Екатерина Красавина: «Право первой ночи»

Екатерина Красавина
Право первой ночи



OCR: A_Ch
«Право первой ночи»: Эксмо; Москва; 2006

ISBN 5-699-13862-5 Аннотация Я всегда чувствовала себя чужой в семье. Ни доброго слова, ни приветливого взгляда… Даже сестра от меня отдалилась и ведет какую-то странную, скрытую от всех жизнь. Однажды я увидела в глянцевом журнале свою Нику, разодетую в пух и прах. Конечно, это была не сестра, а просто очень похожая девушка, дочь крупного бизнесмена Анжела Викентьева. Кто бы мог подумать, что этот снимок перевернет мою жизнь с ног на голову! Так случилось, что я познакомилась и с Анжелой, и с ее отцом, и лаже с женихом Русланом. Но почему Руслан вдруг решил назначить свидание мне?.. Екатерина КрасавинаПраво первой ночи Глава 1 — Прынцесса! — кричит мне из комнаты отец. — В магазин сгоняешь?Что должна ответить примерная девочка? Конечно:— Схожу, папочка.Но я не была примерной девочкой. Я — шлюха, потаскуха, неряха, сволочь и даже «отброс общества». Наверное, отец вычитал это выражение в газете, и оно ему так понравилось, что время от времени он запускал его в меня, как грязную тряпку, которой мать протирала обеденный стол. Отец осыпал меня ругательствами и подковыривал при каждом удобном случае, а мать окатывала ледяным равнодушием. И неизвестно, что было хуже.Мать работала в больнице медсестрой, а папан вечно торчал за своим компьютером. Тоже мне — второй Билл Гейтс. Как же, как же, держи карман шире! Все надеется изобрести нечто гениальное и продать свое изобретение за границу. С помощью одного друга — Славки Рыжего, или Вячеслава Курицына, бывшего однокашника, а ныне американского гражданина и сотрудника Фонда вездесущего Сороса. Папашка воображает, что Славке делать нечего, как носиться с его изобретением по всем коридорам фонда и пробивать его. Я так себе и представляю эту картину. Сидит сухощавый, поджарый Джордж Сорос в своем кабинете на последнем этаже высоченного небоскреба, сидит дядя тихо-тихо и подсчитывает свои барыши, как вдруг раздается шум, гам, врывается в кабинет толстый Славка Рыжий, размахивает листом бумаги и кричит: «Эврика! Гениальная идея гениального компьютерного гения — Сеульского Михаила Петровича! Надо срочно выписать его сюда, к нам, в Америку, и оформить на работу». На что ему Джордж Сорос отвечает: «Видали мы таких компьютерных гениев из России в гробу в белых тапочках. Выкини эту бумажку в мусорное ведро и больше на работу не являйся. Ты уволен». Но папашка иного мнения о своих «идейках», он упорно сидит за «пентиумом» и, скрипя зубами, что-то делает. У него нет своей комнаты-кабинета, и поэтому обитает он в гостиной — в углу за ширмой. Изредка выглянет оттуда и подаст голос, от которого у меня по коже бегут мурашки. Такой он скрипучий и противный. Как нож по стеклу.Отца поддержала мать:— Сходи в магазин!— Ты что, не слышишь, — раздается из-за ширмы, — родители просят. Совсем разбаловалась.— Между прочим, я в этом доме не одна, — огрызаюсь я. — У меня, кажется, еще сестра есть.— Сестре некогда, — в один голос восклицают маман с папашкой.— В самом деле? — не унимаюсь я. — Она что у нас, вкалывает по три смены?— Я действительно занята. — Голосок моей сестренки Ники окончательно добивает меня.— А я что вам? Ослица двужильная?Но по молчанию я могу сделать вывод, что мою шутку никто не оценил. Ее просто никто не заметил. Я глотаю злые слезы, беру пакет, деньги на буфете и выскакиваю в коридор.— Подожди, — кричит мне мать. — Ты хоть знаешь, что покупать?— Догадываюсь.Она закатывает глаза и перечисляет монотонным голосом:— Хлеб — раз, молоко — два.— Папашке пиво — три, — подхватываю я.— … Пиво — три, — бесстрастно повторяет маман.Я украдкой смотрю на нее и думаю: неужели я буду через несколько лет точно такой же — расплывшейся, обрюзгшей? Буду ворчать на весь мир и ходить с вечно недовольным выражением лица. Впрочем, мать не всегда была такой. На старых фотографиях это — девушка с хорошей фигурой, длинными вьющимися волосами и большими серыми глазами. Она часто рассказывала о том, что отец обожал ее в то время, носил на руках и бешено ревновал к каждому фонарному столбу. И куда что делось, вздыхала она. Что делось, подтруниваю я, — обожание или папашка? Она смотрит на меня, не сразу вникая в смысл сказанного. Наконец она тихо шепчет: «Молодость… Куда ушла молодость?» Ясненько, бодро подхватываю я, пропала молодость. Молодость, ау!Но моя мать шуток не понимает. Она бросает на меня угрюмый взгляд и молчит. Понятное дело, жизнь с моим папахеном доконает кого угодно. Тот еще фрукт. Сидит за ширмой и строит из себя гения-одиночку. По-моему, у него уже давно крыша съехала и не мешало бы заглянуть на прием к психиатру в районную поликлинику. Но свои выводы я держу при себе. В гневе папашка непредсказуем: может и запульнуть чем-нибудь тяжелым. В последний раз в меня полетел талмуд по компьютерным играм. Я с трудом увильнула от него. По плавной траектории книга влетела в стенку, при этом изрядно пострадав: перегнулись страницы. Я уже привыкла, что в нашей семье роли четко разделены. Я — нелюбимая Золушка. Ника — королева. Я почти смирилась с этим, и, хотя иногда обида захлестывал меня, я старалась быстро отходить. Как говорит моя подруга Верунчик: если на все реагировать — превратишься в оголенный провод.В магазине я быстро купила все, что надо, и решила себя побаловать банкой пепси. Которую и распила прямо на улице. Дома оно у меня застряло бы в глотке. Мамаша считает каждую копейку. Конечно, банка пепси — сущая мелочь, но повод для придирок.Возвратившись домой, я прохожу в нашу с Никой комнату и плюхаюсь на диван.Сестренка сидит, уставившись в телевизор, и жует сухарики. Она смотрит какой-то нудный сериал и при этом шевелит губами, будто повторяет реплики за героями.— Больше по ящику смотреть нечего? — подаю я голос и протягиваю руку к сухарикам.Рука с пакетом молча отодвигается.— Нет. Это мой любимый сериал.— Ясно, — скептически хмыкаю я. — Мозги занять нечем?Мой вопрос повисает в воздухе. Моя сестра вообще на все реагирует с большим запозданием. На все, кроме своих качков и еще «дозы». Принимает она умеренно, понятно, нет денег, но я ее нещадно ругаю и за это. Хотя мои слова отскакивают от нее как от стенки горох. Мне еще приходится покрывать ее перед родителями. Иначе убьют. Странно, что они ничего не замечают. Мать, понятное дело, вкалывает по две смены. Наша мать — кормилица. А папашке вообще все до фонаря. Вернее, до ширмы. Он выползает оттуда только для поглощения пищи и походов в туалет. Да еще, когда его вызывают чинить компьютеры по объявлениям, которые он регулярно дает в «Из рук в руки». Да, чуть не забыла! Время от времени папаша предпринимает героический поход в какую-нибудь компьютерную фирму, где предлагает свои «гениальные» разработки. Семейка у меня веселая, ничего не скажешь!— Как на улице? — спрашивает Ника, не поворачивая ко мне головы.— Нормально. Летающих тарелок нет, ураганов тоже.— Я, наверное, вечером уйду.— Куда?— Отвали, — цедит Ника. — Надзиратель, что ли?— Слушай, ты бы занялась чем-нибудь путным.— И чем?— Подумай о своем будущем. Поступи куда-нибудь учиться.— Помолчи, а?Я замолкаю, потому что не хочу наткнуться на очередную сестричкину грубость. Но пялиться в телевизор и жевать слюни мыльного сериала — выше моих сил. Я беру с журнального столика «глянцуху» и утыкаюсь в нее. Ника любит время от времени разоряться на абсолютно глупые и никчемные «дамские» журналы. И что самое интересное, ее никто в семье не ругает. Если бы я позволила себе такие траты, меня бы точно изничтожили. А ей — хоть бы хны.Мы с сестрой — двойняшки. И внешность у нас разная. У меня темные волосы, карие глаза. Ника светлоглазая, и волосы у нее каштанового цвета, светлее моих. У меня они совсем темные, оттенка горького шоколада. Я стройнее Ники, выше ростом. И мне кажется, что симпатичнее. Но свое мнение я держу при себе.В последнее время нам понравилось воображать, что у нас много денег и мы в любой момент можем купить билет на самолет и отправиться куда угодно. Мне хотелось в Париж. Нике — на Ибицу. Представляешь, говорила она, мечтательно закатывая глаза, танцы до утра, мускулистые загорелые парни, пляж, солнце, море, короче, полная расслабуха. В этом месте мне всегда хочется ей возразить, сказать, что и в Москве она не очень-то напрягается. По жизни у нее и так сплошной расслабон, но ради семейного спокойствия я молчу. Те времена, когда она меня слушалась и я была для нее любимой сестрой, давно канули в Лету. Теперь отношения между нами можно назвать затяжными боями с временными перемириями.Я задумчиво перелистываю журнал. Картинки — с души воротит. Все такие сладкие и в сплошном шоколаде. Всякие «шишки» да их «герлы», увлеченно позирующие перед объективами фотоаппаратов. И видно, что это занятие им до смерти нравится. Просто хлебом не корми, дай посверкать фарфоровыми зубками. Великосветские телки похожи друг на друга, как две капли воды. Все в обалденном прикиде, выхоленные, с кукольными личиками и чумовым макияжем. Чумовым в смысле денег. Там одна тушь на пятьдесят баксиков тянет. Видела я однажды такую чудо-тушь от «Кристиан Диор». Лежала она на бархатной подушечке и отливала золотом в искусственном освещении витрины.Я снова скольжу взглядом по лощеным куколкам. Да мы, если нас причесать как следует, накрасить, приодеть, выбить все зубы, а потом вставить новые — фарфоровые, будем ничуть не хуже. А во многом и лучше. Вон та молодка так похожа на Нику. Я внимательно всматриваюсь в нее. Черт возьми, действительно похожа!— Ник! — толкаю я ее локтем. — Смотри!— Че?— Смотри, как девка на тебя смахивает.— Где?— Вон, на снимке. Глянь! — Я читаю подпись под фотографией: «Анжела Викентьева — дочь президента жилищно-строительной корпорации „Алрот“.Ника всматривается, прищурив глаза.— Что-то есть, — неохотно признается она.— Да не есть, а вылитая ты.— Да… — бросает Ника.— Если тебя умыть, прическу сделать.— Отстань, а?— Не хами. Я по-доброму.Мы снова молчим. Сериал кончился, Ника щелкает пультом и встает с дивана.— Я скоро ухожу, — предупреждает она.— Ясно.— Я на тебя, Аврора, надеюсь, — многозначительно говорит Ника.— Ясно, — талдычу я во второй раз, как попка-дурак.В довершение всего меня еще назвали абсолютно дурацким именем — Аврора. Тоже мне — Аврора в эпоху поколения next. Кто бы мог подумать, что наш папашка-компьютерщик в пору розово-голубой молодости увлекался мифологией и поэтому назвал меня Авророй — в честь той самой богини зари, а сестрицу — Никой, Викторией, то бишь победой. На память о славном мифологическом прошлом у папашки осталась полка с книгами мифов Древней Греции и Рима, которая висит аккурат над его компьютером. Он буквально трясся над этими книгами и никому не разрешал прикасаться к ним.Мне опять надо плести родителям что-то про день рождения у подруги, на который внезапно позвали Нику, и она просто не могла отказаться. — При этом папашка высунется из-за своей ширмы и нахмурится, а мать недовольно подожмет губы. Иногда мне кажется, что они смутно обо всем догадываются, но предпочитают, как страусы, прятать головы в песок. Что же — каждому свое!Мне предстоит коротать вечер в одиночку. Слышно хлопанье входной двери — это Ника вылетела пулей из нашей квартирки. А я снова беру в руки журнал и всматриваюсь в девушку, так похожую на Нику. Ну точно — она. И чем больше я вглядываюсь, тем разительнее сходство. Когда-то я читала такую теорию, что бывают разлученные души и двойники, которые маются и страдают на белом свете, пока не находят друг друга. Теория красивая и, по-моему, верная. Но откуда же у Ники взялся двойник? Может, это наша дальняя родственница? Мать рассказывала нам о каких-то родственниках, след которых давно затерялся в Польше. А вдруг это — представительница польской ветви нашей родни, перебравшейся в Москву? Может, это моя троюродная кузина?Я лихорадочно пробегаю глазами заметку. Обычная рекламная «заказуха», в которой расписываются достижения фирмы «Алрот». У компании скоро намечается юбилей, который будет проходить в «Отель-Плаза». В конце заметки сноска: «Смотрите последнюю страницу». Я заглядываю туда. В глаза бросается заголовок, набранный крупными буквами: «Светские девушки столицы». И несколько фотомордочек. В том числе Анжелы Викентьевой. Мини-постеры. И далее идет информация: «Если вы хотите задать нашим девушкам пару вопросов, пишите на электронный адрес клуба „Хоп-Драйв“. Вам ответят». Первой моей мыслью было — написать. Второй — о чем? Я что, хочу с ней познакомиться? Смешно! Узнать побольше о ней и ее семье? Глупо! Вопросы должны быть типа: «Одежду какого модельера вы предпочитаете?» или «Где вы любите отдыхать?»Но бездействовать я тоже не могу. Я беру журнал под мышку и встаю с дивана. Дело в том, что я буквально изнывала от серости и скуки. В детстве и ранней юности я зачитывалась подвигами корсаров и мушкетеров, мечтала о приключениях. И хотя наивные мечты давным-давно выветрились у меня из головы, все же время от времени меня посещала ужасная мысль, что всю свою жизнь я простою пассажиром в ожидании поезда на забытом богом и людьми полустанке. Всю жизнь я проведу в ожидании чего-то. Того, что никогда не наступит. А тут на меня вдруг повеяло Приключением. И я встрепенулась…— Ты куда намылилась? — раздается надо мной голос матери, когда я, нагнувшись, надевала в коридоре туфли.— К Верунчику. — Это была моя закадычная подруга.— Надолго?— Не знаю, — уклончиво отвечаю я.— Чтобы скоро дома была. А где Ника?— Ушла на день рождения.— А мне сказала, что на минутку.— Внезапный день рождения. Боялась, что вы не отпустите.— Могла бы предупредить.— Она попросила сделать это меня.— А ты куда? — высовывается из-за ширмы папашка. Дверь в большую комнату открыта, и я его прекрасно вижу. Услышав наши голоса, он тоже решил принять участие в семейном сборище.— К подруге.— А…Голова убирается обратно. За ширму. Есть какой-то рассказ или повесть «Голова профессора Доуэля». Голову моего папашки можно озаглавить «Голова компьютерщика Сеульского».— Долго не шляйся, — доносится до меня.— Будь спок, — салютую я. — Не дам маньякам никакого шанса.— Чего? — подозрительно спрашивает мать.— Это я так. Все. Пока. Чао.Когда за мной закрывается дверь, я вздыхаю с чувством невыразимого облегчения. На некоторое время я покинула свою тюрьму. К сожалению, не навсегда. В моей голове зародился смутный план, который я собиралась выполнить во что бы то ни стало. Но следовало все еще детально обдумать.Верунчик была дома. Увидев меня, она издала победный клич и уволокла в свою комнату. Верунчик — счастливица: у нее есть свой жизненный ареал, свои метры, на которых она может делать все, что угодно: плясать, принимать позы из «Камасутры», медитировать, глядя в потолок. У меня такой возможности нет.— Ты вовремя. Мне тебе столько надо рассказать…— Мне тоже.— Слушай, у меня появился потрясающий парень. Мечта!— Здорово!Сколько я помню, Верунчик всегда находилась в состоянии эйфории от очередной влюбленности. И вокруг нее всегда вились парни. И действительно потрясающие. При этом Верунчик не обладала фигурой и данными топ-моделей: ниже среднего роста, довольно полная, с круглым лицом, курносым носом и пухлыми губами. Но Верунчик ничуть не комплексовала насчет своей полноты, и, как это ни странно звучит, она ей даже шла. А заливистый смех в сочетании с большой грудью производил на особей мужского пола убойное впечатление. Я сама была тому неоднократный свидетель.— Его зовут Владислав. Я называю просто Владик, — хихикнула Верунчик и кокетливо тряхнула волосами.— Замечательно! — ответила я, погруженная в свои мысли.Добрый час я слушала излияния подруги, поддакивая и охая в нужных местах. К концу рассказа я уже потеряла нить разговора и только машинально подавала свои реплики.— Он сказал мне, что скоро уезжает в командировку. На целый месяц, представляешь?— Прекрасно!— Не знаю, как я переживу это!— Отлично!— Он обещал мне звонить и писать!— Форменный кошмар!— Я даже всплакнула!— Здорово!Верунчик с недоумением посмотрела на меня.— Ты вообще меня слушаешь или нет?— Извини, — спохватилась я. — Задумалась.— О чем?— Так… есть одно дело. Точнее, у меня к тебе есть просьба.— Какая?Мой план постепенно созревает в голове. Как груша на ветке. В отличие от меня, бившей баклуши вот уже два года, Верунчик поступила в институт. И не какой-нибудь хухры-мухры. А на отделение журналистики Российского государственного гуманитарного университета. А до этого она полтора года работала внештатным корреспондентом в каком-то задрипанном издании вроде «Добрые вести нашего района». Но примерно два месяца назад очередной кавалер устроил ее в жутко престижное издание «Планета женщин», и там она счастливо клепала различные статейки и брала интервью у важных персон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31