Чтобы никто не знал: к кому они ходят, во сколько, когда. У многих семьи.— Ясно. Четко продумано. Логично. — Губарев переглянулся с Витькой, а потом опять обратился к охраннице: — Когда вы видите незнакомого человека, то спрашиваете, к кому он идет.— Не всегда. Иногда такие люди проходят, язык не поворачивается у них что-то спрашивать. Вид слишком крутой.— А как посторонние проникают в дом? Я имею в виду тех, кто не живет здесь.— Только через домофон. Или через код.— Тогда получается, что Анжела знала того, кто к ней придет. Не могла не знать, раз открыла ему. Или дала код. Это существенно сужает поле действия.— А может, у нее была куча знакомых и друзей. И каждый мог прийти к ней в любое время. Молодая компанейская девчонка, — заметил напарник.— Могло быть и так, — согласился Губарев. — А кто к ней приходил? — обратился майор к Маркеловой. — Вы не обратили внимания?— Несколько раз Анжела проходила с молодым человеком. Кавказского типа.— В какое время?— В основном вечером. По-моему.— А больше Анжела ни с кем не приходила?— В мое дежурство нет. Но я могу и ошибаться. Да, еще… — Маркелова провела пальцем по раскрытому журналу, как будто бы протирала несуществующую пыль. — К Анжеле ходила еще одна девушка. Очень похожая на нее. Наверное, родственница.— Откуда вы решили, что она ходила к ней?— Однажды девушка пришла, а Наташи, то есть Анжелы, дома не было. Она тогда подошла ко мне и поинтересовалась, давно ли ушла Анжела.— Она так и спросила?— Нет. Она спросила: в какое время мимо меня проходила девушка среднего роста с темными волосами. А потом добавила: из квартиры девять. Я еще ответила, что поняла, о ком речь. О Наталье Паниной. Да, она ушла примерно три часа назад, ответила я. И никаких сообщений не оставляла. Иногда жильцы оставляют конверты с записками или устные сообщения для визитеров, — пояснила Маркелова.— А как отреагировала на ваши слова эта девушка?— Она удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.Очевидно, она знала Анжелу под ее настоящим именем, поэтому и удивилась, подумал Губарев.— Вы не помните людей, которые проходили мимо вас вчера в интервале между семью и половиной одиннадцатого вечера? Хотя бы приблизительно.— Кажется, если я правильно запомнила, женщина с дочерью из квартиры номер шестнадцать на третьем этаже, англичанин из квартиры двадцать второй на четвертом… А больше никого не помню.— Вы куда-нибудь отходили?— Я не имею права покидать рабочее место. Я отхожу ненадолго. В туалет. И все.— Простите, но сколько это по времени?— Минут десять. Самое большое.— Надо опросить соседей, — повернулся Губарев к Витьке. — Может быть, они чего-нибудь видели или слышали. Дайте нам, пожалуйста, список соседей, — обратился он к Маркеловой. — Номера квартир и телефоны.Женщина вынула из ящика стола лист бумаги и, заглядывая в журнал, стала что-то писать на нем. Потом протянула лист майору.— Вот. Возьмите. Губарев прочитал вслух:— Сапрыкин Геннадий Николаевич… Квартира восемь. Кто такой? Чем занимается?— Не знаю. Одевается, как гангстер. Во все темное. Шляпа, темные очки.— Квартиру купил или снимает?— Снимает.— Давно?Маркелова посмотрела в журнал.— Четыре месяца.— Живет один?— Нет. В квартире проживает его любовница. Помните, я рассказывала вам о девушке, которая потеряла сумку. Я нашла ее и отнесла ей. А она обвинила меня в краже двухсот долларов и помады. Это она. Противная девица. Я думаю, она в курсе дел своего любовника. Может быть, вам стоит поговорить с ней?— Когда она бывает дома?Губареву показалось, что невозмутимая охранница сейчас фыркнет.— Да она практически из дома не выходит. Что она там делает целыми днями, ума не приложу. Извините, — тут же поправилась она.— Так… дальше… Квартира номер десять. Севастьянов Константин Кириллович.— Он преподаватель в каком-то вузе. Общительный мужчина. Приветливый, пройдет, всегда поздоровается.— Квартира номер одиннадцать. Короткова Арина Владимировна.— Телеведущая. Телепрограмма: «Экономика, народ и власть».— Это она вам сказала?— Нет. Я сама по телевизору видела.— Хорошо, — сказал Губарев, складывая лист бумаги вчетверо и убирая его во внутренний карман пиджака. — В ближайшее время мы с ними побеседуем. Спасибо за информацию. Если что вспомните, звоните. Возьмите визитку. Здесь мои координаты.Они снова поднялись в квартиру Анжелы. Губарев окинул взглядом комнату. Подошел к столу. Ноутбук.— Смотрите, она увлекалась компьютерными играми. — Витька кивнул на диски, лежавшие на столе.— А что еще делать? Работать она нигде не работала. Время как-то убить надо.Губарев включил компьютер.— Электронная почта. Хорошо бы войти в нее, вдруг там есть информация, интересующая нас. Кроме того, если порыскать по файлам, тоже можно наткнуться на что-нибудь полезное. Я заберу ноутбук и посижу с ним. А с электронной почтой попрошу разобраться специалистов. Нам надо выяснить все, что относится ко времени непосредственно перед убийством. С кем Анжела встречалась, куда ходила.— Здесь молодой человек фигурирует. Кавказец, — напомнил Губареву помощник.— Еще один канал информации, — оживился майор.— Я смотрю, у вас настроение поднялось. А то с утра на вас лица не было. Я хотел спросить, что случилось, но побоялся.— Правильно сделал. Когда на душе кошки скребут, лезть ко мне не надо.— Видите, какой я деликатный!Молодец! Прямо образец чуткости и воспитанности. — Но тут майор вспомнил причину, по которой он хмурился в начале дня, и на душе у него опять стало муторно. Наташка шляется черт знает где. Хахаля себе завела. А дочь бросила. — Зря ты мне про утро напомнил, — махнул рукой Губарев. — Лучше бы и не говорил про это. Опять депрессуха накатывает.— Извините.— Что толку в твоих извинениях, — буркнул майор. — Ладно, давай продолжать осмотр.Сумка Анжелы была на месте. В ней находился мобильник, кошелек с тремя тысячами рублей и разные дамские мелочи: тушь, пудра, гигиенические салфетки. А вот записной книжки не было. Потеряла? Украл убийца? Но больше всего майора насторожил один факт. Анжела была богатой девушкой. Но денег в квартире обнаружено не было. Убийство с целью ограбления? Очень может быть.— Грабил кто-то из ее бедных знакомых, которому позарез нужны были деньги, уверенно сказал Витька.Губарев мельком взглянул на него.— Не обязательно. Деньги могли взять для отвода глаз. Чтобы подумали так, как только что сказал ты. Глава 8 Дорога домой казалась мне бесконечной. Я ехала в метро, а про себя репетировала предстоящий разговор с Никой. Я совершенно не представляла, с чего я начну и как буду вести «допрос». В конце концов Ника может взорваться и послать меня ко всем чертям. И моя «шпионская» миссия будет с треском провалена. И тут в моей памяти всплыло воспоминание из далекого детства, как нам с Никой купили подарки на Новый год. Мне — плюшевого медвежонка, а ей куклу. Кукла была красивой, в нежно-голубом платье, но мы обе почему-то сразу влюбились в медвежонка. Плюшевого, с красным бантиком на шее. И с каким-то очаровательно-лукавым выражением на мордочке. Он сразу стал для нас живым и родным. Мы назвали его Бабулькой и дружно нянчились с ним. Кукла была позабыта, а Бабулька стал нашим любимцем. И надолго. Одно мороженое на двоих, одна игрушка… Ника, Ника! Куда же все это делось?Я открывала дверь ключом и молила, чтобы Ники еще не было дома. Я не могла встретиться с ней сейчас, сию минуту. После вчерашних событий я была разбита и подавлена. Мне нужно было время, чтобы восстановить свои силы. Но я понимала, что времени у меня как раз и не будет. Я должна действовать быстро и оперативно. Если хочу помочь Нике.В доме никого не было. Мать на работе. А отец, наверное, бегал по офисам, предлагая свои «гениальные» идеи. Тишина в квартире была такой, что я отчетливо слышала тиканье будильника, как будто это была бомба с часовым механизмом. И тут я вспомнила о работе. О которой начисто позабыла. Мне ведь надо ехать в офис! Но я не могла выйти из дома, не переговорив с Никой. Я позвонила в отдел кадров и сказала, что мне плохо и я не могу сегодня исполнять свои служебные обязанности. Сухим тоном кадровичка сообщила мне, что это исключается. Подменить меня некому. Если мне уж так плохо, то я могу побыть дома до обеда. А после явиться на службу. Безотлагательно.— Хорошо, я приеду, — упавшим голосом сказала я.На том конце повесили трубку. Я убрала Никину сумку в пакет и спрятала за стол. Затем без сил опустилась на диван. Закрыла глаза и впала в полудремотное состояние. Наконец я услышала, как открывают дверь. Только бы не Ника, молила я. Пусть она придет чуть попозже. Я не готова к разговору с ней. Но это была Ника. Когда она возникла в дверях, у меня кольнуло в сердце. Она была вся какая-то жалкая, растерянная. Спутанные волосы, под глазами — темные круги. Моя Ника! Она обвела комнату невидящими глазами, а потом сфокусировала свой взгляд на мне:— Аврора! — пролепетала она.— Что случилось? — строго спрашиваю я.— Ничего, — огрызается она. Но тут же вскидывает на меня свои глаза и умоляюще смотрит. — Не спрашивай меня ни о чем, ладно?— Пожалуйста, — говорю я с видом оскорбленной добродетели. — Як тебе приставать не собираюсь.— Не надо, — скулит она, как маленький щенок. — Не надо меня ни о чем спрашивать. Я сама ничего не знаю.— О чем это ты?— Ни о чем. Просто так. Ты не обращай на меня внимания, ладно? Я сегодня немного не в себе.— Ника. — Я встала с дивана и подошла к ней. А потом крепко обняла ее за плечи. — Сядь и отдохни. Приди в себя. Может быть, тебе кофе сварить?— Нет. Чаю. И покрепче.— Хорошо.Я чуть ли не силком усадила ее на диван и пошла на кухню, а когда вернулась, то увидела, что Ника спит. В одежде. На диване. Чуть полуоткрыв рот, как в детские годы, когда мать шутила, что к ней во сне может залететь ворона. Или бабочка, говорила я. Мне казалось, что это красивее — когда в рот залетает яркая переливающаяся бабочка. А не черная каркающая ворона.Я села рядом и погладила сестру по голове. Ника слабо шевельнулась во сне и что-то пробормотала…Проснулась она через два часа. Я была на кухне, когда услышала ее голос.— Аврора!— Я тут, — откликнулась я. — Сейчас подойду. Только помешаю картошку. — Я жарила картошку-фри.Ника уже пришла в себя. Она сидела на диване и изо всех сил старалась казаться веселой и беспечной.— Привет!— Привет!— Как дела? Я чуть не расхохоталась. Произошло убийство, а она мне: «Как дела?» Дурочку, что ли, передо мной разыгрывает?— Отлично, — с иронией ответила я. — А твои?— Мои… тоже нормально.— В самом деле? — Я подняла вверх брови и села на Никину кровать.Что-то в моем тоне насторожило Нику.— А что? — сказала она с едва уловимым вызовом.— Ничего. Наступило молчание.— Ты уверена, что у тебя все в порядке? Она закусила губу.— Уверена. — И тут же добавила: — Постой, постой. Ты что-то знаешь?— Что?— Вот я тебя о том и спрашиваю.— Был такой фильм. По-моему, итальянский. «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Или наоборот. «Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь». Но суть не в этом. Кажется, у нас сейчас именно такая ситуация. Сплошные загадки и намеки.Ника смотрела на меня. Во все глаза. А я на нее. Я первая нарушила молчание.— Ты ничего не хочешь мне сказать?— А что я должна говорить?— Ника, мы взрослые люди. Надеюсь, — поправилась я. — Зачем нам играть друг с другом в прятки?Ника вздохнула.— Я запуталась. Если бы ты только знала, сколько я наломала дров!— Поделись, и я помогу тебе. Сделаю все, что в моих силах.Нет, — решительно сказала Ника. — Мне уже никто ни в чем не поможет. Я сама вляпалась, сама и буду отвечать. Другого выхода у меня нет.— Выход всегда есть, — возразила я. Но Ника упрямо молчала. Я-то знала, какой она могла быть упрямой и непреклонной. Но мне надо было спасти ее, не дать запутаться еще больше в той паутине, в какую она попала по собственной глупости или случайности. — Ника! — проникновенно говорю я. — Ты же моя сестра. И всегда можешь рассчитывать на меня. В любой ситуации. Что бы ты ни натворила, я всегда буду на твоей стороне. Всегда и во всем. Помнишь, как в детстве ты разбила хрустальную вазу, а я выручила тебя, сказав родителям, что это — кошка. Помнишь? Мать смотрела на нас, гадая: врем мы или говорим правду. Нам очень хотелось смеяться, а мы стояли с серьезным видом. Помнишь?Слабое подобие улыбки трогает Никины губы.— Помню.— А что изменилось с тех пор? — спрашиваю я. И сама же отвечаю на вопрос: — Ничего. Мы просто выросли. Но сестрами же остались!Ника вскинула на меня глаза. В них мелькает какое-то странное выражение. Мольба о помощи? Раскаяние?— Аврора! — шепчет она. — Я пропала.— Нет, Ника, я помогу тебе. Не бойся. Ничего не бойся. — Я подхожу к ней и сажусь рядом. Я прижимаю к себе Нику и слышу, как отчаянно бьется ее сердце. — Рассказывай, что случилось.И тут Ника разрыдалась.— Я такая дурочка! Ты даже не представляешь. Помнишь журнал, который мы смотрели как-то вечером? Примерно месяц назад. Или больше.— Какой журнал? — для порядка спрашиваю я, отлично понимая, о чем идет речь.«Ритмы жизни». — Ника подходит к письменному столу, начинает попеременно открывать ящики и рыться в них. — Куда же он делся?— Я хотела его найти и не смогла.— Вот он! — Ника вытаскивает журнал из «общего» ящика. Странно, я смотрела в нем, но журнала там не было. Или я плохо смотрела?— Ты брала его?— Да. Нет, не помню… — бросает Ника. Она раскрывает журнал. — Ты еще тогда сказала, что я очень похожа на дочку Викентьева. Смотри, вот та самая фотография. Будь она проклята! Эта мысль засела в моей голове. Я никак не могла ее выкинуть. Что бы я ни делала, постоянно думала об этом. А когда ты пошла работать секретарем к Викентьеву, я поняла, что это — знак судьбы. И я должна что-то сделать. Я написала ей по электронной почте и сказала, что очень похожа на нее. Могу работать двойником. Если ей надо. Она уцепилась за эту идею. Ответила. Назначила встречу. Я даже сама не ожидала, что все так быстро завертится. Ей нужно было вести двойную жизнь, и я подвернулась очень кстати. В свои дела она меня не посвящала, сказала только, что будет вызывать меня по мере надобности. И дала свой адрес. Я приезжала к ней на квартиру в Большой Харитоньевский переулок, она одевала меня в свою одежду и говорила, где я должна была быть. И в какое время. Потом я опять приезжала к ней, переодевалась и ехала домой. Но со временем Анжела сказала, что какие-то наряды я могу пока оставить себе. Поэтому я уже не возвращалась после задания к ней, а приезжала сюда, домой, или ехала к друзьям.Я многое начинаю понимать. И затаив дыхание, слушаю дальше. Что же произошло в тот день, когда была убита Анжела. В тот день и накануне вечером.— Я… работала на Анжелу, но однажды мне показалось, что мне слишком мало платят. Мне захотелось иметь больше денег. Тем более что они у нее были. Я сказала об этом Анжеле, а она только расхохоталась и добавила, что ни копейки мне не прибавит. Она сказала, чтобы я радовалась тому, что имею. Я… разозлилась. Готова была ее разорвать. Мне захотелось ее ударить, но я сдержалась. Я говорила что-то резкое, грубое. Выскочила из квартиры. На другой день приехала, чтобы помириться. Сказать, что я согласна работать за прежние деньги, но… она была мертва… Я открыла дверь…— Ключом? У тебя был ключ от ее квартиры? — перебила я ее.— Нет. Ключа у меня не было. Дверь была уже открыта. Я вошла в квартиру и увидела там труп. Аврора! Это было так страшно! Кровь, на лице алые полосы. Лицо и две алые полосы. Кто-то изуродовал ее. — Я прекрасно понимала Нику. Это «было действительно страшно. — Я… не помнила себя. Рванула к Никите. — Это был один из Никиных ухажеров. — Провела время у него, потом мы поехали в бар, и я там напилась. Мне так было плохо. А теперь меня обвинят в убийстве.— Почему?— Потому что… я оставила сумку в доме у Анжелы. По этой сумке меня и найдут. Арестуют. Как я оправдаюсь? Никак. На меня повесят это убийство, чтобы не копаться в нем. Я — конченый человек, Аврора. Надо же, так по-глупому вляпаться! Зачем я только пошла работать к Анжеле? Будь все проклято! — И Ника утыкается лицом в колени. Она уже не плачет, а только глухо стонет.— Когда ты оставила сумку?— Вчера. Я не помню, как она выпала у меня из рук. Я ничего не помню!— Когда ты была у Анжелы?— Не помню. Наверное, в десять. Или в начале одиннадцатого.— Успокойся, Ника, твоя сумка у меня, — говорю я. — Никто тебя ни в чем не обвинит.Ника поднимает голову, мои слова производят на нее эффект разорвавшейся бомбы.— К-как? — заикаясь, спрашивает она. — Как она попала к тебе?— Это — долгая история. Наталья Родионовна попросила меня поехать к Анжеле и поговорить с ней. — Ложь, которая была забракована Русланом, благополучно скармливается Нике. Сестра ее не перепроверит и не докопается до истины. — Я приехала на квартиру и увидела то же, что и ты. Труп Анжелы. И твою сумку.О Руслане я решила пока ничего не говорить. Я вспоминаю о нем, и мне становится не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31