— Это — Таване. «Черный Змей» на вашем языке. Когда-то он был из нашего племени, потом его захватили в плен, но наши враги оставили его в живых, как мы оставили вас. Он стал одним из них. А теперь он отвернулся от своих названых братьев. Он рассказывает нам их планы. Он надеется на награду, когда мы победим.
Томас услышал, как Сожженные Волосы говорит о незнакомце, и заметил перемену в старейшинах.
«Они используют этого человека, этого шпиона, — подумал он. — Но они находят это отвратительным. Бесчестным».
Черный Змей заговорил — и, похоже, у него были для старейшин новости. Сожженные Волосы пересказал им основное. Похоже было, что враги почти сдались, хотя некоторые воины все еще делали вид, что полны ярости и желания сопротивляться. Слишком много народа пришло из сожженных поселков, и всем не хватает еды. Они оказались в ловушке, они голодали и почти лишились надежды. Но несколько дней назад случилось нечто возродившее их веру. Появился человек, который назвался одним из Охотников Рассвета, уехавшим с их великим вождем, Доннаконной. Он вернулся с оки Доннаконны, камнем силы. И теперь многие, особенно члены рода Медведя, уверены, что он пришел, чтобы спасти их. С ним женщина из племени бледных воров. Черный Змей и его жена считают ее колдуньей. По словам Черного Змея, вместе они обладают могучим волшебством, потому что дали нашим врагам новую надежду. Черный Змей отступил назад, и воцарилась тишина, которую нарушало только возобновившееся посапывание трубок. А потом вперед выступил Джанни в сопровождении Сожженных Волос. Уходящий День произнес несколько слов, кратко объяснив, что этот человек — тот, которого знают под именем Молодой Пес. В его вигваме за Большой Водой висит множество скальпов, добавил вождь.
Говорить через переводчика было трудно, но Джанни удалось передать свои основные мысли.
Томас с горечью услышал, как Джанни подтверждает, что Анна — колдунья. При этом ужас пробежал даже по спокойным лицам старейшин, сидевших напротив говорившего. Похоже, в Новом Свете ведьм боятся не меньше, чем в Старом. А потом Джанни добавил, что эта колдунья привезла с собой сильный оки — кости мертвой чародейки, которая убила в своей стране множество людей. Очень важно, чтобы этот оки увезли обратно через воду вместе с ведьмой. Именно для этого они сюда и явились. Если племя Великой Горы поможет Джанни совершить это, то он будет рад оказать им ответную услугу. У него есть много огненных палок, по одной для каждого вождя, сидящего здесь. И еще одна большая огненная палка стоит на его каноэ. Джанни научит своих друзей пользоваться этим оружием. Черный Змей заговорил снова. Его слова были переведены только для Джанни — и заставили того улыбнуться. А потом тот старейшина, который так благозвучно говорил вначале, снова вступил в разговор. Его слова не были переведены, но получили одобрение всех остальных вождей. Похоже, он подводил итог — и, после нового общего крика согласия, роль пленников в собрании закончилась. Их вывели наружу и неожиданно оставили одних. Сожженные Волосы вернулся обратно на совет.
Иезуита и его товарища тут же окружила команда моряков Все они забрасывали Джанни вопросами. Он стоял посреди возбужденных людей, отвечая каждому по очереди.
— Мы заключили договор. Они нас не тронут. То оружие, которое я взял на борт, я обменяю. Нет, вы можете обменивать что-то другое — на меха или на то, что захотите.
Вопросы продолжились.
— Хватит! — крикнул Джанни.
Вокруг них уже скопилась толпа любопытных жителей деревни. Мужчины пыхтели трубками, дети поддразнивали друг друга, сговариваясь подскакивать к незнакомцам, а потом опрометью бросаться прочь.
— Давайте вернемся на корабль, — предложил Джанни.
Матросы издали крик облегчения и побежали из деревни, сопровождаемые стайками хохочущих детей. У Томаса болело колено, так что ему не сразу удалось догнать на тропе своего молодого спутника.
— О чем ты договорился, Джанни?
— Тебе этого знать не нужно.
— По крайней мере, я слышал, что ты попросил оставить свою сестру живой.
— Да. Думаю, у меня на руках уже достаточно крови моих близких. Ты согласен?
Он впервые упомянул о смерти отца в Сан-Мало. Судя по виду Томаса, иезуиту хотелось что-то ответить на это, но Джанни пошел вперед.
Томас старался не отставать.
— Но что ты говорил об «огненной палке» нашего корабля? Ты ведь не имел в виду пушку?
— Конечно. — Джанни улыбнулся. — Я решил, что мы могли бы помочь нашим новым друзьям корабельным Фальконетом.
Борясь со скукой долгого плавания, Джанни много времени проводил с бомбардиром корабля, учась пользоваться небольшим носовым орудием.
Томас схватил молодого Ромбо за руку, заставив остановиться.
— Ты хочешь, чтобы эти люди убивали друг друга более эффективно?
— Я хочу, чтобы они добились своей цели побыстрее. И чтобы мы достигли своей.
— А если их цель — убийство невинных? Голос Джанни был жестким.
— То, к чему прикасалась шестипалая рука, не оставляет невинных. Все ею запятнаны. Все! И пусть бы все эти язычники умерли, лишь бы вернуть ведьмино наследие.
— Мы отсутствуем уже два месяца, Ромбо. — Томас пытался сделать так, чтобы в его голосе не звучал гнев, но безуспешно. — Кризис королевы Марии давно миновал. Так что прошло и то время, когда этими останками можно было воспользоваться.
— Их время никогда не останется в прошлом. Это — оружие на каждый момент, на все времена. И грех моей семьи никогда не будет искуплен, пока я не положу это оружие к ногам Папы в Риме, чтобы его святейшество использовал шестипалую руку против своих врагов, врагов Христа.
Яд, сочившийся из этих слов, и ненависть в глазах Джанни не позволили Томасу отвечать. Молодой человек высвободил руку, за которую иезуит продолжал его удерживать, и снова зашагал к берегу.
— Да поможет Бог этим людям, — прошептал иезуит, крестясь. — И да поможет Бог всем нам.

Глава 3. БЕЛЫЙ МОЖЖЕВЕЛЬНИК

Анна сидела под навесом вигвама, укрывавшим ее от палящего солнца, и смотрела, как играют мальчишки. Они размахивали копьями и кольцами. Игроки разделились на две команды в соответствии с родами. Волк, Медведь, Бобр и Черепаха объединились (похоже, они считались двоюродными братьями) и выступали против союза Оленя, Ястреба, Дикобраза и Змеи. Однако, несмотря на подробные объяснения, которые давал маленький Дикобраз, устроившийся возле ее ног, Анна не до конца поняла сложные правила. Доне, который прилип к ней в первый же день ее появления в деревне и почти не отходил от нее все семь следующих дней, дал понять своей новой подруге, что дело вовсе не в плохом знании языка (которое заметно улучшилось благодаря его урокам). Нет, причина, скорее всего, заключается в том, что она — женщина и потому ее ум ограничен. Так что Анне не следует особенно тревожиться.
Полетело очередное копье, ударившее в кольцо, и Доне сделал попытку подпрыгнуть от радости. Однако его сухая левая нога не разделила энтузиазм мальчика. У Анны уже появилось чутье на его неожиданные движения. Она подхватила своего маленького собеседника под мышки и чуть приподняла. Ребенок встал на ноги, даже не заметив, что именно она сделала. Он тотчас выскочил из-под навеса и запрыгал к толпе, окружившей удачливого игрока. Хотя сам он в игре не участвовал, но его род приветствовал калеку так, словно он играл с ними: объятия и похлопывания были такими же энергичными.
Раздалось знакомое покашливание, а потом — голос:
— Полагаю, ты нашла себе мужа, если ты его захочешь, Белый Можжевельник. — Женщина назвала Анну Ромбо именем, которое ей дали индейцы: название этого дерева на их языке звучало как «Анна-эдда». — По-моему, ни один из моих супругов не смотрел на меня с такой любовью.
Анна улыбнулась, как делала обычно при виде Гаки. На их глазах радостная возня мальчишек превратилась в потасовку. К толпе присоединилась проигравшая команда, и началось новое состязание, не имевшее отношения к разделениям на роды. Катаясь в пыли, Доне уже не воспринимал свою ногу как большую помеху.
— Если бы это была деревня в моей стране, — проговорила Анна, — мальчикам не разрешили бы так играть, тетя. Их родители уже повыбегали бы из домов и принялись колотить их палками, чтобы они перестали.
Старая женщина с шумом вздохнула и раскашлялась.
— Чем больше ты рассказываешь мне про свою землю, Белый Можжевельник, тем меньше она мне нравится. Как можно мешать детям оставаться детьми? И как можно оскорбить другого человека ударом?
— Дети там не считаются людьми. Они скорее воспринимаются как… — Девушка задумалась, подыскивая слово на языке тахонтенратов. — Как имущество.
— Здесь они — люди. Только маленькие.
Женщины звали своих отпрысков — готова была еда. Возня прекратилась, и сражавшиеся потянулись к своим домам. Мать Доне появилась в дверях и поманила его. Малыш быстро заковылял к ней, но сначала попрощался с Анной, жестом показав, что скоро вернется.
Анна с Гакой тоже ушли в дом, где старуха налила в деревянную миску немного похлебки. Опустив руку в очаг, индианка захватила щепоть холодной золы и посыпала ею еду. Анна не стала отказываться, но в который раз пожалела о том, что не догадалась захватить с собой в дорогу соли.
Мимо прошла одна из родственниц Гаки, ее внучатая племянница.
— Ты не хочешь супа, Синее Перо? — спросила Гака.
— Нет, спасибо, тетя. Мне надо… кое-кого повидать. Обе увидели, что девушка смутилась. Румянец залил ей не только лицо и шею, но и обнаженную грудь. Девушка была еще очень юной, так что грудь у нее еще не налилась, но, когда она покраснела, соски немного набухли. Она тоже это заметила и, прикрывшись рукой, поспешно ушла.
— А! — сказала Гака. — Думаю, я знаю, кого она собралась повидать. Он — из рода Волка. Один из юношей, которые пришли сюда, когда сгорела их деревня. Ты же знаешь, каким интересным кажется новое лицо. Ну что ж, они сделают хорошего ребенка, если этого захотят боги. И день сегодня подходящий для того, чтобы полежать у прохладного озера с красивым парнем.
Теперь уже Анна почувствовала, что краснеет.
— Ты ведь не думаешь, что они… Они станут…
Старуха смотрела на нее с улыбкой.
— Но она показалась мне такой юной! — выпалила Анна. Гака явно удивилась.
— Она в состоянии родить ребенка, так что она не слишком молода. И потом, он будет не первым ее красивым юношей. Потому что она очень хорошенькая, моя Синее Перо. Так что этот парень может стать и не последним в ее жизни.
Анна покраснела еще сильнее.
— И это в моей стране тоже бывает совсем по-другому. Там, когда ты берешь мужа, он должен быть твоим первым — и последним.
Гака запрокинула голову и громко рассмеялась. Смех быстро превратился в кашель. Несмотря на то что Анна составила для нее хорошую микстуру, у старухи по-прежнему болело горло, и кашель с каждым днем все усиливался.
Отдышавшись, Гака молвила:
— Но это все равно как если сказать: «Думаю, мне понравится оленина — когда-нибудь, — и потому я не стану сначала пробовать медвежатину и лосятину». Откуда ты узнаешь, что захочешь только одного на всю жизнь, если сначала не попробуешь других?
— Значит, когда они заключают брак, они тоже…
— Когда ты берешь себе мужа, тогда дело другое. Ты бываешь с ним, и только с ним. Как и он — только с тобой. — Гака помолчала, и глаза у нее заблестели. — Но, по крайней мере, ты кое-что помнишь, и в те ночи, когда твой муж не ублажает тебя, тебе не возбраняется помечтать о медвежатине, лосятине, бобре…
Старая женщина снова затряслась от смеха и кашля и хохотала, пока у нее по лицу не потекли слезы.
Обычно Анна не могла противиться заразительному веселью Гаки и подхватывала ее смех, но на сей раз девушку сдержало воспоминание — выражение глаз юной индианки. Где-то в этой деревне мужчина, за которым она последовала из Франции, пытался родиться заново. Все его желания сосредоточены на том, чтобы снова стать частью своего племени. Во всем. И когда кто-то вроде Синего Пера поднимет на него взгляд, а потом переведет выразительные очи в сторону леса…
Анна залилась багрянцем. Но теперь причиной стало вовсе не смущение. Это новое чувство потрясло ее своей необузданностью. Девушка испытывала настоящую ярость, которая была направлена на всех гологрудых молодых женщин поселения.
Старуха пристально наблюдала за своей собеседницей. Она поставила свою миску и сжала руки Анны.
— Думаю, наши обычаи не для тебя, Белый Можжевельник. Ты попала к нам слишком поздно. К моему восемнадцатому лету я имела уже троих детей.
— Прекрасно, — проговорила Анна с нескрываемой горечью. — Значит, я уже такая старая, что ни один мужчина не захочет на меня смотреть.
— Я говорю совсем не это. — Гака бережно встряхнула руки Анны. — Я говорю, что тебе не нужно искать любовь. Ты уже сделала свой выбор.
Анна отвела взгляд.
— И мужчине, который мне желанен, я больше не нужна. Если я вообще была когда-то ему нужна.
Произнеся вслух слова, которые прежде говорила только мысленно, Анна почувствовала, что по ее лицу потекли теплые слезы.
— Думаю, твои страхи заставляют тебя читать знаки неправильно. Дело не в том, что он тебя не хочет. Дело в том, что он не может хотеть никого — пока. Потому что он не знает, кто он. Он — как медвежонок, у которого на охоте убили мать. Он бродит по огромному, непонятному лесу. Он видит в воде свое отражение, так что знает, что выглядит, как медведь, но он ничего не знает о том, как ведут себя медведи. Он не умеет охотиться, как медведь. Он не спит всю зиму напролет, как медведь. И он не в состоянии выбрать себе подругу, как медведь.
Анна ответно сжала ей руки и горячо спросила:
— Так что же мне делать, Гака?
— Ждать.
— Но времени уже не осталось! Всему вашему народу грозит опасность. Тагай может родиться заново только для того, чтобы на следующий день пойти воевать — и, возможно, умереть. Как он успеет понять, что говорит ему сердце?
Гака прошептала:
— Ты думаешь, что мудрость живет только там, где приходили и уходили многие луны? А я говорю, что мудрость приходит в один яркий, ясный миг. Тагай был рожден мудрой матерью, его род — самый мудрый из всех родов племени. Его дядя Доннаконна был Охотником Рассвета. А рассвету довольно одного мгновения, чтобы показать нам мир. Анна попыталась улыбнуться в ответ.
— Надеюсь, ты права.
— Я знаю, что права. И уверена, что Тагай любит тебя, как ты — его. Это ясно видно по его лицу. Но ему необходима минута силы, которая заставит его понять это. Ну, для того и существуют на свете мудрые старые тетки!
Анна не успела ничего ответить: послышались крики, доносившиеся с дальнего конца поселка.
Гака еще раз сжала руки Анны и оперлась на них, чтобы встать на ноги.
— Пойдем, — добавила старуха. — Надо посмотреть, что значит этот шум!

* * *

Эта неделя отняла бы все силы даже у самого сильного мужчины. А те, кто его испытывал, не желали принимать во внимание то, что он столько времени провел на тесном корабле. И никого не заботило, что прежняя его жизнь во Франции была сплошной ленью и злоупотреблениями. Они ничего не понимали в этом и прерывали его всякий раз, как он пытался заговорить о прошлом. Для них все обстояло очень просто. Он был потерянным членом их рода. Его необходимо найти. А в свете опасности, угрожавшей всему их племени, найти его нужно было поскорее.
И еще оставалась проблема его смерти. Все, кто уплыл с французским капитаном, — Доннаконна и другие заложники, включая мать Тагая, — все Охотники Рассвета были мертвы. Хотя их кости не заворачивали в бобровые шкуры и не зарывали в яме рядом с деревней, церемония была проведена, их оплакали. К счастью, прецеденты уже имелись.
Случалось, воины, считавшиеся захваченными в плен и убитыми, бежали и возвращались к своим. Порой группе охотников, отрезанных наводнением или пожаром, удавалось перезимовать и вернуться с весной. И каждому восставшему из мертвых необходимо было пройти через ритуал нового рождения.
Вот почему Тагай провел первую ночь в своей родной деревне, лежа голым в каноэ из березовой коры, наполненном речной водой и кусками оленьего жира. Хотя стояло лето, вода охладила его тело и сморщила кожу. Его сотрясала такая сильная дрожь, что он даже боялся разбить утлую лодку. Утром все члены его рода, мужчины, женщины и дети, собрались посмотреть, как его опускают под воду, так что он уже готовился утонуть. А потом стенки каноэ вскрыли, и Тагай выпал на речной берег, барахтаясь, словно пойманный лосось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58