«Наступит ли новая эпоха?» — и сами же отвечают: «Ни в коем случае. Этот старик с задачей не справится». Ты же меня знаешь — я ведь такой консервативный, а люди всегда хотят, чтобы вливалась свежая кровь.
— Ну и что из этого? Они тоже ошибаются. Во всяком случае, примите мои поздравления со вступлением в должность.
— Президенту пришлось и впрямь выкручивать кое-кому руки, чтобы добиться своего. Но это так, между прочим. Важнее другое, Бен. Нужно, чтобы ты вернулся обратно.
— Как так?
— После всего того, что с тобой случилось...
— Да, Алекс, вообще-то, я, конечно, пока не в форме, — признался я. — Вы мне говорили тогда насчет пропавших огромных ценностей, что их нужно разыскать и все такое прочее, верно ведь?
— Разумеется, нужно.
— Ладно. Вы говорили о пропавших ценностях, а у меня не было даже представления об их размерах, а также о происхождении.
— Хотите просветить меня?
— Прямо сейчас? — Я вопросительно посмотрел на Тоби, а он повернулся к Молли и спросил:
— Будете ли вы категорически возражать, если я попрошу вас оставить нас на пару минут одних — нам позарез нужно переговорить наедине?
Глаза у Молли покраснели и опухли, по щекам поползли слезы. Она глянула на него и отрезала:
— Буду категорически возражать.
Алекс переспросил по телефону:
— Бен, что там за задержка?
Тоби продолжал с виноватым видом объяснять Молли:
— Нам... нужно обсудить кое-какие важные технические вопросы...
— Извините меня, — холодно ответила она. — Я никуда не уйду. Мы с Беном партнеры, и я не желаю, чтобы мною пренебрегали.
Несколько секунд мы раздумывали, а затем Тоби сдался:
— Ну ладно, будь по-вашему. Но я полагаюсь на ваше здравомыслие...
— Можете положиться.
И я пересказал по телефону Алексу, а заодно и присутствующим здесь Тоби и Молли, суть того, что Орлов рассказал мне. На лицах Тоби и Молли во время рассказа явно читалось неподдельное изумление.
— Боже милостивый! — только и смог прошептать Алекс. — Ну, теперь в этом деле проглянул смысл. Но как, черт побери, приятно слышать! Стало быть, Хэл Синклер ни в чем предосудительном не замешан. Он пытался лишь спасти Россию. Конечно же. Ну а теперь... пожалуйста, возвращайтесь домой.
— Как это так?
— Ради Бога, Бен. Эти люди, которые подвергли вас таким дьявольским пыткам, наверняка наняты кликой.
— «Чародеями»?
— Может быть. Другим смысла нет. Хэл, должно быть, сообщил все кому-то еще. Кому-то такому, на которого он рассчитывал, что тот поможет ему осуществить продуманные меры с золотом. Ну а тот, по-видимому, вел двойную игру. А как еще они могли узнать про золото?
— Может, были какие-то дела в Бостоне?
— Может, и были. Хотя нет, я бы тогда сказал «вероятно».
— Но такое объяснение не подходит ко всему, что произошло в Риме, — возразил я.
— Убийство ван Эвера? Да. И ты спросил еще, почему я настаиваю, чтобы ты вернулся домой.
— Кто же стоит за тем убийством?
— Не представляю даже. Не вижу очевидной связи между убийством и деятельностью «Чародеев», хотя и такой вероятности исключать нельзя. Однако наверняка тот, кто убил его, знал о твоей предстоящей встрече с ним. Может, они перехватили шифровку из Вашингтона в Рим? А может, произошла утечка? Кому, черт побери, стало известно о встрече?
— Здесь утечка?
— А что такого? Всадили «жучка» в телефон ван Эвера, а может, подслушали на телефонном узле в Риме. Ты же сам знаешь, мы ведь говорили о прежних товарищах Орлова — вот тебе и зацепка. Но до правды тут не докопаться. Знаешь ли, все это так странно.
* * *
— А ты сумел прочитать мысли Орлова? — спросил меня Тоби, когда закончился разговор с Алексом.
Я кивнул головой и пояснил:
— Прочитать-то прочитал, да толку что? Орлов ведь родился на Украине.
— Но он же разговаривает по-русски? — возразил Тоби.
— Русский — его второй язык. Когда до меня дошло, что он думает на украинском языке, я упал духом. Дело приняло совершенно иной оборот. А потом я вспомнил, что тот психиатр из ЦРУ, доктор Мехта, предполагал, что я улавливаю мысли не непосредственно, а сверхнизкие частотные радиоволны, излучаемые речевым участком мозга. Таким образом, я слышу слова так, как они прокручиваются в мозгу перед тем, как их произнести вслух, или даже не произнести, а только подготовить к речи. Поэтому я намеренно вел с Орловым беседу и на английском, и на русском языках, поскольку он говорит на обоих. Такой маневр помог мне понять некоторые его мысли, поскольку в уме он переводил английские слова на родной украинский.
— Неплохо придумано, — сказал Тоби, одобрительно кивнув головой.
— Да, неплохо. Я задал ему несколько вопросов, зная заранее, что, прежде чем ответить, он продумает мысленно ответы и составит фразы в уме.
— Неплохо, неплохо, — согласился Тоби.
— А иногда, — продолжал я, — он твердо намеревался не давать ответа, но все равно мысленно прокручивал по-английски те фразы, которые не собирался произносить вслух.
Болеутоляющее средство снова начало проявлять свое действие, и мне стало трудно сосредоточиться на разговоре. Теперь мне хотелось только закрыть глаза и провалиться в сон на несколько дней.
Тоби пошевелился в своем кресле и подъехал ко мне поближе, качнув рычаг. Раздался тихий скрип колес.
— Бен, — сказал он. — Несколько недель назад один бывший полковник из секуритате — это румынская тайная полиция при убитом диктаторе Николае Чаушеску — невзначай вышел на нашего тайного осведомителя и рассказал ему кое-что, ну а тот потом все передал нам.
И Тоби рассказал, что румынский полковник имел связь с одним ловкачом, который фабрикует поддельные документы и удостоверения личности для всяких наемников, работающих за плату по разовым поручениям.
Мы помолчали минуту-другую, и Тоби продолжал:
— Мы схватили этого румына. Во время интенсивного допроса выяснилось, что ему кое-что известно о заговоре с целью убийства некоторых высокопоставленных американских сотрудников из разведслужбы.
— А кто его организовал?
— Пока не знаем.
— А кого намечено устранить?
— Тоже не знаем.
— Ну и что вы думаете — тут есть какая-то связь с пропавшим золотом?
— Вполне возможно, что есть. А теперь скажи мне вот что: говорил ли Орлов, где упрятаны те десять миллиардов?
— Нет, не говорил.
— А как ты думаешь, он знал — где, но не хотел сказать?
— Нет, не знал.
— И он не сообщил тебе ни тайного кода, ничего такого прочего?
Тоби, казалось, искренне расстроился.
— Так что же, выходит Синклер все-таки провернул грандиозную аферу? Ты же понимаешь, что, скажи он Орлову, что собирается проделать, когда золото на десять миллиардов будет найдено, и тогда...
— Ну и что тогда? — не выдержав, встряла в разговор Молли и пристально уставилась на него со свирепым видом. На щеках ее проступили красные пятнышки, и я понял, что слушать дальше у нее не хватало сил. И она тихо произнесла, почти шепотом: — Мой отец был прекрасный и добрый человек. Он был прямой и честный, какие редко встречаются. Ради всех святых, самое худшее, что вы только можете сказать про него, это то, что он был слишком прямолинеен.
— Молли... — начал было Тоби.
— Как-то в Вашингтоне я ехала с ним в такси, он нашел на заднем сиденье двадцатидолларовую купюру и, не задумываясь, передал ее шоферу. При этом он сказал, что тот, кто потерял деньги, может вспомнить — где и обратиться в компанию, откуда такси, ну а я и сказала: «Пап, а шофер ведь наверняка прикарманит эти денежки...»
— Молли, — умоляюще попросил Тоби с тоскливым взглядом во взоре. — Мы ведь должны обсудить все варианты, какими бы невероятными они ни казались.
Я невольно стал настраиваться на ее мысли, но она сидела далековато и уловить ее мысли я не сумел. По правде говоря, я даже не знал в тот момент, сохранилась ли во мне эта дьявольская способность. Может, от всего пережитого там, в крысином сарае, я лишился этого дара так же внезапно, как и обрел его. Я еще подумал, что, если способность исчезла, черт с ней, тужить не стоит.
Одно было ясно: если она о чем-то и думала, то с большим волнением. Так или иначе я прекрасно представлял себе, какая сумятица сейчас у нее в голове. Мне так хотелось выпрыгнуть из постели, обнять ее и успокоить — слишком тяжело было видеть ее в таком смятенном состоянии. А я был вынужден лежать в этой проклятой постели с забинтованными руками и ощущать, как то и дело кружится голова.
— Тоби, — заметил я как бы размышляя, — а ведь Молли права: то, о чем мы говорим, никак не подходит к складу Хэла.
— Но нам тогда придется танцевать от того же места, откуда и начали, — возразил Тоби.
— Нет, — ответил я. — Орлов все же оставил мне след.
— Какой?
— «Проследи путь золота, — сказал он. — Разыщи золото». И думал при этом о городе, где оно спрятано.
— О Цюрихе?
— Нет, не о нем, о Брюсселе. В этом есть свой резон, Тоби. Поскольку Бельгия, как известно, не входит в число главных рынков золота, то не трудно будет вычислить, где может быть спрятано в Брюсселе золото на сумму в десять миллиардов долларов.
— Я сейчас же позабочусь о твоем немедленном вылете туда, — предложил Тоби.
— Нет, не надо! — воскликнула Молли. — Никуда он не поедет. Ему нужно лежать в постели неделю, не меньше.
Я медленно покачал головой и ответил:
— Нет, Мол. Если мы не разыщем его, следующим прикончат Алекса Траслоу. А потом и нас. Нет ничего проще, чем подстроить «несчастный случай».
— Но если я позволю тебе встать с постели, то, как врач, нарушу клятву Гиппократа...
— Да забудь ты про эту клятву Гиппократа, — настаивал я. — Наша жизнь под угрозой. На карту поставлено безмерное богатство, а если мы не найдем его, то тогда... тебе не доведется жить в согласии с этой чертовой клятвой.
Тоби придвинулся ко мне совсем вплотную и тихо-тихо прошептал:
— Я с вами.
И с тонким жужжанием электромотора своего кресла-каталки он медленно поехал прочь.
* * *
В комнате стало тихо. Живя в городе, мы привыкаем к городскому шуму и не замечаем его. Но здесь, на севере Италии, с городской улицы шум вообще не доносился. Из окна в тусклом предвечернем свете Тосканы виднелись высокие, созревшие подсолнухи, их высохшие коричневые стебли смиренно склонились ровными рядами.
Тоби выехал, оставив нас с Молли поговорить наедине. Она присела около меня на кровати и машинально поглаживала мои ноги через одеяло.
— Прости меня, пожалуйста, — сказал я.
— За что прости?
— Не знаю за что. Просто говорю: виноват я очень.
— Ладно, принимаю твои извинения.
— Надеюсь, что все это враки насчет твоего отца.
— Но в глубине сердца...
— А в глубине своего сердца я не верю, чтобы он поступил когда-то плохо. Но мы обязаны все выяснить до конца.
Молли оглядела кругом комнату, а потом, увидев в окне живописный вид тосканских холмов, сказала:
— А ты знаешь, мне здесь нравится, я бы осталась тут жить.
— И я бы тоже остался.
— Правда? Думаешь, мы здесь прижились бы?
— А тебе понравилось бы, если бы я открыл здесь тосканский филиал компании «Патнэм энд Стирнс»? Ну что ж, давай начнем.
— Нет, мы будем зарабатывать деньги с помощью твоего дара... — скривила она в улыбке губы. — Мы могли бы переехать сюда. Ты бросишь свою адвокатскую практику, и мы заживем счастливо...
Помолчав немного, она сказала:
— Я хочу поехать вместе с тобой. В Брюссель.
— Молли, это же так опасно.
— Я могу оказаться полезной. Ты сам знаешь. Но так или иначе, никуда ты не поедешь без сопровождения врача. Во всяком случае, при твоем нынешнем состоянии здоровья.
— А почему ты вообще не против моих поездок куда-либо? — спросил я.
— А потому, что я знаю, что все это враки про папу. И хочу, чтобы ты докопался до правды.
— А ты принимаешь в расчет такую возможность, хотя и весьма отдаленную, что, если я и докопаюсь до сути, то может оказаться, что отец твой не такой уж паинька?
— Послушай, Бен. Отец мой погиб. Самое худшее уже позади. Ничего хуже этого быть не может.
— Ладно, — сказал я. — Согласен с тобой. — Веки мои начали смыкаться, у меня не хватало сил бороться со сном. — А теперь дай мне заснуть.
— Ну, так я позвоню в Брюссель и забронирую номер в гостинице, — услышал я ее голос, доносившийся издали, будто за миллион миль отсюда.
— Алекс Траслоу предупреждал меня насчет змей в саду, — тихо шепнул я. — И... и я начинаю думать, а не из этого ли клубка Тоби?
— Бен, у меня кое-что есть. Такое, что может пригодиться нам там.
Молли говорила еще что-то, но я уже не воспринимал ее слова, а потом ее голос, казалось, зазвучал тише и наконец совсем замолк.
Чуть позже — может, через несколько минут, а может, и секунд — я услышал, как Молли тихонько выскользнула из комнаты. Откуда-то издалека донеслось до меня блеяние барашка, и я быстро уснул.
42
В международном аэропорту Милана нас провожал до стойки авиакомпании «Сюиссэр» Тоби Томпсон. На прощание Молли поцеловала его в щеку, а я пожал руку, и мы прошли через контрольную арку с определителем наличия металлических предметов. Через несколько минут по радио объявили посадку на наш самолет, вылетающий в Брюссель. Я знал, что в эту же минуту Тоби садится в самолет, отправляющийся рейсом в Вашингтон.
Действие болеутоляющих таблеток, от которых я «плавал» последние два дня, стало проходить (хотя голова у меня по-прежнему была не в порядке и я с трудом улавливал неясный голос мыслей Тоби). Я знал, что мне следует отказаться от лекарств, чтобы все время быть начеку. Теперь руки мои, особенно предплечья, без болеутоляющих средств просто горели огнем. Они дрожали, а каждый удар сердца, посылающий свежую кровь, отдавался в них, словно удар ножом. Но самое худшее — оказалось, что без болеутоляющих средств меня стала мучить непрерывная головная боль.
И все же, несмотря на это, я нашел в себе силы пронести две сумки (в багаж мы ничего не сдавали) и уложить их в самолете на полки над сиденьями. Тоби купил нам авиабилеты в первый класс и передал новые паспорта. Теперь мы стали супругами Осборнами: я — Карлом, а Молли — Маргарет, владельцами небольшого процветающего магазинчика по продаже сувениров и подарков в городке Каламазу, штат Мичиган.
Я сел в кресло около окна (Тоби приобрел билет на место около окна по моей просьбе) и внимательно наблюдал, как суетилась аэродромная команда «Сюиссэр» вокруг самолета, заканчивая последние предполетные приготовления. Я весь напрягся в ожидании. Переднюю дверь в салоне авиалайнера закрыли и опечатали несколько минут назад. Со своего места мне все было прекрасно видно.
Как только последний техник отошел от самолета и убрал пассажирский трап, я принялся дико вопить.
Размахивая перевязанными руками, я орал что есть мочи:
— Выпустите меня отсюда! Боже мой! О-о, Боже милостивый! Выпустите меня!
— Что такое? Что такое? — всполошилась Молли.
Естественно, все пассажиры в ужасе уставились на нас. По проходу подбежала стюардесса.
— О-о Господи! — продолжал я вопить. — Мне нужно выйти... сейчас же!
— Извините, сэр, — сказала стюардесса, высокая блондинка с плоским мужеподобным непреклонным лицом. — Мы не разрешаем пассажирам покидать самолет перед самым взлетом. Может, мы сможем что-то сделать для вас?..
— Что такое с тобой? — лезла с расспросами Молли.
— Выпустите меня! — еще раз потребовал я и поднялся с кресла. — Мне позарез нужно выйти отсюда. Нет больше сил терпеть эту дикую боль.
— Сэр! — укоризненно воскликнула стюардесса.
— Забирай сумки! — скомандовал я Молли.
Размахивая руками, со стонами и причитаниями я стал пробираться к проходу между креслами. Молли быстро вытащила сумки из багажной полки над головами, каким-то образом умудрилась повесить на свои хрупкие плечи обе мои сумки на ремнях, а свои ухватить за ручки, и мы пошли по проходу к передней двери самолета. Однако путь нам преграждала все та же стюардесса.
— Сэр! Мадам! Извините, но согласно инструкции... — начала она отчитывать нас.
Но тут закричала в страхе какая-то пожилая дама:
— Да выпустите его отсюда!
— О-о Боже мой! — завывал я.
— Сэр, самолет вот-вот взлетит.
— Отойди! Прочь с дороги! — заорала вдруг Молли, всегда бешеная в гневе. — Я его врач! Если не выпустите нас сию же минуту, вам всучат прямо в руки будь здоров какой иск. Я имею в виду вас лично, леди, и тогда на вас обрушится вся ваша чертова авиакомпания и задаст вам жару, понимаете это или нет?
Глаза у стюардессы стали квадратными, она попятилась и прижалась к креслам, освобождая нам проход. Я быстро сбежал по служебному трапу, который, слава Богу, еще не отвели от самолета, а Молли, воюя с сумками, неотступно следовала за мной. Так мы пробежали по стоянке и вломились в здание аэропорта. Уже там я взял багаж у Молли и, хоть сильно болели руки, сам понес его. Молли поплелась за мной к билетной кассе «Сюиссэр».
— Что, черт бы тебя побрал, ты собираешься делать?
— Не шуми, спокойно... Потерпи минутку.
К счастью, кассиры компании не заметили, откуда мы появились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Ну и что из этого? Они тоже ошибаются. Во всяком случае, примите мои поздравления со вступлением в должность.
— Президенту пришлось и впрямь выкручивать кое-кому руки, чтобы добиться своего. Но это так, между прочим. Важнее другое, Бен. Нужно, чтобы ты вернулся обратно.
— Как так?
— После всего того, что с тобой случилось...
— Да, Алекс, вообще-то, я, конечно, пока не в форме, — признался я. — Вы мне говорили тогда насчет пропавших огромных ценностей, что их нужно разыскать и все такое прочее, верно ведь?
— Разумеется, нужно.
— Ладно. Вы говорили о пропавших ценностях, а у меня не было даже представления об их размерах, а также о происхождении.
— Хотите просветить меня?
— Прямо сейчас? — Я вопросительно посмотрел на Тоби, а он повернулся к Молли и спросил:
— Будете ли вы категорически возражать, если я попрошу вас оставить нас на пару минут одних — нам позарез нужно переговорить наедине?
Глаза у Молли покраснели и опухли, по щекам поползли слезы. Она глянула на него и отрезала:
— Буду категорически возражать.
Алекс переспросил по телефону:
— Бен, что там за задержка?
Тоби продолжал с виноватым видом объяснять Молли:
— Нам... нужно обсудить кое-какие важные технические вопросы...
— Извините меня, — холодно ответила она. — Я никуда не уйду. Мы с Беном партнеры, и я не желаю, чтобы мною пренебрегали.
Несколько секунд мы раздумывали, а затем Тоби сдался:
— Ну ладно, будь по-вашему. Но я полагаюсь на ваше здравомыслие...
— Можете положиться.
И я пересказал по телефону Алексу, а заодно и присутствующим здесь Тоби и Молли, суть того, что Орлов рассказал мне. На лицах Тоби и Молли во время рассказа явно читалось неподдельное изумление.
— Боже милостивый! — только и смог прошептать Алекс. — Ну, теперь в этом деле проглянул смысл. Но как, черт побери, приятно слышать! Стало быть, Хэл Синклер ни в чем предосудительном не замешан. Он пытался лишь спасти Россию. Конечно же. Ну а теперь... пожалуйста, возвращайтесь домой.
— Как это так?
— Ради Бога, Бен. Эти люди, которые подвергли вас таким дьявольским пыткам, наверняка наняты кликой.
— «Чародеями»?
— Может быть. Другим смысла нет. Хэл, должно быть, сообщил все кому-то еще. Кому-то такому, на которого он рассчитывал, что тот поможет ему осуществить продуманные меры с золотом. Ну а тот, по-видимому, вел двойную игру. А как еще они могли узнать про золото?
— Может, были какие-то дела в Бостоне?
— Может, и были. Хотя нет, я бы тогда сказал «вероятно».
— Но такое объяснение не подходит ко всему, что произошло в Риме, — возразил я.
— Убийство ван Эвера? Да. И ты спросил еще, почему я настаиваю, чтобы ты вернулся домой.
— Кто же стоит за тем убийством?
— Не представляю даже. Не вижу очевидной связи между убийством и деятельностью «Чародеев», хотя и такой вероятности исключать нельзя. Однако наверняка тот, кто убил его, знал о твоей предстоящей встрече с ним. Может, они перехватили шифровку из Вашингтона в Рим? А может, произошла утечка? Кому, черт побери, стало известно о встрече?
— Здесь утечка?
— А что такого? Всадили «жучка» в телефон ван Эвера, а может, подслушали на телефонном узле в Риме. Ты же сам знаешь, мы ведь говорили о прежних товарищах Орлова — вот тебе и зацепка. Но до правды тут не докопаться. Знаешь ли, все это так странно.
* * *
— А ты сумел прочитать мысли Орлова? — спросил меня Тоби, когда закончился разговор с Алексом.
Я кивнул головой и пояснил:
— Прочитать-то прочитал, да толку что? Орлов ведь родился на Украине.
— Но он же разговаривает по-русски? — возразил Тоби.
— Русский — его второй язык. Когда до меня дошло, что он думает на украинском языке, я упал духом. Дело приняло совершенно иной оборот. А потом я вспомнил, что тот психиатр из ЦРУ, доктор Мехта, предполагал, что я улавливаю мысли не непосредственно, а сверхнизкие частотные радиоволны, излучаемые речевым участком мозга. Таким образом, я слышу слова так, как они прокручиваются в мозгу перед тем, как их произнести вслух, или даже не произнести, а только подготовить к речи. Поэтому я намеренно вел с Орловым беседу и на английском, и на русском языках, поскольку он говорит на обоих. Такой маневр помог мне понять некоторые его мысли, поскольку в уме он переводил английские слова на родной украинский.
— Неплохо придумано, — сказал Тоби, одобрительно кивнув головой.
— Да, неплохо. Я задал ему несколько вопросов, зная заранее, что, прежде чем ответить, он продумает мысленно ответы и составит фразы в уме.
— Неплохо, неплохо, — согласился Тоби.
— А иногда, — продолжал я, — он твердо намеревался не давать ответа, но все равно мысленно прокручивал по-английски те фразы, которые не собирался произносить вслух.
Болеутоляющее средство снова начало проявлять свое действие, и мне стало трудно сосредоточиться на разговоре. Теперь мне хотелось только закрыть глаза и провалиться в сон на несколько дней.
Тоби пошевелился в своем кресле и подъехал ко мне поближе, качнув рычаг. Раздался тихий скрип колес.
— Бен, — сказал он. — Несколько недель назад один бывший полковник из секуритате — это румынская тайная полиция при убитом диктаторе Николае Чаушеску — невзначай вышел на нашего тайного осведомителя и рассказал ему кое-что, ну а тот потом все передал нам.
И Тоби рассказал, что румынский полковник имел связь с одним ловкачом, который фабрикует поддельные документы и удостоверения личности для всяких наемников, работающих за плату по разовым поручениям.
Мы помолчали минуту-другую, и Тоби продолжал:
— Мы схватили этого румына. Во время интенсивного допроса выяснилось, что ему кое-что известно о заговоре с целью убийства некоторых высокопоставленных американских сотрудников из разведслужбы.
— А кто его организовал?
— Пока не знаем.
— А кого намечено устранить?
— Тоже не знаем.
— Ну и что вы думаете — тут есть какая-то связь с пропавшим золотом?
— Вполне возможно, что есть. А теперь скажи мне вот что: говорил ли Орлов, где упрятаны те десять миллиардов?
— Нет, не говорил.
— А как ты думаешь, он знал — где, но не хотел сказать?
— Нет, не знал.
— И он не сообщил тебе ни тайного кода, ничего такого прочего?
Тоби, казалось, искренне расстроился.
— Так что же, выходит Синклер все-таки провернул грандиозную аферу? Ты же понимаешь, что, скажи он Орлову, что собирается проделать, когда золото на десять миллиардов будет найдено, и тогда...
— Ну и что тогда? — не выдержав, встряла в разговор Молли и пристально уставилась на него со свирепым видом. На щеках ее проступили красные пятнышки, и я понял, что слушать дальше у нее не хватало сил. И она тихо произнесла, почти шепотом: — Мой отец был прекрасный и добрый человек. Он был прямой и честный, какие редко встречаются. Ради всех святых, самое худшее, что вы только можете сказать про него, это то, что он был слишком прямолинеен.
— Молли... — начал было Тоби.
— Как-то в Вашингтоне я ехала с ним в такси, он нашел на заднем сиденье двадцатидолларовую купюру и, не задумываясь, передал ее шоферу. При этом он сказал, что тот, кто потерял деньги, может вспомнить — где и обратиться в компанию, откуда такси, ну а я и сказала: «Пап, а шофер ведь наверняка прикарманит эти денежки...»
— Молли, — умоляюще попросил Тоби с тоскливым взглядом во взоре. — Мы ведь должны обсудить все варианты, какими бы невероятными они ни казались.
Я невольно стал настраиваться на ее мысли, но она сидела далековато и уловить ее мысли я не сумел. По правде говоря, я даже не знал в тот момент, сохранилась ли во мне эта дьявольская способность. Может, от всего пережитого там, в крысином сарае, я лишился этого дара так же внезапно, как и обрел его. Я еще подумал, что, если способность исчезла, черт с ней, тужить не стоит.
Одно было ясно: если она о чем-то и думала, то с большим волнением. Так или иначе я прекрасно представлял себе, какая сумятица сейчас у нее в голове. Мне так хотелось выпрыгнуть из постели, обнять ее и успокоить — слишком тяжело было видеть ее в таком смятенном состоянии. А я был вынужден лежать в этой проклятой постели с забинтованными руками и ощущать, как то и дело кружится голова.
— Тоби, — заметил я как бы размышляя, — а ведь Молли права: то, о чем мы говорим, никак не подходит к складу Хэла.
— Но нам тогда придется танцевать от того же места, откуда и начали, — возразил Тоби.
— Нет, — ответил я. — Орлов все же оставил мне след.
— Какой?
— «Проследи путь золота, — сказал он. — Разыщи золото». И думал при этом о городе, где оно спрятано.
— О Цюрихе?
— Нет, не о нем, о Брюсселе. В этом есть свой резон, Тоби. Поскольку Бельгия, как известно, не входит в число главных рынков золота, то не трудно будет вычислить, где может быть спрятано в Брюсселе золото на сумму в десять миллиардов долларов.
— Я сейчас же позабочусь о твоем немедленном вылете туда, — предложил Тоби.
— Нет, не надо! — воскликнула Молли. — Никуда он не поедет. Ему нужно лежать в постели неделю, не меньше.
Я медленно покачал головой и ответил:
— Нет, Мол. Если мы не разыщем его, следующим прикончат Алекса Траслоу. А потом и нас. Нет ничего проще, чем подстроить «несчастный случай».
— Но если я позволю тебе встать с постели, то, как врач, нарушу клятву Гиппократа...
— Да забудь ты про эту клятву Гиппократа, — настаивал я. — Наша жизнь под угрозой. На карту поставлено безмерное богатство, а если мы не найдем его, то тогда... тебе не доведется жить в согласии с этой чертовой клятвой.
Тоби придвинулся ко мне совсем вплотную и тихо-тихо прошептал:
— Я с вами.
И с тонким жужжанием электромотора своего кресла-каталки он медленно поехал прочь.
* * *
В комнате стало тихо. Живя в городе, мы привыкаем к городскому шуму и не замечаем его. Но здесь, на севере Италии, с городской улицы шум вообще не доносился. Из окна в тусклом предвечернем свете Тосканы виднелись высокие, созревшие подсолнухи, их высохшие коричневые стебли смиренно склонились ровными рядами.
Тоби выехал, оставив нас с Молли поговорить наедине. Она присела около меня на кровати и машинально поглаживала мои ноги через одеяло.
— Прости меня, пожалуйста, — сказал я.
— За что прости?
— Не знаю за что. Просто говорю: виноват я очень.
— Ладно, принимаю твои извинения.
— Надеюсь, что все это враки насчет твоего отца.
— Но в глубине сердца...
— А в глубине своего сердца я не верю, чтобы он поступил когда-то плохо. Но мы обязаны все выяснить до конца.
Молли оглядела кругом комнату, а потом, увидев в окне живописный вид тосканских холмов, сказала:
— А ты знаешь, мне здесь нравится, я бы осталась тут жить.
— И я бы тоже остался.
— Правда? Думаешь, мы здесь прижились бы?
— А тебе понравилось бы, если бы я открыл здесь тосканский филиал компании «Патнэм энд Стирнс»? Ну что ж, давай начнем.
— Нет, мы будем зарабатывать деньги с помощью твоего дара... — скривила она в улыбке губы. — Мы могли бы переехать сюда. Ты бросишь свою адвокатскую практику, и мы заживем счастливо...
Помолчав немного, она сказала:
— Я хочу поехать вместе с тобой. В Брюссель.
— Молли, это же так опасно.
— Я могу оказаться полезной. Ты сам знаешь. Но так или иначе, никуда ты не поедешь без сопровождения врача. Во всяком случае, при твоем нынешнем состоянии здоровья.
— А почему ты вообще не против моих поездок куда-либо? — спросил я.
— А потому, что я знаю, что все это враки про папу. И хочу, чтобы ты докопался до правды.
— А ты принимаешь в расчет такую возможность, хотя и весьма отдаленную, что, если я и докопаюсь до сути, то может оказаться, что отец твой не такой уж паинька?
— Послушай, Бен. Отец мой погиб. Самое худшее уже позади. Ничего хуже этого быть не может.
— Ладно, — сказал я. — Согласен с тобой. — Веки мои начали смыкаться, у меня не хватало сил бороться со сном. — А теперь дай мне заснуть.
— Ну, так я позвоню в Брюссель и забронирую номер в гостинице, — услышал я ее голос, доносившийся издали, будто за миллион миль отсюда.
— Алекс Траслоу предупреждал меня насчет змей в саду, — тихо шепнул я. — И... и я начинаю думать, а не из этого ли клубка Тоби?
— Бен, у меня кое-что есть. Такое, что может пригодиться нам там.
Молли говорила еще что-то, но я уже не воспринимал ее слова, а потом ее голос, казалось, зазвучал тише и наконец совсем замолк.
Чуть позже — может, через несколько минут, а может, и секунд — я услышал, как Молли тихонько выскользнула из комнаты. Откуда-то издалека донеслось до меня блеяние барашка, и я быстро уснул.
42
В международном аэропорту Милана нас провожал до стойки авиакомпании «Сюиссэр» Тоби Томпсон. На прощание Молли поцеловала его в щеку, а я пожал руку, и мы прошли через контрольную арку с определителем наличия металлических предметов. Через несколько минут по радио объявили посадку на наш самолет, вылетающий в Брюссель. Я знал, что в эту же минуту Тоби садится в самолет, отправляющийся рейсом в Вашингтон.
Действие болеутоляющих таблеток, от которых я «плавал» последние два дня, стало проходить (хотя голова у меня по-прежнему была не в порядке и я с трудом улавливал неясный голос мыслей Тоби). Я знал, что мне следует отказаться от лекарств, чтобы все время быть начеку. Теперь руки мои, особенно предплечья, без болеутоляющих средств просто горели огнем. Они дрожали, а каждый удар сердца, посылающий свежую кровь, отдавался в них, словно удар ножом. Но самое худшее — оказалось, что без болеутоляющих средств меня стала мучить непрерывная головная боль.
И все же, несмотря на это, я нашел в себе силы пронести две сумки (в багаж мы ничего не сдавали) и уложить их в самолете на полки над сиденьями. Тоби купил нам авиабилеты в первый класс и передал новые паспорта. Теперь мы стали супругами Осборнами: я — Карлом, а Молли — Маргарет, владельцами небольшого процветающего магазинчика по продаже сувениров и подарков в городке Каламазу, штат Мичиган.
Я сел в кресло около окна (Тоби приобрел билет на место около окна по моей просьбе) и внимательно наблюдал, как суетилась аэродромная команда «Сюиссэр» вокруг самолета, заканчивая последние предполетные приготовления. Я весь напрягся в ожидании. Переднюю дверь в салоне авиалайнера закрыли и опечатали несколько минут назад. Со своего места мне все было прекрасно видно.
Как только последний техник отошел от самолета и убрал пассажирский трап, я принялся дико вопить.
Размахивая перевязанными руками, я орал что есть мочи:
— Выпустите меня отсюда! Боже мой! О-о, Боже милостивый! Выпустите меня!
— Что такое? Что такое? — всполошилась Молли.
Естественно, все пассажиры в ужасе уставились на нас. По проходу подбежала стюардесса.
— О-о Господи! — продолжал я вопить. — Мне нужно выйти... сейчас же!
— Извините, сэр, — сказала стюардесса, высокая блондинка с плоским мужеподобным непреклонным лицом. — Мы не разрешаем пассажирам покидать самолет перед самым взлетом. Может, мы сможем что-то сделать для вас?..
— Что такое с тобой? — лезла с расспросами Молли.
— Выпустите меня! — еще раз потребовал я и поднялся с кресла. — Мне позарез нужно выйти отсюда. Нет больше сил терпеть эту дикую боль.
— Сэр! — укоризненно воскликнула стюардесса.
— Забирай сумки! — скомандовал я Молли.
Размахивая руками, со стонами и причитаниями я стал пробираться к проходу между креслами. Молли быстро вытащила сумки из багажной полки над головами, каким-то образом умудрилась повесить на свои хрупкие плечи обе мои сумки на ремнях, а свои ухватить за ручки, и мы пошли по проходу к передней двери самолета. Однако путь нам преграждала все та же стюардесса.
— Сэр! Мадам! Извините, но согласно инструкции... — начала она отчитывать нас.
Но тут закричала в страхе какая-то пожилая дама:
— Да выпустите его отсюда!
— О-о Боже мой! — завывал я.
— Сэр, самолет вот-вот взлетит.
— Отойди! Прочь с дороги! — заорала вдруг Молли, всегда бешеная в гневе. — Я его врач! Если не выпустите нас сию же минуту, вам всучат прямо в руки будь здоров какой иск. Я имею в виду вас лично, леди, и тогда на вас обрушится вся ваша чертова авиакомпания и задаст вам жару, понимаете это или нет?
Глаза у стюардессы стали квадратными, она попятилась и прижалась к креслам, освобождая нам проход. Я быстро сбежал по служебному трапу, который, слава Богу, еще не отвели от самолета, а Молли, воюя с сумками, неотступно следовала за мной. Так мы пробежали по стоянке и вломились в здание аэропорта. Уже там я взял багаж у Молли и, хоть сильно болели руки, сам понес его. Молли поплелась за мной к билетной кассе «Сюиссэр».
— Что, черт бы тебя побрал, ты собираешься делать?
— Не шуми, спокойно... Потерпи минутку.
К счастью, кассиры компании не заметили, откуда мы появились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58