С ее позиции он казался маленьким мальчиком, идущим навстречу великану, словно шагнувшему со страниц древней легенды. Тагай выглядел хрупким — обычным, уязвимым человеком из плоти и крови. Фигура, двигавшаяся в его сторону, напротив, представлялась нечеловеческой — чужеродной, неумолимой, чудовищной.
В отличие от брата, Анна никогда не была набожной. Однако ей было известно, что Джанни верует — жарко, страстно. И девушка вытащила из мешочка его крестик и подняла перед собой, пытаясь выпустить на свободу хоть малую часть молитв Джанни, тех пылких молитв, которые брат изливал перед этим символом Распятого Бога и которые могли задержаться на его сверкающей поверхности, словно дыхание. Полузабытые фразы выплыли из невероятно далекого мира. Девушку это не смущало. Тагаю нужна любая помощь.
— Mater Dei, Memento Mei.
Матерь Божья, вспомни обо мне.
Вспомни о нем!
* * *
Труднее всего оказалось бороться с желанием броситься вперед. Достаточно непросто было управлять даже таким движением, как шаг. На бегу у него останется меньше времени на то, чтобы думать. Скоро Тагай уже слышал ровное дыхание своего противника. Это напомнило ему о необходимости сделать вдох. А потом он разобрал его первые слова.
— Медвежонок! — Черный Змей делал ударение на уменьшительной части слова, тон был презрительным. — Дитя! Иди к Волку. Иди пососать молочка.
Двадцать шагов. Десять. В пяти шагах Черный Змей остановился, и поэтому Тагай поступил так же.
— Медвежонок. — Теперь голос врага звучал тихо: слова предназначались ему одному. — Ты умрешь, зная, что твоя женщина будет лежать подо мной, а потом под каждым из Волков. А потом мы ее убьем. Ты умрешь, зная, что твоя тетка погибнет, твой род будет уничтожен, твои родичи станут рабами. Ты умрешь, зная, что не смог их спасти. И это знание будет преследовать тебя даже в Поселении Мертвых.
А потом мужчина, которого Сада называл медлительным, доказал, что это не так.
Тагай отреагировал на звук палицы, а не на размытое движение древесных доспехов, бросившихся на него. Палица рокотала в воздухе так, словно на своем пути уже крушила тела. Тагай едва успел увернуться, и ветер, поднятый стремительным движением, казалось, прочертил бороздой ему щеку, плечо и бедро. Когда Тагай дернулся в сторону, по всему полю понеслись крики.
Черный Змей вложил в свой первый удар столько силы, что тяжелая палица увлекла его вниз, зарывшись навершием в мягкую землю. Однако воину Волку понадобилось всего мгновение на то, чтобы выдернуть ее. Согнувшись, он начал поднимать ее над землей по косой линии, направляя удар в колено Тагая. Юноша выставил щит, повернув его под углом — так, как он запомнил по урокам, полученным еще во Франции. Однако угол оказался слишком маленьким: палица ударила по щиту слишком сильно, расщепляя дерево и заставив юношу отшатнуться. Черный Змей мгновенно выпрямился и надвинулся на него.
«Ты быстрее!» — сказал Сада. Вспомнив сейчас эти слова, Тагай побежал прочь от воина, приближавшегося к нему. Он действительно быстрее!
Черный Змей остановился.
— Трус! — прокричал он, потрясая перед собой палицей. — Ты не осмеливаешься остановиться и сражаться. Так же бился и твой отец. Я слышал, как он погиб: получил стрелу в спину, когда удирал от врага!
До этой секунды Тагай думал только о том, как уклониться от следующего удара, как удержать врага на расстоянии. Теперь, когда он смог представить себе человека, которого никогда не знал, человека, чью палицу он сейчас держал в руке, молодой индеец почувствовал, как проясняются его мысли. Когда Черный Змей снова бросился к нему, Тагай опять отбежал дальше. Но на сей раз расстояние между противниками осталось достаточно небольшим, чтобы соблазнить Черного Змея на преследование.
Палица опустилась. Тагай остановился, поднырнул под удар и поднял свою палицу. Удар Черного Змея попал в цель, но неточно — лишь скользнул по доспеху, прикрывавшему предплечье Тагая. Это было больно, но не настолько, чтобы помешать юноше развернуться за спиной противника и нанести ему тычок деревянным концом. Это был пустяк: удар был нанесен не смертоносным концом оружия и попал в защищенное доспехом плечо. Однако это была первая его атака, и зрители приветствовали ее криком.
Черный Змей рассмеялся.
— Сегодня тут жужжат мухи! — сказал он. Тагай, который успел отступить, засмеялся в ответ:
— Они собрались, чтобы отложить яйца в твои раны, Таване. Или, может быть, их привлек твой запах?
Ему не пришло в голову, что такая шутка может больно задеть противника. Возможно, дело было просто в вызывающем тоне юноши, но татуированное лицо помрачнело. Черный Змей снова ринулся вперед. Палица из железного дерева громко жужжала, будто пчелиный рой вокруг улья, рассекая воздух так, словно он был твердым. Тагай отступил, но не побежал. Он увертывался от ударов, некоторые отклонял щитом и покрытой доспехом рукой. Но на каждый принятый удар молодой Медведь отвечал своим — и всегда острием, неизменно целясь высоко: у шеи врага, под его рукой. Он бил и бил по кедровым дощечкам, пока клюв ястреба не начал расщепляться и крошиться.
Шум среди зрителей нарастал: с обеих сторон доносились крики и стоны, в зависимости от того, насколько точными были удары.
При каждой атаке Черный Змей хрюкал, мощно выпуская воздух. Он тяжело дышал, тогда как дыхание Тагая оставалось достаточно легким.
«Может быть, — подумал юноша. — Может быть, я смогу сделать это».
Однако искра уверенности чуть было не погубила его. Тагай снова опередил Черного Змея, но выпад в сторону шеи противника вывел юношу из равновесия. Татуированный воин заметил это, сократил дистанцию и высоко занес из-за спины боевую палицу. Тагай оказался чересчур близко от него, уклоняться было слишком поздно. Молодой человек поднял свой щит, и железное дерево тяжело упало на его центр, пробив защиту.
Анна подалась вперед, глядя на одну катастрофу и предчувствуя свою собственную. Сада с проклятием шагнул к полю. Волки торжествующе взвыли. Колеблющиеся готовы были принять решение своих богов.
Тагаю показалось, что рука у него сломалась вместе со щитом. Ему удалось откатиться, и второй удар вонзился в землю возле его головы. Однако Черный Змей поскользнулся на глине, и Тагай встал на колено, отбрасывая куски расколовшегося щита. Два воина снова стояли напротив друг друга, тяжко переводя дух.
— Медведь… лишился… лапы. — Черный Змей указал на руку Тагая, которая уже начала распухать. — Встань передо мной… на колени. Один удар… и тебе больше не будет больно.
Татуированный снова двинулся вперед, высоко задрав свой щит, чтобы отразить последнюю, отчаянную атаку Тагая. И, распрямляясь, Тагай действительно повел свою палицу вверх, целясь, казалось, в синюю змею, которая держала в распахнутых клыкастых челюстях глаз противника. Щит Черного Змея поднялся еще выше над выдвинутой вперед ногой, чтобы поймать и отвести выпад. Палица железного дерева коснулась земли, готовая к смертельному удару.
Однако оружие Тагая, против всех ожиданий, не двинулось по намеченной траектории. Вместо этого, распрямляясь, юноша повернулся на выставленной вперед ноге и выбросил ушибленную руку назад и в сторону, воспользовавшись ею для того, чтобы усилить силу вращения. Отцовская палица опустилась вниз, и впервые Медведь использовал не ее навершие, а клинок. Падая, Тагай не спускал глаз с цели, и за секунду до того, как удариться спиной о землю, он просунул голову ястреба между передней и задней частью доспеха, защищавшего голень врага. Приземляясь, Тагай использовал всю силу своего падения, резко развернул кисть и рванул клинок вверх, рассекая плоть и сухожилия колена Черного Змея.
А затем Тагай покатился по полю, зарываясь лицом во влажную почву. Он не увидел, а услышал, как палица снова ударила в землю позади него. Глаза ему залепила глина. Он не увидел, но услышал рев толпы. Тагай перевернулся на спину, сплюнул, вытер лицо ладонью — и к нему вернулось зрение.
Теперь на одном колене стоял уже Черный Змей, который изо всех сил пытался подняться. Однако нога у него не действовала, и он снова падал. Тогда татуированный воин оперся на палицу, как на костыль, и встал на одну ногу.
Теперь для Тагая исчезли все звуки. Пропала толпа, стихли хрипы и оскорбления, даже гул крови в ушах отступил в никуда. Единственное, что он слышал, — потому что то были не реальные звуки, а воспоминание, — это слова Сады. В доспехах Черного Змея есть два уязвимых места, повторял Сада. И, отыскав одно из них, Тагай шагнул вперед, чтобы найти второе.
Тагай бегом обогнул поднятый щит. Черный Змей снова оторвал палицу от земли, и при этом его рассеченная нога подогнулась. Пока противник падал, Тагай обнаружил то, что искал. Широко замахнувшись, Медвежонок загнал палицу между двумя пластинами доспехов, погрузив лезвие в мышцу, которая соединяет плечо с рукой.
И звуки стремительно вернулись: топот людей, выбегающих на поле, крики торжества и потрясения. Черный Змей лежал на спине, неловко подогнув ногу, и между дощечками его доспеха сочилась кровь, собираясь в лужицу. Тагай опустился на землю, но Сада стремительно заставил его встать. Обычно спокойное лицо двоюродного брата, который исключительно редко выказывал свои чувства, теперь морщилось изумлением и радостью.
— Делай ложный выпад высоко, ударяй низко, обходи сбоку! — Воин рассмеялся. — Хороший совет, правда?
Он был одним из немногих, кто демонстрировал радость. Казалось, большинство сочли то, что сделал Тагай, нормальным и обыденным. Например, высокий и худой старейшина, который протолкался к ним, коротко кивнул Тагаю и сразу же повернулся к Саде:
— Мой внук зайдет к тебе и заберет бобровые шкурки. Он повернулся и ушел, едва взглянув на Черного Змея. Сада изо всех сил старался стать незаметным.
Тагай с трудом поймал его взгляд.
— Ты ставил против меня, Сада?
Мгновение родич выглядел смущенным, а потом пожал плечами.
— Этот человек выделывает бобровые шкурки лучше всех в поселке, — молвил он. — Я решил, что зимой они будут согревать меня лучше, чем воспоминания о тебе.
Тагай рассмеялся. Какое странное ощущение — чудесное и незнакомое. Он посмотрел поверх толпы в сторону дуба. Нижняя ветка опустела.
«Ты идешь ко мне, Белый Можжевельник?» — подумал Тагай.
Тут толпа расступилась, и появился Пойманный в сопровождении других вождей. Зрители раздались в стороны, давая им место.
* * *
Анна пыталась добраться до победителя. Когда Тагай упал в тот последний раз, она решила, что он погиб. Она не увидела, как он нанес свой первый решительный удар, потому что опустила взгляд на серебряный крестик, лежавший перед ней на ветке.
«Это конец, — подумала девушка. — Все кончено!»
Услышав громкие крики, она заставила себя снова поднять глаза. Ей придется увидеть смерть отважного мужчины. Точно так же всего два месяца назад она смотрела, как погибает ее отец. И Анна подняла взгляд как раз вовремя, чтобы узреть чудо: воин-чудовище стоял на коленях, а Тагай поднимался и приближался к своему противнику снова. А потом Черный Змей рухнул под новым ударом. Анна подхватила крестик, сунула его в мешочек и быстро слезла с дерева, словно спускаясь по лестнице.
И в тот момент, когда она уже бежала к толпе, озираясь по сторонам в поисках просвета, который позволил бы ей пробраться к Тагаю, она заметила то, что поначалу приняла за груду оленьей кожи, оставленную на земле. Девушка перевела взгляд на своего мужчину. А потом что-то остановило ее — возможно, отблеск факела, упавший на сложный узор бусин женского платья.
Гака лежала на боку. Анна приблизилась к ней и осторожно перевернула на спину. Лицо старухи было искажено, а кожа стала синеватой. Левую руку она крепко прижимала к боку, а правая дергалась и била о землю, зарываясь в глину. Казалось, старая женщина пытается за что-то уцепиться. Глаза под полуоткрытыми веками закатились.
Гака не могла дышать! Челюсти у нее были сильно стиснуты, и поэтому Анна поспешно уложила седовласую голову себе на колени и с усилием открыла сведенный судорогой рот. Гака проглотила язык. Анна запустила пальцы ей в глотку. К счастью, старуха уже потеряла почти все зубы, но ее челюсти мощно сомкнулись на запястье целительницы. Анна ухватила провалившийся язык Гаки и втянула его обратно в ротовую полость. Отчаянно осмотревшись, девушка увидела рядом с собой на земле небольшую ветку. Анна положила ее поверх языка старухи. Только после этого она позволила Гаке сомкнуть рот.
— Доне!
Во время боя мальчик оставался у дерева. Приковыляв на зов Белого Можжевельника, он округлил глаза при виде извивающегося на земле тела.
— Побудь с ней. Постарайся, чтобы ветка оставалась у нее во рту. Я позову на помощь.
Анне необходимо было добраться до Тагая. Впереди продолжала собираться толпа. Добравшись до ее заднего края, она начала проталкиваться вперед.
* * *
— Близнецы свершили свой суд, Таване, объявил Пойманный. — Ты его принимаешь?
— Принимаю.
Морщась, Черный Змей приподнялся и сел. Кровь, которая прежде текла по его спине на землю, теперь начала сползать по его груди, пузырясь на кедровых пластинах и придавая им более насыщенный красный цвет.
— Все обстояло так, как вам сказал Медвежонок. Татуированный народ собирает своих союзников со всего света. На рассвете после полнолуния они окажутся здесь и сожгут ваши дома. Тахонтенратам пришел конец.
Ворчание, которое сопровождало эти его слова, сменилось криками. Тододахо прекратил их, подняв жезл.
— Поэтому ты нас предал?
— Я вернулся к тому, чему был верен раньше, только и всего. Я презирал себя за то, что не умер как воин, когда вы взяли меня в плен. Я был слишком юным и слабым. И в течение многих лет я лгал себе. Но потом я увидел, как силен народ, среди которого я родился, а племя Оленя становилось все слабее. Мне хотелось снова стать сильным, как они.
Пойманный вновь усмирил толпу.
— А теперь?
— А теперь я хочу умереть как воин. Так, как мне следовало сделать раньше. Я хочу спеть свою песню смерти, чтобы вы все убедились в том, что мужество моего народа превосходит ваше мужество, их сила превосходит вашу силу. Таково мое желание.
— И ты увидишь его исполнение. — Тододахо поднял свой жезл и указал им на восток, где уже светлело небо. — Бог войны приходит к нам в огне, и мы отправим твою душу приветствовать его. Если бы у нас было время, нам следовало бы приготавливать тебя много дней, чтобы почтить и тебя, и его. Но, судя по его стремительному приближению и по тому, как твоя жизнь красной струей бежит на землю, я вижу, что у нас на это нет времени. — С этими словами вождь повернулся к своим соплеменникам, к воинам, вставшим впереди. — Отпустите его душу.
Зрители отступили на несколько шагов, так что образовалась площадка примерно в пятьдесят шагов в длину и тридцать в ширину. Барабаны, которые били во время боя, зазвучали снова, а толпа начала скандировать: «Хех-хех-хех-хех-хех!» Факелы занесли на площадку и расставили на равных расстояниях друг от друга, хотя рассвет делал их ненужными. Однако теперь огонь был необходим для других целей.
Сада приблизился к Тагаю, вручил ему тлеющую палку и подвел к остальным воинам. Те уже выстроились в два ряда лицом друг к другу, по двадцать человек в каждом ряду. С Черного Змея сорвали доспехи и, обнаженного, опутанного паутиной кровавых ручейков, струившихся по синей татуировке, подтащили к началу строя. Там его заставили подняться на ноги.
— Делай то же, что и я, — прошептал Сада. А потом шагнул к Черному Змею и сказал: — Похоже, ты замерз, Таване. Давай я тебя согрею.
С этими словами Сада ткнул своей заостренной горящей палкой в ухо с синей татуировкой.
Черный Змей не закричал. Он взревел:
— Я — Таване из племени нундаваоно! Слушайте мою песню смерти!
И заковылял вдоль строя.
Тагай ткнул его одновременно с человеком, который стоял в ряду напротив него. Их факелы вонзились в плоть, но Черный Змей не повернулся, ничем не выказав боли. Он хромал все дальше, безропотно принимая удары, и сквозь сжатые зубы пел свою песнь. Дважды он падал, но заставлял себя подняться и все шел и шел, волоча за собой перебитую ногу.
Каким-то образом ему удалось добраться до конца. Когда последний кол был вбит в его тело с возгласом: «Ты истекаешь кровью. Давай я ее остановлю!», его бросили на землю. Руки его растянули в стороны, положив их на поваленные стволы, а сверху побросали несколько бревен, так что их вес раздробил умирающему пальцы. Тогда он выкрикнул единственное слово —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
В отличие от брата, Анна никогда не была набожной. Однако ей было известно, что Джанни верует — жарко, страстно. И девушка вытащила из мешочка его крестик и подняла перед собой, пытаясь выпустить на свободу хоть малую часть молитв Джанни, тех пылких молитв, которые брат изливал перед этим символом Распятого Бога и которые могли задержаться на его сверкающей поверхности, словно дыхание. Полузабытые фразы выплыли из невероятно далекого мира. Девушку это не смущало. Тагаю нужна любая помощь.
— Mater Dei, Memento Mei.
Матерь Божья, вспомни обо мне.
Вспомни о нем!
* * *
Труднее всего оказалось бороться с желанием броситься вперед. Достаточно непросто было управлять даже таким движением, как шаг. На бегу у него останется меньше времени на то, чтобы думать. Скоро Тагай уже слышал ровное дыхание своего противника. Это напомнило ему о необходимости сделать вдох. А потом он разобрал его первые слова.
— Медвежонок! — Черный Змей делал ударение на уменьшительной части слова, тон был презрительным. — Дитя! Иди к Волку. Иди пососать молочка.
Двадцать шагов. Десять. В пяти шагах Черный Змей остановился, и поэтому Тагай поступил так же.
— Медвежонок. — Теперь голос врага звучал тихо: слова предназначались ему одному. — Ты умрешь, зная, что твоя женщина будет лежать подо мной, а потом под каждым из Волков. А потом мы ее убьем. Ты умрешь, зная, что твоя тетка погибнет, твой род будет уничтожен, твои родичи станут рабами. Ты умрешь, зная, что не смог их спасти. И это знание будет преследовать тебя даже в Поселении Мертвых.
А потом мужчина, которого Сада называл медлительным, доказал, что это не так.
Тагай отреагировал на звук палицы, а не на размытое движение древесных доспехов, бросившихся на него. Палица рокотала в воздухе так, словно на своем пути уже крушила тела. Тагай едва успел увернуться, и ветер, поднятый стремительным движением, казалось, прочертил бороздой ему щеку, плечо и бедро. Когда Тагай дернулся в сторону, по всему полю понеслись крики.
Черный Змей вложил в свой первый удар столько силы, что тяжелая палица увлекла его вниз, зарывшись навершием в мягкую землю. Однако воину Волку понадобилось всего мгновение на то, чтобы выдернуть ее. Согнувшись, он начал поднимать ее над землей по косой линии, направляя удар в колено Тагая. Юноша выставил щит, повернув его под углом — так, как он запомнил по урокам, полученным еще во Франции. Однако угол оказался слишком маленьким: палица ударила по щиту слишком сильно, расщепляя дерево и заставив юношу отшатнуться. Черный Змей мгновенно выпрямился и надвинулся на него.
«Ты быстрее!» — сказал Сада. Вспомнив сейчас эти слова, Тагай побежал прочь от воина, приближавшегося к нему. Он действительно быстрее!
Черный Змей остановился.
— Трус! — прокричал он, потрясая перед собой палицей. — Ты не осмеливаешься остановиться и сражаться. Так же бился и твой отец. Я слышал, как он погиб: получил стрелу в спину, когда удирал от врага!
До этой секунды Тагай думал только о том, как уклониться от следующего удара, как удержать врага на расстоянии. Теперь, когда он смог представить себе человека, которого никогда не знал, человека, чью палицу он сейчас держал в руке, молодой индеец почувствовал, как проясняются его мысли. Когда Черный Змей снова бросился к нему, Тагай опять отбежал дальше. Но на сей раз расстояние между противниками осталось достаточно небольшим, чтобы соблазнить Черного Змея на преследование.
Палица опустилась. Тагай остановился, поднырнул под удар и поднял свою палицу. Удар Черного Змея попал в цель, но неточно — лишь скользнул по доспеху, прикрывавшему предплечье Тагая. Это было больно, но не настолько, чтобы помешать юноше развернуться за спиной противника и нанести ему тычок деревянным концом. Это был пустяк: удар был нанесен не смертоносным концом оружия и попал в защищенное доспехом плечо. Однако это была первая его атака, и зрители приветствовали ее криком.
Черный Змей рассмеялся.
— Сегодня тут жужжат мухи! — сказал он. Тагай, который успел отступить, засмеялся в ответ:
— Они собрались, чтобы отложить яйца в твои раны, Таване. Или, может быть, их привлек твой запах?
Ему не пришло в голову, что такая шутка может больно задеть противника. Возможно, дело было просто в вызывающем тоне юноши, но татуированное лицо помрачнело. Черный Змей снова ринулся вперед. Палица из железного дерева громко жужжала, будто пчелиный рой вокруг улья, рассекая воздух так, словно он был твердым. Тагай отступил, но не побежал. Он увертывался от ударов, некоторые отклонял щитом и покрытой доспехом рукой. Но на каждый принятый удар молодой Медведь отвечал своим — и всегда острием, неизменно целясь высоко: у шеи врага, под его рукой. Он бил и бил по кедровым дощечкам, пока клюв ястреба не начал расщепляться и крошиться.
Шум среди зрителей нарастал: с обеих сторон доносились крики и стоны, в зависимости от того, насколько точными были удары.
При каждой атаке Черный Змей хрюкал, мощно выпуская воздух. Он тяжело дышал, тогда как дыхание Тагая оставалось достаточно легким.
«Может быть, — подумал юноша. — Может быть, я смогу сделать это».
Однако искра уверенности чуть было не погубила его. Тагай снова опередил Черного Змея, но выпад в сторону шеи противника вывел юношу из равновесия. Татуированный воин заметил это, сократил дистанцию и высоко занес из-за спины боевую палицу. Тагай оказался чересчур близко от него, уклоняться было слишком поздно. Молодой человек поднял свой щит, и железное дерево тяжело упало на его центр, пробив защиту.
Анна подалась вперед, глядя на одну катастрофу и предчувствуя свою собственную. Сада с проклятием шагнул к полю. Волки торжествующе взвыли. Колеблющиеся готовы были принять решение своих богов.
Тагаю показалось, что рука у него сломалась вместе со щитом. Ему удалось откатиться, и второй удар вонзился в землю возле его головы. Однако Черный Змей поскользнулся на глине, и Тагай встал на колено, отбрасывая куски расколовшегося щита. Два воина снова стояли напротив друг друга, тяжко переводя дух.
— Медведь… лишился… лапы. — Черный Змей указал на руку Тагая, которая уже начала распухать. — Встань передо мной… на колени. Один удар… и тебе больше не будет больно.
Татуированный снова двинулся вперед, высоко задрав свой щит, чтобы отразить последнюю, отчаянную атаку Тагая. И, распрямляясь, Тагай действительно повел свою палицу вверх, целясь, казалось, в синюю змею, которая держала в распахнутых клыкастых челюстях глаз противника. Щит Черного Змея поднялся еще выше над выдвинутой вперед ногой, чтобы поймать и отвести выпад. Палица железного дерева коснулась земли, готовая к смертельному удару.
Однако оружие Тагая, против всех ожиданий, не двинулось по намеченной траектории. Вместо этого, распрямляясь, юноша повернулся на выставленной вперед ноге и выбросил ушибленную руку назад и в сторону, воспользовавшись ею для того, чтобы усилить силу вращения. Отцовская палица опустилась вниз, и впервые Медведь использовал не ее навершие, а клинок. Падая, Тагай не спускал глаз с цели, и за секунду до того, как удариться спиной о землю, он просунул голову ястреба между передней и задней частью доспеха, защищавшего голень врага. Приземляясь, Тагай использовал всю силу своего падения, резко развернул кисть и рванул клинок вверх, рассекая плоть и сухожилия колена Черного Змея.
А затем Тагай покатился по полю, зарываясь лицом во влажную почву. Он не увидел, а услышал, как палица снова ударила в землю позади него. Глаза ему залепила глина. Он не увидел, но услышал рев толпы. Тагай перевернулся на спину, сплюнул, вытер лицо ладонью — и к нему вернулось зрение.
Теперь на одном колене стоял уже Черный Змей, который изо всех сил пытался подняться. Однако нога у него не действовала, и он снова падал. Тогда татуированный воин оперся на палицу, как на костыль, и встал на одну ногу.
Теперь для Тагая исчезли все звуки. Пропала толпа, стихли хрипы и оскорбления, даже гул крови в ушах отступил в никуда. Единственное, что он слышал, — потому что то были не реальные звуки, а воспоминание, — это слова Сады. В доспехах Черного Змея есть два уязвимых места, повторял Сада. И, отыскав одно из них, Тагай шагнул вперед, чтобы найти второе.
Тагай бегом обогнул поднятый щит. Черный Змей снова оторвал палицу от земли, и при этом его рассеченная нога подогнулась. Пока противник падал, Тагай обнаружил то, что искал. Широко замахнувшись, Медвежонок загнал палицу между двумя пластинами доспехов, погрузив лезвие в мышцу, которая соединяет плечо с рукой.
И звуки стремительно вернулись: топот людей, выбегающих на поле, крики торжества и потрясения. Черный Змей лежал на спине, неловко подогнув ногу, и между дощечками его доспеха сочилась кровь, собираясь в лужицу. Тагай опустился на землю, но Сада стремительно заставил его встать. Обычно спокойное лицо двоюродного брата, который исключительно редко выказывал свои чувства, теперь морщилось изумлением и радостью.
— Делай ложный выпад высоко, ударяй низко, обходи сбоку! — Воин рассмеялся. — Хороший совет, правда?
Он был одним из немногих, кто демонстрировал радость. Казалось, большинство сочли то, что сделал Тагай, нормальным и обыденным. Например, высокий и худой старейшина, который протолкался к ним, коротко кивнул Тагаю и сразу же повернулся к Саде:
— Мой внук зайдет к тебе и заберет бобровые шкурки. Он повернулся и ушел, едва взглянув на Черного Змея. Сада изо всех сил старался стать незаметным.
Тагай с трудом поймал его взгляд.
— Ты ставил против меня, Сада?
Мгновение родич выглядел смущенным, а потом пожал плечами.
— Этот человек выделывает бобровые шкурки лучше всех в поселке, — молвил он. — Я решил, что зимой они будут согревать меня лучше, чем воспоминания о тебе.
Тагай рассмеялся. Какое странное ощущение — чудесное и незнакомое. Он посмотрел поверх толпы в сторону дуба. Нижняя ветка опустела.
«Ты идешь ко мне, Белый Можжевельник?» — подумал Тагай.
Тут толпа расступилась, и появился Пойманный в сопровождении других вождей. Зрители раздались в стороны, давая им место.
* * *
Анна пыталась добраться до победителя. Когда Тагай упал в тот последний раз, она решила, что он погиб. Она не увидела, как он нанес свой первый решительный удар, потому что опустила взгляд на серебряный крестик, лежавший перед ней на ветке.
«Это конец, — подумала девушка. — Все кончено!»
Услышав громкие крики, она заставила себя снова поднять глаза. Ей придется увидеть смерть отважного мужчины. Точно так же всего два месяца назад она смотрела, как погибает ее отец. И Анна подняла взгляд как раз вовремя, чтобы узреть чудо: воин-чудовище стоял на коленях, а Тагай поднимался и приближался к своему противнику снова. А потом Черный Змей рухнул под новым ударом. Анна подхватила крестик, сунула его в мешочек и быстро слезла с дерева, словно спускаясь по лестнице.
И в тот момент, когда она уже бежала к толпе, озираясь по сторонам в поисках просвета, который позволил бы ей пробраться к Тагаю, она заметила то, что поначалу приняла за груду оленьей кожи, оставленную на земле. Девушка перевела взгляд на своего мужчину. А потом что-то остановило ее — возможно, отблеск факела, упавший на сложный узор бусин женского платья.
Гака лежала на боку. Анна приблизилась к ней и осторожно перевернула на спину. Лицо старухи было искажено, а кожа стала синеватой. Левую руку она крепко прижимала к боку, а правая дергалась и била о землю, зарываясь в глину. Казалось, старая женщина пытается за что-то уцепиться. Глаза под полуоткрытыми веками закатились.
Гака не могла дышать! Челюсти у нее были сильно стиснуты, и поэтому Анна поспешно уложила седовласую голову себе на колени и с усилием открыла сведенный судорогой рот. Гака проглотила язык. Анна запустила пальцы ей в глотку. К счастью, старуха уже потеряла почти все зубы, но ее челюсти мощно сомкнулись на запястье целительницы. Анна ухватила провалившийся язык Гаки и втянула его обратно в ротовую полость. Отчаянно осмотревшись, девушка увидела рядом с собой на земле небольшую ветку. Анна положила ее поверх языка старухи. Только после этого она позволила Гаке сомкнуть рот.
— Доне!
Во время боя мальчик оставался у дерева. Приковыляв на зов Белого Можжевельника, он округлил глаза при виде извивающегося на земле тела.
— Побудь с ней. Постарайся, чтобы ветка оставалась у нее во рту. Я позову на помощь.
Анне необходимо было добраться до Тагая. Впереди продолжала собираться толпа. Добравшись до ее заднего края, она начала проталкиваться вперед.
* * *
— Близнецы свершили свой суд, Таване, объявил Пойманный. — Ты его принимаешь?
— Принимаю.
Морщась, Черный Змей приподнялся и сел. Кровь, которая прежде текла по его спине на землю, теперь начала сползать по его груди, пузырясь на кедровых пластинах и придавая им более насыщенный красный цвет.
— Все обстояло так, как вам сказал Медвежонок. Татуированный народ собирает своих союзников со всего света. На рассвете после полнолуния они окажутся здесь и сожгут ваши дома. Тахонтенратам пришел конец.
Ворчание, которое сопровождало эти его слова, сменилось криками. Тододахо прекратил их, подняв жезл.
— Поэтому ты нас предал?
— Я вернулся к тому, чему был верен раньше, только и всего. Я презирал себя за то, что не умер как воин, когда вы взяли меня в плен. Я был слишком юным и слабым. И в течение многих лет я лгал себе. Но потом я увидел, как силен народ, среди которого я родился, а племя Оленя становилось все слабее. Мне хотелось снова стать сильным, как они.
Пойманный вновь усмирил толпу.
— А теперь?
— А теперь я хочу умереть как воин. Так, как мне следовало сделать раньше. Я хочу спеть свою песню смерти, чтобы вы все убедились в том, что мужество моего народа превосходит ваше мужество, их сила превосходит вашу силу. Таково мое желание.
— И ты увидишь его исполнение. — Тододахо поднял свой жезл и указал им на восток, где уже светлело небо. — Бог войны приходит к нам в огне, и мы отправим твою душу приветствовать его. Если бы у нас было время, нам следовало бы приготавливать тебя много дней, чтобы почтить и тебя, и его. Но, судя по его стремительному приближению и по тому, как твоя жизнь красной струей бежит на землю, я вижу, что у нас на это нет времени. — С этими словами вождь повернулся к своим соплеменникам, к воинам, вставшим впереди. — Отпустите его душу.
Зрители отступили на несколько шагов, так что образовалась площадка примерно в пятьдесят шагов в длину и тридцать в ширину. Барабаны, которые били во время боя, зазвучали снова, а толпа начала скандировать: «Хех-хех-хех-хех-хех!» Факелы занесли на площадку и расставили на равных расстояниях друг от друга, хотя рассвет делал их ненужными. Однако теперь огонь был необходим для других целей.
Сада приблизился к Тагаю, вручил ему тлеющую палку и подвел к остальным воинам. Те уже выстроились в два ряда лицом друг к другу, по двадцать человек в каждом ряду. С Черного Змея сорвали доспехи и, обнаженного, опутанного паутиной кровавых ручейков, струившихся по синей татуировке, подтащили к началу строя. Там его заставили подняться на ноги.
— Делай то же, что и я, — прошептал Сада. А потом шагнул к Черному Змею и сказал: — Похоже, ты замерз, Таване. Давай я тебя согрею.
С этими словами Сада ткнул своей заостренной горящей палкой в ухо с синей татуировкой.
Черный Змей не закричал. Он взревел:
— Я — Таване из племени нундаваоно! Слушайте мою песню смерти!
И заковылял вдоль строя.
Тагай ткнул его одновременно с человеком, который стоял в ряду напротив него. Их факелы вонзились в плоть, но Черный Змей не повернулся, ничем не выказав боли. Он хромал все дальше, безропотно принимая удары, и сквозь сжатые зубы пел свою песнь. Дважды он падал, но заставлял себя подняться и все шел и шел, волоча за собой перебитую ногу.
Каким-то образом ему удалось добраться до конца. Когда последний кол был вбит в его тело с возгласом: «Ты истекаешь кровью. Давай я ее остановлю!», его бросили на землю. Руки его растянули в стороны, положив их на поваленные стволы, а сверху побросали несколько бревен, так что их вес раздробил умирающему пальцы. Тогда он выкрикнул единственное слово —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58