Когда они с Томом сошли с трамвая и углубились в лабиринт унылых улочек, полных неряшливых визжащих детей, она возблагодарила судьбу за то, что сама выросла в поселке, окруженном со всех сторон полями, а не на грязной городской улице.
Том остановился перед обшарпанной коричневой дверью.
– Это здесь, – сказал он. – Я буду ждать вас на трамвайной остановке.
Кэти кивнула. Когда он ушел, она постояла еще с минуту перед дверью, прежде чем постучаться.
Она уже много лет не видела Люси и сейчас не могла поверить, что женщина, которая открыла ей, и есть ее племянница. Кэтрин говорила ей, что ее мать в последние годы катилась по наклонной плоскости, и все же она была поражена при виде Люси. Люси, которой сейчас было сорок с небольшим, выглядела намного старше ее самой. К тому же она казалась ужасно неряшливой. Наверное, она уже несколько дней не умывалась и не причесывалась.
Люси заговорила первой.
– Ах, это вы, – сказала она, качая головой. – Дурные новости доходят быстро, не так ли?
– Можно мне войти, Люси?
Люси пошире открыла дверь, и Кэти вошла в переднюю, которая служила также спальней. Квартира располагалась на первом этаже, и всего в ней было три комнаты; в этой комнате стояли медная кровать и драный диван. Кроме кровати и дивана, в комнате больше не было никакой мебели, даже стула. Некрашеный дощатый пол был черным от грязи. Кэти сейчас с жалостью подумала о Кэтрин, которая выросла в таких ужасных условиях.
Кэтрин вышла из судомойни в ту самую минуту, когда она вошла на кухню. В течение некоторого времени они молча смотрели друг на друга, потом девушка, склонив голову, повернулась, намереваясь уйти в смежную спальню, но Люси преградила ей путь.
– Нет, мадам, даже не пытайся прятаться. Тебе негде спрятаться от позора. Сядь, мадам. Твоя тетя Кэти пришла навестить тебя.
Кэтрин, не поднимая головы, покорно опустилась на стул.
– Вы зря тратили на нее деньги, – продолжала Люси, поворачиваясь к Кэти. – Все эти годы вы не жалели на нее денег, послали ее учиться, а она пренебрегла вашей заботой. Да, да, она пренебрегла вами, наплевала на вас, вот что она сделала. – Люси взяла в углу стул и пододвинула его к Кэти. – Присядьте. И извините меня за беспорядок, но с тех пор, как я узнала эту новость, я просто не в состоянии что-либо делать – у меня все валится из рук. О да, это сразило меня наповал. Что же касается ее отца… – Она закрыла глаза и, опустив подбородок на грудь, покачала головой из стороны в сторону так, будто не находила слов, чтобы описать, как принял эту новость Патрик. – Я предупреждала ее, тетя Кэти, – заявила она, резко подняв голову. – Я предупреждала ее. Я тысячу раз ей говорила: твой отец не хочет, чтоб ты виделась с этим Томом Малхолландом. Сначала мы вообще не знали, что они встречаются, потому что он никогда не переступал порог нашего дома. Но маленький Майк выследил их. Он видел, как они идут вместе через пустырь каждый раз, когда она возвращалась от вас. Каждый вечер Том Малхолланд провожал ее домой. Это длится у них уже давно.
Кэти смотрела на Люси, пока та говорила, но краем глаза она видела Кэтрин, чье лицо покрылось мертвенной бледностью. Она хотела подойти к ней, обнять ее и утешить, но почему-то не смогла пошевелиться и продолжала слушать Люси.
– В тот вечер перед тем, как уехать в колледж, – говорила Люси, повысив голос, – она пришла домой в расстроенных чувствах и сказала, что за ней гнался незнакомый мужчина. Должно быть, она как раз тогда поняла, что залетела, и устроила этот спектакль, чтоб свалить все потом на незнакомца. Это он ее подучил. Том Малхолланд. И это он сделал ей ребеночка…
Прежде чем Люси успела договорить, Кэтрин вскочила на ноги, опрокинув стул.
– Это не он! – с возмущением закричала она. – Сколько раз я должна тебе повторять, что это не он? Клянусь Богом, это не он. Не он, слышишь?
– Ты можешь клясться Богом и всеми святыми, можешь клясться Мадонной и архангелами, пока не посинеешь, но никто в этом доме не поверит тебе.
Мать и дочь посмотрели друг на друга, и во взглядах обеих была нескрываемая ненависть. Но потом возмущение Кэтрин прошло, и казалось, все силы покинули ее. Пошатнувшись, она ухватилась обеими руками за край кухонного стола и согнулась пополам.
Люси села и скрестила на груди руки. Раскачиваясь всем телом, она посмотрела на Кэти и жалобно проговорила:
– Что будет, когда родится ребенок? Как он будет расти без отца? А мы не сможем прокормить еще один рот, нам уже и так трудно кормить их семерых. Я сказала ей, пусть идет со своим ребенком в работный дом, потому что мы не в состоянии его содержать. Тем более что вы теперь наверняка перестанете нам помогать. Я и не ожидаю, что вы будете нам помогать после того, что она натворила. – Она подалась вперед на стуле и медленно покачала головой. – И вы будете совершенно правы. Я как раз вчера говорила Пату: тетя Кэти правильно сделает, если откажется нам помогать после того, как наша дочь разочаровала все ее надежды, пренебрегла ее заботой. Она оскорбила вас и ваши самые лучшие чувства – вот что она сделала.
– Перестань молоть чепуху, Люси, – резко сказала Кэти.
Это были ее первые слова с тех пор, как она вошла в дом, и при звуке ее голоса Кэтрин вздрогнула и еще ниже склонила голову. Кэти с жалостью посмотрела на девушку, которая стыдливо прятала от нее лицо, не решаясь взглянуть в ее сторону.
– В любом случае, тетя Кэти, даже если вы захотите ей помочь, она не станет принимать вашу помощь, – заявила Люси, и Кэти снова повернулась к ней. – Она сама так сказала. Я знаю, вы очень добры и не сможете бросить ее на произвол судьбы, несмотря на то, что она сделала, но она решила больше не брать ваших денег. Я говорила ей вчера, чтоб она пошла к вам, – но нет! Нет, она не пожелала повидаться со своей тетей Кэти. После всего того, что вы сделали для нее, она не пожелала вас видеть. Если б вы были ее родной матерью, вы бы не смогли сделать для нее больше. Я всегда говорила, вы относились к ней как к родной дочери. Если не верите, спросите у Патрика. А она даже не хочет вас видеть.
Кэти медленно поднялась на ноги и, подойдя к Кэтрин, мягко дотронулась до ее руки.
– Поедем к нам, Кэтрин, – сказала она. – Нам надо поговорить.
Кэтрин отвернулась как можно дальше от Кэти, чтобы та не видела ее лица.
– Нет, тетя Кэти, я не могу, – прошептала она.
Кэти отошла от девушки и приблизилась к Люси. Наклонившись к ее уху, она прошептала:
– Ты не могла бы оставить нас одних на минутку?
Люси с заговорщическим видом кивнула и, поднявшись со стула, вышла в судомойню и оттуда на улицу. Через минуту Кэти увидела в окно, как она пересекла задний двор. Тогда она снова подошла к Кэтрин и, взяв ее за локоть, повернула лицом к себе. Но девушка так низко склонила голову, что Кэти могла видеть только ее макушку.
– Кэтрин, – твердо сказала она. – Кэтрин, послушай меня. Я знаю всю правду. Я знаю, кто это сделал. Ты должна поехать со мной. Обещаю, что ты его не увидишь. Но нам с тобой надо спокойно поговорить, а мы не можем говорить здесь.
Кэтрин медленно подняла голову. Ее рот был приоткрыт, глаза были абсолютно сухими, и в них застыло невыразимое отчаяние. Но по мере того как смысл сказанного Кэти доходил до нее, к отчаянию прибавлялось удивление.
– Откуда ты об этом знаешь? – прошептала она.
– Я не могу сказать тебе всего сейчас. Мы поговорим обо всем дома. Но я знаю, почему ты молчала. Ты ведь боялась причинить боль мне и дяде Энди, не так ли?
Голова Кэтрин снова склонилась.
– Иди одевайся, и поживее. Мы сейчас же едем ко мне. – Теперь Кэти говорила резко и нетерпеливо. – И возьми с собой все вещи, которые могут тебе понадобиться. Ты больше не вернешься сюда.
– О, тетя Кэти!
Лицо Кэтрин сморщилось, и ее плечи задрожали. Кэти схватила обе ее руки, видя, как ее глаза наполняются слезами.
– Не здесь, не здесь! – воскликнула она. – У тебя будет время выплакаться дома. А сейчас иди и быстро собирай вещи.
Когда Люси вернулась на кухню, Кэтрин уже была в спальне. Люси приподняла брови, вопрошающе глядя на Кэти.
– Она согласилась поехать к нам, – сказала Кэти. – Но я не знаю, сколько времени она у нас пробудет. Как бы то ни было, – Кэти потянулась за своей сумочкой, которую она повесила на спинку стула, – пока она будет у нас, вы, можете каждую субботу посылать к нам детей за деньгами.
– О, спасибо вам, тетя! Как же вы добры! Не знаю, что бы мы без вас делали. Если б не вы и не ваша доброта, мы все уже давно были бы в работном доме. Я всегда это говорила и не боюсь повторить сейчас. Но я лучше сразу вас предупрежу: от нее вы не дождетесь благодарности. Неблагодарное отродье, вот кто она такая! Она моя дочь, и я не должна говорить так о ней, но это правда. Не знаю, в кого она такой уродилась. А какой позор нас ожидает, когда появится ребенок! У него никогда не будет отца, не будет имени. Потому что, даже если она заставит этого подонка Тома признать ребенка, Пат никогда не позволит ей выйти за него замуж. Никогда, ни за что на свете – уж я-то знаю, дело не только в том, что он приходится ей двоюродным братом. Он принадлежит к англиканской церкви, и мой муж никогда не допустит брака между ними. Он бы скорее разрешил ей обвенчаться с арабом из Костефайн-Тауна, чем с Томом Малхолландом. В любом случае кузену и кузине неприлично вступать в брак.
Едва сказав это, Люси прикусила язык и отвела глаза от Кэти. Она только сейчас вспомнила, что дочь этой женщины вышла замуж за молодого человека, который приходился ей братом по отцу. Она служила у Чарлтонов, когда эти молодые люди поженились, но тогда она еще не знала о кровном родстве между ними и узнала об этом только несколько лет спустя. Но она ни в коем случае не должна показывать Кэти, что осуждает подобные браки, а то еще Кэти, чего доброго, рассердится и откажет ей в деньгах.
– Однако такие браки заключались во все времена и всегда будут заключаться, – поспешно добавила она, пытаясь исправить свою оплошность. – Люди могут и не знать, что приходятся друг другу родственниками. В этом нет ничего страшного, если родственники становятся мужем и женой. А что касается Кэтрин и Тома, все дело здесь не в родстве, а в религии. Лично я не имею ничего против англиканцев – вы, наверное, знаете, что мой отец воспитал всех нас в англиканской вере. По мне, пусть выходит замуж за Тома хоть сейчас, так, по крайней мере, она бы избежала позора. Но Патрика никогда не удастся переубедить. Он уверен, что только католики попадают в рай, а все остальные после смерти жарятся в аду.
Появление Кэтрин положило конец болтовне Люси. Девушка вышла из спальни с коричневым чемоданом в руках; на ней было синее пальто и шляпа. При виде Кэтрин сердце Кэти болезненно сжалось. Этой девушке было всего лишь восемнадцать лет, но молодость покинула ее, и она уже успела превратиться во взрослую, обремененную заботами женщину. Кэти вспомнила, как она сама распрощалась со своей юностью в тот день, когда вышла замуж за Бантинга. Но нет, нет, Кэтрин не ожидает впереди ничего подобного. Ей не придется выходить замуж, если только она сама этого не захочет. Она, Кэти, позаботится о том, чтобы жизнь Кэтрин была легкой и счастливой – настолько счастливой, насколько это возможно сделать с помощью денег и любви.
Кэтрин не стала прощаться с матерью. Люси, провожая их до двери, сказала:
– Сегодня вечером ты должна встать на колени и благодарить Господа за то, что он послал тебе тетю Кэти. Что бы с тобой сталось, если бы не она? – Повернувшись к Кэти, она улыбнулась. – До свидания, тетя Кэти, и огромное вам спасибо. Для Пата это будет большим облегчением, когда он узнает, что вы забрали ее к себе.
Кэти ничего не сказала в ответ. Попрощавшись с Люси легким кивком головы, она вышла вместе с Кэтрин на улицу. Они молча прошли мимо женщин, глазеющих на них с порогов своих домов, которые не удостоили Кэтрин приветствия, и мимо стайки грязных ребятишек. Ребятишки побежали вслед за ними, крича:
– Вы не дадите полпенни, миссис?
Вдруг чья-то рука схватила Кэти за рукав пальто, и тоненький голосок закричал, перекрывая все остальные:
– Она моя тетя! Ведь ты моя тетя Кэти?
Кэтрин, резко обернувшись, подняла руку и с размаху ударила своего братишку Шейна.
– Отстань от нее, грязнуля! – в ярости воскликнула она.
Дети, пораженные ее злобным тоном, остановились как вкопанные и притихли, а Шейн прокричал им вслед:
– Папа правильно сделал, что разукрасил физиономию твоему хахалю Тому Малхолланду. Вот подожди, тебя он еще хуже отделает, бесстыжая потаскуха!
Не говоря друг другу ни слова, Кэтрин и Кэти вышли из переулка и направились через улицу к трамвайной остановке. Завидев Тома, поджидающего их там, Кэтрин замедлила шаг, и, если б не рука Кэти, лежащая на ее спине, которая подталкивала ее вперед, она бы остановилась. Но, когда они дошли до остановки, Кэти встала между молодыми людьми, и все трое молча ждали трамвая. В трамвае она тоже села между ними. Все так же не обмениваясь ни словом, они сошли с трамвая и пересели на другой, который довез их до главной площади Вестоэ. Весь оставшийся путь от площади до дома они продолжали молчать.
Войдя в дом, Кэти первым делом заглянула в маленькую гостиную. Удостоверившись, что там никого нет, она жестом подозвала Кэтрин к себе и провела ее в комнату. Оставив девушку там, она вернулась в зал и сделала знак Тому присоединиться к ней, после чего плотно закрыла за ними дверь.
Она еще не сняла пальто и шляпу. Стоя в зале, она откалывала шляпу, когда до нее донесся сверху голос Бетти, потом она услышала голос Эндри.
– Не путайся у меня под ногами! – кричал он. – Уйди и позволь мне встать!
Быстро избавившись от пальто и бросив его на спинку стула, она поспешила через зал к лестнице. Но у подножия лестницы она остановилась как вкопанная, когда дверь столовой внезапно открылась и на пороге появился Нильс.
Она не помнила, как пересекла зал и вошла в столовую. Закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной, она с ненавистью посмотрела на Нильса.
– Ты – исчадье ада, – процедила она сквозь зубы.
Он невозмутимо стоял перед ней, высокий, надменный, все еще привлекательный. Дьявольская усмешка искривила его губы, когда он осознал причину ее ярости.
– Ах, вот оно что! Ха-ха! Теперь мне все ясно. Вот, оказывается, почему вся эта суматоха. Я видел, как ты проводила этих двух голубков в гостиную и оставила их там одних. Значит, я сделал ребеночка твоей дорогой девочке? Интересно, очень интересно. Ну и как ей это понравилось?
– Грязная свинья, вот кто ты такой!
– Потише, потише, – он помахал пальцем перед ее лицом. – Меня не интересует твое мнение на мой счет, моя дорогая Кэти. Я лишь спросил у тебя, как она это восприняла.
– Знаешь, что я тебе скажу? – Она подалась вперед, глядя на него в упор. – Если б не твой отец, я бы убила тебя, убила бы прямо сейчас, клянусь Богом. Но я знаю, что он может этого не пережить. И только это меня останавливает.
– Ха! – Его улыбка стала еще шире, и во взгляде появилось насмешливое выражение. – Я помню, ты уже и раньше говорила мне что-то в этом роде.
– Ты грязное, поганое животное. Ты всегда был скотом…
– Заткнись! Не смей называть меня скотом, – улыбка сошла с его губ, и его лицо потемнело от ярости. – Уж кто-кто, а ты бы лучше помалкивала. Ты! Какое право имеешь ты, содержательница борделей, называть грязным кого бы то ни было? А я ведь должен был догадаться с самого начала, что мой дорогой папочка откопал тебя в борделе. Зная его вкус, не приходится удивляться. Он сам такой же, как ты. Вы прекрасно подходите друг другу. Хочешь знать, почему моя мать не смогла с ним жить? Да потому, что у него были бабы в каждом порту и на каждой улице, бабы всех мастей и типов – черные, белые, желтые. Улицы нашего города кишели маленькими светловолосыми Фрэнкелями. Что ж, теперь мой папаша состарился, и настала моя очередь плодить потомство. Твоя дорогая Кэтрин родит ему внука или внучку – это должно его порадовать…
Кэти чуть не упала вперед, когда дверь внезапно распахнулась. Обернувшись, она увидела на пороге Эндри, который, сжав кулаки, смотрел поверх ее головы на сына.
– Энди, Энди, не надо, – взмолилась она, протягивая к нему руки.
Но она не успела его остановить. С криком, похожим на рев раненого зверя, он бросился на сына и повалил его на пол. Как два разъяренных великана, они катались по полу, тяжело дыша и изрыгая проклятия на своем родном языке, а Кэти, крича как обезумевшая, бегала вокруг них, пытаясь их разнять.
Наконец, обхватив Эндри за пояс, оттащила его от сына – и тут же она увидела, как Нильс занес ногу, собираясь пнуть отца в живот. Но Нильс не успел нанести удар – с громким выдохом, похожим на звук, испускаемый проколотым воздушным шаром, Эндри качнулся в ее объятиях и повалился на пол, увлекая ее за собой. Он так и остался лежать на полу, издавая громкие стоны, а Кэти, положив его голову к себе на колени, баюкала его, как ребенка, не замечая того, что происходило вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41