Херман — рослый, широкоплечий, слегка грузный мужчина с небольшой бородой и густыми светлыми волосами — тяжелым шагом прошел на середину комнаты и медленным взглядом обвел всех собравшихся.В то время ему только исполнился тридцать один год (Германик, его коварный враг, был на одиннадцать месяцев младше), но, несмотря на молодость, вождь херусков пользовался громадным авторитетом как в своем племени, так и среди других варваров.Еще в детстве он попал в плен к римлянам, когда армия Друза промаршировала от Рена до Альбиса, сметая всех на своем пути.Вместе с другими мальчиками знатных германских родов он был отправлен в Рим, на воспитание.Август все время держал при своем дворе несколько десятков ребятишек — то ли захваченных в качестве военной добычи, то ли присланных в роли заложников зависимыми от Рима правителями.Он очень хотел вылепить из этого податливого детского материала будущих цивилизованных и образованных царей и вождей — верных союзников Империи, на которых впоследствии можно было бы смело положиться в случае необходимости.Некоторые легко поддавались дрессировке — в основном это были эллины из Малой Азии, но другие — парфяне, например, и германцы — лишь делали вид, что готовы служить интересам Рима, но в глубине души оставались верными своим традициям и любви к свободе.Особенно это касалось гордых, не знавших рабства херусков, которые никак не могли позволить кому-либо диктовать им свои законы.И главным среди этих непримиримых был Херман, которого римляне называли Арминием, не в силах выговорить его варварское имя.До поры до времени юный вождь — со свойственным дикарям коварством — ловко прикидывался другом римлян и даже у Августа не возникло сомнений в его лояльности.Когда Херман достиг подходящего возраста, он — вместе с другими соплеменниками, которые должны были помочь ему установить цивилизованную власть над херусками и превратить это воинственное племя в покорных данников Империи — был отправлен в родные края.— Там он получил под свою команду крупное соединение германцев, присягнувших на верность Риму, и вместе с ними поступил в распоряжение наместника провинции за Реном Публия Квинтилия Вара.Херман старательно выполнял свои обязанности, поддерживал в своем войске строгую дисциплину и всячески пытался втереться в доверие к самодовольному проконсулу, используя самую грубую лесть и богатые подарки. Он не гнушался даже участвовать в оргиях, которые регулярно устраивал Вар, что отнюдь не способствовало его популярности у подчиненных, верных древним суровым традициям и моральным принципам.А римские офицеры лишь посмеивались, наблюдая за ним. Они полагали, что таким путем примитивный варвар хочет сделать карьеру и ищет покровительства влиятельного консуляра Публия Квинтилия.Но лишь один Херман знал, к чему он в действительности стремился, и, не обращая внимания ни на что, медленно, но верно шел к цели, которую поставил себе уже давно.А целью этой было полное освобождение германских территорий от римского влияния.Уже вскоре он принялся устанавливать тайные контакты с вождями других племен, живших между Реном и Альбисом. Речь шла о том, чтобы объединить все силы, создать могучий Племенной союз и раз и навсегда отбросить завоевателей за великую реку.Сначала к предложению Хермана отнеслись весьма скептически, а к нему самому — с недоверием. Как же, ведь вождь херусков считался самым активным лизоблюдом в ставке наместника Квинтилия Вара.Но со временем упорство, сила убеждения и железная логика Хермана сделали свое дело. Союз был заключен и скреплен — по обычаю — кровавой клятвой. Теперь оставалось только ждать возможности нанести удар по врагу, безжалостный и сокрушительный удар.И такая возможность скоро представилась: Вар повел свою армию в Тевтобургский лес, где и угодил в засаду.Недавние союзники, столько раз клявшиеся в верности Риму, набросились на его легионы со всех сторон, словно бешеные псы, кусая и царапая. Разгром был полным...Но напрасно после учиненной резни Херман заклинал своих соотечественников развить успех — охмелевшие от крови и трофейного вина варвары предпочли приступить поскорее к дележу добычи, а не продираться сквозь густую чащу к Рену, чтобы напасть на пограничные римские провинции и опустошить их, возможно, навсегда прекратив процесс цивилизации и романизации местного галльского населения.Момент был упущен — армия Тиберия успела захватить переправы на Рене и не пустила варваров на левый берег.И хотя Август приказал не расширять больше территорию Империи, установив границу по великой реке, противостояние между Римом и германскими племенами сохранялось с тех пор и по нынешний день.И вот теперь явился Германик — мститель, готовый огнем и мечом смыть позор поражения Вара и гнать ненавистных ему варваров хоть до самого Китая.И с этим надо было что-то делать. Вот почему собрался сегодня Большой совет. * * * Херман пристально оглядел всех присутствующих, глухо кашлянул и заговорил:— Приветствую вас, братья, борцы за свободу наших народов. Я рад и благодарен вам за то, что вы откликнулись на мой призыв и собрались здесь. Для этого действительно была очень важная причина, и сейчас вы ее узнаете.Он помолчал немного. Все взгляды были обращены на него. Вождь сжал свои огромные кулаки, и вновь раздался его чуть хрипловатый сильный и звучный голос:— Мне стало известно, что наши враги готовятся нанести очередной удар. Оказывается, нападение на хаттов было всего лишь разведкой боем. Теперь же римский командир Германик поклялся вовсе стереть наши племена с лица земли и уже готов к этому.Все глухо загудели, переглядываясь. Новость была не из приятных. Многие из них уже встречались с Германиком и знали, что он не бросает слов на ветер.— Так вот, — продолжал Херман, — слушайте внимательно. Римляне собрали армию в пятьдесят тысяч человек, сели на корабли и плывут сейчас вниз по Рену. Они хотят морем добраться до устья Эмиса, высадиться на сушу и перейти Визургис. И застать нас врасплох.— Откуда у тебя такие сведения, вождь? — с тревогой спросил хатт Ульфганг. — Ты уверен, что это действительно так? Ведь Германик мог устроить и провокацию, и обманный маневр. Он достаточно хитер для этого.— Уверен, — решительно ответил херуск. — Откуда у меня сведения — вы узнаете позже. Но клянусь моей матерью, это так. И сейчас я хочу вас спросить: что мы будем делать? Разбежимся ли, как трусливые зайцы, или примем бой?Вожди зашевелились, что-то выкрикивая и потрясая кулаками. Упомянув зайцев, Херман больно задел их самолюбие. Германцы не привыкли отступать ни перед кем.— Я хочу сказать! — раздался голос Сигифрида. — Да, брат мой, Херман, мы готовы сражаться. Но ведь невелика честь просто сложить свои головы в лесу или на болотах, как то было недавно. Нет, мы хотим сражаться и победить. Знаешь ли ты, как это сделать?— Знаю, — громко ответил вождь херусков. — Знаю и сейчас расскажу вам. Римляне часто побеждают потому, что действуют по заранее продуманному строгому плану, а мы просто бросаемся в бой, уповая лишь на собственную храбрость и силу. Но сейчас этого уже мало.Слушайте меня, соплеменники. Наши Боги послали нам прекрасную возможность рассчитаться с захватчиками. Ведь дело в том, что мы знаем их план, но они не знают наших намерений, они думают напасть на нас неожиданно, когда мы не будем готовы. Но клянусь Зеем, Манном и Одином, это у них не выйдет. На сей раз мы используем свой шанс!— Говори, Херман! — послышались голоса. — Мы слушаем тебя! Предлагай, мы готовы!Глаза собравшихся воинственно заблестели, лица покраснели, кулаки сжались.— Так вот, братья, — продолжал херуск, — мы можем победить римлян, но только если примем на вооружение их же тактику — строгую дисциплину и повиновение начальникам.Многие разочарованно загудели. Слова «дисциплина» и «повиновение» вызывали у своевольных германцев жестокую изжогу.Не обращая на это внимания, Херман говорил дальше, яростно взмахивая рукой:— Да, вы не ослышались. И я скажу больше — вы свободные люди и вольны поступать, как вам вздумается, но если вы хотите победить врага, если хотите, чтобы я повел вас в сражение, то должны хотя бы на время этого похода смирить свою гордость и смирить гордость своих воинов. Только так мы можем надеяться на успех. А если нет...Он сделал паузу и скользнул взглядом по рядам вождей.— А если нет, то можете уже сейчас прятать свои семьи в чаще и уходить за Альбис. Толпой мы не одолеем римлян.Вожди приглушенно обсуждали слова своего предводителя. Некоторые кивали своими косматыми нечесаными головами, некоторые пожимали плечами, были и такие, которые решительно трясли бородами, словно говоря: нет, это невозможно.Херман терпеливо ждал, поглядывая на закутанного в плащ человека, который не принимал участия в дискуссии.Наконец общее мнение собрания стало, кажется, склоняться в его пользу. Херуск одобрительно качнул головой. Его глаза заблестели.— Ты говорил разумно, брат, — произнес наконец Зигмирт. — Но объясни нам, как ты хочешь воевать с римлянами?— А вот как, — торжественно возвестил Херман. — Они собираются атаковать нас за Визургисом, ударить в самое сердце. Мы же встретим их на полпути, в лесистой местности, когда они не будут ожидать этого.Но вот тут-то мне и нужно ваше полное повиновение, чтобы ни один отряд, ни один воин не вздумал действовать по собственному плану и раньше времени не обнаружил нас перед врагом. Вот почему я требую от вас строжайшей дисциплины.Поверьте, этим не будет нанесен ущерб вашей независимости, так вы лишь завоюете себе свободу, которой потом сможете пользоваться, как только пожелаете. У меня и в мыслях нет становиться тираном или царем над вами, и ради общей цели, ради будущего ваших детей прошу вас довериться мне. И обещаю вам полную победу!Речь вождя произвела сильное впечатление, германцы одобрительно загудели.— Он прав! — раздались голоса.— Пожертвуем малым, чтобы достичь большего!— Командуй, Херман!Херуск поднял голову; его лицо напряглось.— Благодарю вас за доверие, братья, — сказал он громко. — И командовать я начну прямо сейчас. Время не ждет. Итак, мое первое распоряжение: кто не подчинится приказу начальника, будет предан смерти, будь он хоть самый знаменитый вождь, хоть мой родственник, а хоть и простой ополченец. Запомните это!Теперь перейдем к делу. Детали обсудим потом, а пока вот мой план в общих чертах: наша армия, выставив дозоры, арьергард и боковое охранение, как то принято у римлян, немедленно выступит в поход. Мы должны первыми успеть дойти до того места, где начинается Тевтобургский лес, и занять там самую выгодную позицию.Когда римляне двинутся от побережья, чтобы форсировать Визургис, мы нападем на них, предварительно окружив, и перебьем всех до единого, как это уже случилось с армией Вара. Пусть наш родной Тевтобургский лес снова станет их могилой!Оглушительный восторженный рев нескольких десятков глоток приветствовал слова вождя. Германцы поверили в победу!— Хорошо, — одобрительно сказал Херман. — А теперь обсудим, кто сколько и куда поведет людей. Предупреждаю — не должно быть ни малейшей ошибки или небрежности. Цена ей — наша кровь и наши жизни. Итак, слушайте и запоминайте. Ты, Сигифрид...Подавшись вперед, варвары внимательно ловили каждое слово своего предводителя, которому только что вверили самое дорогое, что у них было, — свободу. Глава XXVIIВысадка Все указывало на то, что великий план Германика благополучно будет претворен в жизнь.За все время плавания погода ни разу не испортилась достаточно сильно, чтобы создать для судов трудности в дальнейшем продвижении. Постоянно светило нежаркое ласковое солнце, пролетал над караваном легкий ветерок, лишь иногда незначительно усиливаясь, но это было лишь на руку римлянам — можно было поставить парус.Дождь прошел всего два раза, да и то не сильный; он лишь освежил расслабившихся от долгого сидения на палубе солдат. И никаких бурь, штормов, ураганов, весьма обычных для этих мест в начале лета. Одним словом, тихо, прохладно, спокойно.Полевые жрецы — авгуры и гаруспики — проведя свои гадания, в один голос заявили, что чуть ли не все олимпийские Боги в полном составе явно благоволят экспедиции и ее участникам. Блестящая победа уже, можно считать, одержана. Осталось только прийти и взять варваров голыми руками.Но Германик строго запретил служителям Богов объявлять столь оптимистические предсказания солдатам, боясь, как бы это не расстроило их боевой дух, не посеяло в них легкомысленное отношение к противнику, который, несмотря ни на что, был еще очень и очень силен и опасен. И победу — пусть даже легкую — все равно еще надо добыть.Как и пристало опытному и предусмотрительному полководцу, Германик был очень осторожен и предпочитал не искушать судьбу — как бы не сглазить ненароком.Кроме того, он был весьма суеверен, как, впрочем, и все члены цезарской семьи, исключая, может быть, лишь Тиберия. Да и тот после встречи с астрологом Фрасиллом пересмотрел свои взгляды на судьбу и предопределение в жизни людей.Флотилия римлян и их союзников в установленный срок благополучно завершила плавание по Рену и вышла в широкое устье великой реки.Тут оказалось, что каналы уже расчищены и полностью подготовлены к судоходству — землекопы потрудились на славу.Корабли без труда прошли по ним и оказались в районе узких и извилистых проливов, где приняли на борт фризских лоцманов, которые уверенно провели караван в открытое море. Отсюда начинался последний этап долгого, но безопасного водного пути.Все — командующий, его штаб, солдаты и офицеры — рвались в бой, устав от ожидания. Не растратив попусту свои силы на мучительные пешие марши, армия была готова к любым тяготам. Но тягот как раз, судя по всему, и не предвиделось.По спокойному Северному морю корабли двинулись на восток вдоль побережья, и вот, через несколько дней, одолев последнюю сотню миль, впередсмотрящие наконец заметили конечную цель плавания — неширокое устье реки Эмис.Здесь флотилия остановилась и Германик вновь собрал совет, чтобы решить, как действовать дальше.Особых разногласий во мнениях у штаба не было, и на следующий день началась высадка на берег. Корабли должны были стать на якорь здесь, а затем, в соответствии с изменением ситуации, продвигаться вдоль побережья параллельно курсу армии, как предполагалось, до самого Альбиса. Именно к этой реке намеревался Германик отшвырнуть варваров и, таким образом, вновь поставить под римский контроль территорию, некогда потерянную вследствие разгрома войск Квинтилия Вара.Лишь несколько широких плоскодонных барж должны были войти в Визургис и подняться немного вверх по течению, до места, где Германик собирался перейти реку. Их предполагалось использовать для наведения понтонных мостов, чтобы солдаты перешли на другой берег, буквально не замочив ног.Высадка на сушу проходила так же организованно, быстро и слаженно, как перед тем погрузка. Каждый офицер знал свои обязанности, а каждый солдат — свое место. Германик лично наблюдал за всем, не делая даже перерыва, чтобы перекусить.Ел он тут же, на берегу, и ту же пищу, что и простые легионеры, — хлеб, натертый чесноком, и сушеное мясо или рыбу. Запивал пищу простой солдатской поской.Видя это, воины громкими криками выражали свою любовь к командующему, уважение к которому лишь возросло. Штабные же офицеры — в основном аристократы, не особенно любившие тяготы походной жизни, вынуждены были следовать примеру своего полководца.Впрочем, сейчас и они готовы были пожертвовать удобствами ради общей победы, и в них взыграл всепоглощающий несокрушимый боевой дух римлян — правителей мира.Не прошло и пяти дней, как все уже было готово: армия стояла на берегу в полном боевом строю, а моряки на судах ждали лишь приказа, чтобы приступить к выполнению своей части задания.Германик — в полном вооружении, в позолоченном нагруднике, высоком шлеме со страусовыми перьями, красном плаще, с мечом у пояса — поднялся на импровизированный трибунал и произнес речь, которой, затаив дыхание, внимали все собравшиеся.Речи, произносимые римскими полководцами перед битвами, служили отдельной темой для исследований риторов и литераторов, ибо являлись весьма специфическим разделом науки красноречия, так высоко ценившейся во всем эллинистическом и романизированном мире.История сохранила для потомков суровые сдержанные выступления Камилла, тщательно выстроенные по всем законам риторики речи Сципиона и Клавдия, простые и краткие — Гая Мария, страстные, пламенные — Луция Суллы, вычурные, витиеватые — Гнея Помпея, шутливые и фривольные — Гая Юлия Цезаря, проникновенные — Божественного Августа.Германик нашел свой путь в этом море, он не подражал никому, но взял что-то у всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51