Видел он и странную активность будущего префекта преторианцев Элия Сеяна, а тогда еще просто агента Ливии, который пристально наблюдал за отправкой.Сабин не сомневался, что именно по приказу императрицы Сеян предпринял нечто, что помешало кораблю Сатурнина доплыть до намеченной цели. Возможно, он организовал пиратское нападение или что-то в этом роде...А в недавнем разговоре Децим Варон, прибывший из ставки проконсула Африки, говорил, что Либон приезжал к ним, разыскивая свою невесту. Ведь когда стало ясно, что судно не пришло в Африку, Сатурнин поручил юноше провести поиски. С тех пор о молодом патриции не было ни слуху ни духу. И вот он здесь...Сабин решительно направился к колонне; Феликс с недоуменным видом, последовал за ним.Либон не обращал внимания ни на них, ни на других людей. Он по-прежнему не сводил взгляда с дверей храма, возле которых толпился народ.В двух шагах от молодого человека Сабин задержался и негромко произнес:— Приветствую тебя, достойный Луций Либон.Тот медленно повернул голову.Сабина поразила перемена, происшедшая с этим веселым, жизнерадостным юношей, каким он знал Либона раньше. Теперь на него смотрел настоящий старик с потухшими запавшими глазами, морщинистой кожей и нездоровым румянцем на скулах. А ведь ему было всего двадцать лет...Видя, что Либон не узнает его, Сабин сделал еще шаг и повторил более громко:— Привет тебе, достойный Либон. Я — Гай Валерий Сабин. Мы встречались в доме у сенатора Сатурнина.В глазах Либона мелькнуло какое-то воспоминание, но мысли его были заняты совсем другим и лишь с большим усилием ему удалось вернуться к действительности.— Да, — глухо произнес он. — Я помню тебя, Валерий Сабин. Скажи мне, что случилось с сенатором. Я ведь с тех пор не был в Риме. Говорят, он был арестован и умер в тюрьме?— Да, такова была официальная версия, — кивнул Сабин. — Его заковали в цепи прямо на заседании сената по обвинению в государственной измене и отвели в тюрьму. Думаю, там ему помогли свести счеты с жизнью.Либон прикрыл глаза и покачал головой.— Он это предвидел, — шепнул юноша. — Он все предвидел. Он был такой мудрый...— Восстание Агриппы Постума закончилось ничем, — продолжал Сабин. — Было объявлено, что это беглый раб выдавал себя за своего хозяина и поднял смуту. Сатурнин позволил себе усомниться в этом и вот...— Да, — ответил Либон, поднимая голову. — Мой отец до конца остался честным человеком и римлянином. Надеюсь, я не опозорю его память ни при каких обстоятельствах.Сабину стало немножко неловко. Словно для того, чтобы усилить его смущение, Либон спросил:— А ты что здесь делаешь, достойный Сабин? Тебя отправили в ссылку как участника заговора?— Нет, — глухо ответил трибун. — Я был амнистирован и нахожусь здесь по поручению цезаря Тиберия.— Цезаря Тиберия? — воскликнул Либон. — А с каких пор ты признал его цезарем?— Несколько позже сената, — резко ответил Сабин. — Пойми меня, я никого не предал. Но со смертью Агриппы Постума именно Тиберий стал официальным преемником Божественного Августа. Нравится мне это или нет, тут уж ничего не поделаешь. Мы прежде всего римляне и служим своей стране. А служение стране сейчас означает служение цезарю. Даже если цезарь этот — Тиберий.— Понятно, — с грустью кивнул Либон. — Что ж, я не имею права осуждать тебя. Возможно, мой отец сумел бы мне объяснить, кто же тут прав. Во всякому случае, я никогда не признаю своим правителем сына подлой Ливии, убийцу и пособника убийц.Сабину стало грустно. Этот парень еще так молод и многого не понимает. Что ж, по крайней мере, он прям и честен, а это всегда нравилось Сабину в людях.— Ладно, — сказал он. — Я не из службы безопасности, и меня не интересуют твои политические взгляды. Давай забудем обо всем, кроме того, что нас познакомил сенатор Сатурнин, человек, которого мы оба любили и уважали. По-моему, у тебя какие-то проблемы. Я был бы рад помочь тебе, если ты захочешь. Прошу тебя, открой мне, что тебя тревожит.Несмотря ни на что, трибун чувствовал себя виноватым под пристальным взглядом этого юноши, который остался верен своим идеалам и плевать хотел на все остальное. А ведь жизнь так сурово с ним обошлась. О, Фортуна, чем же не угодил тебе этот искренний романтик?На глазах Либона вдруг показались слезы, и из непреклонного борца он превратился вдруг в слабого растерянного мальчишку, с нетерпением ждущего твердую руку сильного мужчины, на которую он мог бы опереться.— У меня действительно есть проблемы, — глухо сказал он. — Но вряд ли ты поможешь мне.— А я попытаюсь, — ободряюще сказал трибун. — Послушай, пойдем-ка отсюда в более спокойное место и там поговорим.— Хорошо, — безразлично согласился Либон. — Все равно еще рано. Просто мне больше некуда идти и потому я все дни провожу здесь.— Где ты остановился?— В гостинице недалеко отсюда.— И там твои слуги?— У меня нет слуг. Они раздражали меня, и я их прогнал. К счастью, у сенатора Сатурнина были крупные счета в банках Востока, которые Ливия и Тиберий почему-то не закрыли, и в средствах я не стеснен. Местный агент торгового дома из Иерусалима исправно снабжает меня деньгами.— А давно ты здесь, в Тире?— Две недели.— А что ты делал до того? Я слышал — ты заезжал в Карфаген?— Да, я был там.Сабин вспомнил, как Децим Варон рассказывал о римской девушке знатного рода, которую якобы видели у Такфарината, но не зная, стоит ли говорить об этом Либону.Тот тряхнул головой.— Я не ел уже три дня и теперь в первый раз чувствую голод. Пойдем куда-нибудь поедим и поговорим.— Пойдем, — согласился Сабин, с сочувствием глядя на измученного бледного юношу.Потом он повернулся к Феликсу.— Подожди достойного Паулина, — приказал трибун, — и скажи ему, что я встретил благородного Луция Скрибония Либона. Он знает это имя. Если я понадоблюсь легату, мы будем в нашей гостинице.Феликс молча кивнул и ушел.Сабин с Либоном двинулись по узким улочкам обратно в направлении гостиницы. Шли молча.Уже в комнате, когда было подано вино и закуска и Либон слегка подкрепился, Сабин рискнул начать расспросы.— Когда отец позволил мне покинуть Рим и отправиться на поиски Корнелии, — заговорил юноша, — я поехал в Остию, чтобы нанять там судно, а по пути доставить письмо сенатора Агриппе Постуму, который стоял там лагерем.«Это письмо и погубило Сатурнина», — подумал трибун, но вслух ничего не сказал, чтобы не расстраивать еще больше и так расстроенного молодого человека.— Отдав послание, — продолжал Либон, — я поднялся на борт биремы и отплыл тем же курсом, которым должны были двигаться Корнелия и моя бабушка, почтенная Лепида. Судно, как я понял, принадлежало какому-то авантюристу, искателю приключений, но меня это не смущало. Я пообещал ему хорошо заплатить, он согласился, и надо признать, что ни капитан, ни его команда меня не подвели.Мы долго плавали по Тирренскому морю, заходили на Сардинию и Сицилию, расспрашивая всех встречных о судьбе «Сфинкса». Но никто не мог сказать ничего определенного.Затем мы направились к берегам Африки, в Карфаген. У меня все-таки теплилась надежда, что их судно просто попало в шторм, сбилось с курса и его долго носило по волнам, но в конце концов «Сфинксу» удалось добраться до места назначения.Оказалось, что я ошибался. Проконсул Фурий Камилл сказал, что Корнелия в Карфагене не появлялась и он уже написал об этом сенатору Сатурнину, но не получил ответа. Сенатор тогда уже был мертв.Я провел некоторое время в ставке проконсула, а потом началась война с кочевниками. У Камилла прибавилось проблем, и я не хотел мешать ему. Сев на свой корабль, я поплыл вдоль побережья по направлению к Александрии, а затем и дальше, и так попал в Тир.Сабин скрипнул зубами.— Наверное, тебе надо было двигаться в противоположном направлении, — сказал он, — к Нумидии.И трибун рассказал юноше о том, что узнал от Децима Варона. Судя по всему, та девушка и была Корнелией, так Сабин и подчеркнул.Либон грустно кивнул.— Наверное, ты прав. Но дело в том, что здесь, в Тире, я наконец нашел ее.— Что? — воскликнул Сабин. — Нашел внучку Сатурнина? И ты так спокойно об этом говоришь?— Я нашел ее, — повторил Либон. — Но лучше бы я оставался в неведении. Боги жестоко посмеялись надо мной.— Я не понимаю тебя, — растерянно сказал Сабин. — Ты, кажется, не рад. Но как же...— Я увидел ее два дня назад, — устало произнес Либон. — Она выходила из храма Астарты, возле которого мы с тобой недавно встретились. Я чуть сознание не потерял от счастья, кинулся к ней, но... она меня не узнала и прошла мимо.— Как не узнала? Почему?— У меня сложилось впечатление, что она находилась под действием какого-то наркотика.— Наркотика? — в негодовании воскликнул Сабин. — Кто же посмел пичкать наркотиками внучку римского сенатора и консуляра?— Жрецы храма Астарты, — глухо ответил Либон.— Но почему же ты не предпринял никаких действий? — Сабин был возмущен пассивностью Либона. — Ты же мог пойти к римским властям, развалить этот проклятый храм и вернуть свою любимую. Ты же мужчина, Луций!— Я пошел к властям, — отрешенно произнес Либон. — И квестор вместе со мной направился в храм Астарты. Жрецы привели Корнелию. А она сказала, что видит меня первый раз в жизни и служит только Богине.Сабин был потрясен.— А ты не мог ошибиться? — спросил он осторожно. — Может, это вовсе не она. Бывают странные случаи сходства...— Я? — с горечью усмехнулся Либон. — Ошибиться? Мы росли вместе. Я не мог обознаться.— Но если так... — Сабин не знал, что ему сказать, чем утешить потерявшего надежду юношу. — Послушай, недавно в Риме жрицы Исиды обманули одну женщину и цезарь сурово расправился с ними. Может, и тут служители культа каким-то образом заставляют Корнелию говорить неправду. Если так, то я и легат Паулин, с которым я здесь нахожусь...— Спасибо, трибун, — глухо ответил Либон, глядя в пол. — Уже поздно. Как бы то ни было, Корнелия для меня умерла.— Что? — Сабин не верил своим ушам. — Но почему?— Она стала храмовой проституткой и продает свое тело первому встречному за горсть медяков, — звенящим от напряжения голосом сказал Либон. — Я ее ненавижу.Он закрыл лицо руками и зарыдал. Глава XVIIХозяин и гость Германик, выслушав просьбу цезаря и будучи горд оказанным ему доверием, немедленно начал готовиться к отъезду. Он со всей старательностью, присущей ему во всем, изучал самые разнообразные материалы по восточным провинциям, в которых никогда еще не был, подбирал надежных, верных людей для своей свиты, разрабатывал маршрут поездки.Ему очень хотелось, чтобы вместе с Кассием Хереей его сопровождал и Публий Вителлий, но достойный патриций, извинившись, отказался:— Прости, Германик, — сказал он с улыбкой, — но походная жизнь мне уже до смерти надоела. Хочу пожить в столице, где можно три раза в день принимать ванну, слушать поэтов и ораторов на Форуме, ходить в цирк и амфитеатр.К тому же, я ведь уже не так молод и пора подумать о семье. Мне нужен наследник, которому я мог бы передать мое состояние. И как раз подвернулась одна подходящая девушка...— Я слышал, — скривился Германик, — но ведь она, кажется, родственница Элия Сеяна.— Ну и что? Да, Сеян не может похвастаться древностью рода, но зато он сейчас занимает очень высокую должность и уж дети его точно будут заседать в сенате. Нет, я не считаю мой предполагаемый союз с его племянницей каким-то мезальянсом.Помнишь, что однажды в подобном случае ответил твой приемный отец, наш достойный цезарь? Когда он назначил на важный пост одного безродного человека и патриции подняли шум, говоря, что тот не имеет знатных предков, мудрый Тиберий резонно заметил:— Ничего страшного. Он сам будет собственным знатным предком.Поэтому, уж извини, я не покину столицу. Может быть потому, когда ты вернешься с Востока и опять, если пожелают Бога и цезарь, возглавишь Ренскую армию, я и присоединюсь к тебе, но не сейчас.Германик с улыбкой обнял верного соратника. Ему было жаль, что Вителлий не поедет с ним, но он понимал друга. Что ж, пусть поступает, как знает. Ему виднее.Зато его любимая жена Агриппина ни секунды не колебалась и категорически заявила, что будет сопровождать мужа.— Опасности? — сказала она на его возражения. — Неудобства? Неужели в Сирии нам будем еще хуже, чем в Германии? Я пережила с тобой уже столько, что теперь меня трудно испугать. Нет, мой дорогой, я люблю тебя и ты меня не отговоришь.Уцепившись за подол ее платья, маленький Гай, прозванный Калигулой, громко расплакался.— И я хочу с папой!В конце концов, Германику пришлось согласиться, что с ним поедут жена и младший сын. В глубине души он был только рад этому, все его сомнения были вызваны тревогой за безопасность близких.И вот наступил день отплытия. В Остии стояла под парусами небольшая флотилия, чтобы сопровождать консула и приемного сына цезаря в его инспекционной поездке по восточным провинциям. Провожать Германика отправились представители сената и всех сословий, даже сам Тиберий собирался, но в последний момент слег с приступом ревматизма. Императрица Ливия выразила свое сожаление, но тоже не поехала и осталась с сыном.До остийского порта Германика провожали его мать Антония — дочь Марка Антония и Октавии, сестры Божественного Августа, брат Клавдий и сестра Ливилла, жена Друза. Сам Друз к тому времени уже был на пути в Германию, чтобы принять командование Ренской армией.Множество римлян и жителей провинций тоже приняли участие в проводах, а горожане Остии все до единого поспешили в порт. Народ очень любил Германика и громкими криками напутствовал его, желая удачи и скорейшего счастливого возвращения.Жрецы без устали взмахивали ножами и молотками, лилась на алтари всевозможных Богов жертвенная кровь и вердикт гаруспиков и авгуров был однозначен: небожители благоволят Германику и окажут ему необходимое содействие в его миссии.Наконец, прощание закончилось, взвыли трубы оркестра, на мачтах кораблей затрепетали цезарские флаги и эскадра двинулась в открытое море. Толпы людей на пристани махали руками и платками, а Германик, стоя на мостике флагмана, с улыбкой отвечал им.Вскоре мачты кораблей скрылись за горизонтом и люди разошлись, чтобы приступить к своим повседневным делам. * * * Эскадра Германика двигалась тем же маршрутом, которым незадолго до нее прошла «Минерва», цезарская галера, с Марком Светонием Паулином и Гаем Валерием Сабином на борту.Правда, теперь спешки не было и Германик, совмещая приятное с полезным, уделял много внимания новым местам, знакомясь с достопримечательностями и памятниками старины.Так он на несколько дней задержался возле мыса Акция, где посетил храм Аполлона, выстроенный Августом в память о победе, и укрепления Антония, в которых его легионеры ждали, как же завершится морское сражение. Затем они, правда, все перешли на сторону победителя.В дальнейшем бывший командующий Ренской армией навестил Фивы, разгромленные некогда войсками Александра Македонского, где осмотрел комнату, в которой родился Пиндар.После этого путь его лежал на остров Лесбос, где Германик положил венок на могилу знаменитой поэтессы Сафо.Здесь же, на Лесбосе, Агриппина, которая снова была беременна, родила дочку, получившую имя Юлии. Это был уже шестой ребенок Германика. Еще трое умерли в младенчестве.Когда мать и дитя уже чувствовали себя нормально, плавание было возобновлено и суда двинулись на восток. Эскадра заходила в порты Илиона — легендарной, воспетой Гомером Трои — Византия и Халкедона, недалеко от которого находилась могила Ганнибала, заклятого и самого удачливого врага Рима. Удача эта, правда, не всегда сопутствовала великому карфагенскому полководцу.Затем Германик продолжил плавание вдоль берегов Малой Азии, посещая все славные в истории города: Пергам, Смирну, Эфес, Милет. Здесь корабли резко развернулись и взяли курс на Афины.В величайшем городе Греции Германик, который всегда испытывал благоговейный трепет перед культурой Эллады, продемонстрировал в очередной раз свою скромность и благородство.У городских ворот он появился один, без эскорта ликторов и свиты сановников. Растроганные местные власти организовали в его честь грандиозный праздник, на котором Германик присутствовал в качестве почетного гостя, с благодарностью приняв приглашение.В ответной речи он долго говорил о знаменитых афинских ораторах, поэтах, философах и полководцах я о том влиянии, которое они оказали на развитие мира вообще и римской Империи в частности.Затем, тепло попрощавшись с благодарными афинянами, Германик снова сел на корабль и отплыл на Родос, где он хотел посетить местный университет, слава которого гремела по всему свету.На Родосе суда задержались недолго, и потом плавание продолжилось вдоль берегов Малой Азии, мимо Ликии, Писидии, Киликии. И вот наконец солнечным августовским днем эскадра двинулась из Тарса по направлению к Селевкии, порту столицы Сирии Антиохии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51