— Мы... я не хочу прибегать к принуждению. Мы призываем к твоему разуму, чувству долга, к твоей исключительной порядочности, наконец; отсутствием этих качеств ты отнюдь не страдаешь.
— Ну и к моему желанию снова увидеться с женой, — подковырнул я.
— Да, и к этому тоже, — согласился он. В возбуждении он сильно сжимал и разжимал кулаки.
— Ну и, разумеется, вы меня уже проинформировали предостаточно, — сказал я далее. — Я знаю слишком много, верно ведь? Не так ли принято говорить в спецслужбах? Таким образом, у меня полное право уйти отсюда, но мне, видимо, не дадут дойти даже до ворот.
— Ты ведешь себя просто возмутительно — с раздражением ответил Тоби. — После всего того, что мы рассказали, на кой черт нам нужно причинять тебе какие-то неприятности? Ну разве только во имя науки...
— А для чего ЦРУ заморозило мои денежки в фонде? — с горечью спросил я и почувствовал, как напряглись мускулы в икрах моих ног, постепенно переходя в судороги. В животе замутило, на лбу выступила испарина. — Ну, это гребаное дело с «Ферст коммонуэлс»?
— Послушай, Бен, — сказал Тоби после долгого молчания. — Мы хотели бы уладить все дела к обоюдной выгоде, взывая к твоему рассудку. Думаю, что раз уж ты выслушал нас, то мы придем к согласию.
— Ладно, — решил я наконец. — Этого мне больше всего и хочется. Ну, начинайте, а я послушаю.
— Уже поздно, Бен, — заметил Тоби. — Ты устал. Да и я устал тоже, а меня легко утомить. Утром, перед тем как отправиться в Лэнгли для тестов, мы возобновим разговор. Чарльз, как ты считаешь?
Росси что-то невнятно пробурчал насчет согласия, быстро, но пронзительно глянул на меня и вышел из залы.
— Ну вот, Бен, — сказал Тоби, когда мы остались одни. — Надеюсь, здешняя обслуга приготовила тебе все необходимое для спокойного сна: сменила постельное белье, положила туалетные принадлежности, ну и все такое прочее. — Он мягко улыбнулся. — Даже зубную щетку.
— Нет, Тоби, так не пойдет. Ты все же забыл одну деталь. Я ведь сказал, что хочу повидаться с Молли.
— Бен, пока я еще не могу тебе устроить встречу с ней, — ответил Тоби. — Это просто физически невозможно.
— Ну, в таком случае, боюсь, мы не придем ни к какому соглашению.
— Да нет ее тут поблизости.
— Тогда я хотел бы переговорить с ней по телефону. Прямо сейчас, не откладывая.
Тоби долго присматривался ко мне и потом подал рукой знак охранникам. Один из них вышел, принес черный кнопочный телефон и, воткнув штепсель со шнуром в телефонную розетку, поставил аппарат на столик рядом со мной.
Затем охранник взял в руку телефонный справочник и долго набирал номер. Я подсчитал: он нажал одиннадцать раз пальцем — значит, междугородний телефон, три нажатия — местный телефон. Затем еще два. Охранник с нетерпением прислушивался к звукам в трубке и наконец сказал: «Девяносто три». Послушав еще немного, он протянул трубку мне.
Еще не сказав ни слова, я сразу же услышал голос Молли, высокий и какой-то жалобный.
— Бен? Боже мой, это ты?
— Это я, Молли, — заговорил я как можно бодрее.
— Ой, Боже мой, с тобой все в порядке?
— Я... у меня все в порядке, Молли. А как ты там?..
— Тоже в порядке. Все о'кей. Где они тебя прячут?
— В безопасном доме где-то в Вирджинии, — сообщил я и посмотрел на Тоби. Он согласно кивнул, как бы разрешая спросить.
— Ну а тебя где черти носят?
— Не знаю, Бен. Кажется, в какой-то... гостинице, а может, в меблированных комнатах. В окрестностях Бостона, неподалеку от него.
Тут я почувствовал, как на меня опять накатывается волна гнева. Обращаясь к Джеймсу, я спросил:
— Где она?
— В охраняемом месте в пригороде Бостона, — ответил тот, подумав немного.
— Бен! — заторопилась Молли. — Скажи мне только, эти люди...
— Да все в порядке, Мол. Насколько я знаю. Завтра узнаю побольше.
— Это все связано, — перешла она на шепот, — связано с этим?.. Ну, ты понимаешь...
— Да.
— Ну пожалуйста, Бен. Какая бы там чертовщина ни произошла, причем здесь я-то? Они не должны этого делать! Разве законно? Могут они...
— Бен, — предостерег Тоби. — Боюсь, мы должны прервать теперь ваш разговор.
— Я люблю тебя, Мол, — сказал я, решив закончить разговор. — Не беспокойся ни о чем.
— Не беспокоиться ни о чем? — недоверчиво переспросила она.
— Вскоре все войдет в норму, — заверил я, хотя и сам не верил в свои слова.
— Я люблю тебя, Бен.
— Знаю, — ответил я и услышал в трубке гудки отбоя.
Положив трубку, я сказал Тоби:
— У вас не было причин пугать Молли.
— Да для ее же безопасности, Бен.
— Понимаю. Такой же безопасности, как и в моем случае.
— Верно, Бен, — подтвердил он, не обращая внимания на мой сарказм.
— Максимум охраны, — продолжал я. — Я в такой же безопасности, как и заключенные в тюрьме.
— Ну ладно тебе, Бен. Завтра, когда мы обо всем поговорим, ты сможешь уйти на все четыре стороны.
— А сейчас? Ежели я сейчас уйду?
— Завтра, — твердо сказал он. — Завтра, и после того, как выслушаешь нас. Если после разговора захочешь уйти, обещаю, что не стану тебя задерживать.
Он включил электромотор на своей инвалидной коляске и поехал по персидскому ковру в дальний конец гостиной, к двери.
— Спокойной ночи, Бен. Они проводят тебя до спальни.
И тут мне в голову пришла одна мысль. Занятый ее обдумыванием, я пошел к главной лестнице в сопровождении двух охранников.
26
Меня проводили в просторную комнату, обставленную элегантной мебелью в стиле вермонтской сельской гостиницы. У одной из стен стояла пышная, поистине королевских размеров кровать, покрытая белым покрывалом. После длинного, выматывающего силы дня она особенно располагала к отдыху, но спать не хотелось. В спальне стояли также кресло из темного ореха и набор небольших столиков. Бегло осмотрев их, я обнаружил, что они привинчены к полу и с места их не сдвинуть. К комнате примыкала большая изысканно отделанная ванная: пол выложен зеленой итальянской плиткой, стены отделаны черно-белыми фаянсовыми изразцами, краны и ручки довоенные, еще 30-х годов.
Пол в спальне, который ужасно скрипел под ногами, полностью, от стены до стены, был покрыт светлым ковром. На стенах там и сям развешены со вкусом подобранные картины: пейзажи, написанные маслом неизвестными художниками. Они тоже, как и столы, намертво прикреплены к стенам, будто кто-то ожидал, что сюда может ворваться дикий зверь и все расшвырять к чертовой матери.
На окнах с толстыми свинцовыми стеклами висели до самого пола и во всю ширину тяжелые темно-бордовые с золотом портьеры. Я заметил, что окна защищены тонкой, почти невидимой металлической сеткой, которая, вне всякого сомнения, не только не позволяет разбить стекло, но и подключена к электронной сигнализации.
Я был, по сути дела, узником.
Эта комната, понял я, предназначалась для содержания шпионов-перебежчиков и прочих агентов, с которыми особо церемониться не надо. Совершенно очевидно, что и меня причислили к этой категории.
По всему выходило, что со мной поступали как с заложником, несмотря на внешне любезное обращение со стороны Тоби. Они поймали меня и держали здесь, как какого-то экзотического подопытного придурка, которого еще надо пропустить через всякие тесты и проверки, а уж потом определить, на что он годен.
Вместе с тем во всех мерах чувствовалась импровизация. Обычно, когда планируется какая-либо операция, принято предварительно рассматривать ее под разными углами зрения, просчитывать каждую мелочь, иногда даже принимать во внимание и нелепые ситуации. Зачастую все запланированное заранее идет наперекосяк, или, как написано на наклейках, прилепленных к задним бамперам некоторых автомашин: «Не тронь — а то дерьма не оберешься». Но я чувствовал, что здесь приготовления проводились на скорую руку, в аварийном порядке, и это вселяло в меня надежду на возможность побега.
Правда, у них в руках оставалась Молли, но если я буду на свободе, то смогу с большим успехом договориться о ее освобождении. Нужно немедленно что-то предпринимать.
Переодеваясь в красную фланелевую пижаму, заботливо приготовленную для меня, так как мой костюм разорвался и был испачкан во время перестрелки на Мальборо-стрит, я уже сознавал, что с Молли все будет в порядке. Вполне возможно, что они и в самом деле захватили ее ради ее же безопасности — ну и, конечно, чтобы разлучить нас и морально давить на меня. Вы ведь знаете: чтобы заставить кого-то пойти на согласие, нужно связать его девушку и положить на железнодорожные рельсы, так ведь? В данном случае, на Молли никакой поезд, конечно, не наедет, а самое худшее, что может произойти, так это то, что она крепко обложит матом своих тюремщиков. Мне известно, как любит ЦРУ применять меры воздействия к своим жертвам.
Ну а что касается меня... что же, это совсем другое дело. Как только я приобрел этот дьявольский дар, над жизнью моей нависла угроза, причем с разных сторон. И вот теперь у меня появился простой выбор: сотрудничество или же...
Или же что?
Почему Тоби не говорит всей правды — зачем им понадобился один-единственный уцелевший тогда в Париже человек для сверхсекретных экспериментов? Не смахивает ли все это на то, чтобы убить курицу, несущую золотые яйца? Или, может быть, приоритет секретности взял верх над всеми другими соображениями?
Возможно, хотя... Возможно, мне лучше взять судьбу в собственные руки. Поскольку уж я обладаю бесспорным преимуществом над всеми остальными людьми, дар будет длиться неизвестно сколь долго и нет никаких признаков, что сила его иссякает... И тут мне пришло на ум, что, поскольку мое заточение организовано второпях, без должной подготовки, я смогу выудить кое-какую нужную информацию из какого-нибудь охранника.
Тоби или кто-то другой, отвечающий за эту операцию, принял все меры предосторожности при отборе охранников, которые абсолютно ничего не знали о моих способностях или о целях операции в целом. Но, само собой разумеется, их обязательно проинструктировали о том, что все известные им детали операции следует держать в строжайшем секрете.
Когда один из охранников — его звали Чет — сопровождал меня в спальню, расположенную на третьем этаже, я постарался идти как можно ближе к нему. По всему было видно, что он получил надлежащие инструкции не вступать со мной в разговоры и вообще держаться подальше от меня.
Но, разумеется, его не проинструктировали не думать, к тому же мышление — это один из видов деятельности человека, которым управлять мы никак не можем.
— Хотел бы я знать, — спросил я его, когда мы поднялись на второй этаж, — сколько здесь таких, как ты?
— Извините, сэр, — ответил Чет, резко мотнув головой. — Но мне запрещено вступать с вами в разговоры.
Тут я повысил голос, притворяясь рассерженным:
— Ну а как же мне знать, черт побери, что я в безопасности? Сколько же таких, как ты, охраняют меня? Можешь ли ты хоть назвать мне цифру?
— Извините, сэр. Пожалуйста, поднимайтесь наверх.
Когда он вводил меня в спальню, мне уже стало известно, что перед входной дверью будут стоять всю ночь двое охранников, а Чет заступит в первую смену, чему он очень рад, и что он страстно желает узнать, кто я такой и чего я такого натворил.
Почти весь первый час я посвятил тому, что тщательно изучал спальню, разыскивая всякие подслушивающие устройства (они обязательно должны были быть, но обнаружить их я не сумел) и тому подобную аппаратуру. Рядом с постелью стояли радиочасы — самый вероятный прибор с такими устройствами. Но и в них ничего не оказалось.
Примерно в полвторого ночи я постучал в дверь, вызывая охранника. Через секунду-другую дверь открылась — появился Чет: «Чего изволите?»
— Извини, что беспокою тебя, — сказал я. — У меня в горле что-то першит, не можешь ли принести мне стаканчик воды с содой.
— Тут где-то должен быть маленький холодильник, — нерешительно ответил он, а сам весь напрягся, покачиваясь из стороны в сторону и держа руки по швам, будто его инструктируют.
— Да ведь все уже ушли, — поощрил я его с глуповатым видом.
— Я вернусь через пару минут, — сказал он раздраженным тоном, повернулся и закрыл за собой дверь. Я подумал, что он позовет кого-нибудь снизу по портативному радиопереговорному устройству, поскольку получил строгое указание ни при каких обстоятельствах не покидать вверенный пост.
Минут через пять в дверь мягко постучали. А я к этому времени запустил радиочасы на полную громкость, включил также душ на всю катушку, заполнив ванную густым паром, приоткрыл дверь, и пар валил в спальню.
— Я в душе, — громко отозвался я на стук. — Поставь там где-нибудь.
Вошел другой охранник в форме, держа в руках поднос с бутылкой французской минералки — неплохо бы выпить стаканчик, еще подумал я. Пока он в растерянности оглядывался по сторонам, отыскивая место, куда бы поставить поднос, я стремительно ринулся на него.
Охранник был явно профессионалом, неплохо натренирован, но я тоже не слабак, кое-что знал и умел, поэтому тех двух-трех секунд, пока он соображал, что к чему, мне вполне хватило, чтобы застать его врасплох. Я припечатал его к полу, поднос и бутылка с грохотом шлепнулись на ковер. Он моментально очухался и, вскочив на ноги, двинул меня что есть силы левой в челюсть. Удар был довольно болезненным.
Голос по радио громким скрипучим голосом бормотал что-то: «...Она пошла вниз... теперь я смог... пойти», да тут еще шум воды, льющейся из душа, заглушали все звуки, разобрать, конечно же, ничего нельзя было и...
Деревянный поднос оказался самым боевым оружием: схватив его с пола правой рукой, я резко и сильно рубанул им по горлу охранника, попав ребром подноса прямо в самое уязвимое место — по адамову яблоку. Охранник тяжело застонал, пытаясь сделать мне подсечку ногами, и я вдруг услышал его мысль: «...не могу... стрелять... не должен стрелять... твою мать...»
Тут я понял, что взял над ним верх, узнав, что он не может сделать. В этом-то и заключалось его уязвимое место — он не мог применить оружие. Пока он сжимал свои пудовые кулаки, я успел захватить его мертвой хваткой и завалить вперед на живот. Схватка происходила рядом с массивным креслом с подлокотниками. Когда он падал, то крепко, со стуком ударился головой о дубовый подлокотник. Что-то прохрипев и с шумом выдохнув, он вдруг как-то сразу обмяк, рот у него непроизвольно перекосился, и он неподвижно растянулся на полу.
Охранник был без сознания. Он ударился, но не так, чтоб уж очень сильно. Минут через десять, ну от силы двадцать, он придет в себя.
И все это время, пока мы боролись, радио что-то громко бормотало и бормотало.
Я точно знал, что через несколько секунд сюда войдет второй охранник, заподозрив неладное.
У лежащего без сознания охранника в кобуре под мышкой оказался великолепный девятимиллиметровый полуавтоматический револьвер «рюгер-П90», из которого мне хоть и редко, но все же приходилось постреливать ради тренировки. Моментально нагнувшись, выхватив револьвер, я перезарядил его, спустил предохранитель и... выпрямившись, увидел, что надо мной угрожающе навис другой охранник, совсем не Чет, а из следующей смены, и направил на меня свой пистолет.
— А ну-ка брось, — резко скомандовал он. Мы глядели друг на друга в каком-то оцепенении. — Полегче, — продолжал он. — Никто не собирается бить тебя, если бросишь эту штуку. Положи потихоньку на пол и топай, а потом...
Выбора у меня не оставалось. Я посмотрел на него пустыми глазами и выстрелил навскидку. Я целился так, чтобы только ранить его, да и то несерьезно. Раздался внезапный звонкий выстрел, вспышка, резкий запах пороха. Я сразу же увидел, что попал ему в ляжку, и он растянулся на полу. Он, разумеется, не был профессиональным убийцей — я это понял, потому как прочел немало книг о них и получил, таким образом, бесценную информацию.
И вот я встал над ним с «рюгером», нацеленным ему в голову.
В глазах его я ясно прочел боль от пулевой раны и безмерный страх. Тут я услышал и мучительные слова «...Боже, нет, Боже, нет, он не сделает этого, Боже...»
Я тут же спокойно предостерег его:
— Если только двинешься, сразу пристрелю. Так что извини.
Глаза его еще больше расширились, нижняя губа тряслась от, страха. Я взял у него пистолет и положил к себе в карман. Затем приказал:
— Сиди тихо и считай до ста. Если только двинешься раньше, поднимешь шум, вернусь и убью.
А потом, выйдя из комнаты, я захлопнул за собой дверь и, услышав, как автоматически щелкнул замок, бросился бежать по темному коридору.
27
Пригнувшись, я прокрался вдоль обшитых дубовыми панелями стен холла и быстро оценил обстановку. В конце холла тускло темнело что-то — похоже, там виднелась полуоткрытая дверь. Может, там стоял кто-то, да еще не один. За дверью, предположил я, находилась комната для отдыха сменившихся охранников, где они, вероятно, потягивали кофеек.
Я еще подумал: а нет ли там, в комнате, чего-нибудь подходящего для меня?
Нет, вряд ли там есть что-то нужное, лучше не рисковать и не заглядывать туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58