее пахнет Guerlan Vetivier – самым приятным мужским ароматом в мире. – Мне иногда кажется, что мои конечности вот-вот атрофируются.– Чепуха, Барбара, – тебя и дома-то не бывает, – говорит Изабелла, любовно похлопывая ее по руке. – Ты же всегда в гуще событий. Выпей чего-нибудь, – предлагает она, ринувшись на поиски графина с коктейлем.– Я – Стелла, – представляюсь я Барбаре.– Без фамилии? Что ж, тогда я – Барбара. – Она кидает на меня дерзкий и весьма откровенный взгляд, прямо в глаза – выстрел, потом еще один. – Садитесь рядом со мной. Я не люблю стоять, когда у меня нет трости.Мы идем к дивану и садимся рядышком. – Кто эти люди? – спрашивает Барбара.– Откровенно говоря, я и сама тут никого не знаю. Вот этот – пластический хирург, – указываю я на Купера.– А, да, как раз его я знаю – Уильям Купер. Он в прошлом году убирал моей сестре второй подбородок. Она прямо-таки влюбилась в него. Знаете, по-моему, у него была интрижка с Изабеллой.– Правда? Прелесть какая. Когда? Неужто она тоже была его пациенткой?Очень мило со стороны Изабеллы передать его мне. Интересно, сейчас все женщины так поступают? Видимо, да: я уже много раз слышала, что на всех женщин мужчин не хватает.– Пациенткой? Надеюсь, что нет. Ужасная вещь эта пластическая хирургия. Многие женщины моего поколения навсегда испортили себе лицо. Знаете, годы спустя после операции у них вдруг начинают образовываться опухоли.– Ой, – я придаю своему лицу испуганное выражение. – Так вот, рядом с ним женщина по имени Три, она изучает музыкальную терапию. – Барбара понимающе улыбается мне, и я не могу сдержать ответную ухмылку. – А вот пара у камина, – продолжаю я, – не знаю, кто они, но он с виду весельчак.– А она не очень?– Да, не слишком.– А вот и наша Изабеллочка. Знаете, она ведь моя крестница.– Нет, я не знала. Прелестно. А свои дети у вас есть?– Нет, милочка, – улыбается Барбара. – А у тебя?– Девочка полутора лет. Зовут Хани. – Какое замечательное имя.– Правда ведь? Она очень милая.– И чем вы с Хани занимаетесь целыми днями?– Да так, ничем особенным. Иногда я перевожу с французского, но большую часть времени мы сидим дома на Примроуз-Хилл. Мы с ее отцом в разводе.К счастью, Барбара не ударяется в банальные “как жаль”, “что вы говорите” и “как это произошло”, на которые мне всегда нечего ответить.– А я живу в Хемпстеде, – вместо этого говорит она. – Мы могли бы иногда встречаться, чтобы поболтать. Вы гуляете?– Да, если только на улице не льет как из ведра. Я стараюсь водить Хани на детскую площадку раз в день и на прогулку в парк.– Если хотите, мы могли бы вместе гулять. Правда, я не слишком быстро хожу.– С удовольствием, – искренне соглашаюсь я.Я почти уверена, что Барбара – лесбиянка, что в общем-то не имеет значения. За исключением того, что я, видимо, излучаю какие-то гомосексуальные флюиды, потому что лесбиянки западают на меня косяками. И это иногда наталкивает меня на мысль, что, возможно, я “играю не в той команде”: все мои знакомые лесбиянки смотрят на меня как на свою, словно знают обо мне то, чего не знаю я. С другой стороны, Барбара – очень старая лесбиянка, и если бы я собиралась поближе познакомиться с теорией о сексуальных флюидах, то сделала бы это с женщиной своего возраста. Если уж говорить совсем откровенно, я не представляю себе секса без полноценного пениса из крови и плоти. А так получается что-то слюнявое и хлюпающее, смахивает на поглощение устриц. Нет, сколько ни пытаюсь себе представить, идея пылкого лесбийского акта меня не прельщает. Хотя в этом наверняка что-то есть, раз такое огромное количество людей этим занимается. Очень странно. Может, хлюпать не обязательно? И грудь других женщин действительно привлекает мое внимание. Помню, в школьной душевой я замечала, что у некоторых девчонок соски и пупок представляют что-то вроде рожицы: два страшненьких глазика (соски), нос (пупок) и пушистый треугольник вместо рта. Но как бы там ни было, у меня никогда не возникало желания поближе познакомиться с этими “рожицами” или пощупать их.К нам подходит Три – поболтать с Барбарой, и я задумываюсь. Уильям Купер. Что с ним? Почему он до сих пор не женат? Наверное, вечный жених, более старая, печальная и лишенная юмора версия Фрэнка. Или, подобно Фрэнку, он великий мастер своего дела, герой-любовник, который стремится осчастливить своим членом всех женщин планеты? Видимо, я совсем дошла до ручки, поскольку гладкокожие пластические хирурги совершенно не в моем вкусе. Сейчас я на себя не похожа. И потом, он действительно невероятно красив, пусть и смахивает на манекен. В конце концов, у него есть пенис. Представляю. Наверное, в сравнении с лицом, он ужасно бледный, если только доктор Купер не натирает автозагаром свои причиндалы.Почему я вообще об этом думаю? Что это со мной? Сексуальная неудовлетворенность действует на меня разлагающе.Уильям Купер, как выяснилось, не натирает свой член автозагаром. Я знаю – я видела.За ужином меня усадили рядом с ним. Купер явно был не против. Легкое, добродушное, слегка кокетливое подшучивание (как если бы он был полоумным дядюшкой моего мужа), по мере того как подливалось вино и развивался вечер, переросло в нечто большее. Я не возражала – всякому приятно, когда с ним флиртуют, а со мной уже сто лет никто не заигрывал. Правда, двусмысленные намеки мистера Купера и комплименты моей груди легким флиртом назвать трудно. Каждый раз, обращаясь ко мне, он ослеплял меня своей до неприличия белозубой улыбкой. В итоге я обнаружила, что чем активнее он флиртовал со мной, тем охотнее я отвечала на его внимание (количество выпитого и приятное мужское лицо свое дело сделали). В проявлениях чувств мистер Купер был чрезвычайно старомоден, но в полумраке столовой он казался очень даже сексапильным.А потом принесли десерт: маракуйя, крем-брюле и инжир. Я повернулась, чтобы пообщаться с Джорджем Бигсби (кстати, я была права насчет Три: у нее аллергия на миллион продуктов – на пшеницу, молоко, рыбу, алкоголь, – бедняжка), как вдруг почувствовала, что о мою лодыжку трется чья-то ступня, облаченная в кашемировый носок. Я уставилась на Джорджа, а он в ответ непонимающе уставился на меня. Тогда я повернулась направо. Уильям Купер подмигнул и продолжил гладить меня ногой. Его движения были очень интенсивными, больше похожими на массаж, а не на ласку, но все равно приятными. Осмотрев сидящих за столом, я увидела, что все заняты разговорами. Я подняла глаза, чтобы сказать мистеру Куперу все, что я о нем думаю, и онемела (а со мной такое случается крайне редко). Купер делал куннилингус инжиру.Он держал несчастный фрукт, разрезанный пополам, загорелыми квадратными руками, и мякоть инжира отливала розовым в свете свечей. Повернувшись так, чтобы удобнее было смотреть мне в глаза, он продолжил... э-э... вылизывать мякоть инжира – заостренным и очень упругим языком. Сначала медленными, томными движениями, вверх-вниз, затем – о ужас! – его язык стал двигаться быстрее, все настойчивее и резче, метясь в середину инжира, словно пытаясь нащупать там клитор. В этот момент доктор прикрыл глаза и (честное слово, не вру) издал глухое гортанное “А-а-а”; язык мелькал все быстрее и быстрее – до тех пор, пока инжирина, похоже, не достигла оргазма. Все представление заняло около полутора минут, но наши сотрапезники, что странно, ничего не заметили.Я была поражена. Шокирована! Уверяю вас, вы были бы шокированы не меньше моего, окажись на моем месте. Боже правый! Но еще больше я поразилась, когда доктор Купер облизнул губы и прошептал мне в ухо самодовольным тоном:– Завел я тебя?Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, после чего я ответила:– Ни на пол-оборота.И это была правда. Хотя – мне стыдно в этом признаться – я испытала легкое волнение во время его нелепого акта с инжиром. Но ему я бы этого не сказала даже под дулом пистолета, поэтому и выдала такой, на мой взгляд, обескураживающий ответ. Но вместо того чтобы смущенно опустить глаза и пробормотать: “Простите, я не знаю, что на меня нашло” (на что я бы метко заметила: “Фруктовое безумие”), Купер довольно ухмыльнулся, снова подмигнул мне и положил под столом руку на мое бедро.В жизни каждой девушки настает момент, когда она должна принять решение. И этот момент для меня явно настал. Что же делать? Мне сложно представить что-нибудь более скандальное и нелепое, чем акт с инжиром. Слава богу, на столе не оказалось устриц, мидий или других моллюсков, а то бы он и их удовлетворил, непременно добавив какую-нибудь пошлость типа “у них вкус моря”. Хотя, если подумать, бывают извращенцы и похуже. Я себя, конечно, к ним не причисляю, но ведь в этом акте явно содержалось недвусмысленное предложение. А мне так давно никто ничего подобного не предлагал. (И все-таки, надо же было до такого додуматься! Я вот не могу вообразить, чтобы мне пришла в голову идея впечатлить сидящего рядом со мной мужчину, сделав энергичный минет сосиске.)Итак, что же делать? У меня появилось время на раздумья, так как Эмма, сидящая слева от Купера, спросила, правда ли, что липосакция вредна для здоровья. И в эти несколько минут, вынуждена признаться, я решила для себя: ДА. Я решила, раз уж у меня там все почти заржавело, пусть Купер смажет. А что? Он красив, член у него есть, язык тоже, и после этого я не обязана встречаться с ним снова. Кому какое дело, что доктор привык совращать дам, насилуя на их глазах бедные фрукты? Или ягоды? А, без разницы.И чем больше я об этом думала – для пущей решительности выпив еще пару бокалов вина, – тем больше мне нравилась идея переспать с Купером. Отличный, легкий, пусть и сумасбродный способ решить проблему – мне давно пора переспать с кем-нибудь и продолжить жизнь дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23