«Ууууаааххх!» Теперь они оба очутились перед «мерседесом». Мария и Шерман, сидя в креслах-сиденьях из светлой кожи, смотрят на дерущихся. Женщина опять обхватила мужчину за шею, и он снова ударяет ее локтем под ложечку. Зажегся зеленый свет, но Шерман не может ехать. С обоих тротуаров на мостовую сошли люди и наблюдают за дракой с близкого расстояния. Смеются. Улюлюкают. Она вцепилась ему в волосы. Он морщится от боли и отбивается обоими локтями. Улица запружена публикой. Шерман молча переглядывается с Марией. Двое белых, мужчина и молодая женщина в ярко-синем парижском жакете с вот эдакими плечами… на заднем сиденье навалены чемоданы и сумки, все одинаковые, — столько багажа, что впору ехать в Китай… спортивный «мерс» за 48000… посреди Южного Бронкса… Удивительно! Никто даже не обращает на них внимания. Будто просто автомобиль как автомобиль, стоит перед светофором. Дерущиеся постепенно перебрались через улицу и теперь на тротуаре схватились, как борцы сумо, лицом к лицу. Качаются, наступают, пятятся. Оба устали, пыхтят. Воинственный пыл весь вышел. Можно подумать, что они не дерутся, а танцуют. Публика утратила интерес, начинает расходиться.
Шерман говорит Марии:
— Вот что делает любовь, крошка.
Хочет показать, что ничуть не испугался. Теперь путь перед «мерседесом» свободен, но снова зажегся красный свет. Выждав зеленый, Шерман трогается дальше. Тут уже не так людно… улица широкая. Он разворачивается и едет по этой же улице в обратном направлении.
— Шерман, что ты теперь собираешься делать?
— По-моему, теперь все в порядке. Это — главная поперечная улица. И мы едем в правильном направлении: на запад.
Но, переехав большую автостраду под путепроводом, они оказались на каком-то запутанном перекрестке. Улицы сходятся под неожиданными углами… Со всех сторон движутся пешеходы… Лица темнокожие… Вон вход в подземку… Дальше — низкие дома, магазины. «Самые вкусные китайские блюда навынос». Не поймешь, какая улица идет на запад… Пожалуй, что вон та. Вернее всего. Шерман свернул… Опять широкая улица, по обеим сторонам припаркованы машины… а там, дальше, уже в два ряда и даже в три… Столько народу! Тут не проедешь. Шерман опять свернул. Название улицы значилось на указателе, но указатель повешен как-то боком, не разберешь. Восточная которая-то — это если ехать в ту сторону… Шерман поехал. Но улица вскоре слилась с другой, и по обе стороны потянулись низкие здания. По-видимому, пустующие. На ближайшем перекрестке еще раз повернул — на запад, по его представлениям, — и проехал еще несколько кварталов. Опять какие-то низкие строения, то ли гаражи, то ли склады. Заборы со спиральной проволокой поверху. Здесь народу никого, это как раз хорошо, убеждал он себя, но сердце почему-то стучало громко и нервно. Снова свернул. Тесная улица, два ряда жилых домов в семь и восемь этажей. Не видно ни души, и окна — ни одно не светится. Следующий квартал — то же самое. Еще один поворот, и — большой, совершенно незастроенный пустырь. Квартал за кварталом — шесть? восемь? двенадцать? городских кварталов без единого здания. Мостовые есть. И тротуары. И уличные фонари на столбах. А больше — ничего. Сетка призрачного городского плана, залитого химически-желтым электрическим светом. Кое-где виднелись кучи мусора, щебня. Земля на вид словно бетонированная, только не ровная, а то вверх, то вниз под уклон… Холмы и ложбины Бронкса… оголенный асфальт, бетон, гарь… в зловещем желтом сиянии.
Трудно даже поверить, что едешь по нью-йоркской улице. Начался длинный пологий подъем. Впереди в двух кварталах… или в трех, не разберешь на этом грандиозном пустыре… стоит на углу одинокое здание, последнее… этажа в три-четыре… Вид такой, как будто вот-вот пошатнется и рухнет. Нижний этаж освещен, похоже, там магазин или бар… На тротуаре перед домом — люди, три или четыре человека, подсвеченные угловым фонарем.
— Что это за место, Шерман?
Мария заглядывает ему в лицо.
— По-моему, юго-восточный Бронкс.
— То есть ты не знаешь, где мы?
— Представление имею. Если мы будем ехать все время на запад, то в конце концов выберемся.
— А ты уверен, что мы едем на запад?
— Конечно на запад. Не волнуйся, пожалуйста. Мне бы вот только…
— Что?
— Может, ты увидишь табличку с названием улицы… Мне нужна нумерованная улица.
На самом деле Шерман уже не соображал, в каком направлении едет. Когда поравнялись с освещенным домом, стали слышны низкие ритмичные звуки, они проникали даже сквозь поднятые окна «мерседеса»… контрабас… От уличного фонаря в открытую дверь протянут электрический провод. На тротуаре женщина в баскетбольной фуфайке и шортах и двое мужчин в майках без рукавов. Женщина слегка присела, оперлась руками о колени и смеется, мотая головой. Мужчины, глядя на нее, тоже смеются. Кто они, пуэрториканцы? Не поймешь. В освещенную дверь, куда уходит петля провода, видны движущиеся силуэты. Гудит контрабас… Тонко запела труба… Латиноамериканская музыка? А женщина на улице, присев, мотает и мотает головой.
Шерман скосил глаза на Марию. Она сидела как каменная в своем умопомрачительном ярко-синем жакете с квадратными плечами, лицо в рамке стриженых черных волос застыло, как на фотографии. Шерман прибавил газ и оставил позади эту призрачную заставу на границе безжизненной пустыни.
Вон там дома… Шерман свернул. Проехал мимо зданий с пустыми глазницами окон.
Впереди — скверик, обнесенный низкой железной оградой. Надо взять либо левее, либо правее. Улицы расходятся под самыми немыслимыми углами. Шерман совершенно потерял ориентацию. Здесь было уже совсем не похоже на Нью-Йорк. Какой-то заштатный, полувымерший городишко Новой Англии. Он снова повернул налево.
— Шерман, мне это начинает сильно не нравиться.
— Не беспокойся, детка.
— Перешли на «детку»?
— Ты же возражала против «крошки». — Он постарался сказать это легкомысленным тоном.
Здесь вдоль тротуаров припаркованы машины… Под фонарем стоят три юнца; черные лица; стеганые куртки. Глазеют на «мерседес». Шерман снова свернул.
Вдали какое-то мутное желтое свечение, очевидно, там более широкая, более главная улица. Чем ближе к ней, тем больше народу — на тротуарах, в дверях, на мостовых. Сколько черных лиц… Впереди на мостовой — какое-то препятствие. Темнота поглощает свет фар «мерседеса». Но потом Шерман все-таки разглядел: посередине улицы стоит автомобиль… Вокруг толпятся парни… Опять черные лица. Как их, интересно, объехать? Шерман надавил кнопку запора дверей… и сам же вздрогнул от электронного щелчка — словно сработала пружина капкана. Медленно повел «мерседес» сквозь толпу. Чернокожие парни пригибались, заглядывали в окна. Шерман уголком глаза приметил одного, он широко улыбался. Ничего не говорил, просто смотрел и скалил зубы. Слава богу, можно как-то протиснуться. «Мерседес» полз вперед. А что, если спустит колесо? Или заглохнет мотор? Вот это будет история… Но Шерман не паникует. Он по-прежнему хозяин положения. Главное — двигаться вперед. «Мерседес» за 48000 долларов. Ну-ка, немецкие головы, стальные инженерские мозги… Смотрите не подкачайте… Объехал. Поперек идет большая улица. В обе стороны — оживленное движение, Шерман облегченно вздохнул. Теперь поедем по ней. Можно налево, можно направо, не имеет значения. Подъехал к перекрестку. Красный свет. Ну и черт с ним! Двинулся с ходу вперед.
— Шерман! Ты едешь на красный свет.
— Ну и хорошо. Может, постовой объявится. Я не обижусь.
Мария не ответила. Все заботы ее роскошного бытия сосредоточились на одном: как бы поскорее выбраться из Бронкса.
Впереди горчичный свет фонарей стал ярче и раздался в разные стороны… Какая-то площадь… Минуточку! Вон там вход в подземку. С этой стороны — магазин, дешевые закусочные… «Жареные цыплята по-техасски»… «Самые вкусные китайские блюда навынос»… Китайские блюда навынос! У Марии — та же мысль.
— Господи Иисусе, Шерман! Мы приехали туда же, откуда свернули! Сделали круг.
— Знаю. Знаю. Минутку помолчи. Дай сообразить. Вот что: я сейчас поверну направо, вернусь под эстакаду…
— Только не под эту чертову эстакаду!
Скоростное шоссе проходило по эстакаде у них над головами. На светофоре зажегся зеленый. Шерман никак не мог решить, что делать. Сзади нетерпеливо гудели.
— Шерман! Взгляни вон туда! Там написано: мост Джорджа Вашингтона!
Где? Сзади гудят все настойчивее. Но Шерман тоже увидел. Знак был на той стороне, под эстакадой, в слабом сером свете — дорожный знак на бетонном основании: 95 и 895 МОСТ ДЖ. ВАШИНГТОНА…
— Там должен быть и въезд!
— Но ведь нам не в ту сторону! Это же на север.
— Шерман! Ну и что? По крайней мере, известное место! По крайней мере, цивилизация! Только бы отсюда вырваться.
Сзади надрывается гудок. Добавился еще раздраженный человеческий крик. Шерман рванул с места на последних секундах зеленого света. Пересек пять полос — туда, где маячил вожделенный дорожный указатель. И снова очутился под эстакадой.
— Вон туда, Шерман!
— Хорошо, хорошо, я вижу!
Въезд похож на черную шахту для сбрасывания угля между бетонными опорами. «Мерседес» сильно тряхнуло на выбоине асфальта.
— Черт, — пробормотал Шерман. — Я даже не заметил.
Он всматривается вперед, пригнувшись над баранкой. Лучи фар перебирают одну за другой бетонные опоры. Шерман переключил на вторую. Выехал на крутой подъем, дал газ… Человеческие тела!.. Трупы на мостовой!.. Лежат скрючившись, с подогнутыми коленями… Нет, это не тела. Асфальт вспучился… Да нет же, это контейнеры… мусорные баки. Надо прижаться влево, иначе не объедешь. Он переключил на первую скорость и взял левее… Какое-то темное пятно на асфальте… Шерман подумал сначала, что это человек спрыгнул с ограждения на мостовую. Нет, размеры не те… Небольшое животное… Залегло посреди дороги, нельзя проехать… Шерман резко нажал на тормоз… Один, нет, два чемодана съехали и ударили его по затылку.
Вскрикнула Мария. Ей на подголовник сползла большая сумка. Мотор заглох. Шерман поставил на тормоз, снял сумку у Марии с головы и запихнул обратно на заднее сиденье.
— Цела?
Мария смотрела не на него. Она вглядывалась во что-то сквозь лобовое стекло.
— Что это там?
На пути у «мерседеса» — не животное… Узоры протектора… Колесо! Первая мысль Шермана; наверху, на эстакаде, машина потеряла колесо, и оно с разгону скатилось сюда. Он вдруг услышал тишину — мотор «мерседеса» безмолвствовал. Шерман снова включил стартер, проверил тормоз, держит ли. И открыл дверцу.
— Шерман, ты что?
— Надо оттащить эту штуковину с дороги.
— Смотри, осторожнее. Вдруг встречная машина.
— Была не была. — Шерман пожал плечами и вылез.
Странно как-то, стоишь на крутом асфальтированном подъеме, вверху по эстакаде катятся машины, звонко лязгая на металлическом стыке, и смотришь снизу на черное подбрюшье путепровода. Машин, идущих поверху, конечно, не видно, только слышно, как они проносятся на больших скоростях и эстакада лязгает и вибрирует, гулко дрожит вся огромная изъеденная ржавчиной инженерная конструкция. И в то же время — тихо. До того тихо, что слышно, как поскрипывают и шуршат на каждом шагу кожаные подметки и каблуки его ботинок — английских ботинок, купленных за 650 долларов в магазине фирмы «Нью и Лингвуд», что в Лондоне на Джермин-стрит. Скрип и шуршание его подошв слышны так отчетливо. Шерман нагнулся. Нет, это все-таки не колесо. Просто покрышка. Как мог автомобиль на ходу потерять покрышку? Он поднял ее.
— Шерман!
Шерман оглянулся на «мерседес». Снизу к нему подходят два человека… два чернокожих парня… «Бостон Селтикс»… Тот, что впереди, одет в серебристую баскетбольную куртку с надписью «СЕЛТИКС» поперек груди… Он уже в пяти шагах от Шермана… Здоровый малый… Молния расстегнута, куртка нараспашку… видна белая майка на мощных грудных мышцах… Лицо квадратное, широкие скулы… взгляд плотоядный, хищный… Смотрит Шерману прямо в глаза… И медленно приближается. Второй — долговязый, но щуплый, длинная шея, узкое лицо… слабое лицо… глаза вытаращил, словно с испугу. На тощих плечах болтается широкий свитер. Этот идет на два шага позади здорового.
— Йо! — окликает здоровяк Шермана. — Помощь не нужна?
Шерман стоит как вкопанный, держит перед собой покрышку и смотрит на парней.
— Случилось чего? Помочь не надо?
Голос мирный. Это они подстроили! Вон он держит руку в кармане! Но говорит вроде бы по-дружески. Это ловушка, дурак ты несчастный! Может быть, он правда хочет помочь? А что они делают тут на въезде, интересно знать? Но ведь ничего же и не делают — не угрожают. Погоди, сейчас они тебе покажут! Надо просто ответить вежливо. Да ты что, спятил? Действуй! Не жди! В голове у Шермана — шум, будто шипит вырывающийся пар. Он держит покрышку перед грудью. Ну? Рраз! Он шагнул навстречу переднему и бросил в него покрышку. Но она полетела обратно! Прямо в Шермана. Шерман вскинул руки и отбил ее. Здоровяк в серебристой куртке не удержался на ногах и растянулся на покрышке. Шерман тоже по инерции пролетел вперед, но дорогие кожаные туфли удержали, он устоял.
— Шерман!
Мария сидит за рулем «мерседеса». Мотор бешено работает. Дверца со стороны пассажирского сиденья отпахнута.
— Садись!
Между ним и машиной теперь второй парень, щуплый… рожа испуганная… глаза вылуплены. Шерман в панике… только бы пробиться к машине! Побежал, набычив голову, налетел на того, отшвырнул. Парень отлетел на задний бампер, но не упал.
— Генри!
Здоровенный поднимается с асфальта. Шерман плюхнулся на пассажирское сиденье. Ужас на лице Марии.
— Сел?
Мотор ревет… Ну, немецкая боевая техника, давай… Снаружи что-то метнулось. Шерман поймал ручку, рванул и на мощном выплеске адреналина захлопнул дверцу. Краем глаза он видит, что здоровенный детина уже заглядывает к Марии с другой стороны. Успел надавить кнопку запора. Здоровяк дергает ручку, надпись «СЕЛТИКС» — у самого ее лица, отгороженная только стеклом. Мария включила первую скорость, «мерседес», взвыв, сорвался с места. Парень отскочил. «Мерседес» идет прямо на мусорные баки. Мария нажала на тормоз, Шермана шарахнуло о приборную доску. Один баул слетел на ручку скоростей. Шерман стащил его себе на колени.
Мария дала задний ход. Машину рвануло назад. Шерман покосился в окно справа, Там стоит щуплый парень и смотрит на них… узкое молодое лицо не выражает ничего, кроме страха. Мария снова переключила на первую… Она хватает ртом воздух, будто захлебывается…
Шерман крикнул:
— Осторожнее!
Здоровенный снова двинулся к машине, держа над головой покрышку. Мария направила «мерседес» прямо на него. Он отскочил… Метнулось что-то темное… Сильный удар. Покрышка ударилась в лобовое стекло и отрикошетила. Стекло целехонько. Молодцы немцы! Мария выкрутила баранку влево, чтобы не наехать на мусорные баки. Там стоит второй парень, щуплый… Зад машины занесло… чпок!. Щуплого парня там больше нет. Мария бешено крутит баранку. Между ограждением и мусорными баками узкое пространство. «Мерседес» едва вписался, скрежеща колесами… Взлетел вверх на эстакаду… Шерман вцепился в приборную доску… Вот и длинный язык автострады. Мимо несутся автомобильные огни… Мария затормозила. Шермана с баулом бросило вперед… Ххаа! Ххааа! Xxaaaa! Он было подумал, что она смеется. Но нет, это она так дышала.
— Жива?
Не отвечая, она с места снова рванула вперед. Сзади гудок…
— Ты что, Мария?
Задняя машина, не переставая сигналить, обошла их и унеслась. Они выехали на скоростное шоссе.
Глаза щиплет от пота. Шерман отнял одну руку от баула, чтобы утереться, но оказалось, рука так дрожит, что пришлось опустить ее обратно. Сердце колотилось прямо в горле. Рубашка промокла. Пиджак сползает с плеч, по-видимому, лопнули швы на спине. Легким не хватает кислорода.
«Мерседес» как вихрь несется по шоссе, ни к чему так быстро.
— Сбавь, Мария! Слышишь?
— Куда ведет эта дорога?
— Следуй по указателям на мост Джорджа Вашингтона и, бога ради, сбавь скорость!
Мария отняла одну руку от баранки, чтобы откинуть волосы со лба, — вся рука, от плеча до пальцев, заметно дрожала. Можно ли ей в таком состоянии доверять машину? — мелькнула мысль у Шермана. Но лучше ее сейчас не отвлекать. У него у самого сердце колотится о ребра, словно с цепи сорвалось в грудной клетке.
— Вот говно, у меня руки трясутся! — выругалась Мария. Он до сих пор не слышал, чтобы она употребляла такие слова.
— А ты успокойся. Все в порядке, мы уже выбрались.
— Но куда мы тут попадем?
— Не нервничай. Следуй по указателям на мост Вашингтона, и все.
— Вот говно, мы же так и ехали!
— Да успокойся ты, в самом деле! Я тебе скажу, где сворачивать.
— Смотри опять не наложи в штаны, Шерман.
Шерман сдавил ручку баула у себя на коленях, словно вторую баранку. И заставил себя не отрывать взгляд от дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Шерман говорит Марии:
— Вот что делает любовь, крошка.
Хочет показать, что ничуть не испугался. Теперь путь перед «мерседесом» свободен, но снова зажегся красный свет. Выждав зеленый, Шерман трогается дальше. Тут уже не так людно… улица широкая. Он разворачивается и едет по этой же улице в обратном направлении.
— Шерман, что ты теперь собираешься делать?
— По-моему, теперь все в порядке. Это — главная поперечная улица. И мы едем в правильном направлении: на запад.
Но, переехав большую автостраду под путепроводом, они оказались на каком-то запутанном перекрестке. Улицы сходятся под неожиданными углами… Со всех сторон движутся пешеходы… Лица темнокожие… Вон вход в подземку… Дальше — низкие дома, магазины. «Самые вкусные китайские блюда навынос». Не поймешь, какая улица идет на запад… Пожалуй, что вон та. Вернее всего. Шерман свернул… Опять широкая улица, по обеим сторонам припаркованы машины… а там, дальше, уже в два ряда и даже в три… Столько народу! Тут не проедешь. Шерман опять свернул. Название улицы значилось на указателе, но указатель повешен как-то боком, не разберешь. Восточная которая-то — это если ехать в ту сторону… Шерман поехал. Но улица вскоре слилась с другой, и по обе стороны потянулись низкие здания. По-видимому, пустующие. На ближайшем перекрестке еще раз повернул — на запад, по его представлениям, — и проехал еще несколько кварталов. Опять какие-то низкие строения, то ли гаражи, то ли склады. Заборы со спиральной проволокой поверху. Здесь народу никого, это как раз хорошо, убеждал он себя, но сердце почему-то стучало громко и нервно. Снова свернул. Тесная улица, два ряда жилых домов в семь и восемь этажей. Не видно ни души, и окна — ни одно не светится. Следующий квартал — то же самое. Еще один поворот, и — большой, совершенно незастроенный пустырь. Квартал за кварталом — шесть? восемь? двенадцать? городских кварталов без единого здания. Мостовые есть. И тротуары. И уличные фонари на столбах. А больше — ничего. Сетка призрачного городского плана, залитого химически-желтым электрическим светом. Кое-где виднелись кучи мусора, щебня. Земля на вид словно бетонированная, только не ровная, а то вверх, то вниз под уклон… Холмы и ложбины Бронкса… оголенный асфальт, бетон, гарь… в зловещем желтом сиянии.
Трудно даже поверить, что едешь по нью-йоркской улице. Начался длинный пологий подъем. Впереди в двух кварталах… или в трех, не разберешь на этом грандиозном пустыре… стоит на углу одинокое здание, последнее… этажа в три-четыре… Вид такой, как будто вот-вот пошатнется и рухнет. Нижний этаж освещен, похоже, там магазин или бар… На тротуаре перед домом — люди, три или четыре человека, подсвеченные угловым фонарем.
— Что это за место, Шерман?
Мария заглядывает ему в лицо.
— По-моему, юго-восточный Бронкс.
— То есть ты не знаешь, где мы?
— Представление имею. Если мы будем ехать все время на запад, то в конце концов выберемся.
— А ты уверен, что мы едем на запад?
— Конечно на запад. Не волнуйся, пожалуйста. Мне бы вот только…
— Что?
— Может, ты увидишь табличку с названием улицы… Мне нужна нумерованная улица.
На самом деле Шерман уже не соображал, в каком направлении едет. Когда поравнялись с освещенным домом, стали слышны низкие ритмичные звуки, они проникали даже сквозь поднятые окна «мерседеса»… контрабас… От уличного фонаря в открытую дверь протянут электрический провод. На тротуаре женщина в баскетбольной фуфайке и шортах и двое мужчин в майках без рукавов. Женщина слегка присела, оперлась руками о колени и смеется, мотая головой. Мужчины, глядя на нее, тоже смеются. Кто они, пуэрториканцы? Не поймешь. В освещенную дверь, куда уходит петля провода, видны движущиеся силуэты. Гудит контрабас… Тонко запела труба… Латиноамериканская музыка? А женщина на улице, присев, мотает и мотает головой.
Шерман скосил глаза на Марию. Она сидела как каменная в своем умопомрачительном ярко-синем жакете с квадратными плечами, лицо в рамке стриженых черных волос застыло, как на фотографии. Шерман прибавил газ и оставил позади эту призрачную заставу на границе безжизненной пустыни.
Вон там дома… Шерман свернул. Проехал мимо зданий с пустыми глазницами окон.
Впереди — скверик, обнесенный низкой железной оградой. Надо взять либо левее, либо правее. Улицы расходятся под самыми немыслимыми углами. Шерман совершенно потерял ориентацию. Здесь было уже совсем не похоже на Нью-Йорк. Какой-то заштатный, полувымерший городишко Новой Англии. Он снова повернул налево.
— Шерман, мне это начинает сильно не нравиться.
— Не беспокойся, детка.
— Перешли на «детку»?
— Ты же возражала против «крошки». — Он постарался сказать это легкомысленным тоном.
Здесь вдоль тротуаров припаркованы машины… Под фонарем стоят три юнца; черные лица; стеганые куртки. Глазеют на «мерседес». Шерман снова свернул.
Вдали какое-то мутное желтое свечение, очевидно, там более широкая, более главная улица. Чем ближе к ней, тем больше народу — на тротуарах, в дверях, на мостовых. Сколько черных лиц… Впереди на мостовой — какое-то препятствие. Темнота поглощает свет фар «мерседеса». Но потом Шерман все-таки разглядел: посередине улицы стоит автомобиль… Вокруг толпятся парни… Опять черные лица. Как их, интересно, объехать? Шерман надавил кнопку запора дверей… и сам же вздрогнул от электронного щелчка — словно сработала пружина капкана. Медленно повел «мерседес» сквозь толпу. Чернокожие парни пригибались, заглядывали в окна. Шерман уголком глаза приметил одного, он широко улыбался. Ничего не говорил, просто смотрел и скалил зубы. Слава богу, можно как-то протиснуться. «Мерседес» полз вперед. А что, если спустит колесо? Или заглохнет мотор? Вот это будет история… Но Шерман не паникует. Он по-прежнему хозяин положения. Главное — двигаться вперед. «Мерседес» за 48000 долларов. Ну-ка, немецкие головы, стальные инженерские мозги… Смотрите не подкачайте… Объехал. Поперек идет большая улица. В обе стороны — оживленное движение, Шерман облегченно вздохнул. Теперь поедем по ней. Можно налево, можно направо, не имеет значения. Подъехал к перекрестку. Красный свет. Ну и черт с ним! Двинулся с ходу вперед.
— Шерман! Ты едешь на красный свет.
— Ну и хорошо. Может, постовой объявится. Я не обижусь.
Мария не ответила. Все заботы ее роскошного бытия сосредоточились на одном: как бы поскорее выбраться из Бронкса.
Впереди горчичный свет фонарей стал ярче и раздался в разные стороны… Какая-то площадь… Минуточку! Вон там вход в подземку. С этой стороны — магазин, дешевые закусочные… «Жареные цыплята по-техасски»… «Самые вкусные китайские блюда навынос»… Китайские блюда навынос! У Марии — та же мысль.
— Господи Иисусе, Шерман! Мы приехали туда же, откуда свернули! Сделали круг.
— Знаю. Знаю. Минутку помолчи. Дай сообразить. Вот что: я сейчас поверну направо, вернусь под эстакаду…
— Только не под эту чертову эстакаду!
Скоростное шоссе проходило по эстакаде у них над головами. На светофоре зажегся зеленый. Шерман никак не мог решить, что делать. Сзади нетерпеливо гудели.
— Шерман! Взгляни вон туда! Там написано: мост Джорджа Вашингтона!
Где? Сзади гудят все настойчивее. Но Шерман тоже увидел. Знак был на той стороне, под эстакадой, в слабом сером свете — дорожный знак на бетонном основании: 95 и 895 МОСТ ДЖ. ВАШИНГТОНА…
— Там должен быть и въезд!
— Но ведь нам не в ту сторону! Это же на север.
— Шерман! Ну и что? По крайней мере, известное место! По крайней мере, цивилизация! Только бы отсюда вырваться.
Сзади надрывается гудок. Добавился еще раздраженный человеческий крик. Шерман рванул с места на последних секундах зеленого света. Пересек пять полос — туда, где маячил вожделенный дорожный указатель. И снова очутился под эстакадой.
— Вон туда, Шерман!
— Хорошо, хорошо, я вижу!
Въезд похож на черную шахту для сбрасывания угля между бетонными опорами. «Мерседес» сильно тряхнуло на выбоине асфальта.
— Черт, — пробормотал Шерман. — Я даже не заметил.
Он всматривается вперед, пригнувшись над баранкой. Лучи фар перебирают одну за другой бетонные опоры. Шерман переключил на вторую. Выехал на крутой подъем, дал газ… Человеческие тела!.. Трупы на мостовой!.. Лежат скрючившись, с подогнутыми коленями… Нет, это не тела. Асфальт вспучился… Да нет же, это контейнеры… мусорные баки. Надо прижаться влево, иначе не объедешь. Он переключил на первую скорость и взял левее… Какое-то темное пятно на асфальте… Шерман подумал сначала, что это человек спрыгнул с ограждения на мостовую. Нет, размеры не те… Небольшое животное… Залегло посреди дороги, нельзя проехать… Шерман резко нажал на тормоз… Один, нет, два чемодана съехали и ударили его по затылку.
Вскрикнула Мария. Ей на подголовник сползла большая сумка. Мотор заглох. Шерман поставил на тормоз, снял сумку у Марии с головы и запихнул обратно на заднее сиденье.
— Цела?
Мария смотрела не на него. Она вглядывалась во что-то сквозь лобовое стекло.
— Что это там?
На пути у «мерседеса» — не животное… Узоры протектора… Колесо! Первая мысль Шермана; наверху, на эстакаде, машина потеряла колесо, и оно с разгону скатилось сюда. Он вдруг услышал тишину — мотор «мерседеса» безмолвствовал. Шерман снова включил стартер, проверил тормоз, держит ли. И открыл дверцу.
— Шерман, ты что?
— Надо оттащить эту штуковину с дороги.
— Смотри, осторожнее. Вдруг встречная машина.
— Была не была. — Шерман пожал плечами и вылез.
Странно как-то, стоишь на крутом асфальтированном подъеме, вверху по эстакаде катятся машины, звонко лязгая на металлическом стыке, и смотришь снизу на черное подбрюшье путепровода. Машин, идущих поверху, конечно, не видно, только слышно, как они проносятся на больших скоростях и эстакада лязгает и вибрирует, гулко дрожит вся огромная изъеденная ржавчиной инженерная конструкция. И в то же время — тихо. До того тихо, что слышно, как поскрипывают и шуршат на каждом шагу кожаные подметки и каблуки его ботинок — английских ботинок, купленных за 650 долларов в магазине фирмы «Нью и Лингвуд», что в Лондоне на Джермин-стрит. Скрип и шуршание его подошв слышны так отчетливо. Шерман нагнулся. Нет, это все-таки не колесо. Просто покрышка. Как мог автомобиль на ходу потерять покрышку? Он поднял ее.
— Шерман!
Шерман оглянулся на «мерседес». Снизу к нему подходят два человека… два чернокожих парня… «Бостон Селтикс»… Тот, что впереди, одет в серебристую баскетбольную куртку с надписью «СЕЛТИКС» поперек груди… Он уже в пяти шагах от Шермана… Здоровый малый… Молния расстегнута, куртка нараспашку… видна белая майка на мощных грудных мышцах… Лицо квадратное, широкие скулы… взгляд плотоядный, хищный… Смотрит Шерману прямо в глаза… И медленно приближается. Второй — долговязый, но щуплый, длинная шея, узкое лицо… слабое лицо… глаза вытаращил, словно с испугу. На тощих плечах болтается широкий свитер. Этот идет на два шага позади здорового.
— Йо! — окликает здоровяк Шермана. — Помощь не нужна?
Шерман стоит как вкопанный, держит перед собой покрышку и смотрит на парней.
— Случилось чего? Помочь не надо?
Голос мирный. Это они подстроили! Вон он держит руку в кармане! Но говорит вроде бы по-дружески. Это ловушка, дурак ты несчастный! Может быть, он правда хочет помочь? А что они делают тут на въезде, интересно знать? Но ведь ничего же и не делают — не угрожают. Погоди, сейчас они тебе покажут! Надо просто ответить вежливо. Да ты что, спятил? Действуй! Не жди! В голове у Шермана — шум, будто шипит вырывающийся пар. Он держит покрышку перед грудью. Ну? Рраз! Он шагнул навстречу переднему и бросил в него покрышку. Но она полетела обратно! Прямо в Шермана. Шерман вскинул руки и отбил ее. Здоровяк в серебристой куртке не удержался на ногах и растянулся на покрышке. Шерман тоже по инерции пролетел вперед, но дорогие кожаные туфли удержали, он устоял.
— Шерман!
Мария сидит за рулем «мерседеса». Мотор бешено работает. Дверца со стороны пассажирского сиденья отпахнута.
— Садись!
Между ним и машиной теперь второй парень, щуплый… рожа испуганная… глаза вылуплены. Шерман в панике… только бы пробиться к машине! Побежал, набычив голову, налетел на того, отшвырнул. Парень отлетел на задний бампер, но не упал.
— Генри!
Здоровенный поднимается с асфальта. Шерман плюхнулся на пассажирское сиденье. Ужас на лице Марии.
— Сел?
Мотор ревет… Ну, немецкая боевая техника, давай… Снаружи что-то метнулось. Шерман поймал ручку, рванул и на мощном выплеске адреналина захлопнул дверцу. Краем глаза он видит, что здоровенный детина уже заглядывает к Марии с другой стороны. Успел надавить кнопку запора. Здоровяк дергает ручку, надпись «СЕЛТИКС» — у самого ее лица, отгороженная только стеклом. Мария включила первую скорость, «мерседес», взвыв, сорвался с места. Парень отскочил. «Мерседес» идет прямо на мусорные баки. Мария нажала на тормоз, Шермана шарахнуло о приборную доску. Один баул слетел на ручку скоростей. Шерман стащил его себе на колени.
Мария дала задний ход. Машину рвануло назад. Шерман покосился в окно справа, Там стоит щуплый парень и смотрит на них… узкое молодое лицо не выражает ничего, кроме страха. Мария снова переключила на первую… Она хватает ртом воздух, будто захлебывается…
Шерман крикнул:
— Осторожнее!
Здоровенный снова двинулся к машине, держа над головой покрышку. Мария направила «мерседес» прямо на него. Он отскочил… Метнулось что-то темное… Сильный удар. Покрышка ударилась в лобовое стекло и отрикошетила. Стекло целехонько. Молодцы немцы! Мария выкрутила баранку влево, чтобы не наехать на мусорные баки. Там стоит второй парень, щуплый… Зад машины занесло… чпок!. Щуплого парня там больше нет. Мария бешено крутит баранку. Между ограждением и мусорными баками узкое пространство. «Мерседес» едва вписался, скрежеща колесами… Взлетел вверх на эстакаду… Шерман вцепился в приборную доску… Вот и длинный язык автострады. Мимо несутся автомобильные огни… Мария затормозила. Шермана с баулом бросило вперед… Ххаа! Ххааа! Xxaaaa! Он было подумал, что она смеется. Но нет, это она так дышала.
— Жива?
Не отвечая, она с места снова рванула вперед. Сзади гудок…
— Ты что, Мария?
Задняя машина, не переставая сигналить, обошла их и унеслась. Они выехали на скоростное шоссе.
Глаза щиплет от пота. Шерман отнял одну руку от баула, чтобы утереться, но оказалось, рука так дрожит, что пришлось опустить ее обратно. Сердце колотилось прямо в горле. Рубашка промокла. Пиджак сползает с плеч, по-видимому, лопнули швы на спине. Легким не хватает кислорода.
«Мерседес» как вихрь несется по шоссе, ни к чему так быстро.
— Сбавь, Мария! Слышишь?
— Куда ведет эта дорога?
— Следуй по указателям на мост Джорджа Вашингтона и, бога ради, сбавь скорость!
Мария отняла одну руку от баранки, чтобы откинуть волосы со лба, — вся рука, от плеча до пальцев, заметно дрожала. Можно ли ей в таком состоянии доверять машину? — мелькнула мысль у Шермана. Но лучше ее сейчас не отвлекать. У него у самого сердце колотится о ребра, словно с цепи сорвалось в грудной клетке.
— Вот говно, у меня руки трясутся! — выругалась Мария. Он до сих пор не слышал, чтобы она употребляла такие слова.
— А ты успокойся. Все в порядке, мы уже выбрались.
— Но куда мы тут попадем?
— Не нервничай. Следуй по указателям на мост Вашингтона, и все.
— Вот говно, мы же так и ехали!
— Да успокойся ты, в самом деле! Я тебе скажу, где сворачивать.
— Смотри опять не наложи в штаны, Шерман.
Шерман сдавил ручку баула у себя на коленях, словно вторую баранку. И заставил себя не отрывать взгляд от дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86